Пепел

Все время что-нибудь не так идет! Я выбрал путь, но он ложный точно! Меня все время кто-то достает! Есть ли хоть кто-то, кто мог бы помочь?! «Tears don’t fall» Bullet for my valentine

1.       Пустая улица, едва освещаемая блеклым желтым светом фонаря из-за угла соседнего дома, столь же облезлого, что и дом, к которому спиной прижалась девушка. Грязно-серая облупившаяся краска с дома осыпалась мелкими кусочками от легких движений груди девушки, крошки запутались в медных волосах, а на лице были следы грязи и ужаса. Да, девушка была в ужасе, слезы, смешанные с тушью и тенями, стекали грязными дорожками, губы кривились в ужасе.       Буквально на соседней улице раздались тяжелые шаги.       Девушка, силясь сдержать крик отчаяния, зажала рот рукой, а слезы начали стекать по ее грязным щекам с удвоенной или даже утроенной силой. Тело было словно парализованным, неспособным сделать хоть шаг в сторону.       Но рыжеволосая в один миг, сделав над собой титаническое усилие, смогла оторвать ноги от земли и рванула прочь от шагов. Фиолетовая сумочка больно била ее по ногам, в голову девушки закралась мысль бросить ее. Но она не смогла сделать этого, прижала ее ослабевшими руками к груди и побежала дальше. Она сжимала сумку настолько сильно, что услышала звук ударов ключей по экрану ее смартфона.       И вдруг ее голову пронзила мысль: «Телефон! Точно!». Она судорожно завернула за мусорный бак, упала на скользкую и холодную после дождя землю, больно стукнулась головой о мусорный бак. Трясущимися руками она попыталась схватить «собачку» и потянуть в сторону, но пальца ее не слушались. Она громко всхлипнула от отчаяния, едва сдержав крик, продолжила с упорством пытаться раскрыть замок, но он как назло словно стал цельным. Она теряла терпение, и от ужаса тряслась крупной дрожью, в другую секунду она впилась в тонкий кожзаменитель ногтями и начала рвать сумку. Искусственная кожа тяжело рвалась, тянулась и требовала едва ли меньше усилий, чем открыть замок, но в этом деле не требовалась мелка моторика. Кожа растянулась, покрылась серией мелких трещинок и затяжек, но никак не хотела расходиться под руками девушки. Трясущимися руками девушка поднесла сумку к лицу и вцепилась зубами в самое растянутое место, и мотнула головой. Раздался едва слышный треск кожи, фиолетовый обрывок остался у девушки в зубах.       Она просунула тонкую кисть в образовавшуюся дыру, попыталась вытащить телефон через нее, но отверстие было для него слишком маленьким. Она растопырила кисть внутри сумки и попыталась слегка расширить дыру, ей это удалось и теперь смартфон «со скрипом» протискивался через нее. Руки девушки были потными и холодными, поэтому тонкий пластик телефона выскальзывал из рук, в очередной раз, когда ей не удалось удержать смартфон в руках, он упал ей на колени. Она даже не стала пытаться его поднять, едва смогла нажать на кнопку включения, пароль ввести она даже не пыталась. Впервые она жалела о том, что у нее на телефоне столько паролей, она попыталась смахнуть поле ввода пароля в сторону быстрого набора, у нее не вышло, разбитый экран отказывался реагировать на ее холодные пальцы. Она продолжала в отчаянии попытки смахнуть, с силой вжимая пальцы в экран.       Она опять услышала шаги, в этот раз это был не хруст гравийной насыпи, это было чваканье слизи под подошвой. Голову девушки пронзило осознание, что человек, преследующий ее уже близко, если не прямо за спиной. Одним резким движением пальцев она открыла поле ввода и по памяти вбила телефон службы спасения.       За спиной девушки раздался резкий и грубый кашель, она обернулась, чуть не ударившись об ржавый бок мусорного бака, на нее было направлено дуло пистолета. Она сглотнула и громко закричала, но звук выстрела перекрыл ее отчаянный крик. Она рефлекторно, за пару секунд до выстрела отшатнулась, нажав на кнопку «вызов». Ее откинуло в стену, а грудь пронзило болью, последним, что она слышала стали удаляющиеся шаги и равномерные гудки телефона. 2.       Послеполуденную жару раннего сентября в Северной Каролине терпеть было невозможно даже в помещении с несколькими работающими кондиционерами. Женщина средних лет, с убранными в хвост волосами и красноватым от жары лицом стояла перед монитором компьютера и напряженно смотрела в него.       