Flowers for the fusion

Далли очнулся. Во рту чувствовался вкус крови. Перед глазами раскинулось небо. Страж слегка прищурился. Далли упорно пытался вспомнить, что произошло за секунду до того, как он потерял сознание. Кажется, да... он приблизился вплотную лицом к той часовой машине. Звук шестеренок, размеренный такт, который можно услышать на заводских районах. Вспомнился ужас. Вспомнилось ощущение, когда мышцы были на грани разрыва. Часорез обладал силой, не соизмеримой даже с налитыми демонической энергией мускулами. Казалось, что если хоть немного сбавить хватку, он просто раздробит кости рук и ключицы. Машина не знает боли. Не знает усталости. Ей невозможно было сопротивляться бесконечно. Но вскоре вместе с фиолетовой вспышкой появилась боль, парализующая сознание. Она усиливалась короткими циклами, соответствующими движению пульса, не давала что-то видеть перед собой, мешала любой мысли. Чьи-то крики. Затем полная пустота, едва видимый негативный оттиск. – Интересно, почему я вдруг подумал про заводские районы и про то, как они могли бы звучать? – сквозь боль промелькнуло в голове у Далли. – Сдерживая часорез, я думал только о том, что это мерзкая железяка, которую нужно остановить... а тут вдруг такое вспомнил? Так это странно – в первый раз я смотрю на предмет, чтобы вдруг вспомнить нечто, казалось бы, совсем не связанное и найти такое отдаленное сходство... Когда-нибудь я попробую провернуть эту мысль с чем-нибудь другим, обещаю. Невыносимо болела голова. Это отвлекало от мыслей. На лбу словно была аккуратно надорвана кожа, рана раздвинута, а в эту полость что-то намертво вставлено. Во рту все как после местного наркоза, челюсти не попадали друг на друга. Перед глазами что-то маячило. Это раздражало и нервировало, было сильное желание избавиться от этих двоих выступов любой ценой. Только через пару секунд Далли понял, что это клыки. Он посмотрел вниз. Нижняя челюсть продолжалась дальше, чем должна. Можно было разглядеть слегка кровоточащие десны и ряды острых как бритва зубов. От этого зрелища у Тристепана моментально потемнело в глазах. К горлу подступило. – Все хорошо, – прошептал он самому себе, тяжело дыша. – Успокойся, это... всего лишь с-слияние с Руби, это временно. Это... это б-было чисто на время боя... Серая кожа вызывала отвращение. Мускульный ряд казался инородными вставками. Далли попытался успокоиться, сделал пару глубоких вдохов, состроил улыбку. – Во я дурак! – ухмыльнулся Далли. – Подумал, что мне и впрямь Ноксов будильник прострелил голову! Ну, Руби, ну ты прям... даже не знаю, чем тебя отблагодарить! – Лучшей благодарностью для меня будет, если ты заткнешься, – процедил демон. – Будем откровенны. Я планировал захватить твое тело, даже не знаю, что могло пойти не так. Что ж... да, я мразь, но хотя бы не лицемер. – Я знаю, в глубине души ты считаешь меня другом, – ответил на это Тристепан. — Ладно, надо бы уже вернуть свой прежний облик. Я же не хочу появляться на людях с такой мордой? Как разорвать слияние? Интуитивно. Достаточно просто захотеть, если, конечно, твой разум все еще способен самостоятельно мыслить. Стоит тебе только подумать о разъединении, как твой организм сам отвергнет симбионта. Но на этот раз ничего не получалось. Как и советовал учитель, Далли представлял как его мускулы стягиваются вокруг кости до привычных размеров, как кожа приобретает человеческий оттенок. Ничего не происходило. Пульс ударил волной в висках. Дыхание молодого стража участилось, он стиснул зубы, начал неосознанно гнуть волосы, принявшие форму рогов. – Давай, давай, давай! - скороговоркой прошептал он. – Почему я не разъединяюсь? Ч-что такое? Далли взялся за границы третьего глаза, явно