Деццкие игры

      Новый год мы с Королёвым отметили шикарно: сначала посидели за столом с его родителями, отдохнули от всего, потом трахались три дня безвылазно у меня дома, после праздников он закрыл сессию, и мы стали регулярно вдвоем мотаться в фитнес-центр, по очереди жать штангу и страховать друг друга, возвращались домой на пределе и снова трахались — после тренировок стояло особенно хорошо. Проблема у нас была только одна: ни я, ни он геями не были, просто оба тащились от секса, и все. И первым сдался Антон. Было это где-то в конце февраля.       — Эх, Йоффе, жалко, ты не баба, — сказал он мне, шлепнув по булкам, когда я лежал без сил, пытаясь воскреснуть после того, как Королевский член бессовестно орудовал в моей заднице последние полчаса.       — Жалко у пчелки. Тебе-то что за печаль?       — Мы бы встречались тогда по-нормальному, а не вот это вот все.       Честно говоря, я в тот момент прихуел бы, если бы у меня еще оставались силы. Ведь я думал, что мы как раз встречались, это же было так очевидно: виделись несколько раз в неделю, зависали вдвоем, даже в гаражах перестали собачиться, правда, сезон дачный еще не начался, и я там бывал довольно редко, только если на паркинге в нашем дебильном дворе не было свободных мест. И хотя мы это ни разу открыто не обсуждали, я все-таки не думал, что у этого чудилы настолько примитивное мышление по поводу отношений. Ну или хотя бы секс по дружбе, ладно, я даже на такое мог бы рассчитывать, а тут тебе на — пренебрежительно с напоминалочкой, мол, не баба ты, Миша, ой не баба.       — То есть мы типа не встречаемся?       — Не знаю, Миша. Ты мне скажи.       — Значит, просто секс? Без обязательств?       Он натянул спортивки и вдруг смерил меня таким презрительным взглядом, будто эти пару месяцев между нами вообще ничего не было, и пробубнил:       — Если тебя такое устроит.       — Меня?! При чем тут я вообще? У тебя кто-то есть, что ли, я не пойму?       — Пока нет.       Ну конечно! Королёв же у нас — птица певчая, блядь, горделивая. На какое дерево хочу, на то и сяду. «Пока нет» — то есть он не исключает другие варианты, так, что ли?!       — А у тебя? — спросил Антон, и меня почему-то это выбесило.       Значит, мы виделись несколько раз на неделе, а он думал, что у меня, кроме как на него, еще на кого-то так же стояло и время оставалось?       — А это не твое дело, — ответил я, швырнув ему валявшуюся рядом футболку.       — Ну и зашибись. А то я по сиськам что-то соскучился.       Уходя, он хлопнул дверью так, что я словил флешбек с того самого первого дня, когда все завертелось. Красная мазда, чтоб тебя. Какие мы, оказывается, с характером! А как на лицо мне кончать — это без вопросов вообще, да?       И я снова стал ходить недотраханный и злой. Еще как раз в самое пекло попал: корпоративы на двадцать третье февраля, восьмое марта, потом Великий пост с этим долбаным постным меню, где каждому второму лицемеру надо было разъяснять, что это все реально нормальная еда, а не хрен на постном масле. Что в производстве кокосового молочка, на котором была приготовлена почти половина псевдоаскетичных блюд, коровы участия совсем не принимали. Весь март я работал как на убой и дико вымотался, а Королёв мне даже строчки из песни не прислал с тех пор. Опять зассал, думал я, решая, как быть. Потому что чем дольше мы не виделись, тем больше я хотел этого придурка. И, честно признаться, скучал по его суровой морде лица.       Один раз мы пересеклись в фитнес-клубе. Я шел из бассейна, а он — из тренажерки, и оказалось, что мы мылись в соседних кабинках.       — Здорово, — процедил я неохотно, но руку ему все же протянул. — Чё как?       — А это не твое дело, — буркнул он, пожимая мою в ответ.       Будь я все таким же, как зимой, я бы его затолкал обратно в кабинку и выбил бы дурь, наверное. Именно тем способом, который Антон так любил: прижать, чтобы не рыпался, рыкнуть максимально агрессивно и вдолбиться на бешеной скорости — это первый заход. А во второй медленно, с оттяжечкой, смаковать каждый подход, глядя ему в глаза и на краснющие щеки. А если милашкой назвать, чтобы окончательно выбесить, так вообще, кончит от негодования за полминуты.       — Антоха, епта, где твои манеры? Не чужие люди же! — хмыкнул я, сдавливая его руку сильнее, а пальцами другой провел нежно по влажной после душа щеке. Завелся моментально. Он дернулся от неожиданности, покраснел, и вдруг во взгляде проскочило нечто такое, отчего я едва не спровоцировался. Я точно понял — Антон меня хотел. И как хотел! От него такая энергия шла, я чуть не поскользнулся на ровном месте. Но сдержался. Миша не баба, но вести себя может не хуже. Пока Королев сам не прибежит и не захочет, Миша не вскочит. Ибо нехуй выеживаться на постном масле, то есть на ровном месте. Сказал бы встречаемся, и все. Нет, Королеву поломаться надо и другим кайф поломать!       — Давай, до свидания! — я шлепнул его по щеке и, развернувшись, пошел к раздевалке. Сменил плавки на белье, обтерся, даже не оборачиваясь, хотя чувствовал, как он все это время взглядом мою жопу ощупывал, но виду не подал. И, когда уже одетый выходил, услышал в спину хриплое и глуховатое:       — Пока, Миш.       Правда, злорадствовал я недолго. Падла, Королев вообще собирался что-то делать? Я уже почти сдался под напором легкого флирта с помощницей Аней и был готов перейти к легкому петтингу с ней же, если Антон так и не найдет в себе силы в ближайшее время снова выломать мою дверь. К концу апреля я был уже в таком заведенном состоянии, что, едва переступая порог квартиры, летел в душ, чтобы подрочить на фотку Королева, а один раз даже сделал это прямо на работе в кабинке сортира, когда надо было спустить пар после очередного выбешивающего разбирательства с блюдами и ублюдями. Рука уже, блядь, отсохла и почти отвалилась, когда он наконец созрел написать:       Не догонишь, не поймаешь, не вернёшь.       Убежала вдаль красивая девчонка.       Ты же знаешь, ты же гонишь, ты же врёшь.       Убежала, заскучаешь, вновь придёшь.*       И очередную фотку свою прислал. Смотрю, на сушке, что ли, сидел? Пресс как стиральная доска времен моей бабушки. Вместо того, чтобы играть в его глупые игры, я набрал его номер, и Антон ответил буквально после первого же гудка.       — Антошка, зайчик, ты же сам от меня убежал. Убегаешь постоянно, — сказал я как можно более ласково, чтобы он там раком стал во всех смыслах, чтоб его, гада долбаного, стояк прихватил! — Ну что, соскучился наконец?       Он долго молчал, сопел в трубку секунд пятнадцать, хоть я их и не считал, а потом тихим, севшим голосом сказал так печально, что я чуть слезу не пустил:       — Дебил ты, Миша.       — Я-то дебил? Я что, тебе звоню только чтобы это услышать?! — заорал я в ответ.       — Я соскучился.       — Ты дома? Или шляешься опять где?       — Дома.       Не знаю, как меня еще не разорвало от его жалостливого тона. Стараясь унять в себе зверя, я выдохнул, сжав телефон, зубы и свое очко, и очень медленно и четко скомандовал:       — Через десять минут. Чтобы был у меня как штык, блядь.       Домофон запищал через пять.       Когда я открыл, Антон влетел внутрь, едва ли не сшибая меня собой, припечатал к стене и жадно впился мне в губы. Даже дверь не захлопнул — она так и осталась болтаться не до конца закрытой на радость соседям, благо днем почти никого не было — майские на носу, все по дачам разъехались. Я под Антоном реально в тот момент чуть бабой не сделался. Даже вроде бы застонал от удовольствия и оттого, с каким чувством Королев сжимал мой член в домашних трениках, продолжая лишать воздуха и засасывать, громко сопя.       — Ты… блядь, еврейская колючка ебаная, — шипел он мне в ухо, а я все злорадствовал, но в груди что-то больно щемило, и я вдруг принялся его обнимать. Сдавил так, что мышцы натянулись, и Антон охнул. — Миш, ты че?       — Ты, блядь, горилла на красной мазде, — зарычал я и пихнул его кулаком в грудь.       — Охуел, Йоффе?! — он с силой подпер мной стену, тоже прижав локтем прямо в грудак.       — Я охуел?! Ты на себя посмотри! Ходит, блядь, жопой вертит, как трахаться — ты тут как тут, а как по существу что-то решать — «жалко, ты не баба»! А то ты раньше не подумал, блядь, что я не баба! Еще какая не баба! Покажи мне, Антошка, хоть одну бабу, которая тебя так, как я, вытрахает! Ну? Чего молчишь?! Настучать бы тебе в бубен как следует…       — Ну стучи. Давай.       Антон отпустил меня и встал смирно, чуть склонив голову.       — Вдарь мне.       — С катушек съехал?       В его голубых глазах читалась такая тоска, что все мои шутейки куда-то улетучились. Серьезный Антон меня всегда заводил даже больше, чем злой Антон. Злым он просто был большой гориллой «Халк крушить». А серьезным он выглядел старше, и что-то тайное и мрачное читалось в его светлом взгляде.       — Бей давай, Йоффе. Чё мне, сто одну розу тебе тащить, что ли? Ты же…       —…не баба. Ну да.       