Завтра будет солнце

— Жень, у тебя есть, что почитать? – Владимир заглянул в комнату Онегина, заинтересованно разглядывая её хозяина и покручивая в руках лопатку для готовки. — Д-да наверно, – сонно пробурчал тот, лениво поворачиваясь на источник шума. — Чудесно, а то мне после того, как всё приготовлю, нечем будет заняться – улыбнулся юноша, – И да, когда встанешь, сходи в магазин, мне нужна соль, – выслушав недовольное бормотание, добавил, – И не "мммм", а сходи. Если бы ты не бегал от соседей, попросили бы у кого-нибудь. — Это кто тут, – приподнявшись, Евгений сощурился на Ленского, – Кто тут, спрашиваю, бегает? — Ну не я же, – с усмешкой хмыкнул тот. — Я не бегаю. — Кончено, два дня назад ты внезапно решил поиграть со мной в прятки и поэтому залез за вишню, когда с тобой пыталась поздороваться проходившая мимо соседская бабушка, – еле сдерживая смех, сказал Ленский, – Это, кстати, было грубо. — Да вот ещё, – фыркнул Онегин, – У меня просто телефон упал туда. Владимир решил промолчать, что бедный телефон нужно было бы как минимум неплохо запустить, чтобы он чудом упал в то место. За четыре метра от того, где в этот момент шёл Онегин. — Во всяком случае, поднимайся, – бросил он, уходя обратно на кухню. Да так и встал, конечно. Увалился обратно и продолжил мирно сопеть, вынуждая Володю, обозвав того упрямой скотиной, самого уйти за покупками. Не будет же заставлять, в самом деле. Обнаружил он отсутствие Ленского, когда наконец поднялся, довольный и выспавшийся. Только что в двух комнатах, что на кухне – сплошная тишина и пустота. Евгений уже было перепугался, что всё это время ему приснилось, но мокрая футболка, телепающаяся на верёвке за окном и остывший чай на столе – явно не его рук дело. Хотя бы потому что зелёный чай Онегин терпеть не может, но, хлебнув всё-таки того чая, поморщился, выпозая на крыльцо, дабы подышать воздухом с утреца. Хотелось быть на улице, пройтись куда-нибудь, размять кости. Даже пожалел, что не пошёл в этот проклятый магазин, да и Володя, наверное, если не злится, вполне возможно обижен. Почему-то почувствовал Онегин в крови прилив полномочий хозяина дачи, оглянув свои владения, и с важным видом, периодически почёсывая ногу, пошёл поливать пресловутые кусты малины. Вот она, радость городского жителя – стоять в трусах в огороде и, морщась от солнца, поливать из скользкого шланга тот самый огород, наполовину покрытый сорняками. Половину с горем пополам они очистили, чтобы глаза не мозолило, а до другой руки не дошли. — В дачники заделался? – за спиной, хихикнув, вырос Ленский, удивлённо разглядывая открывшуюся картину. — Вроде того, – чуть дёрнувшись от неожиданности, Онегин развернулся, дабы оценить настроение своего сожителя и, заключив, что тот совсем не злится, остался спокоен. — Хорошее дело, – протянул тот, – Я знал, что когда-нибудь захочешь. — Да я не то что бы захотел, оно само как-то захотелось. — Ладно, бог с тобой, ты мне вот что скажи, там на плите кастрюля закипела? – поинтересовался Владимир, уже собираясь уходить. — Откуда ж я знаю, я не смотрел, – тот пожал плечами, действительно не обратив тогда никакого внимания на плиту. — Понял, – хмыкнул Ленский, – Когда освободишься от дел своих хозяйских, дашь мне пару книг на свой вкус? — Ага, – Евгений улыбнулся, заметив на чужом лице усмешку. Скоро всё-таки сея бурная деятельность ему надоела, и Онегин, припомнив своё обещание, поплёлся в дом. Проходя мимо кухни, усмехнулся тому, как забавно Владимир пританцовывает под какую-то барахлящую из радио старую песню Queen, помешивая суп. Сколько раз читал всё, перенесённое за ненадобностью в свою комнату, никогда не задумывался, что было ему по-настоящему интересно. Если, захватывая себя впервые, ещё волновался, то ныне уже и понять не мог, что здесь действительно можно назвать впечатляющим. Так и не определившись, всё-таки зовёт к себе Ленского, чтобы дать тому свободу выбора и, может, самому что-нибудь взять. — Как душно, просто невозможно, – тот заходит, весь красный от жары, снова перевязывая развалившийся хвостик и тихо жалуясь на, кажется, постоянно лопающиеся резинки. — Тут