* * *
— Гермиона! Перелистнув страницу увесистой «Жизни и обманов Альбуса Дамблдора», Грейнджер уставилась на уже знакомый знак, принятый ею ранее за подпись. Круг, заключенный в треугольник с линией по центру. В нем ей виделся ключ к разгадке, интуиция практически вопила, что необходимо доскональней изучить символ. Однако она не могла давать надежду другу, не имея хоть сколько-нибудь значимых аргументов. — Гермиона! Девушка встрепенулась, отложила книгу и вышла из палатки. По лицу колко скользнул морозный воздух. — Гарри? Где ты был? Я уже стала волнова… — начала Грейнджер, но так и замерла с открытым ртом, встретившись взглядом со смущенным Роном, который улыбался во все тридцать два и сконфуженно потирал шею. — Смотри, кто вернулся, — усмехнулся Поттер с нескрываемым восторгом в голосе. — Привет, — неловко донеслось со стороны Уизли. Гермиона внимательно осмотрела его с ног до головы, вопреки всему искренне радуясь, что тот не ранен, хоть и мокрый насквозь, и выглядит значительно лучше, чем, черт возьми, целый месяц назад. Сознание, всегда подмечавшее детали, оценило наличие меча, вот только конкретно сейчас меч волновал меньше всего. — Что ты здесь делаешь? — Гермиона, — позвал Гарри, очевидно недоумевающий от ее реакции. — Как ты нас нашел? — Я… — попытался ответить Рон, но Грейнджер не позволила, сделав твердый шаг к нему навстречу и сжимая кулаки. — Уходи. — Герм… — Уходи, Рональд. Чего ты ожидал, вернувшись спустя столько времени? Зачем? Уходи. — Я пытался возвратиться сразу, но не смог, — промямлил Уизли. — Конечно, ты не смог. — Попался егерям, но сумел сбежать. Я искал вас. Все это время, — увереннее заговорил он, смотря так искренне и так обезоруживающе, что у Гермионы ком подступил к горлу, однако обида, растущая день ото дня, давила на внутренности. — Мне жаль, что я ушел. И еще больше жаль, что наговорил столько всего. Ты не заслужила ни одного из тех слов. Прости меня. — Ты думаешь, просто извиниться достаточно? Если бы извинения решали все проблемы, то зачем нужна полиция? — Я… Краем глаза Грейнджер заметила, как подобрался Гарри, но молчал, не вмешиваясь, понимая, что в ней скопилось чересчур много того, что требовало выхода. Она сделала еще несколько шагов и вскинула голову, иррационально злясь на Уизли за высокий рост. — Ты безответственный, — выплюнула она и толкнула парня в грудь, тот, покачнувшись отступил, — несдержанный, безалаберный дурак! — еще толчок с большим напором, почти удар. — Ты последняя задница, Рональд Уизли! — крикнула она, задыхаясь. — Гарри! Где моя палочка? — Гермиона, давай ты немного успоко… — проговорил Поттер, пряча руку с палочкой за спину, но девушка на него даже и не смотрела, продолжая буравить Уизли острым взглядом. — Не указывай, что мне делать, Гарри Поттер! — взвизгнула Грейнджер и продолжила наносить удары по груди парня, тот не двигался, молчал и ничуть не сопротивлялся. Она чувствовала, как в уголках глаз собираются слезы, спирает дыхание и саднят от холода влажные из-за мокрой куртки ладони. Ее грудь дрожала из-за эмоций, бурлящих внутри. — Зачем ты привел его сюда?! Пусть катится на все четыре стороны! — Послушай, он спас мне жизнь. Мы… — Пусть убирается! Убирайся! Сколько еще ты будешь нас бросать? Сколько мы должны тебя прощать?! Почему… ты… постоянно! Почемупочемупочему! — не выдержав, Гермиона разрыдалась и почувствовала, как ледяные пальцы стискивают ее дрожащие плечи. — Не трогай… Меня! Но не отходила, низко опустив