***
Прохладный ветерок трепал тканевых марионеток, надетых на три деревянных кола. Их спешно нарисованные чёрные глаза смотрели на все безразлично и тупо, а кривые рты так же криво улыбались. Эрен вытащила катану из ножен, любовно проведя по тупой части рукой. Сталь приятно холодила кожу, и Учиха явно чувствовала, как они с катаной одно целое. Одна команда. Девушка подпрыгнула вверх, занеся руку с оружием, прикрывая чёрные глаза. Короткие иссиня-черные волосы (она знала, что они подстрижены ну слишком коротко, но ей нравилось) взметнулись вверх маленькими колечками. Один взмах, второй, третий. Она чувствовала себя с оружием в руках, как рыба в воде, резко и сильно нанося удары по марионеткам. Звук катаны, рассекающей воздух, был для неё самой прекрасной музыкой на свете. Ну, помимо голоса Неджи. Из кукол посыпался песок, а одну и вовсе разрезало на три части — она грустно скатилась вниз, продолжая тупо смотреть на голубое небо. Эрен плавно приземлилась на землю, открывая глаза. Иногда она любила тренироваться с закрытыми глазами, ощущая себя так более сильной, но, увы, с живыми врагами так не всегда бы получилось. — Что ж, — она убрала испорченную марионетку в сторону. — Попробуем с маленьким дополнением. Когда кукла была заменена, Эрен активировала Шаринган. Настроила катану, и все повторилось вновь. Только теперь движения были быстрее, удары точнее, и песок все нещаднее сыпался из бедных тряпичных кукол, которые и вовсе все трое попадали со своих постаментов. Эрен глубоко вздохнула. Такие тренировки навевали грустные воспоминания, связанные с матерью. Она мало говорила о своей матери, но думала о ней постоянно. Иногда все же приходила на могилу, чтобы убрать засохшие цветы, принесенные в прошлый раз ею же, и положить новые. Учиха не знала, зачем вновь и вновь приходит к матери. После её смерти девушка ощутила себя свободнее, но вместе с этим в душе поселилось странное сосущее чувство пустоты. Мать была одной из последних её родственников, и кроме Саске больше никого не осталось. Но она не могла назвать сына Фугаку своим родственником — все же, с их семьёй она не была так близка кровно. Прикрыла глаза, и перед глазами сама собой появилась до боли нелюбимая картинка. Их дом, внутренний двор. Повсюду герб клана, который смотрел на девушку буквально из каждого угла, словно напоминая — ты Учиха, а значит должна. А что должна, непонятно. — Быстрее! Ты недостаточно сильно меня бьёшь, — недовольно процедила мать, вглядываясь в вспотевшее лицо дочери. Эрен обессиленно падает на землю, пока холодные глаза матери все ещё жгут её. — Они были слабыми, и что с ними случилось? — Все погибли… — тихо говорит Эрен, поднимаясь на колени. Девушка дрожит мелкой дрожью, мышцы нещадно болят от тренировок, а мать все ещё строга с ней. — Твой отец был жалок, — брезгливо говорит мать, доставая две деревянные палки из корзины у двери. — И Фугаку, и Микото — все. Поэтому и лежат теперь в могилах. Учиха все ещё дрожит, поднимаясь окончательно. К горлу подбирается ком слез, но девушка усердно сдерживает его — мать терпеть не может слезы. Но ей хочется выть, содрать с себя кожу от боли, разрывающей сердце. Она одна. Совершенно одна. — Ещё раз, — холодно бросает мать палку. Эрен поднимает её вспотевшими пальцами, а мышцы рук ноют и просят о кратковременном отдыхе. — Не позорь меня, неумеха. Итачи-кун в твоём возрасте умел абсолютно все. — Итачи-кун убил весь клан! — надрывно кричит Эрен, но женщина не слушает её. — Это не отменяет факта его гениальности, идиотка. Старайся, старайся и ещё раз старайся, раз тебя обделили гены нашего клана. Давай, нападай на меня. Раздаются весёлые крики мимо проходящих ровесников. Чоуджи и Шикамару весело болтают, не зная никаких забот, а Акамичи опять что-то ест. Мать иногда запрещала Эрен есть то, что хотелось в виду «строгой диеты» и поэтому Эрен слегка недолюбливала Чоуджи, родители которого ничего ему не запрещали. Спустя ещё полчаса тренировки, которая выжимает буквально все соки, Эрен обессиленно падает на деревянный настил. Мать цокает, поправляя завязанные в высокий хвост чёрные волосы и глубоко вздыхает. — Вся в своего отца. Ничего