«Есть опасности, от которых можно только бежать, и это не будет трусостью». Дж.Р.Р.Толкин
Широкий коридор в нейтральных кофейных тонах, стандартные номерные двери, небольшая панорамная площадка, озелененная навесной растительностью. Встроенные в стены минималистичные лампы, реагирующие на движение, чуть приглушенный теплый свет. На стенах цвета миндального масла длинным узким пятном растеклась мальчишеская тень. Спешными стремительными рывками она перетекала в пределах плоскости стен, изредка перебираясь на умбровые двери. Легкая поступь, едва различимый шелест ткани темных одежд. Угрюмый юноша, похожий на героев готических работ фильмографии Бертона, чья тень и тревожила глухую пустоту гостиничного этажа, хмуро и безрадостно слонялся по территории отеля, не замечая ни гостей-постояльцев, ни персонал. Он мрачно кивал и коротко хмыкал, вслушиваясь в голос с другого конца мира. Мягкий, негромкий, по-матерински нежный - он успокаивал и внушал доверие. Его плавные интонации и нерезкая эмоциональная окраска сглаживали даже самые жуткие и острые известия. А новости златоглавой были из того самого ряда пренеприятных и удручающих. Огонь разгорелся. Общественность перенимает инициативу, преодолевая информационный вакуум. Правительственные структуры не выдерживают жара этой лихорадки и заживо сгорают изнутри, хватаясь за всякую возможность утянуть за собой как можно больше невинных людей. Крах режима неизбежен… Это лишь вопрос времени. Силовые столкновения учащались, вспыхивая раз за разом как в столице, так и в регионах. Люди устали терпеть деспотизм власть имущих. Счет человеческих жертв среди гражданских множился день ото дня, идея мирного бархатного переворота изжила себя, когда силовым структурам был отдан приказ стрелять на поражение. Стороны конфликта всегда озадачены тем, как выглядит протест со стороны. В дни мирных шествий шла борьба за общественное мнение. В реалиях нового времени, когда человеческая жизнь является важнейшей ценностью - первый, кто применит насилие - сразу теряет в общественных симпатиях. Это довольно известный факт.Но почему же за все всегда приходится расплачиваться кровью?
- Ань, береги себя, - тихо протянул Булгаков, сводя смольные брови к переносице. - не забывай, что ты все же человек, и тебе также необходим отдых. Из динамиков раздался приятный женский смех. Хоть доктор и пыталась разговаривать непринужденно, скрывая свою усталость за маской услужливой любезности, у нее так и не получилось преодолеть естественную реакцию собственного слегка осипшего голоса, что чуть подрагивал и срывался на высоких интонациях. Ахматова работала без сна вот уже вторые сутки. Она видела как медики из ее команды сменяют друг друга по кругу, трудясь в поте лица, также как и глава медотдела кооператива. За последний день известий из центра пришло немало. Все филиалы «Совета» Северной державы были подняты для борьбы с властолюбивыми тиранами, учиняющими беспорядок и произвол. Центры реабилитации оказывали неотложную помощь пострадавшим, силовые отряды - обеспечивали безопасность бастующих на предприятиях, протестующих на площадях, и простых граждан, попавших в опалу на переполненных улицах. Применение способности на уровне совета глав было одобрено самой Арсеньевой, которая несмотря на весь этот структурированный “хаос”, сохраняла небывалое хладнокровие и ясность ума. Истинный руководитель преданных - страшнейшее бедствие предающих. Прерывисто выдохнув, молодая женщина с легкой робостью произнесла: «Со мной все будет в порядке. Елизавета Александровна приглядывает за нами по мере своих возможностей. Я все еще твердо стою на ногах и в силах использовать способность, а значит - еще могу быть полезна на передовой. Раненых сотрудников лечат по старинке… Жертв с нашей стороны в Москве немного. Моя группа работает как самые точные часы. До тех пор, пока все шестеренки на месте, механизм функционирует исправно». - Вы - не шестеренки, - сухо произнес русский, осматривая вестибюль отеля,- вы - люди. Ваш вклад в наше общее дело несоизмеримо велик… - Велико значение каждого сотрудника, - поправила Ахматова, шурша при ходьбе полами медицинского халата. - Моя работа, обеспечить сохранность и невредимость нашим коллегам. Я же все-таки врач. Это - мой долг и моя клятва. Женщина снова болезненно вздохнула и, судя по шороху ткани и характерному скрипу, присела где-нибудь в ординаторской или кулуаре* рядом с залом переговоров. Она что-то неразборчиво произнесла, едва-едва дыша, а затем тихо истощенно простонала. На той стороне провода послышались отчетливые звуки тяжелых шагов, которые отвлекли как Анну, так и Михаила. Юноша припал к динамику телефона, желая уловить детали разговора сотрудников в коридоре. Однако уже через секунду он услышал низкий звучный голос, вынудивший его немного отстранить мобильник от уха. Некий мужчина с явным неудовольствием отчитывал кого-то из сотрудников. Немного погодя, Булгаков смог идентифицировать говорящего, и на мгновение его наполнило по-детски наивным благоговением. Мощный голос эхом звучал в голове юноши, который почему-то всматривался в черный экран телефона, словно ожидая увидеть негодующего замглаву комитета безопасности.« Какого черта я узнаю об этом только сейчас?! Вы совсем прихерели, я смотрю! Информацию подобного рода так или иначе сообщают до совещания глав центра. Все наши личные дрязги не касаются участников коллегии, зарубите это себе на носу... Еще одна подобная инсинуация и вы вылетите из курирующей группы».
