Подруга

      — У тебя всегда была эта футболка? — задумчиво спрашивает Муха, наклоняя голову вбок.       Они видятся нечасто. Муха занята экзаменами и плотным графиком, а всё своё свободное время тратит на учёбу. Она не высыпается — это видно по толстым мазкам консилера, прятавшим тени под глазами и по сонной координации: за их прогулку она споткнулась четыре раза, а в студии чуть не уронила чайник вместе со стеллажом. От неё пахнет кофе сильнее обычного, а ещё она довольно много ест, во всяком случае, именно в студии, что тоже является последствием сбитого режима.       — Ну, да, — он умалчивает о том, что по случайности взял её с полки Чеса сегодня утром.       — Тебе идёт, — говорит Муха не сколько ему, сколько себе. — Этот цвет хорошо сочетается с голубым. Ну, с твоими глазами.       Последствия недосыпа также включают себя проблемы с дикцией. Муха сонная, и из-за этого заикается. Глэм не понимает сказанного, поэтому молчит. Чес будет потом закатывать глаза и бормотать, что ему, вообще-то, комплимент сделали.       — Как учёба?       — Не… неплохо, — она явно хотела сказать что-то другое, но быстро изменила решение. — Надо продержаться ещё месяц.       Муха слабо улыбается. Глэм отворачивается первым, разглядывая местность.       Вечер тринадцатого мая. Ещё не слишком тепло, но уже и не холодно: им обоим комфортно в ветровках и джинсах, тонких кедах без носков. Совсем недавно Муха сменила свои берцы на лёгкие спортивные ботинки, на такие поношенные, но горячо любимые девушкой. У Глэма не было толстых сапог, всю зиму он проходил с утеплёнными кроссовками, которые дал ему Чес, и поэтому месяц май не ощущается в полной мере… переходным?              Они обсуждают эту тему недолго. Муха сходится к тому, что рано или поздно он накопит на берцы, а она обязательно поможет с выбором. Разговор перетекает в другое русло.       — Двадцать пятое октября.       Девушка молчит некоторое время, вспоминая что-то.       — Скорпион? — удивляется она. Глэм теряет ход её мыслей, не понимая, откуда она взяла скорпиона. Муха объясняет: — Знак зодиака такой, Скорпион. Говорят, его носят трудолюбивые и целеустремлённые люди, любящие деньги. Ты родился в промежутке с двадцать четвёртого октября до двадцать второго ноября, поэтому ты Скорпион.       Он старается не смотреть на неё скептично.       — Ты веришь в знаки зодиака?       — Не особо, — признаётся Муха. — Подруга просто подсадила.       Глэм снова не знает, что сказать, поэтому опять молчит. Ему никогда не нравилась концепция деления всех людей на двенадцать типов, исходя из дня их рождения.       — А ты?..       — Дева, — незамедлительно отвечает Муха, будто только и ждала этого вопроса. — А Лорди Близнецы. У него день рождения скоро, кстати… А Боб Водолей. Ему так подходит! Он тихий и деликатен, флегматичен даже…       Муха продолжает рассказывать про знаки зодиака, но скоро перестраивается на сегодняшний экзамен.       — …и я вытянула самый дерьмовый билет! Ты вообще представляешь?! Ну вот откуда я знала про то, что при условно-досрочном освобождении от отбывания наказания суд не должен учитывать расовую или религиозную принадлежность-то? Почему не личность подсудимого? Это ведь тоже правильно: судить одинаково будут хоть уборщика, хоть депутата…       — Я думаю, под личностью имели в виду скорее возраст подсудимого, чем профессию. Достигшему четырнадцатилетия ребёнку, например, за среднюю кражу назначат срок в половину раз меньше, чем взрослому.       Муха смотрит на него, как на предателя.       — Ну и ладно… Вопросы всё равно дурацкие.       Она зевает.       — Наверное, я скоро тоже буду глаза как ты красить.       — Почему?       — Ну, Чес рассказывал, что ты начал пользоваться тенями для того, чтобы скрывать мешки под глазами. Ну, так и я, — она смотрит на него с улыбкой.       Ему не нравится её шутливый тон. Он старается соблюдать режим сна и за редким исключением ложится в десять или одиннадцать часов ночи. Глэм больше не живёт двойной жизнью.       — Тебе не хватает времени на подготовку?       — Ну… да? — неуверенно отвечает она. — Я же говорила, нам задают слишком много, а класть болты на какие-нибудь предметы не могу, мне нужен чистый аттестат, если я хочу устроиться в «Юриаду».       — Это юридическая фирма в Джертоне? — опешивает Глэм.       — Ага, — Муха мечтательно вздыхает. — Это моя главная цель — стать самым востребованным юристом в «Юриаде». Я приложу все силы, чтобы её добиться.       Глэм не понимает её стремления к офисной работе, но не высказывает своего мнения. Он уважает выбор Мухи и поэтому улыбается ей как можно шире.       — У тебя всё обязательно получится. У тебя есть все амбиции и таланты для того, чтобы стать высококвалифицированным юристом в организации «Юриада».       Муха смотрит на него со смесью удивления, восторга и чего-то ещё — он не знает, какую эмоцию олицетворяет её блеск в глазах. Девушка отрывает взгляд и чешет указательным пальцем покрасневшую щеку.       — Спасибо, — бормочет она и отворачивается.       Сегодня на улице удивительно ясно, облаков нет, и яркое солнце, скрытое горизонтом, слоистыми разводами оставляет за собой жёлтые, красные и глубоко-фиолетовые полосы. Ветер гладит волосы, и Глэм думает, что хотел бы запечатлеть этот момент навсегда.       

***

      Муха достаёт с полки пакет заварного чая.       — Тебе с мятой или обычный чёрный?       — Обычный чёрный, — повторяет Глэм и оглядывает её кухню.       Она относительная маленькая, но ни в какое сравнении с кухней в их трейлере не идёт. Нет каких-либо излишеств, только нужное и полезное. Исключением является только ваза с тремя календулами на микроволновке. Муха насыпает в заварной чайник ложку чая и плещет кипяток. Она недолго помешивает и закрывает крышкой, оставляя настаиваться.       Глэм не ожидал, что Муха пригласит его к себе домой, поэтому весь путь от парка до её улицы прошёл как в тумане — он много думал. Они навестили Моринготто, который теперь жил под забором соседей Мухи, и дошли до её переулка. В её доме никого не было.       — А твой отец разве не должен быть дома?       — Должен, но у него дополнительная смена, — она говорит легко, но на её лице проступает грусть, которая, впрочем, мелькает только на мгновение. — Он приедет ближе к полночи.       «Как миссис Берта», — думает он. Глэм предполагает, что отец Мухи работает на том же металлургическом заводе, что и мать Чеса — предприятие находится относительно недалеко, буквально через три остановки что от трейлерного парка, что от Южной авеню, где находится дом Мухи. Девушка в разговорах как-то упоминала, что её отец работает конструктором на заводе.       — Ты давно живёшь в этом городе? — спрашивает Муха, расставляя кружки. В них нет ничего интересного: простая чёрная керамика.       — С рождения.       — Понятно, — бормочет девушка, облокачиваясь ладонями о тумбу.       Окно открыто на проветривание и оттуда дует лёгкий порыв, принося на кухню запах почти летней ночи. На улице давно темно, Чес наверняка уже в трейлере. Вероятно, друг не ждёт его раньше двенадцати часов. Муха заглядывает на верхнюю полку.       — А ты?       — Я живу здесь лет десять, — она достаёт вытянутую баночку и недолго рассматривает состав, — или девять, — девушка на секунду смотрит в никуда, вспоминая. — Да, девять. Я родилась в Урэите, это недалеко от Джертона. Ну, знаешь, — она кладёт вещь на место и берёт другой сосуд, разглядывая его точно также, — чуть подальше, чем Фанд, на востоке.       