В кабинете директора Вова оказывался довольно редко, даже несмотря на постоянные жалобы на его поведение от сокурсников и преподавателей. То, что он принадлежал к факультету Слизерина, не позволяло ему безнаказанно срывать уроки: смеяться так громко на пару с Максом и Сашей, что их выгоняли из кабинета, подбрасывать студентам купленные во «Всевозможных волшебных вредилках» фальшивые волшебные палочки-надувалочки, канареечные помадки или ириски «Гиперъязычки», прогуливать уроки, прячась на кухне у эльфов или в Выручай-комнате. Во всех этих и подобных случаях парень вместе со своей компашкой обходился штрафными баллами и громким выговором. Но этот случай был особенным.
Да, Братишкин мог разок хорошенько кому-то врезать, если его выводили из себя, или дать хороший подзатыльник, но он еще никогда не дрался так яростно, до крови сбивая костяшки и по-настоящему калеча человека. Поднимаясь на движущейся винтовой лестнице в кабинет Дамблдора, слизеринец ощущал, как бешено колотилось его сердце, а ладони тряслись и потели. Страх парня не был беспочвенным, ведь драка вполне может стать поводом для отчисления, а это значит, что Вова мог потерять буквально всё.
Шагнув вперёд с уже остановившейся лестницы, Братишкин неуверенно постучал в дверь и зашел в кабинет директора. Его взору предстала довольно просторная комната круглой формы. В самом центре стоял громоздкий письменный стол на когтистых лапах, сразу за ним — открытый деревянный шкаф, на одной из полок которого лежала старая потертая Распределяющая шляпа. Стены были увешаны портретами прежних директоров и директрис, которые уже начали внимательно осматривать зашедшего парня с ног до головы. Вся комната была обставлена книжными полками с огромным количеством редких изданий книг. На заднем плане чуть повыше виднелась еще одна комната с массивным маятником — обитель Дамблдора, где он отдыхал в свободное время. К ней вели небольшие ступеньки, спускающиеся по обеим сторонам от стола.
Кабинет, уютный и загадочный, полностью отражал характер своего владельца. Но Вова не смог ощутить тот покой и умиротворение, которые излучала эта комната, так как в самом центре прямо перед сидящим за столом Дамблдором он увидел того, кого ожидал увидеть меньше всего —
своих родителей. Слизеринца будто окатило ледяной водой, и он застыл в нескольких шагах от двери.
— Ах, вот и он. Проходите сюда, пожалуйста, юноша.
Голос Дамблдора вывел Вову из ступора, и он осторожно подошёл к столу, стараясь не встречаться взглядом с родителями, которые сидели чуть поодаль на старинных креслах.
— Думаю, все вы знаете, по какому поводу мы здесь собрались, — начал директор.
Он облокотился на стол, сложив ладони треугольником, и взглянул на всех троих магов. В этом взгляде не было злобы, только желание помочь, чего нельзя было сказать про отца Вовы — Сергея. Одетый в строгий костюм мужчина довольно крупного телосложения с густыми каштановыми волосами и кустистыми бровями, казалось, совсем не обращал внимания на слова Альбуса. Своим цепким и холодным взглядом, хорошо скрывающим агрессию и разочарование, Сергей буквально пытался прожечь в сыне дыру. В то время как Татьяна, женщина средних лет, с аккуратно уложенными светлыми волосами и серо-зелеными глазами, сложила руки на ридикюле, покоящемся на коленях, прикрытых бархатной тканью длинного темно-синего платья, обеспокоенно и виновато посматривала то на директора, то на Вову.
— Я вижу, что ваш сын очень способный ученик, он показывает хорошие результаты в Трансфигурации, отлично управляется с метлой и находится в списке лучших членов нашего Дуэльного клуба. Но его поведение на многих дисциплинах вызывают у меня некое беспокойство. Я, как опытный директор, да и человек, проживший весьма долгую жизнь, знаю, что в таком возрасте дети хотят делать и делают всё, что им захочется, и ограничивать их очень сложно. Я никогда не был против этого, пусть познают мир и людей в нём. Но когда эти действия выходят за рамки дозволенного и травмируют окружающих, я вынужден обратить на это внимание.