Голоса ссорящихся коллег дребезжали в мощных динамиках смартфона. Мужчины пререкались и посылали друг друга, используя невероятно витиеватые, и оттого лишь более красочные и распространенные, ругательные речевые конструкции. Булгаков даже находясь на другом конце света ощущал, как сочится токсичный смертельный яд и ненавистью наполняется пространство между этими двумя. Перебранка продолжалась еще какое-то время. Ни один не хотел уступать и сдавать позиции, однако все решилось в один миг. Стало невероятно тихо. Тишина будто звенела от напряжения. Спокойный размеренный тон, некий надменный колорит и легкие нотки вселенского гнева - разрубили тишь, точно мясницкий тесак свежую, еще кровоточащую, тушу.«Я не стану призывать вас к порядку, ведь вам двоим не ведомо значение этого слова. По сему, буду ожидать обоих в своем кабинете по окончании заседания… А сейчас - немедленно вернулись в переговорную и засунули себе в задницы свои дрянные языки. За пределами этих стен можете посылать друг друга как вам заблагорассудится… Но еще раз повторюсь, не смейте компрометировать репутацию кооператива. Иначе оба окажетесь на отшибе компании до лучших времен. Ведете себя как пубертатные подростки, а не как состоявшиеся мужчины… Подобных прецедентов я не потерплю. Надеюсь, вы меня услышали».
Арсеньева была холодна и непреклонна, в прочем, как и всегда. Она будто бы припечатала мужчин к полу суровым взглядом своих агатовых глаз, которые вскоре были устремлены к сидящей на широкой мягкой скамье Ахматовой. Немолодая женщина сокрушенно вздохнула, резко притянув иссушено худую руку ко лбу, массируя большим пальцем висок. Она произнесла что-то едва различимое, для Булгакова на связи, а затем строго наказала: - Иван Алексеевич, пройдемте, пожалуйста, в зал. Не следует заставлять совет ждать,- интонации Лизаветы звучали слишком уж официально и сдержанно, из-за чего казались угрожающими. Впрочем, это недалеко от правды. Мужчина жестко одернул ворот своей накрахмаленной рубашки и быстро кивнул, довольно резко сменив откровенное отвращение во взгляде, обращенном к нелюбимому коллеге, на серьезное и решительное выражение. Арсеньева была одной из немногих, кто удостоился уважения столь острого на слово человека. Иван - педант и консерватор, рубил с плеча, нередко высмеивая людей чуждых нравов. Он презирал лицемерие и совершенно не желал держать язык за зубами, паля своей правдой во всякого, кого не любил. Из-за своего тяжелого характера эспер постоянно конфликтовал с другими сотрудниками организации. Он словно нарочно нарывался на скандал, задевая колкостями не только товарищей по “цеху”, но и руководство. Маяковский терпеть не мог этого чванливого аристократишку со смешными завивающимися усиками, которые, по мнению Владимира, смотрелись на коллеге до боли уморительно. Они старили и смазывали и без того невыразительные черты, придавая Ивану вульгарно-вызывающий вид. Чего уж таить, на фоне Владимира Владимировича любой смотрелся бы курьезно, нелепо. Эти его особенности: вечно строгий суровый взгляд, массивность и внушительность фигуры и жесткость характера - создавали портрет человека неприступного и недосягаемого. Булгаков множество раз наблюдал за коллегой, поражаясь не только внешнему облику замглавы КБ, который не мог не внушать трепета, но и его умению контролировать все, всегда и разом. Он будто пребывал в нескольких временах сразу, успевая делать и сдавать отчеты даже в сжатые сроки. Его отдел считался одним из самых эффективных и оперативных, среди всех исполнительных прокси-подразделений. Работать под началом Маяковского невероятно сложно. Мало того, что характер у него не сахар, так еще и запросы, по большей части, превосходят все мыслимые человеческие возможности. И это факт. Конечно, мужчина не требует от своих подчиненных работать на износ, но вот полная отдача - обязательна. Это его принцип ведения любого дела. Арсеньева вновь покосилась на Анну, скептически вздернув выразительные темные брови и жалостливо скривив лицо. Ахматова сидела, ни жива ни мертва. Она едва могла различить силуэты коллег и уловить суть их разговора. Глаза слипались, спину ломило, а мышцы словно одубели. Не лучшая награда «ангелам», спасающим