Когда я тебя только увидел, я не предал тебя особого значения. Просто ангелок, который будет раздражать мой взор до самого конца обучения. Каждый день, каждый час, каждую минуту, секунду совместного прибывания… Хе, я ошибся.
Уже после третьей нашей встречи твой образ, твой лик плотно впечатался в мою память, как недостающий кусочек пазла в мазайке на миллион кусочков, совсем незначительный, но без тебя картина моего мира не полна. Уже к пятой встрече твой портрет встаёт рядом с ликом отца и матери.
У б и р а й с я и з м о е й г о л о в ы
Сколько бы я не предпринимал попыток, у меня не получалось выкинуть тебя из своей головы. Я замечал, что иногда откровенно пялюсь на твой профиль, скольжу взглядом по твоему аккуратному профилю с острыми скулами и пухлыми губами, совсем как у девчонки. Нам посчастливилось,
, а вернее не, сидеть на одном ряду. За одним столом. Я слышал, как по бумаге скрипел стержень твоей ручки, когда ты писал какие-то записочки местным девчонкам, а они, не оставаясь в долгу, кидали тебя переложенные в четыре раза тетрадные листы в маленькую клетку, отвратительно пахнущие их духами.
На долгих контрольных, когда я совершенно отчаивался решить больше семи заданий, я опять прожигал взглядом тебя. Вижу, что у тебя тоже проблемы. Твой почерк витиеват, закручен, как стебли шипастого вьюнка, но его красота делает его практически нечитаемым. Судя по всему, ты застрял на десятом задании.
«Что есть любовь, а что привязанность?»
Старик Фенцио собрал листы под конец урока, пыхтя что-то про несносных детей, которые никак не могут усвоить материал. Особое внимание он уделил отчитыванию меня, так как я, видите ли, сделал меньше всех. Моё скучающее лицо его возмутила, он дернул крыльями от раздражения и вернулся к столу, продолжая урок. Хе, старик начал линять. На краюшке стола осталось маленькое, потемневшее от времени перо.
***
Первые толчки в наших отношениях начались из-за глупости. Ты сказал мне слово, я в ответ тебя пять, десять, а может и пятнадцать. В итоге всё дошло до драки. А ведь мы просто не смогли вовремя остановиться. Нас просто оставили после уроков, заставили сортировать какие-то свитки. Черноволосый ангелок готов был поклясться, что ещё сегодня утром эта макулатура лежала в идеальном порядке, отсортированная по имени автора, а после названию самого документа. Я немного
МНОГО раздражительный. Слушать скулёж своего собрата по несчастью, вернее обязанность его выслушивать, наполняла чашу моего терпения ещё быстрее. Что за дивное предложение! Отбывай бесполезное, подстроенное специально для тебя, наказание и слушать нытью парня, который чуть не порвал твою новую рубашку, в которой ты в кои-то веки решил появиться, как примерный ученик, и не сломал твой шикарный нос. На улице было прохладно, открытая форточка тянула холодный воздух, который со временем приобрел чёткий вектор направления и стал ветерком, способным сдуть тонкие пряди с лица. А бубнёшь не прекращался. Мне сразу захотела вырвать ему крылья. По одному пёрышку, лишь бы он замолчал хотя бы на минуту. И я даже дернул одно маленькое, пушистое, совсем как у маленьких деток, перышко. Я положил его в задний карман штанов хотя… Наверное нужно было его выкинуть. Он возмутился и едва не треснул своим крылом мне по лицу.
— Ты что вытворяешь! — возмущенно вскрикнул парень, приглаживая «пострадавшее» крыло. Подумаешь, неженка, всего одно перо.
— Пытаюсь выключить магнитофон «Святоша», который только жалуется на нечестное наказание и никак не пытается наконец начать разгребать этот завал!
