Mon Amor, Mon Ami

Так у них и получалось — сначала Рома не мог с ним встретиться: только-только вернувшись на службу, он был отправлен в командировку; теперь УСБшник избегал с ним встречи, ссылаясь на занятость или усталость. У каждого были свои заботы и свои проблемы, поэтому состыковаться никак не получалось. Они встретились на совещании в главке, на котором помимо прочего присутствовали представители Управления собственной безопасности. …Роман Георгиевич, Вы слушаете? Или будете продолжать коситься на…кого? — Донченко указал рукой на УСБшника, который, прижав платок с вышитой на уголке ромашечкой ко рту, нервно сглотнул и во все глаза уставился на генерала. Начальник УСБ переводил взгляд то на Шилова, то на своего подчиненного, то на Донченко, ничего не понимая. — Мамедов, — хрипло назвав себя, отвёл глаза. — На Мамедова. — Рома, — заботливо поинтересовался Орехов, легонько тронув Шилова за плечо. — Ты слышал, что сказал генерал? — Так точно, слышал. Мы же не для того… — Достаточно. Так на чем мы остановились? — генерал-лейтенант окинул присутствующих недовольным взглядом. Рома то и дело искоса поглядывал на знакомого УСБшника, потому что сразу уловил, что с ним произошли какие-то изменения, только он пока не мог понять, какие. То ли давно его не видел, то ли подзабыл, как он выглядит, но с ним явно было что-то не то. Глаза!.. Точно. Они расширены, сверкают лихорадочным блеском и напоминают полированные черные пуговицы. Обстановка и освещение разглядеть не позволяют, но щеки, кажется, тоже горят. И ведет он себя как-то странно. Вертится на стуле, как юла, и много говорит, порой не по делу, а когда начальник его одергивает, трогая за плечо или шлепая по коленям (Рома морщится) — вздрагивает или даже подпрыгивает. Он единственный, кто сидит прямо в верхней одежде, но пальто расстегнуто — такое чувство, что ему холодно и жарко одновременно. Одним словом, выглядел он так, будто то ли физически, то ли психически нездоров. Получив замечание от генерала, Рома отвлекся от УСБшника и не обратил бы на него внимания, если бы тот вдруг не начал кашлять — громко так, с хрипами и со свистом. — Вам нехорошо? Может выйти? Почему у Вас сотрудник в таком состоянии? — обратился Донченко к руководителю ОРЧ СБ. — Все нормально, — успокоил генерала Мамедов, убрав платок в кармашек и улыбнувшись посиневшими губами. Генерал покачал головой, а Рома, метнув взгляд в сторону начальника и его подчиненного, покрутил пальцем у виска, за что получил толчок локтем от Орехова. По окончании совещания Рома решил не дать УСБшнику Мамедову ускользнуть от него. Хотелось понять, почему он его всеми правдами и неправдами избегает. И что с ним вообще творится. Только вот генерал решил задержать Шилова на пару слов. Краем глаза Рома заметил, как УСБшник подскочил и пулей вылетел из кабинета. Ну ничего, догонит и обгонит, тем более что… Они все же пересеклись — в коридоре. По видимости Мамедов имел вынужденную беседу с собственным руководством, иначе наверняка бы уже свинтил. Сейчас он стоял, прислонившись макушкой и лопатками к стене, скрестив на груди руки и рассеянно глядя вслед ушедшему начальнику. — Здорово, Тимур — Шилов склонился над УСБшником, упираясь рукой об стену. — Давно не виделись, — скривил губы и прищурился, насмешливо глядя в такие пронзительные серо-зеленые глаза. — Целых пять минут. Наверное, он хотел рассмеяться, но вместо этого опять раскашлялся. — Стой. Рома перехватил руку УСБшника и отобрал у него платок. — Плохи твои дела, — заявил Шилов, разглядывая кусок ткани. Белые лепестки у нарисованного цветка были залиты свежей кровью, а по бокам пестрели желтовато-коричневые разводы — тоже кровь, только старая.