***
Я надеялся, что это никогда не произойдёт. Но я всё же сидел за столом в кругу кровных родственничков. Первый сын — Ичиджи, второй — Ниджи, четвёртый — Йонджи. Рейджу — сестра, и Джадджи, человек, породивший нас всех, которого я едва ли мог бы назвать отцом. И я, Винсмок Санджи, третий сын… Сидел и обречённо курил, ожидая пока нам подадут еду. И в то же время с облегчением понимал, что я больше не чувствовал себя частью этой семейки. Возвращение на родину радовало лишь возможностью посетить могилу матери… Непривычно было сидеть вот так, и не слышать привычных жалоб капитана о нехватке мяса в организме, не слышать восхищённых восклицаний Чоппера, без малейших сомнений верящего в истории Усоппа, которые тот вечно придумывал на ходу. И меллорин не переговаривались о чём-то между собой тихо, и неслышно было сопения Маримо, и стука молотка Френки, и Брук не играл что-то завораживающее и зажигательное, и Марко и Фукабоши не хмыкали, время от времени, пряча улыбки. Да и под моими руками не гремела посуда. Шум был. Мои братья всегда шумели много. Но этот шум был не тем. Наверное, поэтому мне было так неспокойно… Ублюдок Бег держал меня на своём корабле недолго, быстро передав меня сестре, будто я всего лишь ценный груз. Сестра была рада видеть меня живым, но не рада встрече в таких обстоятельствах. Всё спрашивала, нашёл ли я своё место. А я со странной апатией молчал. Но мне становилось легче дышать, когда чувствовал тяжесть перстня на пальце, браслета на запястье, амулета на груди и кинжала на голени. Но главное, кожу на предплечье возле локтя, скрытую под рубашкой и пиджаком, всё ещё немного жгло… Да, чувствуя всё это, мне было легче дышать, ведь своё место я действительно нашёл. И оно было не в королевском дворце Джерма, не среди людей, которых лишь с натяжкой можно было назвать таковыми, и которых я давно перестал считать семьёй. Оно было на небольшом корабле мечтателей и любителей приключений… Почему-то при мыслях о семье воображение особенно чётко рисовало мне две пиратские команды, во главе с капитанами: одним чёртовым стариком, осевшим в Ист-Блю, и организовавшим легальный бизнес там, и одним вечно лохматым крылатым безумием во плоти. Хм, не думал, что буду скучать по старику… Да и без Луффи было скучно. Конечно, мои, так называемые, братья, скучать мне не давали. Всё время пытались задеть, унизить, вывести из себя. Я лишь курил, и усмехался. Эти люди слуг за людей не считали, всячески унижая их и оскорбляя при каждом удобном случае, и избивая. Эти люди не ценили ни того, что имели, ни труда и заботы о них других людей, считая, что слуги обязаны им уже тем, что служат им. Они мнили себя королевским родом, но на деле были вечными изгоями и изгнанниками, наёмниками, разжигателями войн. Их бы жалеть надо. Но то, как они относились к другим людям, заставляло меня морщиться от отвращения. Мои братья не понимали, что для меня унизительно уже только быть частью их семьи. А их попытки унизить меня, были скорее комплиментами и похвалой. Им не понравилась еда, которую шеф-повар готовила, встав до рассвета, и которая исключительно полезна для нас. Избить девушку хотели за то, что она старалась. Естественно, смотреть, как меллорин избивают, я не мог. Сложно ли остановить тарелку, летящую в лицо? Спорить с братьями, что-то доказывая, я не стал. А вот еду, упавшую с тарелки, съел. Слишком хорошо знал, что такое голод, и сколько усилий нужно, и терпения, чтобы приготовить блюдо. Столько лет прошло с того случая, когда я силу голода познал, а у меня до сих пор при приготовлении пищи не было отходов. Выбрасывать же такое блюдо… это было кощунством. И чёрт, как жаль, что я не понял замысла Ниджи. Думал, он меня пнуть хочет, оттого что ему показалось омерзительным зрелище, как его брат ест с пола. Но он целил в девушку-повара. Меллорин всё же пострадала, а я… не имел права ей помочь. Хорошо, что хоть эта чёртова капитанская чайка вмешалась, налетев на Ниджи. Ичиджи попытался убить её, метнув нож, но Кара клацнула клювом, легко нож поймав. Она с удобством уместилась у меня на плече, где и