Его море

Снаружи неумолимое солнце накаляет небо до бледного серебра с зеленцой (совсем как любимый чай Робин — в нём так прикольно тонули зефирки, Луффи воображал их съедобными облаками); воздух плавится до запахов горячего пыльного кирпича, маслянистой травы и сладких цветов. Огромные розовые и желтоватые кусты из окна их комнаты похожи на шляпки медуз, дрейфующих на блестящей глади моря. Луффи часами мог наблюдать за ними, сидя на борту Санни, даже пытался потыкать пальцем, но Нами или Усопп вечно на него за это орали. Море и сейчас плескалось за холмом, в низине: Санни ждал их обратно, Луффи слышал бормотание корабля и его тихое ожидание в скрипе мачт, слышал зов моря, даже на суше, даже в глубине джунглей или среди песчаных долин. Зов свободы. Даже сейчас, когда под рукой у него своё море — медь и соль, обветренный камень и окроплённая сакэ чёрная сталь, слепящие блики и затихающее эхо шторма — Зоро расслаблен, дышит глубоко и подрагивает от ожидания. Слушать его и ощущать: во рту, на языке и губах, на себе и в себе — здорово до радостного смеха. В комнате сумрачно, душно. Луффи облизывает пот над губой, встряхивает волосами, налипшими на лоб и шею, скользит пальцами по ягодицам; на них цветут яркие пятна, и трогать их можно сколько угодно, до головокружения, до звона в ушах. В этом замершем в безвременье городке только играть в кости, спать и трахаться, для прогулок слишком жарко, да и смотреть совсем не на что: ни базаров, ни представлений, ни ресторанчиков; ни подурачиться, ни подраться. Но Луффи нравится этот штиль. После него будет что-то стоящее. Он разводит пальцами яркую, припухшую по краям дырку, влажную от смазки и семени — и такую горячую, что в голове один оглушающий шум волн, и в воздухе пахнет не цветами, а свежим потом, спермой, немного мясными булочками и сакэ. От этой смеси тепло и терпко, чуточку пьяно — любимая порция. — Ну, — нетерпеливо подгоняет Зоро, — на что ты там любуешься, капитан? — голос сиплый от стонов и своей минипустыни в горле. Луффи нагибается над широкой загорелой спиной, лижет кожу с россыпью синяков, вдавливая язык. Дышит этой силой и жаром и, сложив пальцы щепотью, проникает всей кистью в мокрое, гладкое нутро. Смотрит с восторгом, как легко, почти без натуги принимает его Зоро — ощущает это всем телом — и задыхается от желания втиснуться целиком. Окунуться в своё море без остатка: сумрачное, слегка щекотное чувство, оно вечно зудело холодком и слабостью под рёбрами. Зоро бы разрешил. Луффи потому никогда не попросит. — Луффи, — сдавленно шепчет Зоро и громко сглатывает. Луффи разводит внутри пальцы — а кулак войдёт? — и смеётся над внезапной мыслью. — Зоро, ты мог бы орудовать четырьмя катанами! Мышцы стискивают его неожиданно крепко, аж дух захватывает! И медленно расслабляются. Приподняв бедра и задницу, Зоро поджимает ягодицы, словно монетку пытается удержать, и негромко, насмешливо отвечает: — Могу. И не тем способом, что ты предлагаешь. Но неудобно, — серьёзно заключает он, и Луффи хохочет. Для них потрахаться, погоготать в процессе — или вкусно пожрать, — всё в радость и не мешает одно другому, как может мешать то, что любишь? Луффи нравится, что Зоро понимает его без слов. Разделяет его настроение. Подыгрывает. Или наоборот, провоцирует. Подраться они тоже любят: это и близость — тела к телу, — и восторг с дозой безумием на двоих, совсем не хуже объятий и ебли. Луффи нравится вкус крови Зоро и нравится слизывать её с костяшек, скул или уголка рта. Здесь и сейчас очередная короткая передышка, теперь — между конечной точкой и будущим новым миром. Скоро-скоро новые сражения, новый путь, они хотят наесться и напиться с запасом. Луффи улыбается: море всегда с ним, как с Зоро всегда его катаны. А из этого следует, что катаны и Луффи… Мысль застревает, как острая рыбья косточка в щеке; Луффи склоняет голову к плечу, моргает. Изнутри Зоро — плотный шёлк и раскалённая сталь. Он отзывается едва уловимым, но сильным движением на касания пальцев, весь заходится, от макушки до пят, и мысль движется сама, вместе с запястьем Луффи в заднице Зоро: точно как в тех дурацких разговорах Брука про девушек, про клинок и ножны. Из Луффи