Стеклянные двери распахнулись, впустив в помещение жару и двух раскрасневшихся людей в полицейской форме. Один из них был мужчиной лет сорока, слегка тучным, по его круглому лицу стекали капли пота, а волосы были настолько мокрыми, что казалось, словно он только-только вышел из душа, а не из патрульной машины. Рядом с ним шел еще один мужчина, он был гораздо моложе и был словно высохший, он выглядел свежим и довольным. — Быстрее, заходите! — Женщина в белой форменной рубашке прикрикнула на них, — не запускайте духоту! — Так точно, шериф! — Тут же откликнулся сухой парень, «тростинка», как про себя его ласково называла женщина. — Шериф Кей, у нас никаких новостей, мать девушки сообщает, что та шла на свидание, с кем миссис Фам не знает. — Захлебываясь воздухом и глотая половину букв, сказал потный мужчина, он грузно рухнул в жесткое кресло для посетителей. — Я не спрашивала новостей, Карл. Отчеты и показания от родственников и жителей того района жду от вас вечером. Отправьте на рабочую почту, ну или, прям если край, то жду от вас факс. Но не факт, что я посмотрю его до самого утра. — Шериф Кей раздраженно выдохнула, встала со стула и направилась к выходу из помещения. Перед тем, как покинуть душное помещение, она оглядела его придирчивым взглядом.       Остановилась посреди помещения на пару секунд, свернула к служебному холодильнику, в котором полицейские должны были хранить обеды или завтраки. Но на две трети холодильник был заполнен дешевым безалкогольным пивом, энергетиками и пончиками из соседнего магазина, оставшуюся треть занимал лед от конденсата. Она медленно открыла дверцу холодильника, и вытащила две банки зеленые банки энергетика, на алюминиевых стенках которых тут же скопилась прохладная влага. Она резко встала, поставила энергетики на верную панель холодильника, который едва доставал ей до груди. Захлопнула дверцу, подумав про себя, что надо бы пополнить запас напитков и снеков, мысленно она уже открыла ежедневник и добавила в список продуктов пару жестянок колы, пачку или две чипсов, наггетсов и какую-нибудь картошку быстрого приготовления. Она крепко вцепилась во влажные бочка банок, оставляя сухие отпечатки от пальцев на них. И также медленно прошла к выходу. Остановилась буквально в шаге от двери и, не оборачиваясь, сказала: — Сегодня меня уже не будет, после восьми звонить только если будет еще один труп или угроза теракта. — Она в конце хмыкнула, и уже начала открывать двери, как услышала: — Шериф Кей, мы тут заезжали в школу и были у директора… — Тощий парень забавно потеребил верхнюю пуговицу у рубашки, ему явно было некомфортно говорить о подобном, — В общем, у вашей дочери опять проблемы… — Спасибо, Роб, я с ней разберусь, — Шериф Кей резко крутанулась на пятках, поворачиваясь к Робину лицом, — Не подскажешь, что она сделал на этот раз? — Я узнал, что у нее нашли травку, с прошлого инцидента прошло не так много времени, но сейчас похоже, что она больше ее не продает, потому что ее поймали с косяком в туалете. — Он печально вздохнул, нервно оторвал руку от шеи и растопырил пальцы, — Не будьте к ней слишком строги, у нее умерла одноклассница меньше недели назад, да и она довольно трудный подросток. Я в ее возрасте, конечно не наркотиками увлекался, но пил много и по любому поводу, даже без повода. Да и трава у нас почти легальная, еще полгода и ее будут продавать прямо у нас в участке. — Не выгораживай ее, Роб. Ей достанется, она подросток и не может решать, что ей делать с собой! — Женщина проговорила это резко, лицо ее закаменело, эмоции выдавали только сильно побелевшие пальцы на руках. — Но, шери… — Договорить полковнику Скиннеру не дал второй полицейский, схватив его за плечо. Он развернул парня к себе и лицом, провел толстым пальцем по своей потной шее и сказал: — Хорошо, мэм, все будет в лучшем виде, к вечеру отчет будет у вас и на почте и в факсе. — На его темном лице с капельками пота появилось некое подобие улыбки, его темные и толстые губы растянулись насколько могли, сделав его еще менее привлекательным. Женщину передернуло от такого лицемерия, она никогда не любила Чаббера, как сотрудника, хотя в этом городе он работал гораздо дольше, чем она.       