Accident

      Сухие слова Драко о том, что на восьмой неделе эмбрион уже больше походит на маленького человека, а к девятой и вовсе начинает зваться «плодом», что бы это ни значило, не шли ни в какое сравнение с той лавиной чувств, которая нахлынула на Гарри, стоило ему получить копию магиграммы. Существо на фотографии, совсем крошечное, едва ли с дюйм в длину, уже совсем не напоминало креветку, как его продолжал называть Поттер. У ребенка теперь было легко различить пальцы и на ручках, и на ножках, нос, уши, прикрытые веками глаза. Когда он открыл рот, Гарри не смог сдержать тихого возгласа то ли от страха, то ли от радости. Наверное, и от того, и от другого сразу. Он сам уже перестал различать отдельные эмоции: неизменная паника, предвкушение, злость, хлипкое счастье — все это смешалось у него в душе, как пренеприятнейшее варево в котле в классе зельеварения, готовое вот-вот взорваться и окатить всех окружающих. А еще и скорый переезд. Риддл успел основательно достать его за то недолгое время, что они провели наедине, и Гарри боялся представить, какие еще ужасы ему придется пережить, когда они начнут встречаться каждый день. Пока Поттеру успешно удавалось держать Тома от себя подальше: Риддл провожал его в Мунго дважды в неделю и сопровождал в недолгих прогулках после очередного осмотра. К счастью, Гарри удалось убедить его, что добираться до Министерства и без конвоя вполне возможно. Вероятнее всего, Том был занят разработкой обещанного теста, поэтому не оспаривал его доводы, но и без бессмысленных перепалок из-за тотального контроля Риддл с легкостью выносил мозг Поттера. Гарри, едва ли свыкнувшийся с тем, что внутри него что-то растет и развивается, был вынужден признать, что ни черта не знает о том, как воспитывать детей, чем второй отец прекрасно пользовался. Иногда казалось, что Тому его страдания доставляют удовольствие. И это раздражало. Они были во всем этом вместе, причем Риддл добровольно вписался. Им придется растить этого ребенка, заботиться о нем, а пока все выглядело так, словно для Тома эта непростая ситуация была только поводом показать Гарри, насколько он непроходимый тупица. Может, в каких-то из миллиона книжек, что профессору удалось прочесть, и есть детальные описания развития человека от зародыша до старика, но это еще не означает, что Риддл вдруг превратился в какого-то супер-родителя. Кроватки, пеленки, игрушки ожидают их обоих, и Поттер был не из тех, кто смог бы доверить ребенка чужому человеку или какому-нибудь домашнему эльфу. Гарри с трудом мог представить, как они с Риддлом выбирают коляску вместе или разбираются в тонкостях детского питания, но так все и должно было быть. Но, конечно, ничего подобного между ними не происходило. От едких слов Тома толку не было, и его пассивная агрессия только сильнее разжигала огонь ярости Поттера. Получалось, будто Гарри был виноват в том, что с ним случилось. Словно он полез в логово психа без подкрепления, ведомый любопытством и слабоумием. Вот только это был сам Риддл, и если кого и можно было винить, то только его. Почему у них все так сложно? Как вообще можно заводить детей в такой атмосфере? Кто вырастет у эмоционально отсталого старика с лицом модели и неопытного недолюбленного аврора, который сам о себе позаботиться не может? — Гарри, все хорошо? В глубокой задумчивости Поттер не сразу понял, что к нему кто-то обращается. Он резко поднял голову и встретился взглядом с обеспокоенной Кристин. На магиграмме остались вмятины от его пальцев. — Да, я в порядке, — резко ответил он, отложив фото в сторону. С Крейн ему вообще не хотелось говорить. Гарри так и не удалось спросить у Тома об их отношениях, но очевидное внимание Риддла к Кристин начало действительно подбешивать. Поттер не мог не заметить, что профессор слишком уж часто вел тихие беседы с бывшей ученицей и продолжал иногда странно поглядывать на нее. Гарри мог только надеяться, что между ними не было чего-то… чего-то, о чем Поттер даже думать не хотел. Было жутко представлять, что у Тома с Крейн или с любым другим живым существом на планете могли быть хотя бы намеки на отношения, даже учитывая, что сам Гарри вообще-то