Юноша чувствовал, как кровь приливает к его щекам, а чувство стыда накрывает с головой. Он знал, что мама отнесётся к ситуации с максимальной ответственностью, а к самому Вове с пониманием. Женщина по-настоящему любила сына со всеми его недостатками и достоинствами и была готова поддержать в любой момент. Этот не был исключением. Но отец… Володя был уверен, что тот уже давно бы орал на него своим громким басом и влепил бы звонкую пощечину, если бы не присутствие директора. Он никогда не прощал своему сыну никаких ошибок, старался выдрессировать его, будто собачонку. Что же касается чувств, Вова вообще сомневался, что отец хоть когда-то испытывал любовь по отношению к нему. Всё, что он помнил, это постоянные замечания, приказы и холодность в разговорах. А ещё побои.
Много.
Братишкин вздрогнул, когда в голове нарисовался образ отца, заносящего ладонь для очередной пощечины, и собственные руки, выставленные в защитном жесте.
— Профессор Дамблдор, я уверяю вас, что мы сделаем всё, что в наших силах, чтобы в будущем наш сын не доставлял проблем другим ученикам. Я лично проведу с ним воспитательную беседу и накажу за такое ужасное поведение, — едкая улыбка всего на мгновение проскользнула на губах Сергея.
— Профессор, Вы же знаете, что у Вовы… — с губ Татьяны почти сорвалось «заболевание», но она вовремя запнулась, чтобы подобрать более подходящее слово, — очень сложный характер. Но я согласна, что такое поведение было неприемлемо с его стороны, — она взволнованно вздохнула, — Надеюсь, что другой мальчик не сильно пострадал.
— Ему сейчас оказывают помощь в Больничном крыле, с ним всё будет хорошо.
— А ты, что же, так и будешь молчать? Даже не будешь пытаться хоть как-то оправдаться? — отец смерил строгим взглядом сына.
Вова растерянно уставился в ответ, почти сразу же переведя взгляд сначала на маму, затем на Дамблдора с немой просьбой о помощи.
— Боюсь, Владимир не сможет сейчас ничего ответить, даже если захочет.
Далее директор рассказал всю историю, произошедшую со слизеринцем и пуффендуйцем на зельеварении. С каждым произнесённым словом глаза матери округлялись от шока, и даже на лице отца застыла гримаса недоумения.
— Я уверяю вас, что действие зелья временное и уже в ближайшее время профессор Снейп и мадам Помфри найдут для него антидот, — успокаивающим тоном произнёс Альбус.
— Как Вы могли допустить, чтобы моего сына травмировало прямо на уроке, да еще и в присутствии профессора?! — Татьяна резко изменилась в лице и возмущенно воскликнула, вскакивая с кресла.
Вова не ожидал, что мама так яростно начнёт его защищать, поэтому наблюдал за сценой с удивлением. Возможно, это удивление было даже приятным, так как на сердце стало вмиг теплее.
— Я понимаю ваше беспокойство за сына, но спешу напомнить, что точно такое же переживание за своего сына испытала мать Мэтта, — упрекнул её профессор.
Женщина тут же осеклась и постепенно опустилась на мягкое сиденье, пряча смущенный взгляд.
— Теперь вы понимаете, почему я требую, чтобы вы поговорили с Владимиром о его поведении.
Затем директор обернулся и обратился уже к самому Вове.
— Думаю, Вы, юноша, уловили мою главную мысль и пожелание, — произнёс он, выглянув из-за своих очков-полумесяцев.
Братишкин вздохнул и кивнул в знак согласия.
— Тогда не смею никого из вас более задерживать.
Родители поднялись с кресел и, попрощавшись, направились к выходу из кабинета. Вова в последний раз кинул обеспокоенный взгляд на директора и получил в ответ лишь сочувствующую улыбку.