жизни людей. Вот кто действительно денно и нощно трудится, несмотря ни на что. Превозмогая боль и самого себя. Работая на пределе каждый раз. Ведь именно от мастерства и упорства врача зависит человеческая жизнь. Доктор все еще держала лицо, стараясь не выказать ни нотки усталости. Однако, чуть сгорбленная спина и сведенные вперед плечи, что обычно отведены назад, держа хрупкий стан и осанку, выдавали ее игру. Кивнув в сторону Ахматовой, Елизавета поспешила вернуться в переговорную, уводя за собой одного из дебоширов. Маяковский сочувственно поджал тонкие губы, усмехаясь про себя:« Напомни, кто просил тебя не ломать хребтину еще в приемном отделении, а?» Женщина цокнула и медленно оторвала спину от стены, на которую откинулась, чтобы перевести дух. Она видимо хотела подняться с места и вернуться к работе, но крепкие мужские руки, подхватившие ее хрупкую фигурку, пресекли этот порыв. Телефон сорвался с колен доктора, падая плашмя экраном на пол. На том конце кто-то неловко «ойкнул». Взгляды уставших серо-голубых и строгих карих глаз пересеклись. Владимир медленно присел, позволяя Ахматовой поднять упавший сотовый. Аня мягко извинилась перед юношей, обещая больше его не ронять, а затем легко рассмеялась. В ходе разговора, мерно покачиваясь на руках мужчины при каждом его шаге, она поняла, что ее неумолимо клонит в сон. Радость от звонка любимого ученика затмевали усталость и критическое недомогание. Однако, доктор держалась на чистом упрямстве, не желая так скоро расставаться с Михаилом. Они созвонились впервые за несколько дней, и Ахматова была по-настоящему счастлива вновь услышать родной голос. Ее дети сейчас так далеко, подвергают свои жизни опасности, понимая, что поддержка вряд ли подоспеет. Они серьезно рискуют находясь вдали от нее. К сожалению, именно в таких мрачных мыслях Ахматова провалилась в глубокий, но тревожный сон. Предусмотрительно придержав телефон, предотвращая его падение, Маяковский еле слышно произнес, обращаясь к Булгакову на проводе:« Повиси немного». Юноша взволнованно затрусил по коридору, ведущему обратно к холлу отеля. Персонал невольно косился в сторону подозрительно мельтешащего молодого человека. Милая японка - оператор даже не преминула поинтересоваться - может ли она чем-то помочь, “возможно господин ищет кого-то". А Миша так-то никогда не замечал, как быстро он “перемещается в пространстве”, даже во время банальных телефонных разговоров. Осознание и легкое замешательство посещали эспера лишь в тот момент, когда он наконец клал трубку и осматривался вокруг. Вежливо отказавшись от помощи прелестной девушки, не без скромной мальчишеской робости, Булгаков вышел за пределы здания отеля. Пройдя чуть вперед, вдоль небольшой стоянки для такси, он с неудовольствием отметил, что совершенно не знает куда идти и что делать. Неоновые надписи мелькали вдоль широких улиц, сменяя одна другую. Жаль, но Миша нисколько не понимал, что на них было написано. За редким исключением. В динамиках вновь что-то зашипело и “бумснуло”, заскрипело и наконец затихло. - Маяковский Владимир Владимирович, - коротко произнес новый собеседник. - Будем знакомы. - М-михаил Бул-Бу… Булгаков, - нелепо заикаясь от волнения, представился юноша. - Рад з-знакомству, Владимир Владимирович. Несмотря на заикание, имя замглавы Комитета Безопасности молодой человек, к удивлению, отчеканил так четко, будто бы готовился к этому моменту всю жизнь. Его голос иногда вздрагивал, выстраивая вопросительные интонации при прямых ответах, из-за чего создавалось впечатление тотальной неуверенности и неловкости. Эта боязливость раздражала мужчину. Он глубоко и шумно вздохнул, успокаивая себя и играя на шатких нервах мальчонки. Затем Володя беззлобно рассмеялся, услышав как Мишка судорожно громко сглатывает. - Боишься меня значит? - усмехнулся Владимир, все еще посмеиваясь про себя. - Интересно… - Н-не боюсь, просто… - Ну, да, конечно, - понимающе утвердил Маяковский, зарываясь пятерней в шелковистые густые кудри своих темно-русых волос, - просто… Булгаков застенчиво раскраснелся и закусил нижнюю губу. Общение с кумиром детства давалось ему нелегко. Но когда же еще ему выпадет такой шанс? Вот он, Владимир. Говори - не хочу! Сидя за горой учебного материала по общей биологии, медицине катастроф, латыни, анату и прочим прикладным, несомненно очень важным и нужным, научным трудам, Михаил лютовал и искренне завидовал подруге, которая волей-неволей всегда оказывалась в гуще событий, заводила новые знакомства, летала на дипломатические встречи вместе со своими наставниками и...