Смерив меня недовольным взглядом, ангел вернулся к свиткам, которые ещё минуту назад, в сторону откинул я. Длинные пальцы с парой маленьких, крестоподобных шрамиков, старательно перекрывающими друг друга. Наконец-то появилась заветная тишина, и мне под руку попался свиток, название которого начиналось на закорючку, напоминающую букву «П», которую неделю назад вырисовывал, а я не могу назвать это невероятное количество линий, разной степени закрученности, простым написанием, сидящий немного западнее мен ангел. Это создание картины, возможно шедевра. Если бы у него в руках были кисти и краски, то родилась бы новая фреска, побеждающая своим шармом и размахом сотворение Адама, а может и картина, которая смогла бы обскакать работы Карла Брюллова. Свиток оказался работой демона Бальтазара, повествующей о различии привязанности и любви. Расскажи какому-нибудь ангелу — не поверит ни единому слову! Откинув и этот свиток в стопку, я немного промазал и свиток прилетел в голову брюнету. Сейчас начнется…
— Может хватит баловаться? Я пытаюсь разобрать…
— Привет, пытаюсь, я Ади, — я его перебил и начал ожидать дальнейшей реакции. Его щеки немного покраснели от злости, а глаза расширились от моей наглости. Скорее всего, он пытался подобрать цензурные слова, чтобы не послать меня самым красноречивым способом. — Когда люди называют тебе свое имя, ангелок, было бы вежливо назвать своё в ответ.
— Такой некультурный демон не имеет право говорить что-то про воспитанность! — выдал тот, чуть ли не захлёбываясь негодованием. Мы,
, а вернее он, снова вернулись к сортировки бумажонок. Ближе к конце первого часа, практически все свитки были разложены на стеллаже. Мы оба не проронили ни единого словечка, успокоились и, возможно, захотели извиниться… — Сэми.
— Что? — нет, я услышал, что он сказал, но, как там говорят люди? В одно ухо влетело, а в другое вылетело? Я услышал, но не осознал, что же сказал собеседник.
— Меня зовут Сэми, мистер культурный демон… — он ласково улыбнулся и пригладил чёрные, словно уголь из самой глубокой и тёмной шахты мира, волосы. Это был ангел, в котором не было ничего ангельского, а ещё он был дьявольски красив.
Ч е р т о в с у к к у б. Он, как будто специально облизал верхнюю губу и меня прорвало.
Впившись ему в плечи, я притянул его к себе и накрыл его губы своими. Легкое касание, пьянее чем вино и мед из цветов медвяного вереска и отрезвляющие, аккуратно обрезанные, ногти, впившиеся в мою шею. Я немного отстранился и увидел его ошарашенное, красное, как спелый помидор, лицо, распушившиеся перья на крыльях, руки, всё ещё пребывающие на моей шее. Меня словно окатило холодной водой, я постарался ещё дальше отодвинуться, но мне не позволили его пальцы, вплетающиеся в мои волосы. Я сидел на коленях, опустив руки, а Сэми обнимал меня, прижимая мою голову к левой части своей груди.
Тук.
Тук.
Тук.
Учащенное, превышающее сотню ударов в минуту, сердцебиение говорило больше, чем все слова мира. На всех языках, которые только способен произнести рот демона.
Тук. Тук. Тук. Я обнял его и притянулся к нему поближе, сжимания сильнее в капкане моих объятий. Сильнее. Ещё.
Ближе. Практически сливаясь в одно существо, как статуя ангела демона, стоящая в холле академии.
Моё сердце разрывалось, готовое в любую минуту остановиться.
Адреналин.
Запрет? Да к черту его! Я снова прикоснулся к его губам. Помимо обжигающего тепла тела напротив, я чувствовал запах его шампуня, что-то солоноватое, свежее. Губы в свою очередь была сладкими, как сахар, нет слаще в разы. В миллион, нет в бесконечное множество раз слаще! Простые прижимания губ к губам очень быстро надоели Сэми и он решил взять инициативу в свои руки. Надавив на мой затылок сильнее, брюнет языком проник в мой рот. Резко, даже слишком быстро и неожиданно, он посчитал мои зубы, останавливаясь на клыках, которые были немного острее, чем у тех же людей и тем более ангелов. Я чувствовал, как горят мои лёгкие, как к лицу приливала краска, выступала на лбу и щеках. Я разомкнул зубы и ответил на поцелуй.
Сладко. Очень.