носил его ребенка. Так или иначе, глупая была мысль, совершенно не подкрепленная логикой, но она все еще вертелась у него в мозгу. Может быть, его холодность к Кристин была излишней, но Поттер ничего не мог с собой поделать. Он и так мучился в связи со своим положением, сил на вежливость уже не хватало. — Я занимаюсь заклинанием, — сказал Риддл, обращаясь больше к Гермионе, которая лучше всех его понимала, — которое должно помочь нам оценить основные риски для здоровья Гарри. В идеале оно позволит измерять толщину стенки искусственной матки и степень ее натяжения. По скорости истончения и роста давления можно будет уже делать какие-то выводы. — Это интересно, — кивнула Грейнджер, хотя всем присутствующим было очевидно, что она сдерживает восторженный писк. — И как продвигаются ваши исследования? — Неплохо, — коротко ответил Том. — Я близок к решению. — Думаю, мы можем использовать это заклинание на наших беременных пациентках, — задумчиво проговорил Драко. — Тогда и сравним, какие цифры должны быть в норме и какие мы имеем. Гарри не был ученым, но звучало многообещающе. Не то чтобы он сомневался в талантах Риддла. Это был, наверное, единственный раз, когда Поттер искренне желал ему не провалиться. — Что будет, если результаты окажутся плохими? — спросил он, впервые самостоятельно подняв тяжелую тему в их маленькой компании. — Нужно, чтобы малыш достаточно вырос, — нервно улыбнулась Кристин. — Хотя бы шесть месяцев — и мы сможем его выходить. — Звучит здорово, — кисло произнес Гарри. — Если выживание плода окажется невозможным, никто не станет подвергать тебя ненужной опасности, — добавил Риддл. — Ты имеешь в виду, что если тебя не устроит мое состояние, ты убьешь нашего ребенка? — прошипел Поттер. Гермиона тяжело вздохнула. — Гарри, ты не можешь всерьез считать, что мы станем рисковать тобой! Он понимал, что ведет себя глупо, потому что слишком привязался. Он знал, что самопожертвование в его случае ничем не поможет, но было все еще тяжело прислушиваться к профессиональным и не очень доводам друзей. Поттер сам половину времени пытался свыкнуться с существованием их с Риддлом ребенка, но уже не мог заставить себя даже думать об аборте. Оставалось надеяться, что они оба переживут этот непростой период. Гарри отвернулся к стене, уперевшись взглядом в сертификат Драко в деревянной рамке. В такие моменты ему хотелось по-тихому собрать вещи и сбежать куда-нибудь подальше, чтобы не дать никому причинить вред сыну или дочери. Такое решение было бы глупым даже для него, но было приятно представлять лицо Риддла в подобной ситуации. По правде говоря, Том, наверное, нашел бы его в тот же день. Под столом было не видно, как Поттер рассеянно поглаживал живот сквозь ткань рубашки. Его фигура совсем не изменилась, как это могло бы случиться с женщиной, — Гарри оставался тощим и измученным. К счастью, вес перестал падать, даже если все еще оставался низким для человека его роста и возраста. Видимо, способ Тома, то есть почти насильное кормление пять раз в день под присмотром эльфа, плачущего каждый раз, когда Поттер съедал меньше половины порции, все же работал. Гарри не собирался благодарить его за это. Четверо за столом продолжали что-то обсуждать, но Поттер не слышал ни слова. Он устал из-за кошмаров и неизменной тошноты, которую любые безопасные для здоровья средства теперь только немного притупляли. Завтра ночью он будет спать в чужой постели в доме Тома, и это его тоже нервировало. Гарри хотелось с кем-то поговорить, но никто из посвященных в его главную тайну не подходил. Поттер не знал своих родителей, но почему-то именно сейчас ему их очень сильно не хватало. «Я люблю тебя, — подумал Гарри, обращаясь к ребенку, — я люблю тебя и никогда не брошу». Оставалось только сдержать свое обещание. — Гарри, — позвал Том, коснувшись пальцами его плеча, — ты готов идти? Поттер отвлекся от созерцания стены и обратил внимание на Риддла. Они были достаточно близко, чтобы Гарри различил следы усталости на его лице. Даже красные глаза немного потускнели. Возможно, создание серьезного заклинания, когда ты занят преподаванием в Хогвартсе, и правда непростое