Подруга

      — Глэм, это ты?       Юноша захлопнул за собой дверь.       — Да.       Муха, поджав к себе колени, сидела на выступе крыши. Глэм недолго стоял у прохода, задумавшись, но, выйдя из грёз, подошёл ближе и сел рядом, как можно дальше от края. Девушка оторвала взгляд от обзора города и неуверенно улыбнулась.       — Привет.       Парень моргнул.       — Привет.       Муха свесила ноги с выступа и сцепила пальцы за ограждения. Некоторое время провели в молчании. Тишину разбавлял только свист ветра. Глэм давал время ей подумать: он знал, что она захочет начать разговор первой.       Девушка вздохнула.       — Я… — Муха поджала губы и прикрыла глаза. Она снова замолчала и растерянно понурила голову, собираясь с мыслями. — Прости. Я не знаю, что нужно сказать. В голове так много мыслей…       Глэм отвёл взгляд.       — Я не настаиваю на разговоре. Если ты не можешь…       — Я знаю, Глэм, но мне правда хочется рассказать.       Девушка поёрзала на месте и плотнее укуталась в куртку.       — Последние месяцы, — начала Муха, — нет, даже последние полгода были для меня очень сложными. Колледж, похороны дяди, ссоры с друзьями — это всё… сказалось. Сказалось на мне, на моём здоровье. У меня не самая хорошая наследственность, — она вздохнула, — в детстве я часто болела, а от бабушки досталась предрасположенность к… некоторым болезням. После, м-м-м, — девушка задумалась, — августа… Чес передавал, что я простудилась?       Парень кивнул.       — Так и было. Я чувствовала недомогание и, знаешь, я изначально думала, что это и вправду самый обычный грипп или просто ОРВИ. Все признаки: тошнота, шум в ушах, головная боль. А потом…       Муха посмотрела на Глэма.       — А потом у меня пошла кровь из носа.       Гитарист нахмурился. Все симптомы говорят о…       — Гипертония?       Девушка только кивнула. Из-за этого действия из собранного наспех пучка волос выпало несколько прядок.       — Я долгое время ходила по врачам. Как позже оказалось, эта гадость передалась мне по наследству, — Муха заправила пряди за ухо. — Мне пришлось лечиться. Весь месяц я ходила в больницу. Нашлось ещё несколько болячек, которые открылись на фоне давления. Мне выписали таблетки. И эти таблетки были… — она поднесла к губам большой палец, — дорогими.       Глэм мало что знал о повышенном давлении. Только основные симптомы и базовые лекарства, которые принимают при гипертонии. В этот список точно входили диуретики и антагонисты кальция и, возможно, бета-адреноблокаторы. Парень подсчитал сумму и замер.       — А разве?..       — Да, — Муха сморщила нос. От знакомого жеста немного потеплело в груди, и Глэм даже на секунду забыл о происходящем, — так и есть. А ещё… — девушка ненадолго прикусила изнутри щёку, — отца понизили на работе. Друг предложил мне работу в кофейне, поэтому я беру в неделю несколько смен в «Уголке». Это в конце улицы, рядом с кинотеатром. Не то чтобы там много платят, но на нужды хватает.       Мимо пролетели вороны. В баре снизу закрыли форточки окон, из которых до этого лились тихие негрубые песни. Стало тихо. Муха снова поёжилась и грустно нахмурилась.       — Как оказалось, я купила не тот препарат. Название неправильно прочитала. Ну, ты знаешь, как врачи пишут, да? — Глэм задумчиво склонил голову вбок, но девушка не заметила. — Я даже сначала не заметила, что что-то не так. По описанию подходило, жидкость во флаконах, коробочка похожей была. Н-но… они помогали, не подумай. Боль проходила, только… как-то странно. Врач говорил, что могут быть небольшие судороги и сердцебиение. Но у меня начала кружиться голова, появляться сыпь. Это было ненормально, но у меня тогда всё так спутанно было, я почти не думала… И сны потом такие странными были. Красочными.       Муха шмыгнула носом.       — После того, как я проснулась, я поняла, что это не то лекарство. И с-самое ужасное, что я… что мне…       Девушка согнулась и спрятала лицо в ладонях.       — Мне понравилось.       