намереваясь его вырвать. – Я те щас как дам вырывать! – рявкнул Руби. – Имбецил! Чтоб я еще раз с твоим хладным трупом сливался, скотина неблагодарная! Хочешь – давай, избавляйся от того, что поддерживает в тебе жизнь, будешь червей кормить и грибников пугать. Тристепан конвульсивно засмеялся. Пару раз этот смех прерывался сухим кашлем. Вскоре Далли замолчал. Он встал на ноги и прошелся немного, пытаясь отдышаться и хоть как-то взять себя под контроль. Но тут волна загнанной агрессии прошлась в его сознании. Его мышцы сократились - и через секунду ближайшее дерево было переломлено. Далли орал, выл, рычал, раздирал когтями ствол дерева, сильными ударами дробил его. Потом все прекратилось. Молодой страж лег на землю и тихо заплакал. * * * – В-вы все это слышали? – нервно огляделась Амалия, желая удостовериться, что это были не слуховые галлюцинации. – Не знаю, – не открывая глаз, холодно ответила Евангелин. Она так и сидела в кресле-качалке, накрытая пледом, даже не желая встать или оглядеться. – Думаю, это раненый зверь. В здешних краях особо нет хищников, хотя мне этот рык кажется подозрительно знакомым. Ева цинично улыбнулась уголками тонких губ и закуталась в плед по самые уши. – Во всяком случае, завтра вы из резиденции не выйдете. Никуда. Это не просьба. Это приказ от вашего телохранителя, – сухо отчеканила молодая кра, нарочито понижая голос. Амалия по-детски поджала губу и, не сказав ни слова, развернулась и покинула террасу. – Принцесса! Принцесса, вернитесь немедленно! – заорала Ева вслед. – Я в свою комнату. – Смотрите, я просле... Амалия обернулась. Ее взгляд был удивительно твердым – так сразу и не скажешь, что ей всего лишь тринадцать лет. – Простите меня, ваше величество, –тихо сказала Евангелин, склонив голову и присев на одно колено. – Вот так-то лучше, – процедила Амалия. – А теперь мне нужно побыть одной. Мое пожелание понятно? – Да, принцесса. Амалия не обманула. И вправду, она закрылась в своей комнате и уткнулась в мягкую плетеную подушку. Уже близилось к закату. Стрекот цикад действовал как утомительная колыбельная. Жара спадала, и Амалия открыла окно. Ажурные шторы встрепенулись, мокрое от слез лицо окатил поток свежего воздуха. Было холодно, если даже не больно. Стук в дверь. – Уходи, Ева! – ответила на стук принцесса. – Это не Ева, – раздался мужской голос. В дверном проеме стоял Арманд. – Что тебе от меня нужно? – спешно вытирая слезы, спросила Амалия. – Будто на меня наложен негласный запрет на то, чтобы приходить к тебе, – отстраненно ответил ее брат. Амалия прижалась к большой мягкой игрушке и, не смотря в глаза собеседнику, попросила позвать папу. – У отца есть дела поважнее, – сухо начал принц. – Ты что, забыла, что королевство еще не оправилось от войны? Пора б тебе уже повзрослеть, сестрица. – Я не справляюсь! Моя жизнь катится под откос! Сначала тебя искалечил демон, потом война, где весь наш народ чуть не... не... – давясь слезами, только и смогла выдавить Амалия. – Потом Далли... А теперь еще с Евой что-то происходит! Я хочу спрятаться и забыть об этом кошмаре, хотя я обещала маме, что буду сильной... – Наш дорогой клыкастый иоп... –цинично усмехнулся Арманд. - Ума не приложу, почему Ева так убивается. Будь у нее хоть капля уважения к себе, она, после всего, что он натворил, не захотела бы даже иметь с ним дело. Увы, у некоторых людей напрочь купирована брезгливость. Амалия отбросила игрушку и встала с кровати. Даже несмотря на малый рост, в ней проскользнула материнская царственность и внушительность. – А будь у тебя хоть капля уважения, ты б не стал в таком тоне отзываться о том, кто спас жизнь тебе и твоему народу! - сурово ответила она, сверля взглядом брата.