***
Не было Спасительнице дело до Красавицы и после — слишком многое на неё навалилось. Знай она заранее все прелести гиперопеки родителей, которые пытались наверстать упущенное аж за тридцать лет, больше бы ценила сиротское детство и уж точно ничего бы не стала делать, чтобы разрушить проклятие. Она вдруг поймала себя на мысли, что прежняя жизнь её более чем устраивала, но такой она уже никогда не будет. Эмма понимала это каждый раз, когда рисковала переступить порог в квартире Прекрасных, так страстно жаждущих наладить общение с дочерью. Едва она открывала дверь, как Мэри Маргарет тут же открывала рот, пытаясь убедить дочку в том, что она замужем за ужаснейшим человеком и что ей сейчас же нужно всё это исправить. А исправить означало развестись, забрать Хоуп и держаться от него подальше. У Белоснежки в каждый визит дочери находилось по полсотни аргументов на этот счёт, а вот Эмме не помогали никакие доводы о том, что он её муж и о том, что три года до этого они были семьёй и, надо заметить, вполне счастливой. Больше всего Эмма, тогда ещё называющая себя Эмили, жалела о том, что к людям не прилагается пульт, позволяющий отключить звук, как у сломанного шипящего телевизора, коим и была в её глазах Снежка, без устали твердящая одно и то же. Спасительница и не представляла, что в милой, тихой и даже в какой-то степени забитой учительнице может храниться столько зла и гнева. Эмма понимала, что проклятие обнажило их настоящие личности, но с каждым днём она всё больше ловила себя на мысли, что раньше, будучи «фальшивыми», они ей нравились куда больше. Однажды во время подобных родительских наставлений Эмма, в очередной раз устав слушать, решила уйти, и вот она дошла до двери, взялась за ручку, но вдруг обернулась и выкрикнула в лицо Белоснежки, которая следовала за ней по пятам и всё вразумляла: — Эмма… — Я Эмили! И вообще, какого чёрта! Снежка от совершенно неожиданной реакции буквально отпрыгнула назад и пару минут хлопала глазами, словно молоденький лесной оленёнок, а затем выдавила из себя: — Прости, просто я дала тебе имя Эмма, я вышивала его на твоём одеяле... — Казалось, что она вот-вот заплачет. — Да не об этом я! — блондинка раздражённо всплеснула руками. — Какого чёрта?! — Она ещё больше повысила голос, повторяя этот вопрос. — Какого чёрта вы думаете, что ваша любовь важнее других? Белоснежка продолжала молча хлопать ресницами. Все заготовленные заранее фразы вмиг стали неактуальны, а Спасительница всё злилась. — Ваша любовь — вся такая истинная, она прошла через все испытания, ей не страшны любые заклятия, но почему другие вокруг вас не имеют права любить? Почему я не могу просто любить его? Мне всё равно, кто он там в вашем этом фиговом сказочном мире, из которого вы меня просто вышвырнули в неизвестность. Для меня это просто мой муж! После она указала рукой на Дэвида, который, по всей видимости, подошёл у ним, чтобы поддержать супругу, но подходящих слов так и не нашёл — слишком громко и эмоционально дочь кричала, и это заставило их растеряться, а как иначе? Они же пропустили все её возрастные кризисы. — Почему Дэвид должен обязательно любить тебя? Почему не может любить Реджину? Он два года её любил, между прочим! — Эмили, она ведь... — начал было Чарминг, до конца не понимая, стоит ли вообще это говорить. — Она — зло, она чуть не сгубила Хоуп… — Она — женщина, на которой ты почти женился, но тут проклятие пало, и ты всё забыл, — повела бровью миссис Голд. — Удобно: проклятие грянуло — вы всё забыли, пало — и вы опять всё забыли! — Она дёрнула плечом. — Мне бы так. Уже открыв дверь, чтобы наконец покинуть квартиру родителей, женщина вдруг обернулась и тихо произнесла: — Я уже говорила Генри — она не родилась такой, её что-то такой сделало, но, похоже, никто из вас не интересовался, что именно… После супруга Тёмного направилась домой, надеясь застать там своего мужа. У неё были вопросы, и если кто и мог дать ей ответы, то только он.***
Блондинка шла домой, желая получить ответы, которые, возможно, помогут ей понять, с чего всё началось и как дошло до проклятия. Однако, едва переступив порог своего дома, она обнаружила там Руби, играющую с Хоуп, самого же Голда дома не было. Но поскольку решимость расставить все точки над и, пока её окончательно не одолело безумие, никуда не делась, она направилась в то единственное место, где Голд мог быть. Идя и буквально считая шаги, которые оставалось дойти, чтобы из-за поворота стала видна антикварная лавка, Спасительница тщательно обдумывала всё, что хотела сказать, и всё, о чём хотела спросить, обещая себе, что не закроет эту тему, пока не получит ответов. Пока Эмма шла от дома Прекрасных до своего, а затем от своего до лавки, она была полна решимости, и с каждым шагом решимость только прибавлялась, но стоило ей прибыть на место, как она вся улетучилась, словно и не было. Всё дело было в мимолётном повороте головы и случайном взгляде. Не дойдя несколько шагов до входа и не успев открыть дверь, она зачем-то поглядела на стеклянную витрину, сквозь которую прекрасно было видно, что происходит внутри. Так и не войдя, она решила уйти, всю обратную дорогу ругая себя за этот поворот головы (уж если так, лучше было бы застать их врасплох) и обдумывая увиденное. Тогда Эмма увидела, как её муж тепло обнимает ту самую девушку, которую она видела тогда в