жила? Вероятно. Ни с Маяковским, ни с Шен Ло знаком Булгаков не был. Но она была. Госпожа Лермонтова знала не только всех глав кооператива в лицо, но и лично представляла “Совет” в штабе Гонконга. И все это на фоне, беспомощного, сокрушающегося над очередным безразмерно огромным собранием материалов, студента-медика, Булгакова. - Вот что, Ми-Михаил, - передразнил мальчика Маяковский. - Не робей! Я до тебя не дотянусь… сейчас. Поэтому говори как есть. У вас с Мишей все идет по плану? Или кто-то снова попал в историю и уже частями дрейфует в океане? Мужчина говорил размеренно и сдержанно, но все же позволил себе ироничные необидные подколы в сторону младших коллег. По голосу Владимира невозможно было понять, есть ли отзвуки улыбки в его словах. Он оставался бесстрастным и отстраненным, даже откровенно потешаясь над робостью Булгакова. Полная противоположность Сергея, юлящего и искрящегося живым весельем, вернее… ехидством. Кстати о Есенине: - У нас с Михаилом все в норме, но... - Но? - мужчина ощутимо напрягся, его голос огрубел. - Но у меня есть сомнения в компетентности нашего сопровождающего… Он не вызывает у меня доверия. Его методы работы, манера вести себя в обществе… - юноша поджал губы, запнувшись. Должен ли он высказывать свои опасения настолько высокопоставленному члену кооператива? Судя по всему, Есенин и Маяковский не особо ладят. Не будет ли у Сергея проблем?.. Может ли Маяковский воспользоваться ситуацией и отыграться на неприятеле, используя своего рода жалобу Булгакова как предлог? Лучше бы ему, Михаилу, держать свой язык за зубами. Он в компании пока еще никто, всего лишь подопечный главы медотдела. Многовато чести вести такие непринужденные беседы с руководством. Промолчав несколько секунд, пытаясь понять: о ком же говорит молодой человек, Володя позволил себе скупой смешок. Неоднозначно хмыкнув, он произнес: - Есенин, да? Юноша несмело “угукнул” в трубку, подтверждая догадку замглавы Комитета Безопасности. - Каким бы ветреным и ерепенистым не был этот уб… альтернативно одаренный уникум, он… способен помочь вам… нельзя, конечно, сказать, что он надежен, как швейцарские часы… но, хагрръ~! - к концу фразы мужчина что-то невнятно прорычал сквозь зубы, тяжело выдохнув несколько раз подряд, видимо унимая свой гнев, не желая бранить даже такого своеобразного и беспардонного работника как Сергей. - В общем, ему можно верить. Он точно не пожертвует целостностью своей задницы, ради лёгкой наживы, и не полезет в конфликт без повода или прямого приказа. Понимаю, он не похож на человека, обремененного умственным потенциалом, однако, кое-что этот фуфлыга* все же умеет. Тебе нужно следить лишь за тем, чтоб его поезд не совершал стрелочный перевод в твою сторону. Этот продувной мот может распоясаться без тычков за пояс. Главное - слать хлестко и без компромиссов… Смущенно пролепетав слова благодарности, Булгаков едва различимо прошептал: - Проще сказать, чем сделать… Он будто бы и не понимает слов… - Вот ведь… - Владимир недовольно что-то промычал в сжатые губы, не позволяя ругательствам сорваться с языка. - Главное не сдавай позиции, Михаил. Как разберусь с конфликтом в Москве, обязательно свяжусь с вами из центра. Возможно, Лизавета смилостивится и сменит вашего сопровождающего… Я посодействую, будь уверен. Помолчав с полминуты, Маяковский не без интереса продолжил: - Как твое обучение? Ты уже решил, к кому пойдешь после окончания колледжа? Анна говорит - ты талантливый парень. Охотно в это верю. К слову, если вдруг надумаешь податься в мой отдел - милости прошу. Запугивать требованиями не буду, ты с этим и сам, как я слышу, справляешься. Не дрейфь, товарищ, прорвемся! Никто из глав Совета звезд с неба не хватал… Все мы с чего-то начинали. Согласившись, Миша продолжил слушать проникновенный мужской голос на проводе. Слова Маяковского вдохновляли