дело. — Да, конечно, — пробормотал Поттер в ответ. Он сунул смятую магиграмму в карман штанов и надел осеннее пальто. На улице становилось холоднее, и постоянно мерзнущему Гарри уже приходило в голову достать зимнюю одежду. Попрощавшись с целителями, они вышли из кабинета Малфоя, превратившегося во временный штаб, и в привычной, но все еще неуютной тишине направились к лестнице. — Я храню их тоже, — вдруг сказал Риддл. Гарри замер с занесенной над очередной ступенькой ногой. — О чем ты? — Магиграммы, — объяснил Том. — Я сделал копию каждой из них. Поттер проигнорировал теплое чувство в груди. — Я хотел сказать, — продолжил Риддл, — что… понимаю твои чувства. — Неужели? — переспросил Гарри. Он развернулся, чтобы посмотреть на Тома. Пришлось задрать голову, потому что к их разнице в росте прибавилась высота ступеньки. — Ты так легко говоришь о том, что избавишься от него. Поттер старался оставаться спокойным, но под конец предложения его голос задрожал. Пришлось неловко откашляться и сморгнуть выступившие слезы. Гарри пообещал себе никогда больше не смеяться над шутками о беременных и их переменчивых эмоциях. — Говорить и делать — разные вещи, — ответил Риддл. — Я могу звучать отстраненным, но это не так. Поттер недоверчиво хмыкнул. — Я серьезно, Гарри. — Ладно, — вздохнул он. — Верю. Это все? — Нет, не веришь, — покачал головой Том. — Понимаю, я не самый открытый человек на свете, но и не лжец. Я обещаю сделать все возможное, чтобы с тобой и нашим ребенком все было в порядке. — Зачем тебе все это? — устало спросил Поттер. Риддл нахмурился, будто не понял смысла его вопроса. — Я уже говорил, что не брошу вас. — Конечно, — кивнул Гарри. — И я все еще понятия не имею, с чего бы. Темная лестница в полупустой больнице поздним вечером не располагала к такому разговору, но Поттер был отчего-то уверен, что другой возможности не представится. — Я рос без родителей, — сказал Том. — У моего ребенка такой судьбы не будет. И если все предыдущие слова не убавили недоверия Гарри, то это признание — убедило. Он бы никогда не подумал, что у них с Риддлом будет что-то общее, но по лицу профессора видел, что детство у него не было слишком уж счастливым. Не мог же Том так искусно притворяться, верно? Вот, стоят они вдвоем, несчастные и покалеченные, связанные ребенком, которого никто из них не хотел, а теперь оба боялись потерять. — Прогуляемся до того книжного? Больше они об этом не говорили.

***

      Гарри оплатил склад на ближайший год, всерьез опасаясь, что иначе просто забудет однажды это сделать и лишится нажитого имущества на аукционе. Он нанял грузчика и вывез из квартиры все вещи, к которым был привязан, а именно: кровать и кое-какую технику. Тащить компьютер в дом волшебника было бы бессмысленно, учитывая что электричество и магия никак не желали сотрудничать. Оставалось надеяться, что умники из проекта Риддла все же сумеют решить эту проблему однажды. У него на руках остался только скудный гардероб, несколько книг и кое-какие безделушки. Поттер бросил почти всю мебель в квартире и, отключив воду, закрыл ее на ключ изнутри. Заниматься продажей времени не было, Гарри надеялся когда-нибудь нанять агента, но точно не сейчас. В конце концов, по-магловски с ним будет уже не связаться. На прощание Поттер еще раз прошелся по комнатам, дожидаясь пока прибудет его сопровождающий. Он почти не спал прошлую ночь и был рад, что завтра выходной, ведь даже если его работа в архиве была не самой энергетически затратной, и так полумертвого Гарри она все еще выматывала. Риддл аппарировал прямо в центр гостиной. Гарри вяло махнул рукой на его приветствие. Он бы никогда не подумал, что будет скучать по аппарации. Будучи буквально привязанным к каминной сети, Поттер снова почувствовал себя ребенком, которому не разрешалось пользоваться магией вне Хогвартса. Том протянул ему кусок пергамента. Гарри озадаченно взял бумагу в руки и прочитал написанный каллиграфическим почерком адрес. — Фиделиус? — удивился он. — Паранойя? — Здравомыслие, — поправил Риддл. — Я довольно популярная личность. Ну, это была правда. Гарри даже не удивился бы, скажи Том, что преподавать в Хогвартсе он согласился