***
— Гермиона, поторапливайся! — громко крикнул Поттер, спешно шагая по коридору. Подошвы его туфель шаркали, соприкасаясь с ламинированным полом. Грудь тяжело вздымалась при каждом вдохе из-за спешной ходьбы. Они опаздывали. Его нахождение в доме Гермионы не поддаётся объяснению. Многие подумали бы, что у них роман, что Золотое Трио поделилось не на те пары, на которые все рассчитывали. Магическое сообщество даже не предполагало, что всеми известный Гарри Поттер, Мальчик-который-выжил, спаситель магической Британии станет встречаться с самой умной магглорождённой ведьмой столетия — Гермионой Грейнджер. Гермиону это действительно раздражало. По крайней мере примерно такими заголовками пестрили большинство газет, когда Гермиону и Гарри увидели вместе в кафе без членов из рыжего семейства. И конечно же, никому и в голову не пришло, что за чашкой кофе могли сидеть просто друзья, а не влюблённые. И спокойно могли говорить тоже просто друзья. Однако, журналистам так не казалось, они создали ядерную бомбу из таких, обычных на вид, посиделок. Грейнджер сжигала каждый номер "Пророка", если видела на первой полосе её и Гарри с компрометирующим заголовком, напечатанным огромным шрифтом, сразу же бросающимся в глаза. Смотреть, как очередной номер газеты оставлял после себя лишь пепел, было успокаивающе. Наблюдать, как одна за одной буквы заголовков исчезают. Гермиону просто поражала способность Скитер выходить сухой из воды при любой обстановке в государстве и сразу же после статей о "казнях" Пожирателей смерти писать о романе двух национальных героев. Их знакомые не были готовы к такому потрясению. Жёлтая пресса, к сожалению, имела свойства просачиваться во все дырки и щели и надолго задерживаться в памяти волшебников. Но Гермиона и Гарри знали, куда надо прятаться, чтобы ни один Ежедневный Пророк не нашёл тебя. В Лондон. Плюс маггловского района, да и в принципе всего маггловского Лондона — тебя никто не знает. Ты можешь спокойно гулять, не опасаясь, что к тебе начнут подбегать люди и расспрашивать обо всём на свете. К тебе не будут подбегать назойливые журналисты, чтобы в каждом сказанном тобой слове вытащить притянутую за уши "неожиданную новость". И она нуждалась в этой тишине, в отсутствии магии и постоянного движения. Потому Грейнджер не поскупилась приобрести небольшую и уютную квартиру в жилом районе маггловского Лондона. Вполне размеренная жизнь протекала день за днём, пока в один момент в окно не постучала сова с письмом, привязанном бечёвкой к хрупкой ножке. Идя открывать окно, Гарри судорожно пытался вспомнить какие пожиратели до сих пор не подверглись суду, но это оказалось письмо не из Министерства. Это письмо было похоже на те, которые парню отравляли шесть лет подряд. Он замер. Оно из Хогвартса. Он аккуратно открепил застывшую бордовую сургучную печать с эмблемой школы и вытащил сложенный вдвое пергамент. В нос ударил запах старой бумаги и чернил.Дорогой мистер Поттер, Рады проинформировать вас, что вы зачислены на седьмой курс обучения в школе чародейства и волшебства Хогвартс. Прошу уделить самое пристальное внимание прилагаемому перечню требований, которые вложен в конверт с вашим письмом. Также хочу отметить, что на седьмом году вашего обучения специальная форма отменена. Искренне ваша директор школы чародейства и волшебства Хогвартс, Минерва Макгонагалл
Поттер перечитал письмо несколько раз. Он до сих пор не понимал какие эмоции в нём играют. Хогвартс так быстро смогли восстановить. Ему нравилась мысль о том, что они смогут доучиться последний год, который утонул в войне и пепле, крови и криках. О, его несомненно обрадовал тот факт, что этот год не предоставит им возможной встречи с Василиском или розыска Философского камня. Гермиона стояла у зеркала и добавляла свои последние штрихи в образе, когда в её дверном проёме показался Гарри, тщетно пытавшийся уложить пряди волос, вставшие колом. Грейнджер улыбнулась. Поттер всегда заставлял её улыбаться. — Я почти закончила. Дай мне минуту, — протянула девушка, надевая пальто, всё ещё посматривая на его неудачи в отражении зеркала. Поттер забавно прищурился, заметив, что она насмехается над ним. — Слишком долго. Тебе стоит поторопиться, если не хочешь добираться до Хогвартса своим ходом, — он состроил невинное выражение лица в ответ на опасный блеск, появившийся в её глазах. — Смею напомнить тебе, что добираться ты будешь вместе со мной, — она подхватила его за руку, и они аппарировали без дальнейших разглагольствований.***