молодого человека, а его неуверенность медленно сходила на нет. Но вот, замглава замолк в ожидании. - Я сейчас перешел на дистанционный формат обучения. Хоть у меня и пространственная способность, перемещаться на такие далекие расстояния я не в силах… без помощи Мишиного усиления, конечно же. Профессоры из нашей компании не были против подобного онлайн-формата лекций и опросов, однако практику я буду сдавать по приезде на Родину - это справедливо, на мой взгляд. Медик без практики - все равно что новорожденный птенец. В теории может и должен летать, но на деле способен лишь пищать, беспомощно и жалко. А я так не хочу... Маяковский одобрительно хмыкнул. Михаилу отчего-то показалось, что эспер улыбнулся. Хотя почувствовать такое через динамики смартфона не смогла бы даже Госпожа Лерма. Возможно это было некое интуитивное ощущение. Кто знает. - Верно. Теория без практики - мертва, да. А вот практика без теории - бессмысленна, - мерно сказал Владимир, громко чем-то шурша. - Звони, если будет нужна помощь или совет в организационных моментах… или если Есенин достанет… промоем кости этому забулдыге. Как оказалось, шуршанием было клацанье пальцев по сенсорному дисплею. Маяковский набирал сообщение. Скрежет в динамиках стих и эспер завершил разговор, прощаясь с Михаилом. Через пару секунд экран телефона оповестил Булгакова о новом непрочитанном сообщении. Как оказалось, мужчина прислал свой номер телефона и некоторые другие контакты, которые могли бы пригодиться юноше в дальнейшем. Там был и номер секретаря Елизаветы Александровны, Федора Тютчева, которому Михаил не преминул позвонить по вопросам, касающимся строительства и планирования бюджета Йокогамского филиала. Кампания восстановления все же подведомственна Лидеру их фракции. Беседа была долгой и утомительной. Заниматься ведением дел подобного характера Булгакову совсем не понравилось, и он дал себе слово, что это его первая и последняя миссия подобного рода.Недовольно что-то пробурчав себе под нос, Михаил остановился и наконец осмотрелся.
Здесь было довольно красиво. “Прогулка” по набережной привела эспера прямиком к судовым докам. Корабли возвышались над водой словно стена с белоснежными контрфорсами. Не слишком живописно, но Булгакову очень даже нравилось. Он бы и дальше самозабвенно любовался ночным причалом, если бы его не посетила закономерная мысль. «Где это он, собственно говоря?» Очарование момента вмиг рассеялось, на его место пришли нарастающее волнение и непонимание. Он ушел достаточно далеко. Башню отеля и не видно за массивом зданий в этом районе. Было как-то уж слишком тихо. Дорога без машин, дома наглухо затворены. Вероятно, это промышленная часть города. И как только Михаил до нее добрался? Тяжело вздохнув и зажав телефон в руках, юноша побрел вдоль пустой дороги, трусцой перебежав на другую сторону в неположенном месте. Он бы и дальше продолжил блуждать по ночным улицам или, быть может, переместился обратно в отель при помощи “Дьяволиады”, если б не одно “но”. Мысли юноши занимал сейчас лишь разговор с секретарем Арсеньевой. Федор Тютчев - один из сильнейших эсперов штаба охраны Елизаветы, на поверку оказался мужчиной невероятно проницательным и интеллектуальным. Его предложение зарегистрировать здешний филиал как оффшорную компанию с меньшим налогообложением и госстрахованием от экономико-политической нестабильности - это наиболее благоприятное решение в краткосрочной перспективе. Хорошее решение, гарантирующее конфиденциальность и особый льготный статус. Михаил сам бы до этого вряд-ли дошел. Но сейчас не об этом. Телефон завибрировал вновь. Новые оповещения сыпались на корпоративную почту Булгакова как из рога изобилия. Юноша не успевал отслеживать присланные контакты застройщиков, как на экране высвечивались новые. Снова потерпев неудачу в фиксации сообщения, Миша закатил глаза, тяжело вздохнув:«Быстро с этим разобраться явно не получится». Отчаиваться, конечно же, он не стал. Булгаков резво огляделся, примечая чуть поодаль неоновую вывеску. Название - неразборчивая приписка на английском, с забавным рисунком - подобием британского джентльмена в цилиндре с моноклем и тростью.«Скорее всего какое-нибудь ночное кафе. Просто отлично!»
