Деццкие игры

      Воскресенье, последний день последней смены уходящего года. Завтра я проваляюсь в кровати, ночью съезжу в круглосуточный гипермаркет, куплю пять кило мандаринов, может, даже притащу ёлку… И до самого Рождества забуду о шумных залах и звоне посуды на кухне.       — Здравствуйте! Столик заказывали? — приветливо улыбаясь, спросил я очередных гостей.       На этой неделе все было зарезервировано заранее, и люди даже не пытались тратить время на очередь, поэтому новоприбывших мы встречали привычным вопросом.       В компании из четырех человек я не сразу распознал его, стоявшего за спинами яркой брюнетки и ее бородатого спутника. Четвертой была девушка в коричневом полушубке, которую Антон слегка приобнимал за талию. Я не говорил, в каком именно ресторане работаю, и это стало сюрпризом для нас обоих. Проводив ребят до их столика, я развернулся и встретился взглядом с Королёвым. Теперь-то он меня узнал, и его лицо на мгновение приобрело такое же выражение, что и в тот вечер на моей кухне. Когда он самозабвенно облизывал мои соски. Искра, буря, безумие проскочили между нами, но потом он снова сделал морду кирпичом, будто мы не знакомы. Я был ограничен правилами профессиональной этики, но все же не удержался. Невозмутимо открыл рот, высунул язык и показал ему круглый металлический шарик своего пирсинга — еще одного пережитка университетских времен, с которым я пока не хотел расставаться. Давай, теперь помечтай, что этот язык может с тобой сделать, дружок.       Но он, падла, был непрошибаем. Весь вечер делал вид, что меня вокруг не существует, смеялся, когда красотки с гиалуроновыми губами квакали какие-то фразочки, наклонялся к уху девицы, у которой под шубой оказался третий размер в леопардовой блузке, подливал ей чаю из тяжелого чугунного чайничка. И выглядел, зараза, как с лукбука какого-нибудь Off-White: небрежно-дерзкий стрит-стайл в дорогой рамочке с бантиком. Папин бродяга, мамин симпатяга. Я не мог смотреть туда все время, периодически отвлекаясь на других гостей, но Королёв просто не шел у меня из головы.       На предпраздничных выходных у нас была особая шоу-программа, не просто стандартные живая музыка и караоке, но еще и танцы, дурацкие конкурсы и даже фокусник. В перерывах между номерами и дискотекой ведущий обходил столы и предлагал гостям микрофон. И конечно, этот выпендрежник Королёв решил выделиться и заказал не что-нибудь, а долбаную «Любимку», от которой и так уже тянуло в тазик. Но спел он ее так, что меня реально пробрало от его низкого голоса. На последнем припеве ему аплодировал весь зал, а девочки в экстазе вышли на небольшой танцпол посередине и извивались как умели. В конце он безошибочно стрельнул глазами в мою сторону, насмешливо допевая слова:       — И я без ствола. Без ствола как без тебя. Буду без ствола… ла-ла… Без ствола.       Сука. Я бы тебе устроил такой ствол, неделю с трудом сидел бы…       Я вышел в курилку, чтобы остыть, перевести дух, а когда вернулся, то Антон и его дама куда-то исчезли, но другая парочка из этой компании была на месте, вальяжно присосавшись к кальяну.       — Миш, — шепнула мне официантка Аня, обслуживающая их столик. — Кажется, двое с двенадцатого уединились… Ну, в туалете. Можешь, пожалуйста, их проверить? У меня еще восемь столов просто…       Хотя наш ресторан представлял из себя нечто намного большее, чем просто рядовой клубешник, в туалетах иногда любили позажиматься экстремалы и пылкие романтики. Отдельные плотно закрывающиеся кабинки не разделялись на мужские и женские. Всего их было четыре, с рукомойниками и достаточным количеством места в каждой. В небольшом фойе перед дверями были зеркала в полный рост и зона селфи для заскучавших в очереди. Интимности добавлял приглушенный свет и лаунджевая музыка, в соответствии с общей азиатской концепцией ресторана.       