Она развернулась и быстро вышла в жаркую духоту улиц, над асфальтом воздух едва заметно искажал изображение, стены однообразных домов едва заметно колыхалось вдали. Она прошла до стоянки, ее лакированные фирменные туфли слегка проваливались в подтаявший асфальт, стопами она чувствовала, что подошва ее ботинок уже накалилась. Остановилась у двери патрульной машины, обернулась на полицейский участок, таблоид над главным входом показывал время и температуру: «09.18.15 15:10 +95».       Шериф глубоко вздохнула, достала ключи из поясной сумки и открыла дверцу. На нее пахнуло жаром, марево усилилось, женщина задержала дыхание и нырнула в раскаленное пекло автомобиля, вставила ключ и завела машину. Вынырнула из нее, отодвинулась подальше, набрала побольше воздуха, и опять окунулась в пекло салона авто, на этот раз она включила кондиционер на максимум и опять вынырнула. Захлопнула двери, оперлась о раскаленный корпус белой машины, достала из нагрудного кармана сигареты, покрутила пачку в руках, еще раз взглянула на табло над входом в участок. Представила, как зажигает сигарету от зажигалки, как ее и без того горячие руки держат все сильнее греющийся металлический корпус, ее передернуло от отвращения. Она еще раз крутанула в руках пачку сигарет и решительно убрала ее назад в карман.       Решив, что дальше стоять смысла нет никакого, женщина распахнула двери и села в салон, заметно охладившийся с последнего ее поползновения в его глубины. Но трогаться она опять не спешила, медленно и размеренно она открыла бардачок, достала из него ежедневник, положила его на соседнее сидение. Вспомнила про энергетики которые чуть было не оставила на крыше авто, сняла их и поставила в специальные отверстия в подлокотниках между сидениями. Достала ручку из ежедневника и записала, что ей нужно купить для работы.       И только затем она пристегнулась и тронулась с места, но ехала она не в магазин. В столь жаркую погоду улицы их городка все равно не были пустыми, туда-сюда сновали любопытные туристы, младшие школьники уходили со школ, по пути попивая сладкий раш из ближайшего «севенэлэвен’а», но все они шли по спасительной тени от придорожных насаждений. Ее эти деревья от солнца и жары не спасали, она проехала по главной улице, свернула на узкую улицу во дворах и остановилась на стоянке местной старшей школы.       Она расслабленно откинулась на сидение, вскрыла все еще прохладный энергетик, жадно отпила его. Она проверила подключился ли её телефон к системе автомобиля, и приказала голосовому помощнику набрать номер ее дочери. Раздались медленные гудки, ожидание не томило женщину, она все так же медленно пила из жестяной банки.       Гудки резко прервал раздраженный подростковый голос: — И что тебе нужно?! — Я жду тебя на парковке. У тебя десять минут. — Меня оставили после уроков. И никуда я не пойду, не позорь меня, со мной потом даже здороваться не будут! — Не волнует, — в голосе женщины начали явственно проступать стальные нотки, вся эта ситуация с дочерью ее определенно начала накалять. — У. Тебя. Есть. Десять. Минут. — У меня и так уже проблемы, ты все опять портишь! — Голос девушки из трубки сорвался почти в визг. — Если ты не выйдешь через минуту, проблем у тебя меньше не станет! — Блять! — Ты опя… — Женщину прервали гудки, словно построившие стену между ней и дочерью.       Ей хотелось винить во всем машину, телефон, гребаные гудки, но никак не себя. Себе она винить ненавидела, она же шериф. Ей проще винить кого-то другого: слишком лояльного мужа по отношению к дочери, дрянную компанию друзей дочери, современную систему образования, все что угодно.       Она опускала возможность того, что облажалась в воспитании дочери, Флора Кей винила во всем свой ранний возраст, случайную беременность от «любви всей своей жизни», заброшенный на пару лет колледж, отказ от аборта из-за родителей, все что угодно было для нее причиной и поводом сбросить с себя вину. Но она почему-то не переставала давить на женщину.       