Аппарация вновь оставила след на её организме. Всю дорогу до барьера её сопровождало головокружение и неприятное чувство рвоты. Благо оно было не настолько сильным, чтобы начать подстрекать её к поиску урны, дабы вывернуть туда весь свой завтрак, словно какие-то мальчишки подговаривают одного из их компании совершить мелкую кражу. Не тяжкое, но тоже приносит урон репутации. — Готов сделать это ещё раз? — спросила Грейнджер, поёжившись от зябкого осеннего ветра и кутаясь в пальто. Кажется, погоде лишь хватило услышать громкое «Марш!», и в первый же день осени она преподнесла жителям Англии дождливый циклон. Редкие прохожие странно посматривали на двух подростков, стоящих напротив стены и чего-то ожидающих. — Ты лучше спроси к чему я не готов, — парень хитро улыбнулся, девушка картинно закатила глаза. На перрон сошли только что прибывшие люди, образовывая столпотворение. Этим гомоном воспользовались Грейнджер и Поттер и без дальнейших колебаний прошли сквозь барьер между платформами девять и десять, чтобы попасть на ту самую девять и три четверти. — Никогда не привыкну к этому чувству при прохождении сквозь стену, — как можно тише прошептал Поттер, поправляя спадающие с носа очки. Кингс-Кросс радушно встретил двух молодых людей, пошире раскрывая руки для тёплых объятий. Но это уже не было так, как семь лет назад. Своих однокурсников ни Гермиона, ни Гарри не разглядели. — Неужели они сумели приобрести пунктуальность за столько лет и уже рассаживаются по купе, — съехидничала Грейнджер, пристально осматриваясь вокруг. Поттер издал сдавленный смешок. На перроне было довольно много младшекурсников. Дети носились по платформе: одни громко смеялись и радовались, что скоро станут настоящими волшебниками, а другие держались отдалённо, пугливо посматривая на огромный алый Хогвартс-экспресс из-за спин своих родителей. Взрослые успокаивающе улыбались и нашёптывали слова поддержки, но когда те отворачивались, то с недоверием смотрели на поезд и переговаривались между собой, качая головами. Взрослые были напряжены, и это выражалось во многих мимолётных жестах: дёргающийся глаз, постукивание каблуком о землю, постоянное оглядывание по сторонам при малейшем шуме. Они больше не видели в Хогвартсе той безопасной школы под руководством Альбуса Дамблдора. Но всё же решили рискнуть и отправить туда своих детей, надеясь на перемены в лучшую сторону и решив довериться новому директору. Гермиона понимала опасения родителей. В школе будут доучиваться дети пожирателей, которые сами имеют ужасное клеймо на своих предплечьях. Знак Того-Кого-Нельзя-Называть. И которые едва избежали срока в Азкабане. — Гермиона? — Гарри невесомо дотронулся до её плеча. — А? — Грейнджер отвела заворожённый взгляд с перрона и встряхнула головой. — Прости, Гарри, я просто задумалась, — он проследил за взглядом шатенки, нахмурился. — Пошли искать купе, — Гермиона кивнула, и они направились в сторону самых дальних вагонов поезда. Всё дальше и дальше. Вместе с каждым новым проделанным шагом шум толпы уменьшался, а фигуры стоящих на перроне людей размывались и становились менее различимыми. Гарри взобрался на борт и подал Гермионе руку, которую она подхватила, и он ловко подтянул девушку за собой. Сапоги на каблуке и длинное пальто были не самым удобным одеянием для покорения «дырчатых» ступеней поезда. Они расцепили руки и проследовали вглубь тёмного тамбура. Открывая дверь, скрывающую проход в вагон, в них врезался летящий на полной скорости слизеринец, который не успел вовремя затормозить. Удар пришёлся на Поттера, который отодвинул Гермиону в сторону, как только завидел летящий в их сторону объект. Парень отскочил от гриффиндорца как ошпаренный, поправляя одним резким движением загнувшиеся полы пиджака. Презрительный взгляд пронзил обоих гриффиндорцев. — Смотри, куда прёшь, — гневно прошипел слизеринец и, сильно задев Поттера плечом, направился в следующий вагон. Ребята недоумённо переглянулись между собой. Парень шустро скрылся в тени тамбура, но Грейнджер узнаёт его. Эти волосы — каштановые, кудрявые, обрамляющие скуластое лицо. Кажется, ей удаётся рассмотреть неестественно бледный оттенок кожи. Тусклые радужки, болезненно-красная кожа нижнего века.***