Я не особо гнал за секс в туалетах, но администрация была против, потому что это «плохо сказывалось на имидже заведения». В прошлом году по сети гуляло видео, как пьяная парочка самозабвенно шпилилась прямо на танцполе в баре у конкурентов. Это был то ли день святого Валентина, то ли другой коммерческий праздник, но после того скандала остальные стали блюсти закон и порядок до одурения. Вот только сейчас я чувствовал себя Чаком Норрисом, с ужасом представляя, как Антона там обрабатывает своими натертыми губищами какая-то девица.       В фойе никого не было, две кабинки пустовали. Прислушавшись, я поймал звуки приглушенной возни в одной из закрытых и направился к двери. Минут пять стоял в нерешительности, думая, имею ли я право не как админ, а как лично я прерывать его забавы в такой ответственный момент? Взвешивал «за» и «против», размышлял о пацанской солидарности и подошел слишком близко, страшась вздохов наслаждения, которые мог бы услышать в любую секунду.       Вдруг — удар. Я отшатнулся к противоположной зеркальной стене, ловя глазами несуществующие снежинки. Разъяренный леопард с сиськами яростно толкнул дверь, и мне прилетело прямо в нос. Боли сначала не было, только шок от неожиданности. Я прижал руку к переносице и почувствовал горячую влагу на руке. Кровь. Хлестала так, что я не мог дышать. Перед глазами уже плыли реки красной жидкости из лифта, — случайный эпизод из фильма, напугавший меня в глубоком детстве.* Последнее, что я запомнил, перед тем, как отключиться, — лицо Антона. Обеспокоенный и удивленный, он застегивал свои брюки.       — Миша! — кто-то тряс меня за плечо.       Разлепив глаза, я понял, что сижу на полу, прислонившись к стене, а вокруг столпилось трое людей. Аня скатала две ватки, затем смочила их в жидкости из какого-то бутылёчка и запихала мне в нос, а помощник повара протянул пакетик со льдом. Сзади них маячил встревоженный Королёв.       — Ты как? — спросила сотрудница.       — Я… не знаю. Вы кто? — уставился я на их взволнованные лица перед собой. — Где я?       — Мы?! Ты чего, не помнишь? Голова болит? Может, скорую?       — Да стебёт он вас, — саркастически усмехнулся Антон.       — Миша, это посетитель тебя ударил? Он нам не хочет говорить. Вызвать гбр?       Я кинул хитрый взгляд на Королёва, совершенно точно понимая, почему этот придурок умолчал о произошедшем.       — Все в порядке. Он ни при чем. Я поскользнулся на какой-то луже и врезался в косяк. Видимо, у кого-то здесь было недержание, — подчеркнул я последнее слово, и Антон фыркнул.       Нос начал немного отекать, ссадина была приличная, и мне залепили ее пластырем, но в таком виде встречать гостей сегодня я уже не мог. Когда вокруг моего окровавленного лица засуетился персонал, виновника этого ранения уже и след простыл. Парочка за его столом запросила счет и начала собираться. Леопардовая машина-убийца ушла первой. Но я уже плохо следил за залом, голова раскалывалась от шума и громкой музыки, поэтому я закинулся обезболивающим, найденным у кого-то из ребят, привел себя в порядок и отсалютовал домой, отпросившись у управляющей.       — Увидимся в следующем году! — махнул я коллективу на прощание, оставив за главную свою помощницу, и выпорхнул в зимний вечер.       На парковке за рестораном я неожиданно наткнулся на Королёва, устроившего мне засаду возле шевроле. Он уже немного покрылся пыльным налетом снежинок и, кажется, слегка дрожал. Но, видимо, пытался изображать крутого парня. Стоял, прислонившись спиной к пассажирской двери, в расстегнутой парке, небрежно обмотавшись сверху шарфом, грел руки в карманах и улыбался.       — Чё смешного, гондон? Твоя тупая телка мне нос разбила!       — До свадьбы заживет, — усмехнулся он. — Да и вообще, шрамы вроде как украшают мужчину.       — Да? Может, я тебе тоже тогда парочку добавлю? Будешь самой красивой гориллой в нашем зоопарке! — прошипел я, схватив его за ворот и прижав к двери авто. — Ты чем там занимался вообще?       — Сексом трахался.       — А что, блядь, тогда твоя баба выскочила такая злая, что у меня аж искры из глаз полетели? Ты ее тоже выбесил?       — Еще как.       Его лицо вдруг стало каким-то слишком серьезным для наших извечных перепалок. Он переводил взгляд с моих глаз на переносицу, и я едва улавливал витавшее в воздухе чувство вины. Но было что-то еще. И щеки у него были красные совсем не от мороза.       — Что, теперь встает только на меня, да? — расплылся я в ехидном оскале.       — Нормально у меня встает.       — Хех, значит, тебе от безнадёги сойдет уже любой силикон?       — Заткнись, — тяжело выдохнув, он вдруг притянул меня к себе вплотную.       — А что тогда, Антошка? Просто интересно, чем ты других-то выбешиваешь, о чем я еще не знаю?       Он резко наклонился к моему уху и горячим дыханием обжег успевшую замерзнуть кожу:       — Когда она начала сосать… Я случайно ласково назвал ее «Миша».       Я отстранился, переваривая услышанное. Антон стоял все так же, но видно было, что ему совсем не смешно. Что это не типичная шутка, чтобы позлить меня. Это было похоже… на признание.       — Ты сегодня без колес? — на свой вопрос я получил утвердительный кивок. — Садись.       Пикнул ключами и указал ему на пассажирскую дверь. Антон молча залез внутрь. Сам я сел на водительское место и завелся. Включил печку, фары, радио, и минут пять мы тупо молчали в ожидании, пока прогреется двигатель. Вырулив с парковки, нырнул в ночные улицы. Ехать вдвоем по заснеженной дороге, высвечивающей блики гирлянд и фонарей на снегу, было даже уютно. Но очень неловко.       — Неплохо поёшь, — начал я, пытаясь скрасить странную тишину.       — Да? Даже не язвишь? Ну спасибо.       — Правда репертуар говно.       — Репертуар соответствует тому, для кого поется.       — Тогда в следующий раз давай «О боже, какой мужчина». Только вместо «я хочу от тебя сына» спой мне «я хочу от тебя в жопу».       — В следующий? — ехидно приподнял бровь Антон, и я чуть не пропустил поворот. — Думаешь, он будет?       — Конечно, — хмыкнул я, паркуясь под деревом в тени какого-то спящего здания, и отстегнулся.       Еще в ресторане я заметил, что Антон заказывал водку, хотя раньше я не видел, чтобы он вообще интересовался чем-то крепче пива. Меня и так весь вечер бесила его улыбающаяся рожа и рука на плече той девицы, так еще и откровение, что он называл ее моим именем, окончательно вывело из себя. А когда злился реально сильно, до белых костяшек, я плохо себя контролировал и делал очень странные вещи. Искал свой способ выпускать пар. «Миша, ты же потом пожалеешь, идиот!» — кричал здравый смысл, но я его не слушал.       — Йоффе, ты чего? — встрепенулся Антон, когда я нажал кнопку запирания дверей, и замки бодро щелкнули. — Какого хрена ты вообще тут встал?       Он потянулся рукой к панели сбоку от руля, но я резко дернулся вперед и, перегнувшись через консоль между сидениями, рухнул лицом в его штаны. Пальцы сами расстегнули пуговицы и молнию, оттянули резинку трусов и схватили член.       — Придурок, отвали от меня! Урод озабоченный! — вскрикнул Антон, пытаясь дотянуться до кнопки блокиратора, но своей тушкой я крепко вжал его в кресло.       — Расслабься, зайчик, я даю тебе отличную возможность.       — Какую, блядь, возможность, Миша?       Я поднял на него довольный взгляд, растянул губы в злорадной улыбке:       — Называть людей своими именами, — и с этими словами опустился ртом на его восставший член.       Но конечно, свои силы я немного не рассчитал. Челюсть свело, когда попытался вобрать его поглубже, и я застонал. Антон, раздраженно ерзавший подо мной, вдруг замер.       — М-м-ф, — протянул я еще чуть погромче, чувствуя вибрацию голоса, резонирующую во рту.       