больнице. Несколько секунд, а может быть, и пару минут Спасительница тогда топталась на месте у лавки, понимая, что лучше уйти, пока они не успели заметить её, но отчего-то не могла сделать и шага. Это всё было следующей каплей в почти переполненный кубок безумия. В тот день Эмма решила не поддаваться эмоциям и попытаться отнестись с пониманием. Ей ведь неизвестны детали. Возможно, у бедной девушки, которая тридцать лет провела в заточении, в городе больше никого нет, и поговорить и то особо не с кем. Ей ли не знать, каково это, когда ты один посреди целого города — неважно, большой он или маленький, но никому до тебя нет дела. Приняв решение не врываться и не закатывать глупых сцен, миссис Голд понимающе кивнула то ли им, то ли сама себе и направилась домой. В конце концов, вопросы, которые она хотела задать своему мужу, ждали своего часа три десятка лет и до вечера уж точно смогут подождать, да и Руби не могла сидеть с Хоуп вечно.***
Однако и вечером черёд её вопросов и его ответов не настал; скорее, наоборот — у него были вопросы, а ей приходилось искать на них ответ. Вернее, Тёмный пришёл с просьбой, весьма странной, а его жене, как и днём, пришлось принимать решение. Едва вернувшись в свой дом из лавки, ростовщик буквально с порога заявил жене, что ему нужна её помощь, однако спустя минуту стало ясно, что он лукавит, и помочь на самом деле нужно не ему. — Слушай, ты не могла бы дать кое-что из своей одежды? — несмело начал мужчина. — А то у Белль ничего нет, кроме старой больничной пижамы и той пары платьев, что чудом нашлись в лавке. — А денег у неё тоже нет? — поинтересовалась Спасительница, скрестив руки на груди. — Город у нас, конечно, сказочный, но магазины всё равно работают, — справедливо заметила Эмма с присущей судебному приставу дотошностью. — Я понимаю, но... — замялся Голд. Учёные уже не одно десятилетье спорят о том, что делает нас теми, кто мы есть, что формирует личность? ДНК-код. Набор генов, заложенный в нас, который нельзя изменить. Значит ли это, что всё предрешено с рождения, и все наши уверения, что мы вольны изменить себя и своё поведение, на деле не более, чем иллюзия? Воспитание — какими взрастят нас те, кто привёл нас в этот мир, такими мы и будем? Эмму никто особо не воспитывал, а о том, какое у неё ДНК, ей узнать было попросту неоткуда. Её сформировали обстоятельства, в которых ей большую часть жизни приходилось выживать, ничего не имея. Именно поэтому девочка-сиротка, спрятанная где-то глубоко внутри, вновь смогла одержать победу над женщиной, вскипающей от ревности, но ещё не признающей этого. В итоге Эмма, в очередной раз дёрнув плечом, всё-таки достала из шкафа пару вешалок с платьями. Тогда она старалась видеть в Красавице такую же сироту, какой была она сама, что, сбегая из приютов, жила в подворотнях и под мостами. Забрав вещи, отданные женой, Тёмный тут же умчался обратно в лавку, пообещав вскоре вернуться, но, по закону жанра слезливых мелодрам, мужчина не пришёл ни через час, ни через два, а блондинка тем временем уложила дочку спать и, устроившись в кресле, что стояло в их с Голдом спальне, решила полистать ту самую книгу сказок — Генри как раз забыл её во время одного из своих визитов. Жена Тёмного знала, что книга её сына по-своему интерпретирует все известные нам сказки. Она не была уверена, что точно готова, но хотела, по крайней мере, попробовать узнать, в каком свете книга представит её мужа и ту малознакомую женщину, которая теперь будет ходить в её платьях. Положив книгу на колени, Спасительница сделала глубокий вдох и открыла её. Чем больше Эмма всматривалась в яркие картинки и вчитывалась в красивые буквы, которые слагались в слова, тем больше хмурились её брови, образуя морщинку на лбу, ибо с каждым прочитанным словом она всё больше осознавала, что в этой сказке, которая напоминала историю любви из лучших мелодрам девяностых, ей нет места. Странно: она вроде бы принцесса, но принцесса из ниоткуда, которой в этой книге даже страницы не отведено. А те из них, на которых она всё же упоминалась и была запечатлена, благополучно вырваны и сожжены. Это было непросто, но Спасительница всё же дочитала до конца, и, как она и предполагала, конец был вовсе не тем, что она привыкла видеть в детских книжках. Красавица и Чудовище в конце были подло разлучены, и сделала это не кто иная, как Злая Королева. Теперь у неё были вопросы не только к Тёмному, но и к Реджине, которая, кажется, и не собиралась покидать свой особняк; все эти дни её вообще никто не видел. У Эммы же была задача куда посложнее: она не могла просто спрятаться, ей предстояло понять, кто здесь настоящее зло, и она была уверена, что результат её удивит, даже несмотря на то, что ей хорошо известны детские сказки. Но, как она уже успела заметить, сейчас они не в сказке. Здесь, в реальности, у людей каждый день новые роли. Вчера они жертвы, сегодня спасители, а завтра палачи. Они не в сказке, значит, совершенно не обязательно, что лишней в этом треугольнике будет именно она, а не Красавица. Убеждая себя в этом, миссис Голд и не заметила, как Белль плавно проникла в её жизнь. Красавица проникала, как в организм проникает опасная болезнь, чтобы разрушить твоё тело изнутри, как разрастается по стенам чёрная плесень, чтобы изнутри разрушить дом — так и Белль, невинная на вид, незаметно разрушала её жизнь.