Не долго думая, молодой человек уверенно потянул за ручку. Дверь открылась без особых усилий, а перелив “колокольчиков” - музыки ветра, оповестил персонал о новом посетителе. Заведение было достаточно уютным, несмотря на то, что уходило под землю и не имело естественного освещения. Вместо него мягкий теплый свет исходил из люстр-фонарей, свисающих с потолка, и ламп, стоящих на барной стойке цвета мореного дуба. Бармен - мужчина в возрасте - неспешно протирал олд фешен* , даже не взглянув на посетителя. Из винтажного граммофона по помещению доносилась ненавязчивая джазовая музыка. Приятная атмосфера… для бара.« Уютное и колоритное местечко, но видимо меня сейчас отсюда попросят… Я же несовершеннолетний, а в Японии с этим еще строже, чем у нас… Ну, что сказать - “повезло”. Так. Делаем рожу кирпичом и, может быть, никто и не заподозрит, что я тут… шалю».
Однако к удивлению Булгакова, выгонять его никто не спешил. Помявшись с полминуты и осмотрев помещение, он с ленцой прошел к самому темному углу в заведении, положил записную книжку и мобильный телефон на средних размеров деревянный столик. Ощупав карманы брюк и пиджака на наличие чего-нибудь пишущего, желательно ручки, и не найдя ничего, Михаил был вынужден обратиться к бармену, все также протирающему, казалось бы, и без того блестящие стаканы. Миша объяснялся с мужчиной на языке, который знал достаточно хорошо, поэтому лишних вопросов у работника не возникло. Также он заказал томатный сок, попросив бармена добавить в напиток соль. Японец слегка изумился подобной просьбе, однако - хозяин-барин, любой каприз за предусмотренную плату. Отточенные до абсолютного совершенства движения мужчины привели юношу в восторг. Бармен в считанный секунды принялся выполнять заказ. Он взял бутыль сока из барного холодильника и стакан коллинз откуда-то из-под стойки (видимо там и располагаются прочие стаканы, которые нельзя поместить как бокалы на подвесной держатель над барной поверхностью). Мастерски ловкими движениями смочил края стакана соком дольки лимона… или лайма, аккуратно обвалял, в как будто бы хаотично рассыпанной на плоской доске соли, формируя соляную каемку по краю - крусту. И лишь затем откупорил бутыль и налил сок. Из-за холода напитка, стекло стакана запотело, конденсируя мельчайшие капельки воды. В завершение бармен украсил напиток листочками базилика и черной трубочкой среднего диаметра. Мужчина также не забыл и о просьбе молодого человека и предоставил ему гелевую ручку. - Благодарю, - юноша почтительно склонил голову в коротком поклоне, забирая со стойки свой заказ и такой необходимый сейчас предмет.« С ноутбуком было бы проще. Но, возвращаться назад я сейчас вот вообще не горю желанием. Что ж, посмотрю варианты и обзвоню застройщиков сейчас, а завтра тогда уже можно будет и... »
Булгаков вернулся за примеченный им ранее столик, однако тот уже оказался облюбован неожиданным гостем. Трехцветный кот сидел на одном из стульев подле места, “забронированного” личными вещам Михаила. Проморгавшись, убеждаясь в реальности сидящего за столом кота, юноша сел напротив него, не желая покидать уютную обитель, скрывающую его от посторонних глаз. - Ты же всего лишь кот, да? - на родном русском произнес Миша, отвешивая себе воображаемый подзатыльник за столь глупый жест. Конечно же, это - обычный дворовый кот, который скорее всего живет здесь. Может вообще этот бар и предусматривает наличие котов. Что же... Не столь важно. Разблокировав телефон, молодой человек пролистал диалог с Тютчевым до первых сообщений, подмечая то, какую титаническую работу ему предстоит за сегодня сделать. Вооружившись черной гелевой ручкой, он раскрыл записную книжку, прописывая внутри название первых компаний и их контакты. Скопировав первый номер и “вставив” его в меню звонков, парень нажал кнопку вызова. Автоответчик. Приписав рядом с названием контакта в блокноте “перезвонить-автоответчик”, Миша взял второй номер. А затем третий. Четвертый и пятый. Шестой… седьмой. Звонкам не было конца. Но дальше - больше. Некоторые номера прозвонить не удавалось вовсе, где-то, узнав о масштабах строительства и на какую из компаний планируется работать - сразу же отказывались заключать договор строительного подряда. Да и место было выбрано... специфическое. Еще не расчищенное. В процессе массового обзвона подрядчиков, конечно, были и те, кого более-менее можно склонить к сотрудничеству, однако, работать за рубежом для многих - тот еще гемор. Найм третьих лиц, масса бюрократии: договоров, смет, справок, - в сборе и согласовании которых сам черт отдаст богу душу. Пораскинув мозгами, Булгаков пришел к одной занимательной идее. Перелистнув очередную исписанную страницу, он принялся с небывалым рвением высматривать контакты фирм застройщиков из Азиатского сектора, с некоторыми из которых к настоящему моменту были завершены далеко не все сделки, но... вдруг… Крупные корпы* должны же помогать друг другу, разве нет? - ….. Да, Здравствуйте, - откликнулся молодой человек, не сразу перейдя на английскую международную речь. - Я один из официальных представителей “Совета Семи” Йокогамского филиала. Могу я переговорить с госпожой Чжэн Чжу?.. Нет, я не по поводу строительства центра в Гонконге. У компании есть ряд новых предложений для фирмы “Небесные столпы” и лично для госпожи Чжен Чжу. Да, я думаю, я…Перезвон “музыки ветра” отвлек эспера от разговора.
