Parasite Eve

      Ветер усиливался, поднимая пыль и закручивая в небольшие смерчи. Но глаза жгло даже не от этого, а от сухости и усталости. Они постоянно слезились и краснота спадала только к утру, после краткого сна. Да и то, лишь у Оливера. Джордан всё больше напоминал зомби и страдал от стремительно развивающегося конъюнктивита. К его чести — он не жаловался, стоически снося очередные невзгоды.       Оливер предпочитал молчать и избегал любого разговора с ним, что было весьма трудно, будучи пребывая постоянно в тесном контакте. Он нагло пользовался тем, что Фиш не давил на него. Впрочем — это пока. Терпение парня и так на пределе, и рано или поздно закончится — Джордан не из тех, кто долго ходит вокруг да около. Если в первый день он ещё молчал, лишь бросая на него озабоченные взгляды, то во второй к ним добавились многозначительные вздохи, а сегодня он даже пытался завести диалог. Сайкс только поднялся на ноги и отошёл, делая вид, что заинтересован правой стороной дороги.       Маршрут, по которому они двигались имел ряд плюсов и минусов. Из очевидных преимуществ — им не нужна карта, указатели вели их вперёд. Неочевидным плюсом была открытая местность, которая являлась одновременно союзником и противником. Ну а из недостатков – огромная пустынная территория, в которой не было ничего, кроме раскалённого асфальта и пыли. Той, что въедалась во взмокшее тело, грозясь стереть кожу в кровь, проникала сквозь намотанную на лицо футболку и оседала в лёгких, затрудняя дыхание.       Очередной привал, сделанный уже по желанию Сайкса грозил перерасти в ночлег. Относительно удачное место: на повороте дороги, представляющее собой едва ли не оазис в пустыне — клочок земли, поросший густой травой и утопающий в тени нескольких высоких деревьев, очень расслаблял. Лежа на траве и положив под голову сумку, Оливер изображал глубокий сон, дабы не разговаривать с Джорданом. Но, обмануть его — задача не из легких.       — Я знаю, что ты не спишь.       — Сплю, – коротко ответил Сайкс. А после краткой паузы добавил: — Как ты догадался?       — Слышу по твоему дыханию, – не открывая век Оливер закатил глаза — чёрт бы побрал его слух. – А ещё ты во сне разговариваешь.       — Не правда, – подскочил Оли. Он угрюмо посмотрел на Фиша, который испортил его спектакль и вынудил говорить с собой.       — Правда.       — И что же я говорю?       — А я тебе не скажу, – неожиданно ответил Фиш. – Ты же не хочешь со мной разговаривать.       Тяжесть вздоха, который издал Оливер, не оказала на Джордана ожидаемого эффекта. Равно как и тяжелый взгляд исподлобья. Оли обнял колени руками и угрюмо уставился на него:       — Ты мертвого достанешь, – констатировал парень, отмечая огонек самодовольства в слезящихся голубых глазах. – Чего тебе надо?       — Всё изменилось, да? – за словом в карман Джордан никогда не лез, особенно после нескольких дней, в течении которых успел прокрутить тысячу мыслей в голове. Сайкс хмыкнул:       — Ну очевидно, когда трахаешься с лучшим другом, что-то меняется.       От его вульгарных слов Фиш поморщился. Оливер всегда вёл себя как противный ребенок, стоило только задеть его за живое. Но ребенком он не являлся, так что реагировать на подобное поведение парень не собирался.       — Думаю, что ты прав, после такого всё несколько усложняется. Поэтому, хотелось бы послушать твои рассуждения по этому поводу.       Оливер сорвал травинку и пожевал её кончик, глядя в сторону темного шоссе. Мысли в голове путались. Он знал, что Джордан понимает — бешеным темпом и молчанием парень пытается убежать от себя самого. От воспаленного разума, который мечется, словно в клетке, сводя с ума и не давая передышки. Но знал ли Джордан, об остальном?       — Джордан, знаешь… – он избегал его взгляда, разговаривая больше с самим собой. – Я думал, что станет легче. Странно, но после первого убийства кажется, что ты умер сам. Словно часть тебя погибает в ту же секунду, что и другой человек. После второго же тебе становится очень больно. После третьего в голове только мысли «да, господи, опять?» Ты принимаешь проиходящее, медленно, но верно. Видимо, психика перестраивается, пытаясь спасти от безумия.       