это, я не знаю, что тебе понравится, давай сам, – сглотнув, Онегин отходит, предоставив Владимиру полную самостоятельность. Пока Ленский был отвлечён разглядыванием книг, которыми были усыпаны полки, внутри Евгения всё больше созревало ясное только ему одному желание, лишний раз подстёгнутое этим его, прости господи, хвостиком, потому что с каждым разом титаническими усилиями удавалось отрывать глаза от чёрных прядей, небрежно падающих на открытую шею. Чего только стоило сдерживать его всё время, то отводя глаза, то отвлекая себя разговором, но и он ведь не железный. Куда отчётливее же оно ощущалось, когда взгляд сам по себе скользил по спине, спрятанной под серой хлопковой футболкой, и спускался чуть ниже, пока Ленский продолжал переминаться с ноги на ногу. — Если не прекратишь, для тебя тебя это может кончиться самым неожиданным образом, – почти шёпотом предупреждает Онегин, не надеясь особенно, что его услышать, но всё равно пытается по возможности говорить не слишком жутким тоном, – Тоже мне, профессор литературных наук нашёлся, что там можно так долго разглядывать? – продолжает уже чуть громче. — Ничего, просто здесь очень старая книга, я таких даже в библиотеке..– он запнулся, когда на плечо легла чужая рука, слегка сжимая, будто с плохо сдерживаемым желанием развернуть, – Не видел. — Хочешь, могу отдать её тебе. Хоть все, что тут есть, мне эти книги всё равно не нужны, – улыбается мужчина, ненавязчиво приближаясь к лицу юноши, пока тот озадаченно хлопает глазами. В голове стучала только одна мысль – слишком близко. Слишком близко, слишком долго и непонятно. Ленский бегает взглядом по лицу Евгения, замершего в паре сантиметров от него и, чего не мог ожидать Онегин, сглотнув и зажмурившись, подаётся вперёд. После чего уже Евгений накрывает его пересохшие от жары губы, сразу проникая языком дальше, поддразнивая, а руки приобнимают за талию, прижимая к себе. Через пару секунд раздаётся глухой удар той самой книжки о пол. Евгений не теряет зря времени, многозначительно проникая рукой под лёгкую футболку и тут же скользит вверх, как Владимир отталкивает его. — Подожди! – отворачивается и отступает на шаг назад, будто от испуга или неожиданности, – Всё так быстро, я даже.. — Какой ты осторожный, Володя, – выдыхает мужчина, спокойно прикрывая глаза, – Дай мне руку, не бойся. Я обещаю, что всё будет хорошо. Ленский, выдохнув, слегка помедлив и теперь отдавая себе отчёт в действиях, вкладывает в протянутую руку свою ладонь, не особенно уже задумываясь о последствиях своего решения. — Почему ты сразу не сказал? – Онегин пытливо глянул на него, прикусывая губу в еле заметной улыбке. — Я намекал, – Владимир прячет глаза в пол, – Откуда мне было знать наверняка. Его, мысленно отметив, что Таня всё-таки ничего не разболтала, сразу же увлекают за собой, ближе к постели, не заправленной ещё с самого утра. Евгений выжидающе окинул взглядом несколько стушевавшегося парня, больше не в силах терпеть, точно не после таких подробностей. Схватив Ленского за запястье, толкнул его к широкой кровати, но затем, спохватившись, сбавил обороты и отпустил, позволяя тому самостоятельно и несколько смущённо опуститься на самый край. — Прошу, перестань смотреть на меня так, будто я тебя убивать собрался, – с улыбкой говорит Онегин, опустившись к самому уху, тут же роняя пару поцелуев на бледную шею, – Я сниму резинку, хорошо? Мне очень нравятся твои волосы. —К-как хочешь, – отзывается Владимир, когда смоляные кудри больше ничего не стягивает, и те падают на плечи, – Поцелуй меня ещё, Жень. Лишний раз просить не приходится – Евгений затягивает юношу в страстный поцелуй, углубляя, пока тот дрожащими руками пытается справиться с двумя пуговицами на вороте своей футболки. Онегин зарывается пальцами в пушистые локоны, мягко массируя, чтобы Владимир расслабился. Последняя пуговица выскользнула из петельки, и Евгений поспешил стянуть с тёплых плеч уже ненужную одежду, откидывая куда-то в сторону. Владимир падает спиной на кровать, приятно ерзая в смятой простыни, а Онегин всё не даёт глубоко вдохнуть, осыпая шею и ключицы горящими поцелуями. В