демонстративно раскусила столовый нож блестящим как алмаз клювом. А после чего преспокойно, как общалась лишь с капитаном, сообщила мне человеческим языком, каркающе коверкая звуки: — Эти ррабы совсем никкчёмны. — Я выдохнул сигаретный дым, успокаивая собственное удивление, ведь я считал, что чайки только обезьянничать способны. И всё же моё удивление было не сравнить с удивлением моей семейки. — Да, я согласен. Совсем никчёмны. — Если бы мне было позволено, я бы покинул этих людей, но… У меня были свежи воспоминания о том, как братья меня избивали в детстве. Многое с тех пор изменилось, но я не был уверен, что смогу даже сейчас одолеть всех троих разом. Тем более в присутствии Джадджи. Его-то мне точно было не одолеть. Я был пленником в королевстве Джерма, а не принцем, и меня как раз и хотели отдать на откуп, потому что не жалко. Я понял это сразу. Но положение моё ухудшалось с каждым мгновением. Сначала мне велели избавиться от Кары, потом надели взрывные браслеты на руки, принадлежавшие Большой Мамочке, которые гарантировали, что я не только явлюсь на свадьбу, но и женюсь на её дочери. И откуда только они знали, что как повар, я дорожу руками? Браслеты в случае моего побега должны были взорваться, оторвав мне кисти рук. Ну, а напоследок мне стали угрожать: показали фотографию старика Зеффа, и сказали, что убьют его, если буду рыпаться. Я не сомневался, что люди Йонко легко доберутся до Ист-Блю, и найдут ресторан Баратти. Вот только они просчитались: если бы я рисковал шкурой ради старика, если бы я отказывался от мечты из-за него — он бы лишь злился. И всё равно, ублюдки нашли, чем меня связать… Конечно, благодаря штабам команды и порталам в них я мог смыться в любой момент, но… Радовало только то, что раз были предприняты все эти меры предосторожности, значит, меня не недооценивали, воспринимая всерьёз. Меня, а не только команду и капитана, которые были у меня за спиной. В конце концов, мы доказали, что друг за друга готовы пойти на самые безумные поступки, начать самые безнадёжные сражения, и победить. Думаю, ни Мамочка, ни Джадджи не сомневались, что моя команда и капитан придут за мной, скорее всего, прихватив весь флот. Невеста… Хороша, да. Я влюбился в неё с первого взгляда. И всё же она была не той красоткой, ради которой я оставил бы меллорин команды на моих мужланов-друзей. Так я ей и сказал. Ну… почти так. Но на фоне красоты моей невесты, я как-то пропустил и знакомство с самой Большой Мамочкой, и момент когда меня с семейкой поселили в её дворце. Разве что слух на автомате подмечал разговоры, которые могли пригодиться команде… Да, общение с Шарлоттой Пудинг, моей невестой, скрашивало моё пленение. И всё же, как бы мне ни была противна сама мысль, а чувствовалась в леди какая-то фальшь. Та же фальшь, которую я чувствовал в идиотской улыбке Луффи, пока он не рассказал нам о своей истиной сущности. Неужели и чудесная, милая, очаровательная, заботливая Пудинг-сама могла скрывать нечто подобное? Эта мысль не давала мне покоя. И почему чёртова капитанская страхолюдина-чайка называла её трёхглазой? Но всё равно, я относительно быстро свыкся со своей омерзительно лицемерной ролью жениха. Я знал, что роль временная, и это сильно облегчало мне жизнь. В конце концов, всё, что от меня требовалось — притворяться послушным принцем королевства Джерма, вовремя являясь куда положено, одеваясь, как принято в таких случаях, и соблюдая все прочие формальности. И о том, что я всё-таки не был женихом, а был жертвенным бараном, или разменной монетой в политических играх Линлин и Джадджи, говорила лишь неусыпная слежка за мною, да мелкие замечания членов семьи Шарлотты Линлин. Они лишь однажды дали мне понять это прямо. Когда меня призвала Шарлотта Линлин, гигантская женщина, чьи габариты и внешний вид убивали всю мою любовь к прекрасному полу, как старуха Кокора к русалкам, как жители королевства Оккам к девушкам. И ведь и вида подать, что тело корчат судороги от омерзения, нельзя. И смотреть только восхищённо… Пф! Вот уж нет. Как представитель Мугивар я не имел прав смотреть так на врагов, даже