Уютную атмосферу бара, с ее мягким звучанием легкого инструментального джаза, разбил словно бы ребяческий вопль: « Эээээй, Одасаку! Я ведь действительно мог подорваться! Если бы не этот Слизняк, я бы наконец попал в долгожданные объятия смерти. Ты понимаешь?! Но он снова все испортил. Почему этот злой коротышка вечно все портит?» Голос звучал наигранно расстроено, хоть и оставался монотонным. Несмотря на то, что Михаил совсем не понимал восклицаний молодого парнишки, тот уже пришелся ему не по душе. Русский раздраженно цокнул, играя желваками от негодования:« Шумный. Почему ты такой Шумный?! »
К неудовольствию Булгакова восклицания и “экспрессивная” речь со стороны барной стойки все никак не умолкали. Чтобы хоть немного урезонить собственный гневливый норов, эспер с силой сжал ручку и продолжил делать необходимые записи. Временами казалось, будто блокнот порвется от такой порывистости письма. Однако, бумага стоически сносила эту пытку. Секретарша продолжила пояснять молодому человеку условия заключения сделки, по нескольку раз переспрашивая: правильно ли он ее понял. Вполне ожидаемые опасения. Ведь ранее сделку с этой компанией заключал профессиональный лингвист… Шен Ло все же лучше разбирался в вопросах, касающихся специфики работы в Азии. Громкий парнишка, всего секунду назад утихомирившийся, вновь раздухарился, причитая что-то с недовольством, время от времени вскрикивая. Интонации его приятного голоса хоть и были выстроены на манеру некой игривой живости, но были безжизненно равнодушны. В очередной раз закатив глаза и тихо что-то прорычав (в последствие сделав вид, что закашлялся), обозленный Булгаков, с физиономией рассвирепевшего скалящегося енота, выглянул из-за угла. Его глаза сощурились, блистая как супернова, а сам он многозначительно фыркнул, сводя смольные брови к переносице. Парнишка-японец не на шутку взбесил Михаила. И все бы ничего, если б этот самый нервирующий мальчишка, нарушитель спокойствия, не крутанулся вокруг своей оси на барном стуле. Провернувшись несколько раз, стул довольно резко затормозил, а шатен в приталенном строгом костюме притих, столкнувшись озадаченным взглядом карих глаз с рассерженными серебристыми. Парнишка вмиг встрепенулся, странно покачнувшись. Будто бы с трудом он все же поднялся с насиженного места. Незнакомец звучно щелкнул пальцем по полупустому роксу*, похлопал спутника, рослого мужчину в темной рубашке, по спине, что-то сказав ему через плечо, и сделал несколько шагов по направлению к рассерженному посетителю. Это последнее, что для себя подметил Миша, прежде чем резво скрыться в полюбившемся темном уголке.«Ух, конфликта не избежать. Ну, так хоть выйду из него красиво и с достоинством».