Какое-то время мы с ним стояли, молча вперившись друг в друга. Он глядел на меня виновато, как большой щенок, надувший в тапки. Соображалка, правда, у Антона что-то там соображала, потому что глаза бегали, словно заново изучая мое лицо, а на физиономии проявились желваки, и шея как-то уж слишком напряглась. Я завис, впервые не решаясь что-то говорить или делать. Шутить или демонстрировать ему себя, как это обычно бывало, мне совсем не хотелось. Но потом его лицо вдруг достигло критической отметки серьезности, я не удержался, стянул с себя футболку и, бросив ее на пол, хмыкнул:       — Спорим, ты первый меня трахнешь?       — Ты ебанутый? Я даже спорить не буду. Возьму и трахну, два месяца уже еле держусь, блядь. А ты мне, сука, даже ни одного раза не позвонил. Сразу не мог тогда ответить, что ли, да или нет?       — А ты чего морозился? Я тебя спрашивал! Еще когда колготками светил! А ты убежал как всегда, не помнишь уже? Это кто из нас тут еще больше истерит, как ба… — заорал я, но Антон подскочил и снова навис надо мной.       — Никто! Из нас! Не баба! — рычал он, хлопая ладонью по стене совсем рядом с моей головой. — Мы встречаемся, Йоффе? Да или нет.       — Да! — выкрикнул я уже ему в рот. — А теперь быстро заткнулся.       Только присосавшись к нему снова, я ощутил, как же, сука, скучал. Антон целовал меня дерзко, кусался, клацал зубами, пыхтел мне в нос, это был какой-то пиздец. Как мы еще слюной не захлебнулись, сползая по стенке коридора прямо на пол? Я сел на него сверху, вытащил оба члена — свой и Королевскую елду, сжал их двумя руками и стал надрачивать, набирая обороты, а Антон в это время то слюнявил мне шею, то склонялся к соскам и по очереди посасывал металлические штанги, подвывая утробно, как раненый зверюга. Потом запустил лапы в мои треники и сдавил сзади, поддевая пальцами чувствительные места возле ануса, отчего я даже на мгновение подскочил с непривычки, но он снова с силой усадил меня к себе на колени.       — Сидеть, бля, Миша.       — Яволь, майне либе, — усмехнулся я и пустил длинную нить слюны на головки наших членов. Королев завис завороженно, наблюдая, как я додрачивал нам до сладкой разрядки, сначала мычал, уткнувшись лбом в мой лоб, а потом так застонал, кончая, закусывал губу и снова полез ко мне не то кусать, не то целовать. Я кончил следом, стоило ему положить ладонь поверх моего члена и провести большим пальцем по чувствительной уздечке.       — С-сук… — выдохнув, я схватил футболку и вытер нас, но с его колен вставать не спешил. Антон тоже не двигался, дышал тяжело, а потом обхватил меня и прижал к себе, крепко обнимая.       — Как же ты бесишь, Миша, я с ума с тобой сойду.       — Я тебя тоже, если что.       — Что тоже?       — Ничего. Зайчик, глупый ты еще. Но мы это исправим.       Антон фыркнул, но улыбнулся. Это он так по-Королевски, видать, снисходил до меня. Со стороны, наверное, мы были как два дебила, сидящие на полу в коридоре, но даже шевелиться не хотелось. Пока я не положил подбородок ему на плечо и не увидел, как соседская собака просунула голову в щель неприкрытой двери.       — Блядь!       Еще никогда я так быстро не подлетал вместе с екнувшим сердцем и болтавшимся поверх треников членом. Успел шугануть собаку и захлопнуть дверь до того, как за ней бы пришел не менее любопытный сосед.       — Пиздец, даже в собственной квартире подрочить уже нормально нельзя!       — А если видел кто?       — Да и похер, собака могила. Ты лучше собирайся давай, Антошка.       Антон сразу так погрустнел, как будто я его выгонял. Пришлось дружески хлопнуть по плечу, а потом утащить на кухню и перед тем, как сварить нам мой фирменный кофе, позасасывать его немного в разных местах, чтобы не парился.       — На дачу поедем к моим на шашлык. Тачка на ходу?       — Спрашиваешь еще! Только сегодня намыл.       — Отлично. Собирайся и гони за тачкой. Встретимся у выезда, я тебе маршрут на телефон скину.       Он посмотрел на меня как на дебила, словно ставил диагноз.       — А на одной что, не вариант?       — Нет, — улыбнулся я. — Сегодня будет так: кто придет первым, подставляет свой зад всю следующую неделю. По рукам?       Антон приподнял бровь, явно поняв, на что я намекал, и закивал с таким хитровыебанным выражением, что я чуть кипятком не подавился.       — Яволь, майне либе, — сказал он и отобрал у меня чашку, чтобы опять заткнуть на этот раз медленным и даже нежным поцелуем со вкусом кофе и серьезных отношений.