по принуждению. Хорошо, что Луффи напомнил мне это. Было легче от того, что не нужно было притворяться… И Йонко это видела: — Ты веришь в команду, веришь в капитана, и это похвально, — слащаво пела Йонко. — Мне нравится твоя преданность, но не нравится, что ты предан этому заносчивому мальчишке. Но это неважно. Ты станешь мужем моей дочери, а значит частью моей семьи. И верен будешь мне, когда твои друзья погибнут, — обещала Линлин. Она звала меня, чтобы сказать только это? Я, закуривая сигарету, переспросил, подыгрывая: — Погибнут? — Да, — благосклонно улыбаясь, сообщила мне Йонко, будто уже была победительницей. Но я был спокоен: это всего лишь ощущение, и оно пройдёт. — Мои шпионы донесли мне об активности флота Мугивары вблизи моей акватории. Некоторые из ваших кораблей уже зашли на мою территорию, в том числе и твой капитан. Флагман сейчас неспешно и нагло продвигается сюда, по единственной слабой, почти неконтролируемой зоне моей акватории. Думаю, мальчишка надеется прибыть как раз на твою свадьбу. Но не волнуйся, для всего вашего флота я уже давно подготовила ловушки, так что на свадьбу они не попадут. Твоим друзьям не выбраться… — Так же думал Крокодайл, когда заманивал нас в столицу Арабасты, — перебил я Йонко. Неслыханная дерзость и самоубийственная храбрость? Несомненно. Но чего мне было бояться? Без меня она не заманит Луффи в свои капканы, без меня не получит технологий семьи Винсмок. Пока свадьба не состоялась — я слишком ценная разменная монета, чтобы убивать меня из прихоти, поддавшись мимолётным эмоциям. Так что я продолжал: — Так же думал Спандам, шеф СП-9, когда мы вторглись в Эниес Лобби. Так же думал Сенгоку, когда приготовил ловушку моему капитану в Импел Даун, и когда он явился в Маринфорд. Так же думал Дофламинго, когда мы бросили якорь в акватории Дресс Розы. Ты не станешь уникальной, ты будешь очередной в этом списке. Луффи тот, кому суждено стать Королём Пиратов, и я говорю тебе это в лицо. — Лицо Большой Мамочки исказилось от ярости, и я мгновенно понял, что переборщил. Но я не жалел о сказанном. Мы уже давно не сомневались, что наш капитан станет Королём, что мы найдём Ван Пис, и исполним мечты. Для нас это был просто вопрос времени. Слишком самоуверенно? Чтож, но мы и не боялись погибнуть на пути к мечтам, потому что в отличие от многих, мы к ним хотя бы стремились изо всех сил. Шарлотта Линлин уже замахнулась, для удара, но… отчего-то вдруг остановилась. А в следующий миг запрыгала с ноги на ногу, как ребёнок, отчего трясся весь замок, а я едва удерживал равновесие, чтобы не упасть. Настоящее землетрясение! — Да, потрясающе! Просто потрясающе! — хлопала в ладоши она, оглушая. — Чудное, чудное представление нас с гостями ожидает на свадьбе! Я в предвкушении. — И видимо в её голову пришла какая-то мысль, раз она почти сразу вышвырнула меня, так и не сказав, зачем звала. А может и звала, чтоб припугнуть? В общем, прежде чем уйти в выделенные мне покои, я услышал из-за закрытой двери странное: — Чёртов мальчишка, совсем не боится меня… До свадьбы оставался день, когда я, приготовив завтрак невесте, всё же решил познакомиться с ней поближе. Но меня к ней не пустили, ссылаясь на какую-то чушь. Меня это не остановило, ведь я на крыльях любви летел к своей меллорин, в скромной надежде, что она оценит моё кулинарное искусство! Я собирался залезть в окно, как вдруг услышал голоса… которые узнал. Это была Пудинг и сестра. Так я и узнал, что на самом деле затевалось за кулисами моей свадьбы… Джадджи прорекламировал меня как своего слабовольного сынка, а потому Линлин с радостью согласилась заполучить меня в качестве зятя, одним махом устранив все помехи и исполнив желания. Предполагалось, что на свадьбе Винсмоков уничтожат. Всех, кроме меня, чтобы затем меня возвести на трон королевства Джерма, и управлять не только страной, но и ресурсами, то есть уникальными технологиями. Так как я был членом пиратов Мугивары, Мамочка планировала либо с помощью брака заполучить флот Луффи в свои загребущие лапищи, либо, заманив моих накама в ловушку, уничтожить опасную