«Значит ли это, что меня не будут отчислять?»
Эта мысль очень четко прозвучала в его голове. Вова молился всем Богам и всемогущему Мерлину, чтобы это оказалось правдой.
***
«…будут отчислять»
Далёкий шёпот раздался над ухом пуффендуйца. Он напрягся, резко обернулся, но никого не увидел. Голос был определенно знакомым, но слишком тихим, чтобы его можно было распознать. Оглядевшись по сторонам, Хесус не заметил никого постороннего.
— Померещится же всякое, — пробормотал он, встряхнул головой, будто прогоняя наваждение, и переключил свое внимание на профессора.
Губанов всегда охотно посещал Уход за магическими существами. Ему нравилось изучать животных, узнавать о них интересные факты и даже по своей инициативе оставаться после урока, чтобы покормить тех, что содержались на территории при Хогвартсе. Но сегодняшний урок стал исключением.
После странного случая с голосом в голове Хесус не находил себе места. Стоя поодаль от всех, на протяжении всего занятия он испытывал непонятное волнение, будто произошло что-то страшное или оно вот-вот должно произойти. Глазам было сложно сфокусироваться на чем-то одном, поэтому взгляд парня судорожно метался из стороны в сторону.
Студенты не обращали никакого внимания на встревоженного пуффендуйца и продолжали слушать лекцию. Лишь спустя несколько минут на необычное поведение своего друга отреагировала Эшли. С тревогой во взгляде она попыталась украдкой подойти к парню и поинтересоваться, всё ли в порядке. Но как только она сделала несколько шагов в сторону Алексея, тот с испугом отшатнулся в противоположную от неё сторону, крепче сжимая в руках учебник и выставляя его вперёд. Девушка оторопела, не ожидая такой реакции.
— Н-не подходи! — закричал он.
На шум среагировали стоящие неподалёку сокурсники, а затем и профессор Граббли-Дёрг. Все затихли и обернулись на двух сокурсников.
— Лёш, ты чего? — спросила подруга с удивлением.
Пуффендуец тяжело и часто дышал, как дышит добыча, загнанная в угол. Хесус ощущал, как его накрывает паника, как что-то постороннее застилает взгляд. И вот через мгновение вместо подруги перед ним предстал высокий грозный мужчина, постепенно надвигающийся на парня. Его черты лица были едва различимы, но даже одного его силуэта было достаточно, чтобы у Губанова задрожали колени. Хесусу был незнаком этот человек, но он испытывал перед ним настоящий животный страх. Когда незнакомец приблизился почти вплотную, его силуэт размылся и приобрёл новую форму — форму
дементора.
Костлявые руки потянулись к Лёше, окольцовывая его шею. Пуффендуйцу была слишком знакома эта сцена. Моменты из сна мгновенно пронеслись в голове, навеяв ещё большую панику и страх.
Хесус с трудом, но постарался взять себя в руки и сопротивляться охватившему его страху. Он должен был что-то предпринять. В следующее мгновение парень кинул учебник в сторону и трясущимися руками потянулся за палочкой.
— Что ты д… — Эшли попятилась назад.
Парень нацелился прямо на девушку.
—
Flipendo! — раздалось громко и чётко.
Девушка рефлекторно закрылась рукой от заклинания, но, к всеобщему удивлению, ничего не произошло. Лишь через несколько секунд перед ее носом пронеслась волна еще чьего-то заклинания, летящего прямо в Лёшу.
— Expelliarmus! — прозвучал женский голос, и палочка вылетела из рук пуффендуйца.
Он проводил её взглядом и застыл, всё ещё с ужасом оглядываясь вокруг. Профессор Граббли-Дёрг, сойдя с импровизированного деревянного пьедестала, стремительно направилась к парню сквозь толпу студентов, уставившихся на происходящее с неподдельным интересом.
