Лучи летнего солнца беспорядочно пробивались сквозь хорошо зашторенные окна и заставляли беспрерывно и крайне неохотно моргать. Слишком большая кровать для двоих, ворох простыней и подушек — всё это было усыпано следами от лучиков, за которыми почему-то интересно было наблюдать. Или же за парнем рядом, чьё тело тоже не оставило солнце без внимания? Тэхёна позабавило. Его на восьмом месяце беременности многое забавит. Правда то, что спина постоянно болела, ноги отекли, а соски становились размером с планету и больно набухали, не вызывало улыбки, лишь разочарование и уродливые рожицы. По его мнению это не привлекательно. Чонгук же его считал очаровательным, милым, называл аппетитным и подолгу не отходил от живота, рассказывая их сыну о том, как плохо пинаться и делать больно папочке. Его муж никогда не даёт его в обиду и никогда не отдаёт на алтарь растерзания комплексам. Каждый недостаток — это достоинство, изюминка. Так они привыкли. Никто менять эти привычки не хотел.
Эта идиллия длится продолжительное время. Некоторые пары после брака черствеют, начинают ссориться по пустякам, бросают в друг друга чемоданы и показывают на дверь. Чонгук и Тэхён были странными. За пять лет совместной жизни не было ссор, не было упрёков. Полное доверие, тишина и гармония. Пугало ли это их? Конечно, нет. А вот родители Кима в счастье верить не хотели, поэтому при возможности задавали наводящие вопросы, пытаясь залезть в отношения и вытащить то самое грязное бельё. Молодых не напрягало, белья нет, значит и повода беспокоиться нет. Чаще всего за подобные разговоры отвечал Чон, он сдержанно выносил каждый вопрос, часто кивал и хмурил брови, давая высказаться. Он понимал что они переживают за сына. Чонгук бы тоже переживал, потому что отдавать кому-то своего ребёнка очень тяжело. Остро ощутил это чувство, когда узнал о беременности супруга. Теперь центр их Вселенной на двоих — плод, что зреет в чреве Ким Тэхёна. А отдать центр Вселенной кому-то другому невозможно.
Это утро было обычным, таким же как каждое, когда просыпаешься с любимым человеком. Так не хотелось сегодня. Гормоны ли это играли, подплавляя здравое сознание или сам соскучился, Тэ не знал. Но то, что сегодня его муж по особенному красивый в лучах солнца, отрицать было невозможно. Тонкие пальцы сами потянулись к сильным грудкам, плечам. Он его гладил совсем ненавязчиво или не настолько заметно, чтобы отбить сон. Да и к тому же, не хотелось, чтобы Чонгук видел его таким помятым. В последнее время Тэхён часто красил губы яркой помадой и флиртовал, стреляя глазами. Ему хотелось быть желанным. Чонгуку хотелось тоже, порой настолько сильно, что джинсы стягивались на пахе… Но он ставил границы дозволенного между ними. Боялся, что может навредить ребёнку.
Центр Вселенной — это свято.
Когда руки доходят до края одеяла и касаются зоны возле пупка, запястья оказываются в плену. Всё-таки проснулся и наверняка поругает. Потому что утренний стояк никто не отменял, а Тэхён опять полез куда нельзя.
Опрометчиво.
— Извини, что разбудил. — начинает первым, смотрит оленьими глазами и знает, что его только за эти глаза простят. Ким кряхтит, но взбирается сверху и садится удобно прямо на утреннюю проблему, при этом осторожно придерживая собственную спину. Болело.
— Что ты делаешь? — хриплым от сна голосом прилетело в ответ, но больше для вида, чем для реального замечания. Простил.
— Соскучился по тебе, — ладони опять начинают своё путешествие, таз двигается лениво и медленно, насколько это было возможно с ребенком под сердцем. Он не хотел его внутри, но он хотел чтобы Чонгук кончил. Перед ним, а не в ванной. — Я так давно не видел… Твоего лица, когда тебе хорошо. Я больше не сексуален?
— Ты знаешь причину, — глубоко дышит, обхватывает руками тонкую изящную талию. В Тэхёне всё прежнее, кроме живота, со спины даже не видно его положение. Это казалось Чону удивительным и ещё более пленяющим.
Попался в эти сети пять лет назад, выпутываться не собирается. — Я хочу тебя, ты сексуален. Нам просто пока что нельзя.
— Я хочу посмотреть на тебя, прошу. — заламывает брови, толкается бёдрами интенсивнее и на долю секунды корчит рожу. Спина опять заболела.
— Что же мне с тобой делать, малыш? — всё же сдаётся под его напором муж. Чон очень бережно перекладывает омегу на спину, а сам привстаёт на коленях, чтобы потянуть вниз спальные штаны с бельём. Ровный, красивый член с крупной головкой соблазнительно пружинит и прижимается к плоскому животу. Тэхён на это лишь сглатывает скопившуюся слюну. Так хотелось снова ощутить под пальцами витые венки, перетекающие в замысловатые узоры, коснуться гладкой мошонки и пошло сжать яйца любимого. Потому что Чонгук любит именно так. — Ты себя так плохо ведешь, словно маленький.
Тяжёлый вздох мужчины эхом отдаётся в умиротворённой комнате. Тэхён тянет альфу за футболку и наконец впивается в желанные губы. Их языки сразу же сплетаются в страстном танце, руки блуждают по телу, а Чон, и, вовсе не отлипая, гладит круглый животик. Очень нежно — отчего возникают двоякие чувства.
Когда нежность и страсть сплетаются воедино — одному Ким Тэхёну сносит крышу.
