Two Feet — Lost The Game
— Сука, как же холодно, — бубнит Шастун, чуть ли не стуча зубами от ледяной дрожи, и подкидывает дров в камин. Парни решили, что поехать на время зимних каникул на дачу за городом — идея из хороших. Но, как оказалось, согреться здесь в минус двадцать было достаточно проблематичной задачей. В загородном доме давно никто не жил, соответственно, тут не было ни дров, ни чистоты, и одиннадцатиклассникам предстояло навести порядок, чтобы не задохнуться от пыли. Кто ж знал, что так будет… — Тош, где тряпки и средство? — в комнату входит оживлённый Арсений, готовый, судя по его виду, хоть горы свернуть. Антон оборачивается на звук и округляет глаза при виде парня в одной лишь футболке. — Ты придурок что ли? — он встаёт во весь рост, снимает с себя куртку и заботливо накидывает на плечи Попова. — Ты нахуя разделся, сладкий мой? — Блин, Шаст, да мне жарко! — протестует младший в попытках сбросить с себя предмет одежды. — Я же активно двигаюсь, работаю. Это ты сидишь, вот и одевайся теплее, — он норовит надеть куртку на Антона, который, хотя и пытается бороться, в итоге сдаёт свои позиции, удобнее кутаясь в тёплое убежище. Этот холод вообще не щадил его худощавое тельце. — Так где тряпки и средство? — в голосе Арсения чувствуется напор, и Шастун послушно плетётся в соседнюю комнату, выуживая из ящика всё необходимое. — Вот так бы сразу, — лучезарно улыбается Попов, посылая воздушный поцелуйчик зеленоглазому. — Хей, — тот тянет его за локоть на себя и обвивает талию руками, — я хочу нормальный поцелуй. — Ты так по-детски мило надуваешь щёки, — смеётся Арсений и откладывает ненужные в данный момент предметы. Он заводит ладони за шею Шастуна, всем телом прижимаясь к нему, и опаляет горячим дыханием губы напротив, смотря то на них, то в глаза Антону. — Ладно, будет тебе поцелуй, — фраза, слетевшая с его уст, звучит так томно, что старший не выдерживает и впивается в пухлые губы. Он с силой сжимает талию юноши, на что получает довольный стон в поцелуй, и проникает в рот Арсения, касаясь кончика его языка своим. Ему кажется, что парень не так уж и охотно принимает участие в этом мероприятии, поэтому спешит недовольно отстраниться, но тут же оказывается вовлечённым в большее страстный и пошлый поцелуй, чувствуя напористость и желание брюнета. Крышу сносит мгновенно, и Антон толкает Попова к кухонной тумбе, уже готовый подсадить его на неё, но тут же слышит: — Тут же… пыли полно, Ша-аст, — имя он произносит на выдохе, что больше похоже на стон. А всё из-за возбуждённого старшего, который не растерялся и начал выцеловывать шею брюнета, когда тот отстранился. Что-то в мозгу Антона всё же щёлкает, и он резко останавливается, осматриваясь. Пыли действительно было полно, и справиться с ней должны были только они, поэтому парень тяжко вздыхает, но выпускать Попова из своих цепких объятий не спешит, а утыкается лбом в его плечо, пытаясь восстановить дыхание. — Сука, когда мы уже… — Впереди ещё весь вечер и даже ночь, — перебивает Арс и ехидно улыбается, теребя светлые волосы на загривке возлюбленного.***