голову и судорожно глотая слезы. — Прости, — выдохнул Рон. Ее истерика утихла спустя несколько долгих минут. Она все еще ощущала произвольные сокращения в области легких и желание плакать, пока не иссохнет, но у них не было времени на приступы отчаяния. — Откуда меч? — срывающимся на гласных голосом спросила Гермиона, отодвигаясь от тихого Рона и сбрасывая чужие руки с плеч, те безвольно повисли вдоль туловища. — Эм, — кашлянул Гарри, — я увидел патронус лани. — Что? — вскинула голову девушка и вытерла лицо рукавом толстовки. — Патронус? — Да. Дежурил и на рассвете заметил его, он подошел и как будто позвал меня. Я и последовал за ним. — Это — безрассудно! Ты должен был разбудить меня. — В общем, — отмахнулся Поттер, — патронус привел меня к озеру, здесь недалеко за деревьями, и, хм, исчез в воде. Я заглянул туда и заметил очертания меча. Сразу узнал его и, ну, нырнул. Но не снял… — Он не снял крестраж, — продолжил Рон, голосом полным непонятных эмоций. — Я бродил по округе как раз. Сегодня утром делюминатор повел себя странно, оказывается, он не только включает свет. Появился такой голубоватый огонек, вывел меня наружу и потом растворился во мне. Гермиона заинтересованно вскинула брови, но так и не посмотрела на Уизли, не сводя взгляда с потускневшего медальона в руке Поттера. — И я буквально понял, где вас искать. Но ваши защитные чары чертовски сильные, поэтому я и слонялся тут кругами, пока не заметил свет среди деревьев. А потом увидел Гарри в воде и как его душил медальон. Прыгнул за ним. — Рон меня спас, я уже почти отключился. Мы уничтожили крестраж, Гермиона. — Что, так просто? — не поверила она. — Не то что бы это было просто. Он визжал, как банши. Сопротивлялся, конечно, но мы справились. Рон справился, — с гордостью оповестил Поттер, ухмыляясь. — Этот патронус… — Вы видели кого-нибудь? — Нет, никого не было. Но это была лань, Гермиона. Как у моей мамы! Нахмурившись, девушка обняла себя и потерла озябшие плечи. Что-то ей казалось странным в этой истории. Точнее, все, касающееся патронуса. Сам бы он никак не смог притащить меч и нуждался в указаниях, чтобы привести Гарри к нужному месту. Кто-то им помогал? И этот кто-то знал их местонахождение, что совсем не внушало чувства безопасности, а наоборот серьезно настораживало. — Твоя мама… — Да я знаю! Я о том, что у нас есть союзник. Так или иначе, меч у нас, крестраж уничтожен и Рон вернулся. Кажется, все налаживается? В его тоне Гермиона различила неприкрытую надежду и радость, наличием которой они не могли похвастаться уже очень долгое время. Но она привыкла сомневаться и искать подвох, ведь тот всегда находился. — Холодно, пойдемте внутрь. Не хватало еще, чтобы вы заболели.* * *
Нарастающий скрип пола становился невыносимым, подобно движению сверла по черепу насквозь до самого мозга. Стены ходили ходуном и рябь от их движения скользила вдоль его позвоночника. Доски в некоторых местах начинали ощутимо дрожать, гвозди, удерживающие их, выскакивали под давлением. Сухими ветками ломалась мебель и вибрации от очередного взрыва шатали дом целиком. Стекло в окне покрывалось стонущими трещинами, скрипучий звук до костей резал по слуху. Драко сглатывал кровь. Под маской подбородок был влажным, ощутимо ныл сломанный нос. Вздулось левое запястье, а скол ребра утыкался в легкое. Дыхание вырывалось изо рта неравномерно, с хрипом и дрожью кадыка. Прижавшись затылком к стене, он сжал палочку и осторожно выглянул в окно, но тут же