из-за знаменитой непробиваемой защиты замка. Риддл взял его немногочисленный багаж и исчез с едва слышным хлопком. У самого Гарри тихая аппарация никогда не получалась — не хватало сосредоточенности. Поттер бросил в камин немного Летучего пороха, и, шмыгнув носом, шагнул в зеленый огонь. Перед затуманенным взглядом проносились с бешенной скоростью чьи-то дома, и Гарри поморщился от неприятного ощущения подступающей к горлу тошноты. Еще не хватало желудок выплюнуть, вывалившись перед Томом. К счастью, все обошлось. Поттер даже смог удержаться на ногах, оказавшись в незнакомой комнате. Она была размером с половину его квартиры, хотя большую часть пространства занимал огромный книжный шкаф. Гарри это не удивило: по жажде знаний Риддл мог бы вполне соперничать с самыми гордыми выпускниками Когтеврана. Поттер решил, что это рабочий кабинет. И стены, и пол комнаты были из темного дерева. Единственными источниками света были тлеющий огонь в камине и лампа на массивном письменном столе, но Гарри заметил и незажженную изящную люстру под потолком. Высокое не завешенное окно открывало вид на ночное небо с редкими крохотными звездами. На бежевом кожаном диване лежала книга с закладкой, и почему-то именно эта деталь делала это место не таким безликим, как кабинет профессора в Хогвартсе. Оставленная книга оказалась пособием по Древним рунам, и одно название уже отдавалось болью в черепе Поттера. Том бесшумно открыл дверь, когда Гарри, чтобы хоть чем-то себя занять, решил изучить содержимое старинного на вид шкафа. Он успел заметить, что некоторая часть книг определенно была написана не на английском. — Твои вещи уже в комнате, — сказал Риддл, жестом приглашая последовать за собой. — Этот камин пока единственный, что подключен к сети. Я займусь твоим завтра, чтобы было удобнее добираться до Министерства. — Спасибо, — пробормотал Поттер в ответ. Том мог сколько угодно вещать про здравый смысл, но использовать Фиделиус, а после немногим людям, посвященным в тайну, давать доступ только к одному камину — это уже перебор. Хотя такие меры могут стать полезными, если состояние Гарри раскроется. А когда-нибудь это точно случится, ведь у их ребенка будет в родителях двое мужчин. Личные данные, может, и были секретными, но в магическом мире секреты хранить вообще не умели. Наверное, из-за несовершенства судебной системы, как часто повторяла Гермиона. Они перешли в длинный коридор. Свет от многочисленных ламп на стенах с синими обоями играл на рамах картин, в основном красивых пейзажей и натюрмортов. За одной из дверей скрывалась хозяйская спальня, оставшиеся несколько дверей, по словам Тома, вели в неиспользуемые помещения. Гарри вдруг вспомнил свое первое (из двух) посещение собственного дома на площади Гриммо. Помимо пыли, пауков и ободранных стен его тогда сильно впечатлили головы эльфов на декоративных панелях и орущие портреты представителей древнего и благородного рода Блэков. По сравнению с тем, что ему тогда удалось увидеть, его теперешнее жилище выглядело даже мило. Коридор вывел их к широкой каменной лестнице. — Наверху только чердак, — ответил Том на немой вопрос Гарри, — там, в основном, ненужная мебель. Поттера тянуло спросить, зачем Риддлу такой большой дом, учитывая, что живет он в гордом одиночестве, если не считать домашних эльфов, которым не нужно было много места, но он промолчал: все равно вряд ли получил бы какой-то ответ, кроме фирменного взгляда. Это, наверное, очередная чистокровная традиция. В конце концов, те же Малфои жили в настоящем дворце только втроем. По мнению Гарри, такой способ показать собственную важность и богатство был совсем детским. Зачем вообще нужны многочисленные фонтаны, серебряные подсвечники и бархатные шторы, если все это никто не видит? Справедливости ради, Малфои были мастерами скучных сборищ для богатых и в той или иной мере знаменитых, так что зрители у всей это помпезной красоты все-таки были. Они спустились на этаж, который выглядел так же аккуратно, как и предыдущий. На нем располагались три большие комнаты, две из которых пустовали. Третья должна теперь принадлежать Гарри. По дороге Риддл рассказал, что внизу