Всё вокруг чуть ли не блестело, вымытое начисто и вытертое досуха. В основном это была заслуга Антона, который желал поскорее покончить с этой грязной работой и приступить к другому, не менее грязному делу. А точнее — совращение малолетних. — Да у нас с тобой разница всего в месяц! — возражал Попов, моя тряпку. — Тряпку лучше вымывай, малой, — Шастун ехидно улыбается, а Арсений играет возмущение (актёр, актёр…), надеясь скрыть за ним радостное выражение лица, ведь ему так-то понравилось. Малой. Его малой. А что, звучит по-гейски. Пара лежала на кровати, переводя дыхание после интенсивного марафона по генеральной уборке. Оба пахли лавандовым гелем для душа: нет, вместе они не мылись, просто Антон заразил Арсения своей любовью к этому растению и всему, что им пахло. Дом наконец-то прогрелся достаточно, чтобы не закоченеть в одной пижаме, а умелые ручки Попова украсили изголовье кровати красивой гирляндой, которая сейчас, в вечерней тьме, слабо освещала комнату, даря атмосферу праздника. — Анто-он, — тянет Арсений, приподнимаясь на груди светловолосого и заглядывая тому в глаза. — Мы наконец освободились… — юноша вырисовывает незамысловатые узоры на груди возлюбленного и прикусывает нижнюю губу, намекая. — Ты хотел… Ему не дают договорить, резко перевернув на спину и прижав всем телом к кровати. Шастун рвано выдыхает в пухлые губы, с желанием глядя на податливое тело под ним, что готово было извиваться от желания. — Да. Хотел, — взгляд зелёных глаз бегает по лицу Арсения, облизывающего пересохшие губы, вызывая тем самым бурю эмоций у старшего. — Тебя. Горячие уста соприкасаются в пошлом и влажном поцелуе, а руки пробираются под пижамную футболку, оглаживая изящные изгибы юного тела. Кожа Попова такая мягкая на ощупь, такая… — Молочная, — завороженно шепчет Антон, когда его вниманию предстаёт оголённый торс парня, и принимается выцеловывать каждую родинку, каждый сантиметр бледной кожи, слушая эти ласкающие душу стоны и томное дыхание. Арсений смотрит на Шастуна и не может отвести взгляд: светлая чёлка спадала на лоб, тёмные ресницы чуть подрагивали в порывах страсти, а острые ключицы так сексуально выпирали, что возбуждали брюнета ещё сильнее, заставляя член в штанах отдавать приятной пульсацией. Старший поцелуями спускается к тазобедренным косточкам и подцепляет предмет одежды одним пальцем, дразня. Холодный металл его колец касается разгорячённой кожи Попова, и тот мычит, закусывая губу и прогибаясь в спине. Он жаждет, ему не терпится ощутить Антона ближе, ощутить Антона глубже. — Блять, — сбивчиво ругается Арс, понимая, что парень его щадить не собирается, и рывком снимает штаны, отбрасывая их в сторону. Он тянется к приоткрытой спортивной сумке и вытягивает из бокового кармана смазку и презервативы, предусмотрительно взятые «на всякий случай». Хотя кому я пизжу, Арсений планировал секс с Антоном на даче, потому что, ну ёб твоё корыто, последний раз у них было чуть ли не с месяц тому назад, они тут оба не резиновые. Парень садится у изголовья кровати и разводит ноги, с вызовом смотря на замершего от удивления Антона. Арсений аккуратно подцепляет резинку боксёров, медленно стягивая их. Когда предмет наконец оказывается на уровне коленей, открывая вид на возбуждённый член Попова, Шастун громко сглатывает, кажется, даже забывая дышать. Брюнет выдавливает на пальцы смазку и подставляет их ко входу, откинувшись на подушки так, чтобы с ехидной ухмылкой наблюдать за реакцией своего парня. Арс круговыми движениями размазывает липкую субстанцию по колечку мышц и, расслабившись, вводит первый палец, чуть прикрывая веки в блаженстве, но всё так же смотря на Шастуна, и закусывает губу, сдерживая стон удовольствия. Антон, успевший за это время снять кольца и браслеты, собирается с мыслями и сокращает расстояние между ними, ловким движением снимая трусы партнёра до конца, и тянет Арсения за щиколотки на себя, от чего у последнего вырывается удивлённый вздох. Попов вводит второй палец и проталкивает оба