Она посмотрела на время на панели управления, 16:00, ее дочь не появлялась уже пятнадцать минут. Женщина решила, что дает ей еще пять минут, пока звонит своему мужу, но если она за это время не появится, то Флора намеревалась сорваться в школу и разнести весь их педагогический совет, потому как Роб сказал, что все уладил, а это значило, что после уроков ее не должны были оставлять.       Опять сказала голосовому помощнику вызвать один из контактов, незаметно для себя она начала считать гудки. На девятом гудке на звонок ответили, про себя она подумала, что это на два гудка дольше, чем обычно и задумалась, чем же занимается Курт. — Фло? — Голос на том конце звучал слегка взволнованно, — Что-то случилось? — А, ничего, потерялась. — Флора ненавидела оправдываться, она ненавидела заботу в голосе Курта. Она в целом его не любила, не ненавидела, но и терпеть дольше часа в день не могла. Она не помнила, когда она охладела к мужу, может сразу после того, как родила Катерину, может раньше, может после вторых родов, хотя после вторых родов она была словно окрылена: у нее родился долгожданный сын, Майкл Уильям Кей. — Я звоню сказать, что мы с Кейт приедем через час и хочу узнать, что нужно докупить домой в Волмарте или Севен Элевен. — То же что и вчера, только сыра возьми больше, и я хочу чеддер. — Ты же помнишь, что у Майки на него аллергия! — Флора раздраженно вздохнула, она не любила, когда ее муж забывал о столь важных вещах для его сына, точнее для Флоры. — Я же сказал, — мужчина на том конце провода, глубоко вздохнул, он знал, что ссора неминуема, — Я хочу чеддер, не Майк, не Кэт! Я! — Но Майкл может его случайно съесть! — Женщина, будучи уже разъяренной из-за Катерины и ее поведения, сорвалась на собственного мужа. — Он может не посмотреть, что берет и, мать его, умереть! Ты понять этого не можешь! На том конце трубки мужчина рассмеялся: — Ему, черт побери, уже 16! Он может и смотреть, что берет в холодильнике! Ты его постоянно балуешь, вот он и веревки из тебя вьет! Если ты не купишь чеддер, то его куплю я! На этом все, если ты сорвешься на Кэт, в очередной раз, я подам на развод и заберу ее!       И Курт бросил трубку.       Оставив свою жену словно опущенной, нет не воду, в гребанную мочу. Она сидела и ментально обтекала. Жалела себя, своего сына и готовилась вылить столько же, если не больше, грязи на свою дочь. Как последние слова Курта проскользнули в ее голове, они раз за разом повторялись, словно сводя с ума.       Заберу, заберу, заберу заберу заберу забезуберузаберу       Она знала, что они скоро разведутся с Куртом, если не в этом месяце, то в этом году, если не в этом году, то точно до лета следующего года. Они давно сожительствовали, в их спальне стояло две кровати, хотя Флора больше любила спать в комнате для гостей, словно показывая свое пренебрежение к Курту.       Из мыслей женщину вывел громкий стук в боковое стекло автомобиля, за ним стояла обычная девушка, лет 17. Ну, подумала Флора, ей и так 17. Она нажала на кнопку и двери разблокировались.       Девушка села на переднее сидение и принципиально скрестила руки на груди, закинула ногу на ногу и с вызовом глянула на мать: — Что ты хотела? — Пристегнись. — Не хочу, — девушка поджала губы, и пожала плечами.       Тогда шериф сама наклонилась и пристегнула девушку. — Мне нужно с тобой поговорить. — Говори. — Девушка цокнула языком, и нагло взглянула матери прямо в глаза. Она старательно выводила женщину из себя, словно тыкала веткой старую мину в лесу — рванет или же нет. — Я вся внимание. — И ты мне еще язвишь. — Спокойно, максимально спокойно, как показалось Флоре, она сказала это дочери. Хотя на деле ее голос сорвался в противный истерический визг, режущий слух, Катерина едва вздрогнула и приготовилась к очередным крикам, которые не заставили себя ждать. — Ты, наглая, мелкая, избалованная засранка! Наркоманка и шлюха! Я тебя так воспитывала?! Почему я, шериф этого сраного городка, должна звонить директору и просить не исключать тебя?! — Могла бы и не звонить. — Спокойно ответила девушка, заправив выпавшую смоляную прядь за ухо, — Не в первый же раз…       Руки женщины с громким хлопком опустились на руль, она резко газанула, ушла в поворот и выехала со стоянки. Она терпеть не могла вспоминать о старой школе Катерины, из которой последняя вылетела с треском и скандалом из-за того, что продавала травку почти всей школе. Тогда Флора собрала семью и они быстро, почти никому ничего не сказав, переехали в соседний город. — Окей, я запомнила, в следующий раз, когда твоя задница будет на грани исключения и срока в тюрьме, я не буду тебя выгораживать. Но я хотела поговорить не только об этом.       