**июня. 1998 год. Зал суда. Грейнджер разминает пальцы рук, кости хрустят. Она не предполагала, что судебный процесс затянется так надолго. Это был третий день. Третий день она старалась всеми силами вытащить Нотта из Азкабана, прерываясь лишь на кратковременный сон и приёмы пищи. Ноги отвратительно ныли, требовали, чтобы Гермиона распласталась на уютной кровати, растворилась в груде мягких подушек и забылась крепким сном, перестав терроризировать своё тело. Но она сидела на полупустой — пустой, не считая Поттера — трибуне со стороны защиты. Нотт настороженно ступал по уже протоптанному пути, находясь в клетке, стоящей в центре зала. Он не смотрел на неё с тех пор, как узнал, что она выступает его адвокатом. Только мельком различимые взгляды исподлобья сквозь железные прутья решётки. Грейнджер принимается поправлять свою юбку, вот уже в который раз разглаживая складки. Она вспрела. На её лбу выступили испарины. Воротник белоснежной рубашки душил. Гермиона торопливо оттянула его, а потом и вовсе расстегнула верхнюю пуговицу, понадеявшись, что её образ не посчитаю слишком вульгарным для судебного заседательства. От одной только мысли об очередном глупом заголовке "Пророка" ей хочется фыркнуть, но она вовремя останавливается. — Мистер Нотт, — Гермиона навостряет уши, — вы не отрицаете того, что участвовали, по меньшей мери, в десяти нападениях в качестве Пожирателя смерти? — Нет, — этот ответ так просто слетает с его языка. Абсолютно спокойно. Гермиона смотрит на Теодора. Тот скучающе обводит зал взглядом, намеренно не останавливаясь на ней. Засранец. — Во время рейдов Пожирателей смерти вы находились под действием Непростительного заклятия Империус? — Нет. Гермиона помнила его ужасный характер ещё с третьего курса, когда их поставили в пару на Травологии на практических занятиях, а позже им пришлось делать совместный проект. Нотт относился к ней...терпимо. По крайней мере слизеринец не вставлял через каждое слово "грязнокровка", что уже было чем-то из ряда вон выходящим. Но относительно редко использовавшееся сквернословие не отменяли той грубости, насмешек и фразочек, которыми Теодор мог разбрасываться. Парень не втягивал себя в вечные разборки, но своё слово мог вставить при особой необходимости. — Вы не отрицаете, что использовали Непростительное заклятие "Круциатус"? — Нет. —...что использовали Непростительное убивающие заклятие...— она видит, как он усмехается от того, что судья, миссис Волкер, не может произнести "Авада Кедавра". Её губа чуть дрогнула на букве "А", и женщина решила отказаться от полного произношения заклятия. Кажется, никто не заметил реакции Теодора. Чёрт, если бы хоть один репортёр уловил этот момент, это слушание даже не стали бы продолжать. Идиот. Ей вновь захотелось фыркнуть. — Нет. —....не отрицаете, что использовали Непростительно заклятие "Империус", — парень рассматривает свои ногти, поднимает голову в сторону судьи. Миссис Волкер щурится. — Нет. — Мистер Нотт, был ли кто-то из учеников Хогвартса подвержен издёвкам, касающимся их происхождения, с вашей стороны. — Очевидно, — скучающе тянет слизеринец. — Отвечайте да или нет, — жёстко осаждает его судья. Нотт подобен мягко стелящемуся на водной глади штилю. — Да. — Извините, судья, позволите сказать пару слов? — Грейнджер встаёт, одним движением стряхивая накопившуюся за время затишья спесь. Судья кивает головой. Гермиона спускается с трибуны, подходя ближе к клетке слизеринца. Камеры щёлкают всё больше по мере её приближения к Нотту. — Теодор делал это не по своей воле и это легко доказать, учитывая, что он один из немногих