- Да, я вас понял, - сухо подвел черту Михаил, на лбу у которого едва ли вены не бугрились от напряжения. - Я перезвоню вам как только урегулирую все прочие вопросы с вышестоящим руководством. - О, Вы иностранец, - с картинным удивлением поинтересовался парнишка, оглядывая невозмутимого, чуть ли не синего от раздражения русского. - То-то я Вас раньше здесь не видел. Какой интересный акцент. Вы здесь по работе или… вы меня не понимаете? А! Понимаете, но игнорируете. Ну же, не надо так злиться. Я всего лишь подошел извиниться за доставленные неудобства, не более того. Михаил упорно делал важное лицо, строча в телефоне какие-то рандомные слова на родном языке. Он совсем не хотел поднимать взгляд на японца, поэтому как услышал его голос в непосредственной близости от себя, начал печатать с ещё большим усердием словно бы был занят чем-то невероятно важным и безотлагательным. Но юнца, по-видимому, упрямство русского лишь раззадорило. Шатен елейно усмехнулся, приблизившись достаточно близко к лицу иностранца. Он уверенно выхватил телефон из рук брюнета и, заблокировав, положил тот рядом на стол. Михаил возмущенно чертыхнулся тут же пронзенный довольным, но оттого не менее острым, взглядом карих глаз. Одного карего глаза, если быть точным, так как второй был сокрыт неким подобием повязки. Булгаков поджал губы, в ожидании уставившись на опасно блестящий омут. Он тяжело выдохнул, не совладав с эмоциями и довольно грубо спросив: - И зачем ты это сделал, клоун?.. Юноша перед ним невинно хлопал длинными темными ресницами, в непонимании смотря перед собой: - Язык звучит довольно грубо, но все же с мелодичными интонациями. Интересно. Откуда же Вы родом? - Откуда надо… - в той же манере отозвался Миша, но после добавил на порядок строже. - … с севера. И таких как ты там не жалуют. За нарушение личных границ из тебя бы давно строганину сделали. Они явно стоили друг друга. Один - напускным дружелюбием маскировал свои садистские наклонности и давил на собеседника, изучая его реакцию не столько на слова, сколько на действия. Другой - может и хотел бы избежать конфронтации, но отчего-то лишь сильнее зажимался и выставлял на свою защиту филигранные колкости и дерзость, на грани откровенного хамства. Атмосфера между этими двумя продолжала накаляться. Даже когда японец, казалось бы, искренне рассмеялся, гнетущее ощущение не отпускало Булгакова. А уж когда ткань пиджака натянулась и Михаил заметил как та обтянула… ствол пистолета, спрятанный где-то под ней, он едва не издал истерический смешок.« Вот это я понимаю - нарвался по-крупному. Мои поздравления! Ëб твою мать… Господь Бог, если ты есть… Дай моей заднице уйти отсюда целой и невредимой».
А мафиози времени зря не терял. Он обвел взглядом стол: ручку, телефон, записную книжку и даже напиток - изучая. От его взгляда не ускользали даже мельчайшие детали облика иностранца, ни в одежде, ни в поведении. Его мимика хоть и была скованной, но читать её для настолько искушенного в этом деле человека - было не труднее чем чуть-чуть наклоненную, однако, раскрытую книгу. И он читал. С упоением и нескрываемым удовольствием, наслаждаясь этой, пока еще неосознанной, паникой в глубине серых глаз. Сразу ломать напускную дерзость, обнажая истинную натуру, показалось японцу довольно скучным занятием, поэтому он, вдоволь потешив своё эго, поспешил переключился с визави на свой телефон, звонящий вот уже с десять-пятнадцать секунд. Не разрывая зрительного контакта, молодой человек медленно поднес тот к уху, приняв звонок. Он также выразительно мягко произнес что-то на японском (видимо аналог "Алло"), с нескрываемым превосходством глядя перед собой, не прекращая усмехаться. Вновь послышался звон колокольчиков. Кто-то зашёл в бар. Но это для Михаила уже было не так важно. Секунда и вот улыбка юноши-мафиози стала медленно таять, вторая - его взгляд остекленел, а сам он выпрямился, обернувшись в сторону прибывшего, по всей видимости, коллеги. Этой заминки Михаилу едва хватило, чтобы наскоро бросить на стол пару сотен йен, подхватить блокнот с телефоном и применить пространственную способность. Не ожидав подобной прыти от "поверженного" оппонента, шатен едва успел дернуться в сторону резво рванувшего мальчишки. Рука антиэспера прошла сквозь буровато-алый туман, развеивая его. Однако, его источника и след простыл. Лишь шелест купюр, звон пары монет и недопитый томатный сок напоминали о его недавнем присутствии. С нечитаемым лицом мафиози вглядывался в свою вытянутую руку, которой мгновение назад он почти успел аннулировать способность незадачливого русского мальчишки. «...Ещё бы немного...» - пронеслось в головах у обоих. - Да, Босс. Я понял. Выезжаю, - завершив звонок, юноша сдавленно хмыкнул. Поигрывая телефоном в руках, мафиози процедил сквозь зубы: «Что ж, теперь я знаю кто ты, невезучая грозная тучка».