остались только нежилые помещения: гостиная, библиотека, лаборатория, а еще ниже — кухня и столовая. Если честно, Поттеру было уже все равно, где там и что находится. Он был вымотан бессонной ночью и невеселым ожиданием переезда, и теперь просто хотел упасть хоть куда-нибудь, чтобы нормально поспать. Гарри, правда, ждал, что жить будет на том же этаже, что и Том, раз уж Риддл собрался за ним пристально наблюдать, но, видимо, недооценил его тягу к уединению. — Я думаю, что осмотреть все ты захочешь завтра? — спросил Том, когда Гарри запнулся о собственные ноги. — Ага, — ответил Поттер, подавив зевок. — Ты заставишь меня ужинать? По лицу Риддла скользнула улыбка. — Нет, если тебе не хочется. Но ты всегда можешь позвать домовика. С эльфами вообще была история. Оказалось, что все домовики Тома были свободными и зарабатывали деньги за свой труд. Когда Гарри впервые получил теперь уже привычную порцию завтрака от эльфа в шерстяном платье, он решил, что Добби сменил стиль. На самом деле, тогда его едой заведовала Винки, которую, как оказалось, в наказание отпустил предыдущий хозяин, а Риддл, получается, спас, из-за чего эльфийка особенно рьяно мучила Гарри. Впоследствии Поттер познакомился с еще двумя работниками Тома. Он не знал, собирал ли Риддл коллекцию освобожденных домовиков или покупал и освобождал их сам, но факт оставался фактом. Гермиона, наверное, стала бы еще более рьяной фанаткой, узнав об этом. Даже если мотивы Тома были не такими, как у нее. Риддла просто бесило рабское поведение эльфов. Как ни странно, его собственные и правда не стремились себя наказывать по поводу и без. Том оставил его на пороге спальни, пожелав на прощание хорошо отдохнуть. Гарри с некоторой опаской толкнул дверь. Первым, что он заметил, было тепло. В коридорах дома гулял ветер, а на улице давно уже не лето, но в его комнате весело трещал огонь, сразу освещая и прогревая достаточно большое помещение. Поттер скинул кроссовки, чтобы не пачкать мягкий ковер, и прошел дальше. В центре спальни находилась двуспальная кровать, которая по виду казалась даже удобнее его прежней; напротив с одной стороны — зашторенное окно, с другой — две двери, которые, как оказалось вели в ванную и туалет. Одну из стен наполовину занимал гардероб, где Гарри при желании смог бы спать (его чулан под лестницей был раза в три меньше), рядом пристроились комод и письменный стол. В комнате не было ничего лишнего, она не выглядела чересчур богатой, чтобы причинять дискомфорт, так что он был, в целом, доволен. Эльфы даже потрудились расставить его рамки с фотографиями на столе. Поттер поковырялся в ящиках в поисках пижамы, потому что так и не привык спать раздетым, и прошаркал в ванную, где, в принципе, тоже было достаточно места, чтобы жить. Гарри почти захотелось наполнить каменный бассейн водой и пеной, но он здраво оценил свои силы и вероятность случайно утопиться и передумал, ограничившись тем, что умылся и почистил зубы. Каменный пол неприятно холодил ступни, и Поттер порадовался, что большую его часть закрывал ковер. Гарри на пару секунд завис перед кроватью, вдруг почувствовав себя неловко. Рассудив, что вряд ли кто-нибудь занимал ее раньше, он нырнул под одеяло. Риддлу удалось угадать, как ему нравится спать, потому что у него над головой не было тяжелого полога, а матрас был достаточно жестким, чтобы в нем не тонуть. Уже закутавшись в одеяло, Поттер в который раз подивился тому, во что превратилась его жизнь. Скажи кто-нибудь пятнадцатилетнему Гарри, что однажды он будет почти добровольно спать в доме Риддла, будучи еще и беременным от него, он бы, ну, не поверил. Он и сейчас с трудом верит. Поттер только надеялся, что между ними с Томом как-нибудь что-нибудь наладится, потому что пока отношения у них и близко не подходящие для ситуации, в которую они угодили. Что-то подсказывало Гарри, что их ребенок не будет счастлив, если его родители будут собачиться по любому поводу. Это еще при том, что Поттер большую часть времени не мог найти слов, чтобы выразить свои многогранные эмоции. Подумать только, он всерьез размышляет о том, как было бы здорово не ругаться с Риддлом из всех людей. Безумие.