проявлял сдержанность по отношению к магглорождённым. Так же по сведениям Невилла Фрэнка Лонгботтома во время седьмого курса, когда школа Чародейства и Волшебства Хогвартс была захвачена пожирателями смерти, Теодор не использовал заклятие "Круциатус" на учениках младших курсов и старательно избегал своего появления на уроках ЗОТИ, где на тот момент по программе седьмого курса их учили Тёмной магии и использованию Непростительных. — Вы упомянули тот факт, что он принуждён. Кто же его побуждал на свершение данных действий? — Его отец. Мистер Нотт-страший. Она смотрит на него и впервые замечает эмоцию, пробивающуюся сквозь прочную маску. Откровенный ужас, затем злость и, наконец, Нотт поднимает свою голову. Его бровь вздёрнута, а нервный смешок так и норовит вырваться. За то недолгое время, которое Гермиона потратила на анализирование каждого слизеринца, ей стало ясно, что родители являлись чем-то запрещённым, гниющим и разлагающимся для каждого. Грейнджер понимала реакцию Тео. Предвидела это. Но другого пути нету. Миссис Волкер скептически посматривает на Грейнджер и на подсудимого за её спиной. Проходит пару минут. — Больше конкретики, мисс Грейнджер, — Гермиона готова поклясться, что всем этим...членам Визенгамота доставляет невероятное удовольствие, как какая-то выскочка-подросток распинается перед ними, чтобы спасти жизнь потенциального преступника. Они мечтают засадить их в тюрьму. Закрыть в самых дальних камерах Азкабана. Но Гермиона этого допускать не собиралась. Рот открывается сам по себе и слова начинают вытекать сами. Она аккуратно цепляет информацию о воспитании в чистокровных семьях. То, как их приучают к ненависти с пелёнок и они, будучи детьми, не способны подвергать анализу то или иное, сказанное родителями. Они верят своим родителям и идеализмам, которые те выстраивают для своего ребёнка. С возрастом определённая модель поведения становится привычной, приевшейся, и никто даже в мыслях не пытается оспорить слова собственных отцов и матерей. Потому что это кажется правильным. А почему не должно? Они жили с выстроенными в определённом направлении мыслями. И им не казалось это неправильным. Грейнджер затихает. Её речь дала плоды. — Судья откланяется для вынесения приговора. Гермиона слышит, как члены Визенгамота зашуршали своими мантиями. Девушка подходит к Нотту. Тот молчит. Настойчиво продолжает пялиться в противоположную стену. — Не смей дуться на меня, словно маленький ребёнок, — сердито прошептала она. Нотт хмыкнул. Гермиона хотела вернуться к Гарри и уже сделала шаг в нужном направлении, но его хриплый голос остановил её, заставляя ноги прирасти к плитке, выложенной на полу. — Ну что ты, Грейнджер, обижаться на национальную героиню — это преступление. Она не развернулась, но чувствовала, как Нотт прожигает пытливым взглядом место между лопатками. У неё есть немного времени для глотка воды и короткого разговора с Гарри, который пристально наблюдает за каждым её шагом, поворотом, движением рта и махом головы. Он волнуется. Боится, что ничего не выйдет. Гермиона возвращается на трибуну, садиться обратно рядом с ним. — Что думаешь? — тихо спрашивает она. — В скором времени он будет свободно расхаживать по Магическому миру. Она верила в это. И вера оправдалась. — Члены Визенгамота признают Теодора Кантакеруса Нотта невиновным. Он обязуется пройти психиатрический курс Св.Мунго, а также подвергается полугодовому испытательному сроку, в ходе которого ему запрещается использовать сложнообразные чары.***
Найти свободное купе не было сложной задачей в полупустом вагоне. Они уселись друг напротив друга, скинув верхнюю одежду. — Как думаешь много ли слизеринцев вернулись в Хогвартс, чтобы закончить обучение? — Грейнджер не могла перестать думать об этом раз за разом. Это был один из тех вопросов, ответа на который она не знала. Особенно после неудачного столкновения с Теодором Ноттом, который считался одним из самых приближённых к Серебряной Троице, и который входил в Слизеринскую Свиту — учеников старших курсов, наиболее известных и выделяющихся среди остальных челюдей. Грейнджер считала, что если здесь есть он, значит по близости находятся и другие члены С.