Она взглянула на свою дочь, и поняла, насколько та была похожа на Курта: темные волосы, она была довольно высокая и пока (Флора надеялась, что только пока) нескладная — широкие бедра и плечи, почти плоская грудь, длинные руки и ноги, узловатые колени и локти. Она в целом выглядела как пародия на женщину, как глупая насмешка природы: длинный, но прямой нос, узкие губы, но широкая и приятная улыбка Курта (на которую Флора клюнула, будучи 17 летней девушкой), широкие брови и большие голубые глаза.       Флора боковым зрением увидела, что пальцы с большими суставами на длинных пальцах выхватили энергетик из подлокотника, раздался щелчок, и девушка отпила. — Фу, яблочный! — Она скривилась. — Скажи спасибо, что не апельсиновый. — Флора терпеть не могла цитрусовые, она их не любила и так часто врала о несуществующей аллергии, что сама начала в нее верить. — А мне нравятся. — Кэт с вызовом взглянула на мать, — Так ты что-то хотела мне сказать. — Это насчет Мэй. — Нет, давай лучше не будем о ней. — Нам надо об этом поговорить, — женщина притормозила у светофора, — Ты же знаешь, кто был ее парнем? — Она лесбиянка, мам, об этом все знают. — Катерина раздраженно выдохнула, она знала, что ее мать слишком консервативна для того, чтобы принять это как данность. У Мэй была такая же родня, не понимающая, девушка до ужаса боялась рассказать своей семье об этом, она говорила, что было бы гораздо проще, если бы до ее родителей кто-то донес слухи. — Ее мать не знает, о там, что ее дочь… — Флора замялась, а Катерина сильнее сжала банку с напитком, — Что ее дочь… Что она была лес… Представительницей сексуальных меньшинств. — Вот поэтому и не знает, она такая же… — Катерина горько выдохнула и вновь отпила. — А ты? Ты тоже? — Шериф с досадой и болью взглянула на дочь. — Нет, ты что?! — Девушка даже поперхнулась, — Хотя, знаешь, если бы и была, то ты бы об этом знала. Я бы привела свою девушку домой, прям там бы и сказала: «Мам, Па, это бла-бла — моя девушка». И повела бы ее спать в мою комнату, наплевав на твой визг на первом этаже. — То есть я визжу, да? — Да. — Девушка закусила нижнюю губу, сдерживая улыбку. — Еще что-то о Мэй? — Ее девушка, как ее звали? — Не скажу, мам, тогда ее затравят. — Катерина уставилась на мать, — Могу сказать только то, что это не она и в тот день они не виделись. У этой девочки проблемы в семье, брат в больнице, она целыми днями с ним. Они не могли видеться. — Любовница? — Мам, ты знала Мэй, как мою подругу. — Девушка склонила голову к одному плечу, — Как думаешь, была ли у нее любовница? — Я ничего уже не думаю. — Шериф устало прошептала. — А? — Ничего, тебе послышалось. Я в расследованиях не опираюсь на свои собственные суждения, мне нужны факты, люди, данные. — А мы вообще куда? — Катерина удивленно уставилась в окно, они подъезжали к Уолмарту. — В магазин. — Зачем? — За героином! — Флора вспылила, — За едой! Зачем еще ездят в магазин?! — Канцелярия? Одежда? Обувь? — Один за другим девушка назвала причины поездок в магазин. Накаляя и так непростую обстановку до предела. — Не язви, а то оставлю в машине. — Да легко, иди.       Женщина раздраженно вышла из машины, хлопнув дверью, но оставила девушку в открытой машине. На что Катерина никак не реагировала, уставившись в телефон, пролистывая ленту то ли в Фейсбуке, то ли в Реддите, да черт знает где. 3.       