Фиш молчал, не смея даже дышать. Оливер и раньше давал понять, что ему тяжело даётся жизнь по новым правилам. Но эта исповедь сейчас казалась настолько отчаянно важной, что Джордан боялся сбить его настрой.       — И ты вроде постепенно привыкаешь, но лишь до поры до времени. До момента, пока напротив тебя не оказывается тот, кого ты знал.       Он грустно усмехается, отбрасывая в сторону изрядно пожеванную травинку. По прежнему избегая зрительного контакта, Сайкс смотрит на перемотанную уже ставшими грязными бинтами руку, и пытается сжать её в кулак. Бессмысленно — пульсирующая боль сразу же разносится по нервным окончаниям, остужая порыв.       — Мне никогда не нравился Энди. С самого начала, не сейчас, а ещё раньше, в том, старом мире. Он казался мне чрезмерно высокомерным, напыщенным и лицемерным. Американцем, одним словом. Но я никогда не желал ему зла. Ну точнее как… – он невесело усмехается. – Чтобы группа его дурацкая развалилась, чтобы на концерте он опозорился, чтобы потерял кучу денег. Но не смерти. Этого я не хотел.       На словах про «опозорился» Джордан невольно улыбнулся — в этом весь Оливер. Беззлобный и наивный, местами инфантильный и глупый, он даже когда желал людям чего-то плохого выбирал какие-то нелепые варианты.       — А Сэм? – продолжал парень. – Он же такой классный парень! Мы с ним столько разговаривали… И про музыку, и про кино, и про игры. Ты знал, что он коллекционировал жетоны из игровых автоматов?       Фиш покачал головой, хотя Оливер на него даже не смотрел. Теперь его куда больше интересовала повязка на руке, вновь медленно краснеющая – видимо попытки размять руку вновь открыли кровотечение.       — Я не хотел его убивать, он хороший парень. Из нас двоих он больше заслуживал жить… – Оли притих на мгновение, позволяя стрекоту сверчков заполнить тишину. – Это ощущается хуже, чем смерь. Ты теряешь себя.       Будто бы позволяя Джордану прокомментировать свои слова, Оли вновь замолчал. Но что можно сказать в такой ситуации? Фиш не знал. Ему не доводилось убивать людей в таком количестве, и тем более — знакомых. Он видел страшные вещи, терял близких, лишался надежды, поступался с принципами. Испытывал боль, каждую секунду существования. Эту бессмысленную агонию, которую друг называл жизнью. Но он не переживал то, что переживает Оливер. Не сходил с ума, забывая кто он есть.       — Интересно, это может считаться кощунством? То, что мы потрахались в метре от его тела? – только сейчас Оливер решился поднять на него тяжелый взгляд. Но в этот раз Джордан не стал даже кивать головой — вопрос риторический.       — Ты хочешь знать, что я думаю по этому поводу? Но я не знаю сам. Я не могу понять, кто я теперь есть и чего хочу. Мне нечего тебе сказать — я не знаю, что думать о нас, потому что не понимаю, что думать о себе. Джордан, – голос сорвался на шепот, прозвучавший в тишине едва ли не громче его обычного голоса: — Я больше не тот человек, которого ты знал.       Его взгляд по-прежнему был направлен в сторону Джордана, но теперь будто бы сквозь него. Отрешенность на его лице непривычна, и Сайкс даже не замечает, движения напротив. Не видит, как Джордан поднимается и подходит, опускаясь на траву рядом с ним. Только от прикосновения руки к своей он вздрагивает.       — Ты абсолютно точно тот же самый человек, Оли, поверь — я тебя знаю лучше, чем ты сам. Ты всё такой же глупый, невыносимый, упертый, обидчивый, заносчивый, наглый…       — Я понял! – запальчиво перебил его Оливер. Он недовольно дёрнул плечом, но уйти не попытался.       — И всё, что с тобой происходит не ломает твою личность, а надстраивается на неё. Главное-то остаётся. И как не изменился ты, так и я тоже, – Фиш дотронулся до его здоровой руки и переплёл пальцы. Ладони Оливера дарили облегчение — они казались неестественно холодными, хотя на самом деле это просто его собственные горят огнём, как и всё тело. Джордан уже привык к постоянному жару, но иногда на контрасте особенно остро осознавал, что нездоров.       — И поэтому для меня ничего не поменялось — я любил тебя раньше, и люблю сейчас.       Сайкс протяжно застонал, откидывая голову назад. Вот именно та часть его личности, отвечающая за уход от любых проблем, которую он обычно подавлял, будучи взрослым человеком, рвалась наружу и требовала встать, уйти, прекратить всё это. Но подчиниться означало бы проиграть.       — Идиот, – простонал Оливер, заставляя Джордана нервно улыбнуться — о, эта ирония! Сколько раз он сам говорил это? И не счесть. А Сайкс, не замечая его реакции, только сильнее распалялся:       — Ты несёшь бред, Джордан. У тебя жар, – Оли демонстративно протянул руку, пытаясь дотронуться до его лба, но Фиш ловко увернулся. Повторной попытки не последовало.       — Ты любишь Эмму, – пальцы Джордана непроизвольно сжались. – Я люблю Алиссу. Всё просто, понимаешь?       — Я не чувствую разницы, – тихо произнёс Фиш. – Да и ты тоже. Ты не раз говорил, что любишь меня, разными способами…       Он многозначительно промолчал, но Оливеру хватило ума понять, о чем тот говорит.       — Я был пьян и нёс всякий бред.       — Угу… Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке.       — Что ты хочешь от меня? – устало спросил Оливер. Этот сеанс психологии от Фиша мог длиться вечность. Он, наверное, даже во сне может продолжать.       — Чтобы ты перестал делать вид, что ничего не было. Прости прими это, как я когда-то, и успокойся. Сейчас у нас всего два варианта и решаешь ты. Я могу только попытаться помочь с выбором.       С этими словами парень выпустил его ладонь и обвил рукой талию. Он подался вперёд, прижимаясь к пересохшим губам Сайкса. Сердце стучало как бешеное, грозясь вот-вот выскочить из груди. Оно гулко отсчитывало каждую секунду, подчёркивая безрассудность его поступка.       Казалось, тело Оливера высечено изо льда — настолько же он был холоден и суров. В любой другой ситуации Джордан бы подумал, что тот опешил от неожиданности, но не сейчас. Сейчас подобное не являлось для Оли чем-то внезапным, хотя всё ещё было неуместным. Нет, замер Сайкс не по этой причине. Он не собирался отвечать на его поцелуй: сухие губы, покрытые тонкими коростами, лишь плотнее сжались. Задержавшись ещё на долю секунды Фиш отстранился. Стыда и смущения за свой поступок он не чувствовал — подобные мелочи чужды, когда находишься буквально при смерти.       Как ни в чём ни бывало, Фиш вновь сидел рядом с ним, глядя перед собой на тлеющие угли костра — хотелось бы, чтобы он горел ночью, ведь не смотря на температуру, парня знобило. Но Оливер не допускал ситуаций, в которых они могут стать лёгкими мишенями, и с этим приходилось мириться. Но сейчас эти слабые огоньки позволяли отвлечься от лицезрения пропасти, что развернулась между ними. К счастью, в этот раз первый шаг решил сделать Оливер — он опустил руку на его бедро. Без всяких пошлых мыслей, просто, как раньше, позволяя почувствовать — он рядом.       — Почему? – просто и без обиняков поинтересовался Фиш. Он решил, что нет смысла ходить вокруг да около. За последние несколько месяцев они стали ближе, чем за десять предыдущих лет. Теперь уже можно говорить всё, что думаешь.       — Не самый подходящий момент, – спокойно ответил Оливер. – В других обстоятельствах всё могло быть иначе. А сейчас… Я не вижу смысла тратить силы, как физические, так и эмоциональные на это. Прости, но ты из последних сил держишься, чтобы не умереть, твоё тело, оно уже на последнем издыхании. А я… Я с трудом держусь от того, чтобы не сойти с ума. Это безумие, – он перевел пустой взгляд на Фиша. – Оно рядом, я чувствую его… Я хорошо знаю его прикосновение.       Джордану не нужно было уточнять, о чём речь. Он был прекрасно осведомлён о годах зависимости, о боли и отчаянии, которые Оли переживал. О том, как надломилась его личность и выстоял он, как ни странно, только благодаря силе духа. Хотя сам Оливер, конечно, всегда говорит, что это заслуга Джордана, вовремя появившегося в его жизни.       — Я думаю нам следует отложить это. И нет, – он не позволил Джордану перебить его. – Я не говорю, что мы будем делать вид, что ничего не было. Мы с тобой целовались, и не раз. И трахались тоже. И мне, по всей видимости, нравилось, что раньше, что сейчас, – шокированный взгляд Фиша хотелось запечатлеть в памяти на всю оставшуюся жизнь. – Но тем не менее, я предлагаю просто отложить это до лучших времен, – на словах о «лучших временах» Оли невольно усмехнулся — как будто бы он верил, что они настанут.       Джордан не спешил с ответом. В тусклом свете едва заметной луны, он рассматривал татуировки на лежащей на бедре руке. Удивительно, но слова Сайкса казались такими правильными. Джордан не привык к тому, что иногда тот может быть мудрым, осторожным и рассудительным. Он чаще имел дело с ребенком-Оли, которому нужно всё, здесь и сейчас, и совсем не важно, насколько это реально и уместно. А тут же… Поразительно, что Оли готов отступить, а не броситься вперед, ведомый безумным азартом.       — Наверное, ты прав, – непривычно говорить такое Оливеру. – В любом случае, я успел сказать тебе то, что хотел, так что если что-то…       — О, перестань, – недовольно заныл Сайкс, на мгновение возвращая себе прежнюю беспечную интонацию. – Хватит этих драматичных прощаний, ты не умрешь.       Шорох травы привлёк внимание обоих. За деревьями, чуть поодаль их кто-то двигался. Оба по привычке замерли на месте – возможно им удалось остаться незамеченными. А возможно это какая-нибудь лисица или скунс. Тем не менее, сжав руку Сайкса своей, Фиш на выдохе прошептал то, что не успел договорить:       — Мне бы твою уверенность.       Шум только усиливался, и Оливер обречённо закатил глаза — ну какого чёрта? Можно хотя бы несколько спокойных дней? Почему нужно постоянно бороться? Рука потянулась к лежащей рядом куртке, и привычная тяжесть пистолета придала уверенности и успокоила неровное дыхание. Да, стрелять левой рукой тяжеловато, но с близкого расстояния промахнуться невозможно. А то, что к ним кто-то приближался безошибочно слышали, теперь уже, оба. Сайкс по привычке снял предохранитель и поднял ствол, направляя в сторону звука. Но стрелять не пришлось.       Между деревьев показался силуэт человека, движущийся на встречу. По нелепой походке Оливер моментально понял, что перед ними не заражённый. А потому, как незваный гость зацепился за торчащий сучок и разразился злобным шёпотом, обрушивая отборные ругательства на несчастное дерево — ещё и то, что это никакой не военный, выслеживающий их. Нет, к потухшему костру вышел раздосадованный своей неловкостью мужчина, лет пятидесяти. С любопытством осматривая свои джинсы на предмет целостности, он даже не сразу заметил наставленный на него пистолет, а когда всё же обратил внимание на сидящих на земле парней и оружие в их руках, то глуповато улыбнулся, демонстративно поднимая руки.       Сайкс пристально осматривал его, не планируя опускать пистолет. Странный мужчина казался крайне нелепым и неуместным — уж слишком он выбивался из окружающего мира. Но, кажущаяся безобидность не мешала Оливеру отнестись к нему с подозрением. Равно как и Джордану — тот не спешил с приветствиями, чего его британская натура обычно не позволяла. Нет, раз молчал — значит тоже не доверял.       Но мужчину, казалось, абсолютно не смутило их поведение. Игнорируя холод, обращённый к нему, он плюхнулся на землю, теперь уже не выказывая совсем никакого опасения перед оружием. Напротив, его будто бы всё устраивало. Он недовольно забурчал, всё ещё сетуя на то, как зацепился ногой:       — Сидите в темноте, ни черта не видно! Чуть шею не свернул в этих трёх соснах, – игнорируя молчание он говорил непринуждённо, не замечая опасности. Обтряхнув ладони о повидавшие виды штаны, он поудобнее устроился на твёрдой земле и, наконец, обратился к ним: — Ну что, долго будете сверлить меня взглядом? Убери пушку, мальчик, не очень-то вежливо тыкать ей в людей, которых и без того осталось не так много.