из тебя не выйдет. В АНБУ, куда ты так рвешься, таких бездарей не принимают. Надо же, носишь такую фамилию, а ни черта не умеешь… Лучше бы тебя не было, не позорила бы меня… Слова матери, родной матери, сильно бьют по сердцу девушки. Она старается не подать виду и украдкой утирает мокрые глаза, засовывая палки обратно и выходя из дома, в котором она уже не чувствует себя нужной. Ноги сами собой несут её на небольшой овраг, где она обычно сидела одна, не играя с другими детьми. Она не была одинокой или замкнутой, просто после ужасных тренировок, которые неизменно сопровождались такими словами матери, не хотелось абсолютно ничего. Тихие всхлипы доносятся из-под коленей, в которые уткнулась девушка. Ей скоро двенадцать, она успешно работает с капитаном Ямато, но мать все равно её не любит. — Эрен? — из-под зарослей выходит знакомый друг. Она узнает эту странную повязку, странные чёрные шорты и ногу с рукой, обмотанные бинтами. — Неджи, ты чего тут? — она улыбается, стараясь незаметно утереть слезы кулачком. — Я увидел тебя, ты выходила… Хотел пригласить погулять, но ты, наверное, не в настроении… — он садится рядом, лавандовые глаза смотрят расстроенно. — Прости, я правда не в настроении… — Мать? — Да. Он понимает её как никто другой, знает, как успокоить и в какой момент промолчать. Так и сейчас: Хьюга молча приобнимает её за плечи и прижимает к себе. — Знаешь, когда я вырасту, я, наверное, буду хорошей матерью. — Почему? — смеётся он. — Потому что я никогда не буду вести себя как моя мать… Какой смысл так злиться, пережив такое страшное… Я никогда её не пойму… — А ты как считаешь? — Люди не заслуживают её желчи… Никто такого не заслуживает… Даже если мир жесток и ужасен, то почему бы не сделать его немного лучше? Мать вечно ворчит, что «мир несправедлив», а сама только и делает, что тычет меня… Почему бы, если она осознала, что мир такой плохой, то почему бы просто не делать его лучше своим поведением? Мне кажется, что лучше быть хорошим человеком, чем воином, но тебя никто не будет любить… — Ты слишком на неё не похожа… Может, ты очень добрая? — Вот твой отец, — лицо Хьюга вытягивается. — Он всегда учил тебя доброте… И сам был таким… — Хорошие родители редко попадаются. Мне кажется, у вас в клане был какой то спор на самого худшего родителя. Фугаку-сан определённо был в тройке лидеров. — Наверное… — бормочет Эрен, сонно утыкаясь к нему в шею. — Как Ли и Тентен? Вы все так же тренируетесь? — Да… Гай-сенсей иногда доходит до крайности, но это действительно делает нас сильнее. — Я рада за тебя. Ямато-сенсей ушёл на миссию, и теперь я с матерью. Скорее бы он вернулся… — И все же, я точно уверен, что ты действительно станешь хорошей матерью. — Только не дай бог мой ребёнок будет общаться с ребёнком Акимичи… — пробормотала она, и Неджи засмеялся. Капля, упавшая с листа ей на нос, пробуждает её от воспоминаний. Грусть этой картины смешивается с радостью — Неджи всегда поддерживал её. Когда умерла мать, они долго стояли около могилы под дождём, она сжимала его холодную руку, а слезы сами собой капали, смешиваясь с дождём. Какой бы ни была её мать, она была её матерью. Эрен убирает катану в ножны, вставая с травы. Уже сегодня вечером они отправляются на миссию, и уже сейчас девушку охватывает лёгкий мандраж. До сего времени ей не удавалось воспользоваться катаной в бою, но она надеялась, что в этот раз Они окажутся не против общества такого оружия.***
Обе команды, как и было условлено, встретились около ворот и, получив дальнейшие распоряжения тренера, отправились в лес. Шикамару как обычно шёл вперёд, ловко перепрыгивая на ветки, а Киба с Акамару замыкали позицию. Эрен изредка кидала взгляд на Неджи — его лицо было одновременно и спокойно, и сосредоточенно, тонкие губы стянулись в ниточку, а лавандовые глаза чётко следили за обстановкой. Ли шёл с ней рядом, тоже кидая на неё взволнованные взгляды. Он волновался из-за недавней гневной выходки Эрен. Это было на неё непохоже, но будем честны, Тоо заслужил это сам. — Останемся тут, — указал Шикамару на небольшую полянку. — Они точно где-то здесь, а значит мы вполне можем подождать до утра. — Я разведу