Непонятно откуда взявшееся видение постепенно стало исчезать, а сознание проясняться. Через пару мгновений Губанов будто пришёл в себя.
— Алексей, что Вы себе позволяете?! Минус двадцать очков Пуффендую!
Женщина была возмущена: её лицо покраснело, а руки упёрлись в бока. Хесус же не понимал, что только что произошло. Он перевел взгляд на шокированную подругу и, кажется, только сейчас осознал, что хотел с ней сделать.
— Мерлин, я… Прошу прощения, профессор, я не знаю, что на меня нашло. Я просто… Эшли, прости! — тараторил взволнованно Лёша.
Он снова начинал паниковать, но уже по другой причине. Его голова гудела, а руки и тело дрожали от переизбытка эмоций. Парень понятия не имел, что с ним происходило. И от этого становилось только страшнее.
— Я конфискую вашу палочку до конца урока. После заберёте её у директора, — серьёзным тоном произнесла Граббли-Дёрг, после чего подобрала Лёшину палочку, развернулась и направилась обратно к пьедесталу.
Пуффендуец растерянно бегал взглядом зелено-голубых глаз по ученикам, открыто пялившихся и перешёптывающихся между собой. На фоне всех выделялась Эшли, застывшая в недоумении. Девушка будто не решалась подойти, не знала, попытаться ли ей выяснить, зачем Хесус хотел применить на неё заклинание, или же переключить внимание на тему лекции.
Губанов избавил её от этого сложного выбора. Пока профессор и остальные студенты отвлеклись, он сделал пробный шаг назад. Ещё один. А затем побежал, куда глаза глядят.
Брошенное девушкой вслед «Лёш, постой!» Хесус так и не услышал.
***
Хесусу определенно нужно было подумать, покопаться в мыслях и проанализировать всё произошедшее. Воспоминания о пережитых эмоциях, о загадочном человеке и ужасающем дементоре не давали покоя.
Ноги сами принесли парня к зачарованной комнате на восьмом этаже замка. Выручай-Комната была лучшим вариантом для того, чтобы уединиться. Но только Губанов не учел один фактор. Когда он подошёл к месту, где должна была находиться дверь, её там не оказалось.
— Чёрт! Как же не вовремя, — от досады парень пнул каменную стену — Появись, блять, ты мне нужна! — воскликнул он.
—
Хес?
За спиной пуффендуйца раздались шаги, а в голове прозвучал слишком знакомый голос. Он обернулся.
— Вова? — чуть слышно произнёс Лёша.
Перед ним и правда стоял Братишкин. Весь помятый, со взъерошенными волосами и ссадиной на скуле.
—
Что ты здесь… — удивленно начал Володя.
Но Хесус не дал мысли прозвучать до конца. Он стремительно подбежал к парню и сгрёб его в охапку, утыкаясь носом в чужую макушку.
—
… делаешь? — всё-таки закончил вопрос парень.
Вова обнял в ответ почти мгновенно, но его взгляд все ещё был полон удивления. Слизеринец почувствовал, как напряженное до этого тело постепенно расслабляется, а ухо щекочет теплое дыхание.
— Мерлин, ты бы знал, как я рад тебя видеть, — шептал Хес, жмурясь, будто читал молитву, будто Братишкин был снизошедшим ангелом, услышавшим его зов.
—
Что-то случилось? — Вова слегка отпрянул от пуффендуйца, чтобы заглянуть тому в глаза.
— Я… — Хесус хотел было начать объясняться, но его взгляд зацепился на ссадину на лице Володи, — Откуда это? — он протянул ладонь к ране и, слегка касаясь, провел по ней пальцами.
Братишкин нахмурился, уходя от прикосновения и заодно от вопроса.
—
Неважно — небрежно произнес голос слизеринца, —
Лучше расскажи, почему ты не на уроке.
Алексей глубоко вздохнул, прикрыв на мгновение глаза. Выжидающий взгляд серо-зелёных глаз столкнулся с сожалеющим зелено-голубых.
—
Оно снова началось...