плечах отдаётся покалыванием лёгких укусов, и Ленский уверен, что тот наградит его неизвестным количеством краснеющих пятнышек, которые потом придётся прятать от любопытных глаз. Когда из робко приоткрытых губ слышатся первые вздохи, Онегин с довольной усмешкой ведёт невесомую дорожку поцелуев от ключиц, по груди, взволнованно вздымавшейся от нахлынувшей бури чувств, и до самого живота. Ленский совсем не ожидал, что Онегин дойдёт до паха, отчего резко для самого себя прогнулся, срываясь на сдержанный стон. — Ты так быстро возбудился? – с напускным удивлением спрашивает Евгений, поглаживая его через штаны, а Владимир не то что ответить, два слова связать не может, – Сразу видно, девственник. Мог бы немного и потерпеть солидарности ради. — Да как же мне..собственным..собственным чувствам сопротивляться, – судорожно сжимая покрывало, роняет Владимир, когда Евгений снова целует его, что тот даже воздуха глотнуть не успевает. Всего через пару секунд он умоляюще стонет в поцелуй, потому как дышать совсем невозможно, а Онегин, будто так и планировал, с некой гордостью оглядывает раскрасневшегося юношу, всё ещё мучавшегося от напористых поглаживаний, – Ах..Прекрати, я не знаю, куда себя деть. — Не волнуйся так, Володенька, я всего-то слегка касаюсь тебя, чего ж ты, – Евгений ласково проходится языком по возбужденному соску, отчего юноша стонет с новой силой, вцепляясь в пшеничные волосы. Раз это лишь малая часть, как уверяет Онегин, что же будет дальше? — Я не могу, не могу, – пьяно лепечет Владимир, мотая головой. — Ты чего, тише, ну, – Онегин целует покрытый испариной лоб с прилипшими влажными кудрями. Он стягивает с расслабившегося юноши спортивные штаны вместе с исподним, теперь лицезрея Владимира совсем нагим. Плавные изгибы обнажённого тела так и манили прикоснуться – Евгений засмотрелся. К реальности его вернул тихий голос снизу. — Раздевайся сам. Мне жутко неловко, знаешь ли, вот так..перед тобой лежать. — Стесняешься, значит, – поспешно стягивая одежду, смеётся Онегин, чем возмущает Владимира, спрятавшего сердитый взгляд и попытавшегося повернуться на бок, – Хватит меня провоцировать, я и так еле держусь. Твой обиженный вид, знаешь ли, – протянул он, передразнивая Ленского, – только больше возбуждает. Евгений прикусывает алеющее ухо, приподнимая Владимира за бёдра, уже вплотную прижимаясь к разгоряченному телу, а когда обхватывает его член, начав слегка двигать рукой, Ленский и вовсе теряется, из последних сил удерживаясь на локтях. — Женя! Ах, я не..мг — Просто наслаждайся, Володя, ты непозволительно много говоришь, – Евгений скользнул рукой к приоткрытым губам, пальцами пробираясь в рот юноши, – Думаю, ты понимаешь, что с ними делать.. Мы не взяли ничего подходящего, так что придётся обходиться тем, что есть. Мягкий язык, окатывая жаром, смачивал пальцы, проскальзывая меж ними, сжимая в горячей тесноте и перекатывая слегка солоноватый привкус. Мазнув носом вдоль спины внизу, Онегин оставил пару небрежных поцелуев у лопаток и на плечах, отвлекая Владимира от дискомфортного проникновения, что выходило плохо, но выходило. Первый палец вошёл полностью, пока Ленский пытался свыкнуться с неведомым доселе чувством. — Ты молодец, Володь, потерпи ещё немного, – тихо говорит Евгений. Палец внутри скользит свободнее, потому к нему присоединяется второй, пока Онегин плавает тёплыми прикосновениями от шеи к подрагивающим плечам. Ещё несколько минут растяжки, и нетронутое до этого тело стало податливее, готовое уже к настоящему проникновению. — Все хорошо, расслабься, я войду медленно и тебе не будет больно, – Владимир пытался перебороть навязчивый страх, поддаваясь уговорам Евгения, но растущее чувство наполненности слишком волновало его, заставляя слегка дрожать. Наконец Онегин вошёл действительно почти безболезненно для юноши и, немного погодя, сделал первый толчок. — Ах! – всхлипом вырвалось у Ленского, отчего он подался вперёд, но его надёжно удерживали, не давая сдвинуться с места ни на миллиметр. Внутри и правда было жарко и влажно, так в придачу ещё жутко тесно, потому мужчина не заметил, как сдавил чужие бёдра сильнее, хоть куда-то перенося своё напряжение. Медленный темп понемногу перерастал в сбивчивый, отчего оба зашлись в глубоких несдержанных вздохах. Грохот колотящегося сердца отдавался в ушах, приглушая любые звуки, будто Ленский сейчас где-то глубоко под водой, так что не мог уже слышать ни себя, ни, тем более, Онегина. — Ты слишком быстро, ах! Женя, прошу тебя..