С. — Думаю, они всё таки позаботятся о своём дальнейшем будущем, — предположил Поттер. — И ты не ошибся, Поттер, — язвительно проговорил незванный гость, буквально врываясь в купе настолько быстро, что Гермиона даже не успела различить шуршание отъезжающих дверных колёсиков. Её органы сжались. Грейнджер даже с закрытыми глазами угадала бы владельца этой фразы, особенно после чётко сказанной фамилии Гарри, в которой каждая буква была произнесена с особой ненавистью и презрением. Как и каждый год, начиная со второго курса. Это уже было некой традицией, ритуалом, без которого учебный год начать просто невозможно: слизеринцы в одном и том же составе заваливаются в купе гриффиндорцев и начинают тешить своё самолюбие. Мерзавцы. Каждый курс начинается со стычки между гриффиндорцами и слизеринцами. Один раз это практически привело к дуэли Малфоя с Поттером, если бы не Грейнджер, вставшая между ними со своей палочкой. Она пригрозила, что в каждого запустит Петрификус и сдаст в таком виде профессорам, чтобы те назначили им наказание на весь семестр. Сейчас эта угроза ей кажется весьма глупой и забавной для людей, переживших войну. Гермиона сама не поняла как внутри неё начало внезапно развиваться чувство благодарности по отношению к Малфою, Забини и Паркинсон. Они будто вернули довоенное время. Возможно, сейчас они делают это намеренно, желая окунуться в беззаботное прошлое. Хотя Грейнджер сомневается, что при планировании набега на их купе они вложили какие-либо благородные помыслы. Но возможно... Она незаметно тряхнула головой. Нет, они просто вновь хотят потешить своё огромное эго, которое скоро будет пробивать над ними потолки. Хоть что-то в этой жизни остаётся статичным. — Малфой, — произнёс Поттер не менее недружелюбно. Из-за его спины показались ещё двое слизеринцев. — Соответственно Забини и Паркинсон. — Как и каждый год, я абсолютно не рад вас видеть, — его губы образовали ехидную усмешку. Блондин горделиво вздёрнул нос. Стоящий рядом с ним мулат, Блейз Забини, расслабленно облокотился на выступ отодвинутой раннее двери купе и приподнял бровь в недоумении, явно чему-то удивляясь. — Где ваш рыжий дружок, а, Грейнджер? — Забини выпрямился во весь рост и встал плечом к плечу с Малфоем. Его карие глаза прожигали её насквозь. Любая ученица уже давно бы растаяла под его взглядом, поскольку от природы Блейз был невообразимо обаятелен, но Гермиона была крохотным исключением, выбившимся из общепринятых устоев (что добавило для Малфоя ещё одну причину называть её фригидной). — Он не до конца удовлетворял ваши с Поттером... пожелания? — он приподнял одну бровь. Она поняла что именно имел ввиду Блейз Забини под удовлетворением пожеланий, а потому скорченное в отвращении лицо ждать долго не пришлось. — Я не собираюсь обсуждать с тобой свою личную жизнь, Забини, — отчеканила Гермиона, разворачиваясь к окну и всматриваясь в лесные пейзажи, тем самым показывая что разговор окончен. Но слизеринцы не собирались прерывать своё веселье. Они только разогрелись. — А она у тебя есть, Грейнджер? Неужели уже кто-то успел вскружить голову нашей Золотой девочки? — Малфой склонил голову вбок, улыбаясь. Он подмигнул задыхавшейся от возмущения Грейнджер. Гермиона выдохнула, смотря на откровенно веселившихся слизеринцев. — Заткни свою пасть, Малфой, и вали отсюда! — Гарри подскочил с места, доставая палочку, но не до конца, как бы намекая на дальнейшие последствия, следующие после их диалога. — Не надо так напрягаться, Поттер, — цинично выдавил блондин с ноткой ехидности в голосе. Карие глаза Гермионы, словно коршуны, вцепились в серые, словно скальный обрыв, глаза Малфоя. Она увидела это в нём. Азарт. Это была для него не более, чем забава. Он дьявольски улыбнулся. — Скоро увидимся, — Драко отступил. — Несомненно, — Поттер так же сделал шаг назад. Забини лениво направился за Малфоем, подмигивая Грейнджер перед уходом, а Паркинсон захлопнула дверь. Ребята выдохнули. Ничья. — Чёрт, а я-то думал, что у них хотя бы совесть появилась. Гермиона тихо рассмеялась.