отпрянул. Комната лопнула осколками. Спустя четыре надрывных удара сердца Малфой оттолкнулся от стены и, безрассудно выскочив напротив окна, выкрикнул: — Авада Кедавра! Непростительное проклятье желчью встало поперек горла. Подавив приступ тошноты, он резко присел на корточки, кривясь от боли в сломанных костях. Отодвинул маску и сплюнул сгусток бордовой крови на развороченный пол. Ему было жарко, пот тек по лицу и пропитал рубашку под мантией, но глубоко внутри лед морозил каждую клетку тела, отнимая желание не то, что сражаться, элементарно двигаться. Если честно, он хотел трусливо сбежать. Очередной взрыв, сопровождающийся чудовищным криком, вывернул наизнанку барабанные перепонки. Драко отполз от оконного проема, чувствуя острые осколки коленями, поднялся, но тут же рухнул обратно, споткнувшись о мягкое тело. — Блять! Труп был свежим. Из проломленного черепа сочилась кровь, окрашивая светло-русые волосы в красный. Пустой взгляд без намека на блеск упирался в раскачивающийся потолок. Босой мужчина в одних пижамных штанах получил аваду в лоб и, неудачно упав, пробил голову. И теперь его кровь заливала небольшую полупустую гостиную с неразобранными коробками. Поломанной мебелью, выкорчеванными досками и глубокими трещинами вдоль стен. Ему не повезло переехать в эту деревушку. Не успел Драко прилечь после изматывающей ночи, как предплечье взвыло от жгучей боли, словно метка плавила кожу и жгутом оборачивалась вокруг кости. Он подорвался, набросил одежду и, ненавидя ебаных пожирателей вкупе с их хуевым предводителем, аппарировал. Его приветствовали снежные хлопья, мороз и, сука, снова чертов лес. На поляне собрался с десяток пожирателей в масках. Лишь Беллатриса щеголяла открытым лицом, скаля сухие губы в полубезумной усмешке. Волдеморта поблизости не наблюдалось, что мгновенно снизило градус напряжения в мышцах. — Все в сборе, — в низком грубом голосе Драко узнал Нотта-старшего. — Нам поручено зачистить Бадли-Бэббертон. По полученным сведениям здесь установлены сигнальные чары. Мы должны выманить остатки авроров, верных прошлому правительству, и Орден феникса, поэтому не торопитесь расправляться с маглами. Заложники сыграют нам на руку. Малфоя замутило. Облизнув пересохшие губы, он прикинул, что если ему удастся остаться одному, то сможет отправить патронус. — Работаем в парах. Продажная надежда рассыпалась пеплом. Но если это будет, не… — Драко, — прошелестела Беллатриса, заставив слизеринца с такой силой сжать зубы, что они могли бы раскрошиться, — идем, милый. Его снедало невыполнимое желание воткнуть ей палочку в глаз. Пришлось убить. Пока что одного, или двух, если брошенная в окно авада попала в цель. Лестрейндж стояла за спиной, когда он шипел заклинание, стирая с лица земли ни в чем не повинного магла. Сумасшедшая тетка одобрительно похлопала по плечу, а Драко почти решился прикончить эту тварь, кусая до крови губы, но помешал прогремевший взрыв. Беллатриса молниеносно выскочила за порог, он последовал за ней и, ебаная удача, столкнулся с парнем старше его всего на пару лет, который, не медля, атаковал. Эверте Статум откинуло Малфоя обратно в дом. Он врезался в стену и неудачно приземлился, сломав запястье, нос и, судя по всему, пару-тройку ребер. Новых нападений не последовало. Царящий на улице оглушающий гвалт вперемешку с криками свидетельствовал о прибытии авроров или ордена, или всех вместе. А потом дом затрясся. Драко понятия не имел, что происходило снаружи, но оставаться