Я стал двигаться очень медленно, изучая языком своего нового приятеля. Он был на удивление мягким и податливым. Такой большой скромняга. Пальцами я массировал его по всей длине, а ртом и языком играл с головкой, то заглатывая, то просто облизывая. Представлял, как хотел бы я, какие скорость и сила сжатия понравились бы мне. Некоторые девушки делали это так, будто там не рот, а какой-то пирог с яблоками. Другие неосторожно прикусывали, отчего невозможно было полностью расслабиться. Поэтому я старался избежать сразу всех самых неприятных действий, и в какой-то момент заметил, что и сам стал получать удовольствие от посасывания большого горячего члена. С каждым разом голова опускалась все ниже, а к моим стонам и причмокиваниям добавился голос Антона.       — Миша… Мишка… Зараза ты конченая, — причитал он, обессиленно положив руку мне на затылок, зарываясь пальцами в завитки кудрявых волос. — Ненавижу тебя и твой гребаный рот…       Давай, Королёв, злись, бесись, презирай. А думать ты теперь все равно будешь обо мне, когда очередная бабень разинет свой свисток на твои причиндалы. Я на секунду отлип, склонил голову вбок и покосился на него снизу вверх, проводя губами по стволу члена. Антон смотрел на меня, не отрываясь, шарил рукой по моему уху, оттягивая волосы у виска. Из приоткрытого рта шумно вырывалось сбитое дыхание. Я улыбнулся и, высунув язык с пирсингом, театрально лизнул его стояк от основания до головки.       — С-сука… — простонал он, насаживая меня ртом обратно на свой член, и теплая струя разлилась по нёбу.       Я держал его во рту, продолжая медленно водить там языком, пока он не начал терять твердость. И только тогда, вылизав, вернулся на своё место, открыл дверь и выплюнул все прямо на снег. Затем достал упаковку жвачки и закинул в рот сразу две. За себя и за того парня. Антон сидел мрачнее тучи, потом внезапно опомнился, застегнул штаны. И, ничего не говоря, вышел из машины.       В ту же секунду на меня накатила какая-то странная волна, и я обреченно вздохнул. Ну зачем, зачем я все сейчас испортил? Ладно, что после того случая с колготками у меня дома он вообще в глаза мне посмотрел, а теперь как? Два парня, один двор, один гаражный бокс. Мы же не сможем делать вид, что все ок. Как теперь жить-то? Миша, сраный ты дебил.       Я повернул ключ зажигания, и тачка снова ожила. Включил обратно радио, которое, видимо, задел в порыве своей глупой мести. Или что это такое было? Вдруг слева распахнули дверь, меня за плечо выволокли наружу и впечатали спиной в дерево рядом. Я поднял виноватый взгляд, встретившись с голубыми глазами. Не расстроенными и не злыми. Я долго молча смотрел в них, пытаясь разгадать его эмоции, пока Антон внезапно не прижался ко мне губами. Сначала неуверенно, потом все больше, смелее, проникая своим языком внутрь и лаская кончик моего. Я даже не сопротивлялся, хотя и обещал ему двинуть в нос, но в итоге по носу получил сегодня сам. А он жадно целовался, щупая замерзшей рукой через штаны мой член, вжимая в холодный шершавый ствол большого раскидистого вяза. Мимо неслись редкие машины, и крупными хлопьями валил снег.       — Ну чё, всё? Красная мазда себе не хозяйка?       — Миша, блядь. Ты обычно вроде умный, но вот сейчас такой тупой.       — А ты обычно такой противный, но сегодня такой сладенький, — захохотал я, пока он не заткнул меня новым поцелуем.       — Я хочу тебя, мудила, похер, с какой стороны. Как скажешь, так и будет, — он демонстративно жевал мою жвачку.       — Антошка, зайчик, — довольным мурчанием шепнул я ему. — Я же говорил тебе, что универсал. Вместительный багажник, хорошо трансформируюсь под любые нужды. Но трудно найти хозяина. Все-таки модель больше семейная, случайных попутчиков не вожу.       — Хватит болтать. Поехали домой, оформлять собственность.       Сверкнув глазами, он еле отлепился от меня, и мы залезли обратно в нагретый салон. Оставшуюся часть пути я вел как дерганый, боясь даже думать о предстоящей ночи, пока лапа Антона требовательно сжимала мое колено.