Глэм хочет предложить помощь, но не успевает. Муха уже налила и разбавила в нужной степени чай кипятком, придвинула к нему другую кружку. Найдя нужную баночку на полке, она кинула несколько белых таблеток к себе в чай.       — Почему ты используешь подсластитель?       Девушка останавливается, но через секунду всё-таки убирает голубо-зелёный сосуд на место.       — У меня повышенный сахар в крови, — говорит она, садясь напротив него. — Я недавно ходила на обследование. Мне выписали лекарства и посоветовали принимать подсластители заместо сахарозы.       Тишину разбавлял редкий стук ложки об керамику. Муха перемешивала таблетки.       — Мне… — тихо начала она, но сразу замолкла, собираясь с мыслями. — Я заметила, что у меня часто стала кружиться голова. Время от времени я улавливаю в воздухе запах ацетона. У меня выпадают волосы…       Она сделала глоток чая.       — Я вчера впервые в жизни потеряла сознание. Меня это… сильно напугало.       Муха шмыгнула носом. Глэм не притронулся к чашке, продолжая её слушать.       — Это… это так страшно, — молвит она. — Отец говорил, что у меня были синие губы и бледная, очень бледная кожа. А после того, как я очнулась, меня затрясло. Я не могла контролировать дрожь, понимаешь? Я не могла контролировать своё тело.              Она снова молчит, теперь успокаиваясь. Муха быстрым движением вытирает влагу с уголков глаз, стараясь не повредить подводку.       — Я стала такой ранимой, да? — она натягивает на себя дежурную улыбку. — Впечатлительной даже. Не стоит грустить, — девушка встаёт с кружкой в руке. — Пойдём, хоть фильм посмотрим.       «Защитная реакция», — думает Глэм и поднимается вместе с ней по лестнице на второй этаж. Её комната находится на чердаке и кажется захламлённой из-за массивного шкафа, тёмного ковра и кровати, занимающей почти всё место. Глэм недолго рассматривает плакаты и вещи, стоящие на многочисленных полках. Муха садится на кровать и тянется к пульту от телевизора, стоящего на полу, когда внизу слышится хлопок. Они одновременно вздрогнули. Это была входная дверь.       Девушка забегала глазами по комнате.       — Спрячься в шкафу, — шепчет она одними губами. Глэм послушно ютится между вешалками, садясь на какую-то коробку. — Подожди здесь. Я сейчас, — говорит Муха перед тем, как закрыть дверцы шкафа.       Парень не задаёт вопросы, тоже почему-то паникуя. Он отвечает ей кивком и замирает, стараясь не облокачиваться на стенку, которая грозилась сломаться от любого его движения. И ждёт, прислушиваясь.       Шаги девушки скрылись за скрипом дверных петель. Глэм даже затаил дыхание, пытаясь различить разговор отца и дочери на первом этаже.       — Клио? Ты дома? — спрашивает басистый мужской голос.       «Клио?»       — Да, пап, — отвечает Муха. — Ты рано… — она сказала что-то ещё, но Глэм не расслышал. — …Что-то случилось?       Отец отвечает ей что-то неясное. Девушка продолжает разговор, посмеиваясь. Даже не видя Муху, он чётко ощущает её неловкую улыбку.       — Будешь чай? Тебе суп разогреть? Я недавно приготовила… Тебе достать сухарики? Могу салат порезать, если хочешь. Тебе кофе сварить?..       От неожиданного звука Глэм чуть не выпрыгивает из шкафа. Внизу разбилась посуда. Он слышит гул голосов:       — …в порядке? Пап?       Шорохи возни. Муха что-то неуверенно переспрашивает, а потом тихо, едва слышно вскрикивает. Она похоже вскрикивала, когда Лорди случайно наступил ей на ногу.       — Пап… поешь, не надо…       Глэм чувствует неладное. Мужчина снизу что-то мямлит, и его голос слышится хуже: он ушёл на кухню. Муха желает ему приятного аппетита и, судя по шагам, поднимается к себе в комнату. Он немного морщится от света, когда девушка раскрывает дверцы шкафа.       — Выходи, — шепчет она.       Глэм вылезает из шкафа. Девушка беспокойно осматривается.       — Тебе надо уйти. Отец не поймёт, если увидит тебя здесь. Он заснёт через час или…       — Я перелезу через окно.       Она замирает.       — Что?       — Я перелезу через окно, — повторяет Глэм. Муха округляет глаза.       — Что? За-зачем? — она несознательно махнула руками. — Мы можем подождать, пока он…       — Он услышит, если я пойду через входную дверь. Его спальня находится внизу, во второй двери слева по коридору, так? Это очень близко к выходу. Если же я спущусь с окна, то шанс, что он меня заметит или услышит, почти нулевой.       — Погоди, а как ты узнал?.. — она прерывает себя на полуслове. — А, ну ладно… Но как ты перелезешь? Это второй этаж. Здесь высоко.              — У тебя есть верёвка? Или несколько одеял?       — Э-э, да, — она подняла на него глаза, поняв его задумку. — Ты уверен? А вдруг ты упадёшь? Мне не хочется, чтобы с тобой что-то случилось.       — Не волнуйся. Я уже проделывал такое, — он отгоняет навязчивые воспоминания прошлого года.       Муха смотрит на него со смесью волнения, недоверия и неуверенности.       — Сейчас достану…       Она недолго ищёт в шкафу. Через минуту она протягивает ему толстую нейлоновую верёвку.       — Её купил отец на днях, — зачем-то объясняет девушка. — Я не знаю, для чего.        Глэм делает небольшую махинацию, обвязывая верёвку вокруг ножки кровати. Кровать, на его удивление, была наглухо прибита к полу. Муха не дала внятных объяснений, почему. Парень выглядывает в окно. Удобное место: между этажами приделаны толстые декоративные балки, на которые можно встать и спуститься на подоконник нижней комнаты.       — Она заперта, — говорит девушка. — Это гостевая спальня, отец в неё не зайдёт.       Глэм ещё раз проверяет узел. Верёвка немного скользит в руках, но не критично. Парень становится на внутренний подоконник, открывая окно. Муха выглядит ещё более обеспокоенной.       — Ты точно уверен?       В лунном свете зелень её глаза отливают бирюзой, а карминовая помада кажется розовой.       — Да. Всё пройдёт хорошо.       Она кивает и немного отходит, давая ему вылезти наружу. Глэм обхватывает верёвку и делает шаг на балку, проверяя её устойчивость. Она кажется крепкой, и он встаёт на неё полностью. Разворачиваясь, он нос к носу сталкивается с Мухой. Девушка почти отпрыгивает от него.       — Извини.       Он мотает головой, подавляя странное чувство в животе. Аккуратно переступая вправо, он переходит вниз, на кирпичи. Он мог бы спрыгнуть, но, вероятно, не сможет перелететь через забор, стоящий вплотную к дому. Поэтому Глэм неспешно спускается к подоконнику, стараясь сильно не ступать по алюминию, чтобы не наделать шума. Парень отпускает верёвку, глядя снизу вверх на Муху. Девушка втягивает нейлон обратно в комнату и снова выглядывает.       — Ты придёшь завтра? — спрашивает Глэм негромко, так, чтобы было слышно только Мухе. Девушка мнётся.       — Завтра нет. И послезавтра, скорее всего, тоже, — она виновато улыбается.       Глэм собирается уходить. Он благодарит Муху за то, что пригласила в гости и прощается. Девушка машет ему рукой, обещая, что в следующий раз всё будет гораздо лучше.       Мысль о том, что он ещё раз побывает у неё дома, греет Глэму душу. Однако она перебивается совершенно другим осознанием.       У Мухи на руках красные пятна, появившиеся из-за того, что ей сильно сжали кожу. До того сильно, что через пару дней у неё обязательно появятся синяки, которые она будет в следующие дни скрывать под напульсниками, длинными рукавами и перчатками без пальцев.       Глэму не нравится этот факт, но он никому об этому не скажет. Через пару недель он обязательно поговорит об этом с самой девушкой.