в этом дышащем на ладан месте было бы глупо. Привстав на одном колене, Малфой протянул руку в черной кожаной перчатке и закрыл глаза мертвому мужчине, опуская двумя пальцами веки. Полушепотом с губ упала неискренняя просьба о прощении. Потому что он не хотел, чтобы его прощали. Неожиданно стало тише. Драко осторожно встал, пробормотал Эпискеи, вправляя кость в запястье, и крадущимся шагом направился к распахнутой настежь двери. За ней полыхало пламя. Горело соседнее здание и обжигающие языки взвивались в небо. Густой черный дым стелился по улице плотным маревом. Пахло гарью, тёмной магией и гнилью. Прищурившись, Малфой вышел за порог. Разглядеть что-то было почти нереально и он не знал, куда ему идти. И на кого может нарваться в пути. Отсутствие голосов настораживало. Слышался треск тлеющего дерева, шипение огня, собственное рваное дыхание. Пот щипал глаза. Стиснув древко, он спустился с крыльца и отправился в противоположную от горящего дома сторону, надеясь, что обзор улучшится. — Малфой. Драко вскинул палочку. Из дыма вышла высокая фигура, облаченная в знакомую мантию и серебристую маску. — Тебе удалось выжить. — А кому-то — нет, Руквуд? — скрывая воодушевление, высокомерно произнес Малфой. — Наткнулся на труп Гиббона. Их было в разы больше, — чертыхнулся Август. — Было? — Уже ретировались. По крайней мере, с кем столкнулся я. Схватили маглов, отстрелялись заклинаниями. У них оказались портключи. В итоге барьер стал ловушкой для нас. Кивнув, Драко почти улыбнулся. Раздался душераздирающий визг.* * *
— Мы можем поговорить? Гермиона вздрогнула, отрывая взгляд от костра. Рон неуверенно покачивался на пятках и теребил пальцами нитку на краю рукава старого свитера. Кивнув, девушка снова уставилась на пламя, следя за пляской желтого и оранжевого. Он присел рядом, задев ногой ее бедро. Бревно под ними показалось тесным для двоих. — Что ж, я хотел извиниться. Опять. — Давай оставим это, — устало откликнулась Грейнджер, облокачиваясь локтями на колени. — «Оставим» — это ведь, не «прощаю», да? Я и не надеюсь, что ты остынешь прямо сейчас, но дай мне хотя бы возможность объясниться. Гермиона неопределенно качнула головой, отчего распущенные кудри подпрыгнули и глаза Уизли задержались на них чересчур долго. — Крестраж действовал на меня больше, чем на вас. Все самое плохое, что есть во мне, все дурные мысли и глупые подозрения умножались в тысячу раз и я совсем не мог себя контролировать. Это как будто у меня внутри сидел тролль, которому необходимо было разворотить все кругом. Я не говорю, что моей вины здесь нет, но… — он зажмурился, выдохнул и стиснул кулаки, словно пытался вытолкнуть из себя слова насильно. А Грейнджер думала о том, что любить их, даже несовершенных и временами выводящих из себя, было легко. Естественно, как дыхание. Но изредка казалось, что это самое сложное из того, что ей приходилось делать. Они причиняли боль, не задумываясь. И если Гарри никогда не пытался обидеть намеренно и чаще всего ранил тем, что пытался справиться со всем сам или был излишне безрассудным в попытках их защитить, то Рон… Он задевал целенаправленно, знал, что ее действительно ранит, ссорился по пустякам, надумав причины и последствия. Столько раз. Если с Гарри они могли ругаться и мириться за секунды, то с ней до установки белого флага проходили месяцы. Причем сводили их не извинения, а случайные происшествия и опасности. Сейчас она удивлялась вспыхнувшим когда-то чувствам, которые, кажется, уже