– взмолился Владимир, переполненный непонятными чувствами, которые сейчас совсем невозможно было разобрать. Гулкие удары отдавались в груди тянущей тяжестью, но до безобразия приятной, заставляющей разрываться: то ли прекратить всё сейчас же, чтобы не свалиться в обморок, то ли ни за что не останавливаться, чтоб только это не заканчивалось. Онегин отодвигает чужие мокрые волосы, прижимаясь горячими губами к такой же горячей шее, где бешено колотится пульс. Владимир не знает, когда температура была выше: в вечерней пятидесятиградусной ванне, разливающей жар по всему телу до цветной ряби перед глазами, или там, где его сейчас касается Евгений. — Володя, я, – Онегин сбивается со своей же мысли, когда юношу перестают держать ослабшие, предательски дрожащие локти, и тот полностью падает на кровать, теряя где-то в мятой простыни полувскрик, комкая её, единственную здесь холодную. Почти обжигаясь, Евгений сжимает чужие бёдра, сбивчиво прижимаясь губами к спине, соскальзывает ладонью по дрогнувшему боку к рёбрам, пробегаясь по тем пальцами, слегка надавливая, и снова возвращается. С трудом и наугад, не глядя, отыскав чужую ладонь, Владимир утягивает её ближе к себе, прижав к кровати и сплетаясь пальцами, чтобы иметь хоть какую-то опору. Толкнувшись особенно глубоко, Онегин заставляет Ленского сжать одеяло до боли в пальцах и, заглушив томный стон комком из одеяла, излиться, разливая внутри жар. Почувствовав долгожданное облегчение, оба падают на кровать, уставшие, с трудом вдыхая и так же тяжело выдыхая горячий воздух, облизывая пересыхающие губы улыбаются друг другу в пьяной эйфории, не до конца отойдя от произошедшего. — Эт-то..было круто, – ещё не отдышавшись, Ленский поворачивается к Онегину, что тоже не может выровнять дыхание. И только тот хотел что-то ответить, Владимир округляет глаза, уже придя в себя, и подрывается с криком "У меня же суп". Однако идея это была ужасная, потому как сразу приходится опуститься обратно с тихим стоном и стрельнувшей болью в пояснице. — Извини, – виновато усмехнулся Евгений, – Я сейчас схожу проверю. — Хорошо, – выдохнул юноша, слегка сморщившись от ощущений, – Если выкипает, сделай огонь поменьше. Онегин с трудом удерживается от полуязвительной шутки про огонь, и, прежде чем встать, шарится рукой в прикроватной тумбе, что-то выискивая. Удивлённо Ленский отметил, что тот впервые курит в доме. Он, только выйдя из комнаты, приостановился с сигаретой в руках, задумчиво разглядывая пол, затем всё-таки сделал затяжку, хотя до этого позволял себе подобное только на крыльце. Суп всё же выкипел почти до половины, так что пришлось спасать остатки, с чем Онегин справился на ура. Впрочем, чтобы выключить плиту, много мозгов не надо. По большому счёту в их жизни ничего не изменилось. За исключением, разве что, нескольких пунктов. Во-первых, у помидоров появилась "Жень-мне-нужна-автоматическая-поливалка", но пока тихо ждала своего часа в сарае, ибо уезжать они ещё не собирались, а значит, Ленский с чистой совестью мог заниматься своей зелёной радостью самостоятельно. Во-вторых, теперь, проходя мимо Володи, почти поселившегося у плиты, Онегин с не менее чистой совестью имел право, откидывая чёрные кудряшки, целовать того в затылок, не сдерживая ни себя, ни свои мысли. Володя же, усаживаясь рядом с Евгением перед очередным вечерним сериалом мог, не выдумывая оправданий, растянуться на его плече так, как захочет, пока тот жалуется, что раньше было лучше, раньше Игру Престолов показывали. Просто потому что с Женей хорошо, с Женей уютно и по-домашнему тепло. Он сам слишком домашний. Потому что это Женечка Онегин – мальчик уже тридцати годиков отроду, с вечным шлейфом лёгкого перегара и с недавнего времени свято верящий в любовь с первого взгляда.