Омега громко стонет, привычно раздвигает худые ножки и томно смотрит. Внимательно сжирает каждую частичку на любимом лице, каждую родинку и мимическую морщинку. Тонкие длинные омежьи пальцы всё же добираются до возбуждённого органа, начиная аккуратно ласкать. Тэхён водит вверх и вниз, сжимает у основания и массирует головку. Чону хорошо. И так хорошо он себе бы не смог сделать в душе. Из горла вырывается совсем тихое рычание. Бедра толкаются очень медленно, а член то и дело приятно скользит в бархатном кулачке.
— Солнышко встало и твой дружок вместе с ним встаёт, — всё же лепечет Тэ и быстрее двигает ручкой. Его надутые губки, немного припухшие от поцелуя, двигаются лениво и соблазнительно, сам он очень домашний и помятый. Чонгуку стоит большого труда чтобы услышать слова сквозь вакуум и пелену возбуждения. — А ты не даёшь его трогать… Видишь какой я молодец? Ты скоро кончишь.
В принципе так и происходит. Когда большой палец с силой давит на уздечку, альфа стискивает зубы и пачкает ладошку мужа. Он заваливается рядом и немного поборов в себе негу, тянется к тумбочке, чтобы достать влажные салфетки и вытереть следы преступления.
Всё же Тэхёна многое забавит на восьмом месяце беременности. Особенно бубнение Чонгука и его опавший вялый «слоник».
***
— Если будет омега, мы назовём его Чимин! — кричит пузатый Тэхён и недовольно топает ногами по пути в гостиную.
— Чимин звучит нелепо! И вообще почему именно омега? У нас будет первенец альфа, как и у всех в семье Чон. — Чонгук не отстаёт. По пятам идёт и чуть-ли не наступает на тапочки (которые Киму велики на два размера, но такие мягкие, что они были обязаны их купить.). Из ушей пар льёт. Невыносимо спорить с этим засранцем. Самый тяжёлый девятый месяц настал и привёл в идеальную семью много разногласий, истерик и ночных похождений к холодильнику. Чонгук был не готов.
— Какая разница кто он будет? Ты что не полюбишь его, если он родится омегой? — хватаясь за животик, говорит Тэ, и садится на диван, заваленный маленькими декоративными подушками. Его брови задумчиво нахмурены, а с глаз вот-вот потекут слёзы. Сердце Чонгука сжимается. Как он может не полюбить ребёнка под сердцем его сокровища? Их ребёнка.
— Детка, тише. Я вспылил… — альфа осторожно садится рядом и обнимает Кима за плечи, прижимая хрупкое тельце к своей груди. — Просто отец достал меня, каждый день начал названивать и говорить про сильного здорового альфу. Я буду любить нашего Чимина кем бы он не был.
— Ты сказал… Чимина? — глаза распахиваются в удивлении, а худенькие ручки тут же обхватывают сильную шею любимого.
— Ты же говорил что это имя будет нести удачу? Я думаю она не помешает нашему ребёнку. — с лёгкой улыбкой говорит Чон и гладит изящную спинку в успокаивающем жесте.
С именем
Чимин он готов смириться. Лишь бы больше не видеть слёз мужа.
***
Роды. Какое страшное слово. А сколько криков боли Чонгук вынужден слышать стоя за дверью или бродя по коридору в ожидании. Он пять раз выпил кофе, три раза ловил врачей и спрашивал совершенно глупые вопросы, выходил во двор и злился на то, что не рядом с Тэхёном. Его не пустили сопровождать по рекомендации самого же Тэхёна. Видите ли омеги при родах бывают не в себе, а руки ломать или пинать своего Чонгука он не захотел.
Он ждёт примерно девять часов и все эти часы сходит с ума. Чон готов был поспорить, что когда он узнал о водах — поседел. Его сердце замерло, он не мог собраться с силами и забыл все курсы для беременных. Он просто смотрел на то, как его муж корчится от боли и просит вызвать скорую. Слава небесам, нашедший в себе силы Ким, двинул несусветного по голове подушкой, чтобы тот пришёл в себя побыстрее.
У них будет малыш. Маленькая вселенная на двоих. Вот что крутилось в голове по дороге в больницу, в самой больнице и во дворе больницы. Чонгук так долго ждал, готовился и теперь он не мог даже поверить в то что происходящее не сон, а самая настоящая реальность.
Собравшись, он всё же снова поднялся в родильное отделение и с огромным шоком встретил новость о том, что его везде ищут. Тэхён родил здорового омежку в три килограмма весом и сейчас отдыхает. Пускают новоиспечённого папочку к семье только через два долгих и мучительных часа. В палате лежал совсем спокойный Тэхён и игрался с маленькими ручками крохи, который удобно устроился на его груди.
— Он такой красный. — первое что говорит альфа, подходя ближе и внимательно разглядывая сына. У него есть сын, в голове не укладывается.
— Ты тоже не красавцем родился. — прилетает в ответ и Ким осторожно приподнимается, прижимая тельце плотнее и опираясь о изголовье койки. Он осторожно протягивает малыша отцу и улыбается во все тридцать два, видя замешательство на лице напротив.
— Я могу его взять? — сипит Чон и берёт свёрточек в руки. Так страшно и так прекрасно. — Чимин родился красавцем, хоть и красным.
— Чимин тебя прекрасно понимает. — Тэхён указывает пальцем на хмурые бровки и тихо смеётся. Весь в папу.
— Тогда, Чимин должен знать, что он центр нашей Вселенной. И мы его очень очень любим.