истлели. — Я понимаю, Рон, и ты пойми, что мне непросто это проглотить. Сказанные слова не вернуть. Он повернулся к ней лицом и накрыл ее сцепленные руки своими шершавыми теплыми ладонями. Те чуть-чуть дрожали. — Я… Мне постоянно снились сны. Плохие сны. Очень-очень плохие сны. И лучше бы в них были пауки, — быстро заговорил Уизли, заставив заглянуть ему в глаза. Ей хотелось отодвинуться. — Я видел вас с Гарри. Как пару. — Рон… — Я знаю! Знаю, что это чушь, но я не мог это контролировать. Потому что, — он набрал в грудь воздуха и склонился ближе, так, что ее обдало знакомым запахом мяты, — потому что… Гермиона резко вскочила на ноги, догадавшись, что хотел сказать Рон. — Мне нужно время, хорошо? Сейчас так много дел, сам знаешь. Нам нужно столько всего сделать. И крестражи. А у меня… В общем… — затараторила Грейнджер, прячась за копной волос и отступая к палатке. — Спокойной ночи, Рон. Девушка малодушно сбежала, оставив в одиночестве обескураженного Уизли с розовыми щеками и признанием, так и не сорвавшимся с языка. Она была напугана отторжением, которое разрослось внутри. Таким сильным, словно ей собрался сообщить о чувствах не милый Рон, а мерзкий Маклагген. Потому что единственное, чего ей хотелось, это чтобы Рон никогда не произносил признание вслух. Чтобы чувств и вовсе не существовало.* * *
В гостиной дортуара веяло уличным холодом. Настолько, что от дыхания образовывались клубки пара. Руки вяло лежали на коленях, голова откинулась на спинку дивана. Драко не разжигал камин. Ему казалось, что он еще долго не сможет смотреть на открытый огонь без желания сблевать и выколоть себе глаза. Малфой и Руквуд рванули на крик и наткнулись на Беллатрису. Та сжигала человека заживо. Плоть неизвестной женщины покрывалась пузырями и лопалась, как бурлящее зелье в старом котле. Раздавались звуки шипения, словно на вертеле поджаривали кусок мяса. Она еще была жива. И она кричала так, как не могут кричать люди. Его неконтролируемо затрясло. Он в отчаянии зажмурил глаза. Прикусил язык, пока не почувствовал кровь, стекающую по стенкам горла. Он тоже хотел кричать до тех пор, покуда не раздерет глотку в клочья. Драко встрепенулся и стремительно согнулся. Желудок уже был пуст. Его выворачивало с такой силой, что он удивился, когда не увидел в туалете собственных легких, которые должен был выплюнуть. Вытерев покрытый испариной лоб, Малфой зарылся пальцами в волосы, натягивая пряди до боли. Он бродил по грани. И совершенно не был уверен, что сумеет вытерпеть еще хотя бы день, час, минуту. Каким же наивным дураком он оставался, полагая, что уже прошел через ад. Что хуже быть не может. Идиот. Хуже может быть всегда. По комнатной тишине, где слышалось лишь его глубокое дыхание, пронесся настойчивый стук. — Идите нахуй, — процедил сквозь зубы и не сдвинулся ни на дюйм. Звук стал громче и чаще, словно кто-то пытался к черту вышибить портрет. Что ж, удачи ему в этом нелегком деле. — Драко! Я знаю, что ты здесь! Открой! Приглушенный голос оказался хорошо знакомым. Высоким, немножко хриплым для девушки. Грязно выругавшись, он шатко поднялся и, с трудом волоча налитые свинцом ноги, подошел к стене и толкнул наружу. За портретом стояла Пэнси Паркинсон. — Что тебе нужно? — без приветствий раздраженно проговорил Драко, смиряя слизеринку красноречивым взглядом, от которого шарахалось большинство студентов. Она осмотрела его, прикусила губу и, толкнув в плечо, протиснулась в комнату. — Дай пройти. Малфой закатил