Глэм, вновь машинально потянув к её плечу руку, остановился и скрестил пальцы обратно в замок на коленях. Гитарист помнил, чем это закончилось в прошлый раз. В августе.       Муха, успокоившись, убрала руки от лица, но не выпрямилась. С её ресниц скатилась единственная капля, пропавшая в складках мешковатой чёрной кофты.       — То лекарство почти целиком состояло из морфина. Знаешь, что это?       Парень слабо кивнул. Девушка помассировала веки и прошлась ладонями выше, убирая с лица чёрные лохматые завитки.       — В тот день я поняла, что у меня очень слабая сила воли. Я не могу сказать себе «нет». Если я чего-то хочу, то должна это получить. Так я и стала… — она прикусила губу и вновь шмыгнула, силясь не заплакать, — п-получать.       — Получать что? — тихо спросил Глэм. Предсказуемый ответ было страшно услышать.              — Дозу. Дозу, Глэм. Свой лёгкий источник д-дофамина.       Её руки затряслись.       — А потом мне стало мало. Я перестала чувствовать эффект за две недели. Слишком быстро. А у м-меня снова начались проблемы… Снова больно. И я… я обратилась к другому другу. У него были связи, и мне дали то, ч-чего последствия ты видел… тогда.       По спине прошёл холод. Глэм догадывался, но…       — Героин?       Девушка обняла себя за плечи.       — Да.       Парень моргнул. Снизу проехал мотоцикл. Солнце скрылось за серый горизонт.       — …Ты осуждаешь меня?       Голос девушки звучал тихо. Почти обречённо. Глэм прикрыл глаза, чувствуя на щеках холодный ветер осени.       — Нет.       Муха застыла и медленно повернула к нему голову.       — Почему?       Гитарист посмотрел на свои пальцы, пряча взгляд от девушки. Смотреть на неё он почему-то не хотел.       — Не знаю.       Слышать такое от него было почти комично. Спустя целую вечность тишины Муха вместо ответа неожиданного схватила его за воротник и потянула на себя.       — Почему?! — крикнула она. Глэм снова замер и широко раскрыл глаза.       В ярких зелёных радужках напротив плескался гнев.       — Почему ты не можешь меня просто н-ненавидеть?!       …Чистый малахит. Самый чистый.       — Что с тобой, Глэм?! Не оправдывай меня! Я ужасна! Я зависимая!       Настоящие форстериты. Красивые, заливистые травянистые камни с салатовым отблеском.       — Я нар-ко-ман-ка!       Глэм вернулся к реальности. Озадаченный, но по-прежнему злой взгляд буравил его.       — Я плохая, Глэм, — едва слышно сказала девушка, ослабляя хватку. — Так нельзя делать. С такими, как я, нельзя общаться. Меня нужно осуждать. Меня нужно ненавидеть. Я плохая.       — Я не могу злиться на тебя, Муха.       Её взгляд изменился. Девушка отдёрнула от него ладони.       — Я не понимаю, — прошептала она, хватаясь за голову и наверняка больно выдирая волосы. — Я не понимаю.       Муха согнулась пополам. Её голова легла на колени парня. Плечи, с которых скатилась кофта, мелко задрожали.       Глэм осторожно разжал её кулаки у волос.       — Я не могу на тебя злиться, понимаешь? Я знаю, что ты поступила неправильно. Несколько… глупо. Но я не виню тебя. Я хочу помочь тебе.       Только спустя минуты тонкие запястья в его руках перестали трястись. Девушка, не поднимая головы, сказала:       — Такие, как я, долго не живут Глэм.       — Живут, если получат помощь, — ответил юноша.       Муха прижалась к нему тесней.       — Я не хочу, чтобы мне помогали…       Тихие слова растворились в шуме города. Парень аккуратно поправил чёрные тусклые волосы и, поджимая губы, сморгнул влагу с глаз.       Она — брюнетка, лежащая у него на коленях, — старая подруга Чеса. Как он говорил, они были знакомы ещё с началки. Кажется, они пытались встречаться, однако что-то не склеилось.       У неё ужасный слух. С того самого случая ей никто и никогда не доверял гитару.       Она была их продюсером. И менеджером. И абсолютно точно была визажистом: Глэм сто раз видел, как она красила Лорди губы. И она никогда не была девушкой на побегушках, пусть и работала забесплатно: Чес так и не выплатил ей ни копейки. Да и откуда у него деньги?       Её звали Муха. И Глэм знал о ней больше, чем кто-либо ещё.