Дома обстановка была едва ли спокойнее, чем в машине. Оба родителя девушки продолжали молчать, даже не поприветствовали друг друга. Флора из принципа не купила мужу сыр, на что он, готовый к подобному, купил целый кусок сыра, на котором большими буквами подписал «ОСТОРОЖНО, ЧЕДДЕР». Женщину чуть не разорвало от подобной наглости. Катерина, разувшись, прошла на второй этаж, в свою комнату. В коридоре она встретила Майкла, который ее проигнорировал и продолжил курить. Он много курил, ему было неважно где: дома, на улице, в комнате, в ванной, Кэт бы не удивилась, если бы он курил и во время секса. — Эй, — она услышала голос брата, — скажешь матери хоть слово о том, что косяк был мой и подброшу тебе траву прямо в комнату и натравлю ее на тебя. — Я не собиралась, да и она не поверила бы мне, ты ее знаешь, — Девушка обреченно вздохнула, она была козлом отпущения в своей собственной семье, паршивой овцой. — Ну да, ты же неудачница, — Майкл пьяно хохотнул, — В семье не без урода, как говориться. — Вот именно. — Тихо буркнула темноволосая девушка себе под нос. — Ты что-то сказала? — Набычился Майкл, он болезненно воспринимал абсолютно все, но при этом не умел справляться со своей агрессией и мог спокойно избить сестру, квотербека, да кого угодно он мог избить из-за своего дрянного характера. — А? — Сделала удивленный вид Катерина, притворившись, что ничего она не говорила, — Ты что-то сказал? — Предупредил тебя, что твое мнение не учитывается в этом доме. — Светловолосый парень подошел к девушке и задержал бычок от сигареты буквально в сантиметре от руки Кэт. Она непроизвольно отшатнулась, она помнила, каково это, когда о тебя тушат сигарету. Прошлым летом довелось узнать. — Отцу это скажи, его-то мнение учитывается! — Кэт рванула вниз по лестнице и врезалась в опять орущую мать. Та развернулась и только хотела начать очередную гневную триаду, как Катерина ускользнула, схватила куртку с вешалки, подошла к отцу: — Я ночевать к Люси, хорошо? Позвоню от нее, — она встала на носочки, поцеловала отца в щеку. — Конечно, не забудь позвонить. — Он развернулся к Флоре и продолжил, — Вот до чего ты ее доводишь, она уже из дома готова бежать куда угодно! Лишь бы не с тобой!       Катерина, вздохнула, она знала, что крики не прекратятся до самого утра, обулась и вышла из дома. Естественно ни к какой Люси она не шла, она вообще никаких Люси не знала и отчасти радовалась этому.       Она вышла на сумеречную, но все еще жаркую улицу, ее конверсы быстро нагрелись от раскаленного асфальта, в котором они слегка вязли. Было душно и пыльно, что на улице, что на душе. Она терпеть не могла эту обстановку дома, в этом месяце было проще — наступила осень, они целый день не видят друг друга, нет поводов для ссор. Летом в ее персональном аду становится совсем невыносимо, тогда она уходила на недели к друзьям, даже несколько дней жила на улице. Все лучше, чем дома.       Она достала смартфон из заднего кармана черных обтягивающих джинс, разблокировала и набрала заученный наизусть номер. — Генрих, я приду к тебе? — Девушка почти плакала, голос ее срывался на окончаниях слов, подбиралась истерика. На том конце провода слышались неясные звуки одобрения. — буду минут через десять, мне встречай? Из трубки раздалось неясное шипение. — Отец с любовницей? Мать? Ясно, залезу по трубе, окно только открой. — Да не будет как в тот раз, не придется тебе больше покупать новый водосток, — девушка рассмеялась в трубку, — буду осторожнее, давай.       Она ускорила шаг, идти по Уэлл-стрит было скучно, однотипные дома ленточной застройки, однотипные садики, однотипные работяги среднего класса, возвращающиеся домой. Ей не нравилось жить на Уэлл, Кэт бы с удовольствием переехала в район попроще, вроде района, в котором жил Генри со своей семьей. Для того чтобы въехать туда семье Кей (в частности Флоре) не пришлось бы брать ипотеку, которую они платят уже пять лет, им бы хватило сбережений и выручки от продажи дома в старом городе. Но у матери Кейт были амбиции, жажда выделиться и жить там, где она никогда бы, по мнению ее родителей, жить бы не смогла.       Она приблизилась к обычному двухэтажному дому на Эш-стрит, ничем не выделяющемуся из общей гаммы низких домиков, в которых жили все те же работяги среднего класса, но с доходом поменьше или с меньшими амбициями и запросами.       Яркая жёлтая, словно солнечная, черепица, оранжевое крыльцо и низенькая оранжевая оградка у садика с цветами, ярко-зеленый почтовый ящик и кованый номер дома на нем с фамилией хозяев «16 Сноу».