до основания, слегка выгибаясь навстречу Шастуну и рвано выдыхая. Светловолосый же зверским взглядом сверлит парня, собирая остатки сдержанности в кулак. Он склоняется над его лицом, упирая одну руку в кровать, а другой касаясь щеки фотографа, заставляя того распахнуть глаза и уставиться туманным взглядом в зелёные напротив. Арсений с таким теплом смотрит на него, поражаясь его красоте: напряжённые желваки, полный животного желания взор расширенных зрачков, растрёпанная чёлка, невольно спадавшая на лоб, приоткрытые губы, с которых срывалось горячее дыхание. Попов вводит третий палец, откровенно кайфуя от физических ощущений и зрительного контакта, который вынужден прервать, закатывая глаза, и чувствует на нижней губе большой палец Антона. Послушно открыв рот, он вбирает его до основания, пошло посасывая и испуская гортанный стон. Шастун в очередной раз сглатывает, приспускает штаны вместе с боксёрами, дотрагиваясь наконец до возбуждённой плоти, и глубоко вдыхает, пытаясь скрыть ощущения. Арсений смотрит на него стеклянными глазами и до невозможного томно произносит: — Войди в меня, дорогой. У Шастуна крышу к хуям сносит от этой просьбы, которую он спешит выполнить, разрывает упаковку презерватива и растягивает его по всей длине. Арсению даже не нужно выдавливать дополнительные капли смазки, ведь он и так возбуждён до чёртиков перед глазами. Антон входит почти сразу до конца, давая Попову привыкнуть, ведь по нему было видно, что боль всё же испытывалась, но, слыша настаивающее «Глубже», толкается до основания и начинает ускорять темп. Сначала он двигается размеренно, всё ещё дразня, но потом Арсений не выдерживает и сам с нетерпением двигается навстречу, подхватывая ритм. Звук шлепков и стоны заполняют комнату, отскакивая от стен эхом, и это заводило ещё сильнее. Их руки сплетаются и до побеления крепко сжимаются, сливаясь воедино. Шастун закатывает глаза от удовольствия и стонет так, что у Попова всё внутри сжимается в тугой узел, заставляя дотронуться до себя, иначе он имел бы все шансы умереть прямо в этой кровати от сильнейшего возбуждения. Не такой смерти он желал бы, хотя звучит заманчиво. Когда в кожу на шее впиваются острые клыки, а влажный язык зализывает место укуса, и когда это повторяется несколько раз, Арсений уже активно надрачивает себе, чувствуя приближающийся финал. Достаточно одного пристального взгляда глаза в глаза и чувственного «Я люблю тебя, Арс», за которым следует нежный поцелуй в солоноватый от пота лоб, и Попов изливается на живот, громко простонав и прогнувшись в спине, как кот. Шастуну требуется ещё пару секунду наблюдения за этим зрелищем, и он кончает, довольно рыча в ключицу Арсения. Юноша откидывается на подушки рядом с балдеющим брюнетом и загнанно дышит, чувствуя лёгкую дрожь по телу. Что не скажешь о Попове, конечности которого трясло так, будто их свело судорогой. На самом же деле, это был просто очень сильный оргазм, который парню, к слову, ранее испытывать не доводилось. — Это было в-а-у, — восхищённо произносит Шастун, придя в себя, слегка смеётся и поворачивает голову. — Арс, — испуганно шепчет он, завидев трясущегося парня. — Арс, всё ок? — он привстаёт на локтях и спешит накрыть брюнета одеялом, как тот пододвигается ближе и укладывает голову на грудь Антона, заставляя того лечь обратно. — Я тоже тебя люблю, Шаст. Очень сильно, — искренний взгляд заставляет поверить ему ещё сильнее, и светловолосый целует парня в макушку, когда тот укладывается поудобнее, и всё же укрывает их одеялом, чтобы не замёрзнуть.