Первое, что сделал УСБшник, выписавшись из больницы и вернувшись домой, так это прибрался в квартире. А под вечер он отправился в гости. Правильно, к Шилову.
Что-то подобное уже было — фиолетово-черное небо, летящий на голову снег и пронизывающий ветер. Он давно уже ничего не боится.
Опять пробираться через мокрую траву, отодвигая цепляющиеся ветки. Опять искать нужную могилу, подсвечивая тропинку фонариком. Опять…
Тимур подошел к памятнику и склонил голову. Улыбающийся Рома смотрел на него с легким упреком.
— Тебе, наверное, холодно. Или нет? Под землей-то?
Мамедов перебирал цветы, оставленные для Романа Георгиевича друзьями, оставляя целые и откидывая потрепанные и засохшие. Окончив работу, присел на скамеечку.
— Так тебя не хватает, — признался он Шилову. — Без тебя всем очень плохо.
Тимур слегка напрягся, услышав поблизости тяжелые шаги. К нему медленно приближалась высокая фигура с ружьем наперевес.
— Ты что здесь делаешь? — строго, как на допросе, спросил его подполковник Иванов.
— Разговариваю, — УСБшник кивнул на фотографию Шилова и привстал, — Привет, Джексон.
— Для тебя Егор Ев… Евгений Егорович, — поправил его Женя. — Садись.
Джексон подошел, дернул Мамедова за шиворот и посадил рядом с собой.
— Может, не надо? — посоветовал Тимур. Не обращая внимания на его подсказки, Евгений Егорович расстегнул куртку и извлек из внутреннего кармана прозрачный пузырек.
— Будешь? — предложил Женя. Подполковник Иванов отвинтил крышечку и сделал глоток.
— И кто тебе оружие носить разрешил, — поморщился Мамедов.
— Я несу службу, — Джексон уставился пустыми глазами в никуда. Оказывается, он устроился на кладбище охранником. Не сумев защитить Рому при жизни, теперь он охранял его покой.
— Не понимаю, — прохрипел подполковник, отпив прямо из горлышка немного еще. — За что он тебя так любил?
— Я тоже.
— А ты даже помянуть не соизволишь.
— Мне нельзя, — развел руками Мамедов.
— И мне, — пожал плечами Джексон.
Какое-то время они сидели в гробовой тишине и молча таращились на Романа Георгиевича. Фотография слегка побледнела, но Рома по-прежнему смотрел на них выразительно, как живой. Трудно было поверить, что его останки лежат здесь, под слоем земли и снега, а душа, возможно, летает где-то далеко-далеко.
Обратив взгляд на Евгения Егоровича, Тимур почувствовал, как тот начинает сердиться. У него покраснели глаза и порозовели щеки.
— Уходи, — без лишних предисловий порекомендовал ему Джексон.
Мамедов невинно похлопал ресницами, посмотрев на подполковника непонимающим взглядом.
— Ты что, оглох? Я сказал — уходи! — Иванов перезарядил ружье и показал УСБшнику жестом, чтобы он встал.
— Джексон, я…
Видимо, у Джексона окончательно сорвало крышу. Тимур встал и поднял руки. Иванов не двигался и держал его под прицелом.
— Почему ты живешь, а он нет?
— Джексон, прошу…
— Какой я тебе Джексон?!
Умирать — это больно? Что ж, пришло время проверить. От выстрела в грудь он теряет равновесие и сползает вниз, проскользив спиной по дереву. Что-то засыпает лицо и одежду — это снег или небо рассыпалось на осколки?
Алая кровь вытекает из раны и украшает белый снег пятнами, похожими на ягоды рябины.
— За что?.. — хрипит Тимур, обращаясь к Джексону. Евгений Егорович игнорирует.
— Рома, прости меня…
Прозвучал контрольный. УСБшник зажмурился. Через секунду он услышал, как что-то тяжелое упало на землю.
— Джесон?.. — прошептал Мамедов. Джексон не ответил. Он уже умер. Теперь он здесь единственный пока еще живой. Или нет?..
Теряя сознания, УСБшник краем уха услышал, как кто-то расхаживает между могилами. Тимур закрыл глаза и прислушался.
— Жека-Жека, что же ты наделал… — вздохнул Шилов, потрогав еще теплое тело лучшего друга. Попрощавшись с умершим, подошел к Мамедову и прикоснулся к запястью, проверив пульс. Поднял с земли отскочившую при выстреле брошку, которую когда-то подарил раненому другу. — Алло, Скорая?
***
Женя Иванов и Паша Арнаутов расстелили на полу одеяло и прилегли рядом друг с другом. Через приоткрытую форточку в комнату проникали лучики весеннего солнца.
— Поздравляю, Паша. Ты теперь подполковник, как и я. Как и Рома…
— Да, Жека… Столько лет прошло.
— Рома-Рома… — горько вздохнул Иванов. — Кто бы мог подумать.
— Человек жив, пока о нем помнят. — заметил Арнаутов. — Так что будем жить и помнить.
— Будем, — Джексон неторопливо перевернулся на спину. — А помнишь этого, который с Ромой… Которого Рома… Ну, УСБшник.
— Мамедов что ли?
— Ага. Интересно, что с ним?
— Умер в больнице, — буднично сообщил Арнаутов.
— Какая невосполнимая утрата, — проворчал Джексон. — Я вот все понять не могу, а за что Ромка так его любил?
— Разве любят за что-то? — пожал плечами Паша. — Интересно другое, почему
этот остался с Романом Георгиевичем. Последний раз я его видел у Ромы на кладбище.
— Теперь уже не важно. Надеюсь, хоть на небесах Рома с ним не возится так же, как на земле.
— Ты все еще ревнуешь, да, Жека?) — улыбнулся подполковник Арнаутов.
— Дурень ты дурень, — отмахивался Евгений Егорович.
— Ревнуешь-ревнуешь, — Паша пощекотал Джексона, за что ласково получил по голове подушкой.
Наигравшись, ребята извлекли из шкафа альбом с фотографиями и принялись рассматривать. Там были молодой Джексон в военной форме, сверкающий улыбкой Рома, Павел Арнаутов со своим отцом; фотография, где три друга — Рома, Женя и Паша — запечатлены вместе.
На своем непростом жизненном пути они перенесли множество испытаний и потеряли дорогих сердцу людей. Что им оставалось? Любить и помнить, как посоветовал Паша Арнаутов, продолжать жить и поддерживать друг друга. Сохранить такую искреннюю, крепкую и нежную дружбу, которой их объединил Роман Георгиевич Шилов.
…Mon amour, mon ami
Quand je rêve c'est de toi
Mon amour, mon ami
Quand je chante c'est pour toi
Mon amour, mon ami
Je ne peux vivre sans toi
Mon amour, mon ami
Et je ne sais pas pourquoi
КОНЕЦ