костёр, — сказал Ли, притаскивая ветки. Эрен вытащила несколько онигири, передавая их команде. Аптечка все ещё мирно покоилась на дне её сумки, так как девушка решила, что на её плечи теперь кладётся ответственность за здоровье команды. Акамару помогал Ли таскать ветки, и вскоре тёмную поляну осветил огонь тёплого костра. Ночь действительно была холодная, и Киба достал из рюкзачка Акамару пару одеял. — Нам с Акамару не холодно, — усмехнулся он, передавая Року и Эрен по одеялу. — Поэтому рассортируйтесь как-нибудь, ночь холодная будет… Ли, нахально усмехнувшись, замотал недовольного и уже почти спящего Шикамару в одеяло, укутываясь сам. Эрен почувствовала, как начинают гореть щеки. — Что ж, — Неджи с улыбкой забрал из её остекленевших рук одеяло, уходя под дерево, рядом с костром. — Уголёк, ты спать будешь? — А, да, иду, — она неловко помялась, прежде чем полусесть-полулечь рядом с джонином. Тот цокнул языком и привлек Учиху к себе, укрывая обоих одеялом. Эрен трепетала от счастья. Она могла поспорить, что Ли сейчас наблюдает за ними с улыбкой и не спит. — Какие звезды красивые, — прошептал Неджи, пока Эрен ещё не могла отойти от счастья. — Да… очень… Ей до ужаса хотелось спросить, что же значило его вчерашнее «ты мне нравишься», но она очень боялась спросить. Неджи уже далеко не маленький закомплексованный Печатью мальчик, ему скоро стукнет, наверное, уже двадцать, а через год, если повезёт, они поступят в элитные отряды АНБУ. — Знаешь, я сегодня вспомнила, как ты успокаивал меня после ссор с матерью… — Правда? Это было так давно… — Да… — разговор никак не шёл, как и сон. Ей было очень неловко лежать вот так, рядом с ним, вплотную прижимаясь к сильному телу и просто болтать, не думая ни о чем. — Ты совсем не изменилась, Уголёк… Все так же недолюбливаешь Чоуджи? — Да, — недовольно пробурчала она. — Он вырос и стал ещё более раздражающим… Кстати, а как Хиаши-сама относится к тому, что Наруто и Хината встречаются? — Мгм… Мне, конечно, непривычно, но я рад за неё. Хиаши-сама рад не меньше, но он часто подсматривает за ними, чтобы, как он говорит, «внуки раньше времени не появились». — Забавно, — улыбнулась она. — Хината, возможно, выйдет за него замуж и уйдёт из вашего дома… — Тут я бы поспорил. Клан Узумаки, конечно, не так влиятелен, как наш, но тоже… Хотя тут как решат они сами. — Сакура и Саске тоже странно себя ведут… Возможно, и в клане Учиха скоро будет пополнение. Саске обещал возродить наш клан… Видимо, настойчиво решил. Неджи тихо хохотнул, но внезапно его лицо стало серьёзным и мрачным. Он повернулся к ней. — Эрен, что между тобой и Тоо? — Ничего, конечно же, — неловко улыбнулась она, поправляя протектор. — Я хочу, чтобы ты была осторожна с ним. Тоо всегда тебя задирал, с первого дня в академии АНБУ, но в этом году… Я волнуюсь за тебя, — он сжал её тонкие пальчики в своей руке. — Не волнуйся. Я смогу справиться с Тоо, — усмехнулась Эрен. Неджи взволнованно привлёк её за подбородок к себе. — Тоо невероятно подлый для агента АНБУ… Он способен на многое, причём, отлично владеет тайдзюцу. Даже лучше нас с Ли, наверное… Эрен потупила взгляд, все же намереваясь сказать то, что хотела сказать. — А… Что ты имел в виду, когда сказал, что я тебе нравлюсь?.. — тихо прошептала девушка, чувствуя, как сильно стучится влюблённое сердце. — Я… — расстояние между их лицами стремительно сокращалось. Хьюга приоткрыл тонкие губы, прикрывая глаза. Их губы были в нескольких сантиметрах друг от друга, Эрен чувствовала его горячее дыхание, а лавандовые глаза были так близко — близко, что она отчётливо видела отражение своих чёрных глаз. Запах лайма закрадывался в самую подкорку сознания, одурманивая и распаляя её. Горячие ладони обхватили её красные щеки, прижимая ближе и ближе к себе. — Неджи… — прошептала она хриплым от страха голосом. — Эрен… Я… В кустах раздался треск сухих веток, а Шикамару громко храпнул. Неджи вздрогнул, ладони непроизвольно скользнули чуть ниже к шее. Они отстранились. Вновь послышался треск веток, какого-то бревна, и сухой ветерок потрепал верхушку красного костра. А затем и страшные рыки наполнили поляну. Эрен и Неджи переглянулись: — Они.