неважный меч, он проверял. А ножны? Примут ли его мечи Зоро. Он толкается глубже, ещё на пару сантиметров, под длинный срывающийся стон, и сладкую дрожь, и терпкий вкус желания, густеющий на языке — морской прибой захлестывает, пенится, затягивает. Луффи бесконечное мгновение тонет в этих звуках и запахах, дрожит от того же удовольствия; стены комнаты будто раздвигаются, и его затапливает свет. А вынырнув — жадно шепчет, немного задыхаясь: — Зоро, а ты бы засунул в меня свой меч? — Я и так регулярно, — бормочет Зоро, прижавшись щекой к футону. Ладони его, огромные и мозолистые, шарят по гладкому дереву пола, ему мало только руки Луффи, Луффи тоже было бы мало. И он ложится сверху, прижимается к Зоро, вдавливая себя в него, выдыхает в покрасневшее ухо: удобно быть резиновым. — Не, я не о том. Я, ну, про Сандай Китецу. Или Шусуй. — Шусуй, — повторяет Зоро тупо, доходит до него явно с трудом, и Луффи негромко смеётся. За такое предложение Зоро и вправду может воткнуть меч ему в задницу, но совсем не в том смысле, что он предлагает. — Ненормальный. А если порежу? Луффи облизывает вторую руку быстро и широко, просовывает под живот Зоро, сжимает крепко стоящий член, сухой и горячий — Зоро никогда не течёт, в отличие от него. Мнет и дрочит, не особо торопясь: ему нравится ощущать напряжение плоти, и пульсацию крови внутри, и знакомую до складочки форму. Он бы извернулся, облизал по всей длине, шутливо б прикусил яйца — Луффи предвкушает это, он может быть терпеливым! И позже всё так и сделает, а пока ему хочется просто трогать. Трогать, трогать, трогать, и там, и тут, везде. Зоро весь изгибается под ним, невнятно ругаясь, его мощные ноги разъезжаются, колени стёсывают пол — эта отзывчивость... ранит? Здесь и сейчас Зоро весь для него, раскрывается иначе, по-новому, и это скорей не мысль, а понимание сродни Воли. Думать сейчас вообще тяжело, да и зачем, когда можно смотреть и чувствовать! Но некоторые слова нужно проговаривать вслух, некоторые слова хочется проговаривать — и повторять вслух: — Не порежешь? Ты же лучший мечник в мире. Мой. — Твой. От короткого слова в груди пылает солнце, щекотно стекает в живот. Луффи глубоко вдыхает и забывается в ласковых волнах моря — его моря, с тёмными глубинами и опасными волнами, сонным тёплым песком на берегу. В этом море он никогда не утонет. Луффи двигается в такт обеих рук, трется о ногу Зоро и изнывает от фантазии, почти реальной, почти ощутимой: скольжения холодного узкого клинка внутри него. Он бы насадился и ртом, и горлом, может, он уговорит Зоро? Может… — Попробуем? Всё-таки они достигли Ревери, нашли Ван Пис и собираются изменить мир. Ещё раз. Уже на уровне терраформирования — Луффи запомнил умное слово в послании Роджера, а Робин пояснила: она расшифровала все понеглифы. Раздвинуть границы, разобщающие страны и народы, Гранд Лайн и четыре моря, простолюдинов и знать. Это будет шумно и весело. И опасно. И… Блики на воде ослепляют, запирают дыхание, выжимают из его тела всё напряжение, нетерпение, мучительное желание — до первозданной пустоты. И в этой пустоте вспыхивают, зарождаются хаос и полная свобода. Луффи устало кладёт голову на лопатку Зоро, дышит пересохшим ртом, лениво теребя ещё полутвердый член, а вокруг запястья конвульсивно сжимается — кажется, это и довело его самого до конца. ...Хаос и полная свобода, которые он со своей командой принесёт в мир. — Сумасшедший. — Тихий смешок разбивает сонную дрёму. Зоро оглушительно зевает, подкатывает к себе бутылку сакэ: звук немного смешной и звонкий. — Но за другим я бы и не пошёл. — Ага, — бездумно отвечает Луффи и шарит вокруг в поисках копчёной рульки, но мысли его заняты другим. — Как думаешь?.. Стук в дверь прерывает их. Всё меняется мгновенно: Воля Ди доносит, как будущее за холмом расправляет парус и вступает на берег, становясь настоящим; зовёт плеском волн: смехом, злым азартом и чёрными иероглифами "Свобода". Притвориться глухими нельзя, как нельзя на поле сражения стать невидимым. Без дела их не потревожили бы. — Звонок из небесной лаборатории от некой Нами, господин. "Всё готово, капитан". Началось. — ...мы успеем до отплытия? А, Зоро? И Зоро только смеётся в ответ.