глаза и грубо хлопнул портретом, уловив недовольное ворчание старика с картины. Поежившись, Пэнси взмахнула палочкой и разожгла камин, осветивший полутемную гостиную. — Пэнс, — прошипел он. — Что не так? Мы не виделись кучу времени, потому что ты постоянно где-то пропадаешь, — удосужилась ответить девушка, разглядывая парня напротив. Он был уверен, что выглядит, как ходячий мертвец. — Ты издеваешься? Съебись. — Драко… — Пэнс, я, блять, не шучу. Уебывай нахуй. Мне не до тебя, — слова прозвучали вяло, почти невнятно, язык шевелился через раз. Ему хотелось вырубиться примерно навсегда. Пихнув Паркинсон, Драко снова развалился на диване. — Что-то случилось? Что-то случилось? Ха! Жизнь, черт возьми, случилась. Пошла бы она тоже нахуй. — Ты был на задании, да? Поговори со мной, — продолжала девушка, в тоне появились умоляющие нотки. — Я могу помочь. Малфой окинул ее скептическим взглядом и вскинул бровь, безмолвно спрашивая, чем, интересно, та может ему помочь. Он сам себе помочь не в силах. Никто не в силах, кроме… Сжав зубы, так, что заострились скулы, а линия челюсти стала прямой, как лезвие, он сглотнул, прогоняя сейчас непрошеные мысли. За одни ебаные сутки произошло охуеть как много дерьма. Еще одну порцию он не осилит. А Пэнси начала… Его глаза расширились в неверии. …раздеваться. Тонкие пальцы стянули галстук с шеи и бросили куда-то на диван. Пуговицы поддавались быстро, словно она спешила или боялась передумать. Белая рубашка опустилась на пол. К ней также скоро присоединилась юбка. Паркинсон стояла перед ним в белом белье и черных гольфах. Стройная, с полной грудью и округлыми бедрами. Женственная, как в тех журналах Тео. Ее щеки разрумянились. Он заметил, как подрагивают пальцы, а тяжелое дыхание расширяет ребра. Она была красивой, Драко не мог этого отрицать. Красивой, как картинка, на которую достаточно посмотреть, восхититься и забыть. Он не чувствовал ничего. Абсолютное ничто. Никакой реакции организма. И объяснить это было очень просто. Существовала только одна девушка, которая буквально ослепляла его. Блять, даже одетая. Даже когда просто дышала. И надень она на себя самый уродливый в мире балахон, она бы все равно украла его дыхание. Просто потому что это была бы она. И если бы перед его глазами сейчас оказались непослушные кудряшки, карие радужки и веснушки на плечах, он бы пропал. Как всегда пропадал. Вспыхнуло бы тело, в бешеном стуке зашлось бы сердце и член встал бы мгновенно. Ей достаточно было бы улыбнуться и он бы уже стоял перед ней на коленях и упоенно целовал бы ее ладошки. Запястья. Каждый крошечный пальчик с чернильными пятнами. Ебаный в рот! Драко так резко вскочил, что закружилась голова, а мир кругом завертелся черными огрызками теней. — Оденься, — прорычал он, не узнавая собственный угрожающий голос. — Драко? — испуганно вздрогнула Пэнси. — Твою мать! — гаркнул он, заставив Паркинсон подпрыгнуть и судорожно начать натягивать вещи обратно. Глубокое свистящее дыхание отдавалось болью в недавно залеченных ребрах. Кажется, его лихорадило или он, блять, подыхал. Также сгорал заживо, как та несчастная. — Прости, я… Это было глупо, — залепетала девушка, сложив руки на груди в защитном жесте. — Я просто подумала, что это поможет нам обоим. Отвлечет. Малфой нахмурил лоб и приложил два пальца к виску, прикрыв глаза в бесполезных попытках успокоить надвигающуюся мигрень. — Уйди, Пэнс. И больше никогда. Никогда не… — Я не буду. Не буду. — Никогда, — повторил он.