помеху. Сама Линлин не зря упоминала, что ей нравится моя верность. Предполагалось, что моя невеста прямо перед свадебным поцелуем откроет мне свою тайну, (наличие третьего глаза на её лбу), и, воспользовавшись моим шоком, с помощью силы своего Дьявольского Фрукта сотрёт из моей памяти не только команду, но и Баратти, и знакомство со стариком Зеффом. Заменив другими воспоминаниями, в которых Винсмоки погибли в моём детстве, а меня на воспитание взяла Шарлотта Линлин, и вырастила как сына. Она желала моей верности… Моя сестра, похоже, догадывалась о планах, и шпионила, но моя невеста, Пудинг, её вычислила, и схватила, решив похвастаться планами и помучить Рейджу, прежде чем заменить ей воспоминания об этом. Так что полез в окно я к невесте невероятно вовремя. И всё равно, моё сердце было разбито в дребезги, словно хрустальное, на мелкие-мелкие осколки, которые так ранили мне сознание и душу, что они обливались кровью. Как? Почему столь милая и очаровательная Пудинг могла так со мной поступить? Неужели я такой болван, что меня так просто одурачить? Я ведь был почти влюблён, почти готов жениться, почти готов украсть её, и сбежать к команде вместе с ней на руках. В моих фантазиях мы уже нашли Олл-Блю вместе, но… И почему так некстати вспоминались слова этого болвана-капитана, что однажды очередная красотка может свести меня в могилу? От тех слов становилось ещё паршивее… Но мысли о команде грели. Итак, я знал теперь, какая роль мне уготована. Хотелось поговорить с кем-то об этом, но я просто мок под дождём и курил, давно промокшую сигарету. Утешая себя мыслью, что ждать оставалось не долго. В тот день я поговорил с сестрой, и рассказал о подслушанном разговоре. Она настаивала, чтобы я бежал к друзьям, к команде. Сообщила, что подменила мне взрывные браслеты. И говорила, что их смерть, смерть Винсмоков — она к лучшему. Потому что слишком уж много Джерма развязала кровавых войн. А ещё она рассказала, почему же отец выкинул меня из семьи. Оказалось, моей матери во время беременности давали экспериментальные препараты, планируя сделать из нас совершенных убийц со сверхспособностями, но она узнала об этом и выпила что-то. Ей помешали, поэтому я один и был не таким как все. У меня не было сверхспособностей как у братьев и сестры, я — неудавшийся эксперимент, потому они меня и ненавидели. Но потому и мама меня любила больше всех. Фактически, она и болела-то из-за меня, из-за того, что выпила, чтобы у меня были чувства. Выходило, это я был виноват в смерти своей матери. Выходило, что это ей я обязан тем, что не стал таким же, как братья… Разговор с сестрой навёл меня на мысли. Я не был с ней близок. И всё же, она поддерживала меня в детстве, хоть и не пыталась остановить братьев, но и не помогала им избивать меня, издеваться надо мной. Я не желал ей смерти. Да и вообще смерти этим ублюдкам не желал. Пожалуй, я желал, чтобы они познали своё место, чтобы осознали… Но смерти не желал. И не желал давать Линлин возможность их убить. Ведь зная о заговоре, но ничего не предпринимая, я становился соучастником, убийцей отвратительной, омерзительной, унизительной, но семьи. И чтобы на мне лежал потом груз вины за жизни этих ублюдков? Нет уж! Думаю, капитан и команда поняли бы моё желание, и помогли бы. Спасение их жалких шкур — это отличная точка в истории моих отношений с кровной семьёй. День свадьбы приближался. От Луффи не было вестей, что немного беспокоило. Но не настолько, конечно, чтобы волноваться о тех, в кого безоговорочно верил. Вечером накануне свадьбы, на встрече со мной настоял Капоне Бег. Я согласился. Он предлагал союз… в сговоре об убийстве Шарлотты Линлин. Говорил, что знает, что я — пленник, что моя команда появится на свадьбе, что это будет хаос. Он предлагал союз не мне, а Луффи через меня. Мол, он уже год служил Мамочке, знал всё, и отвечал за охрану, и что мой капитан без него не справится… Что я ответил? Чтобы он катился. Так и сказал, с презрением в голосе. Знание местности и особенностей охраны и территории противника было не нужно нам, Мугиварам. А вот Бегу явно нужен был наш флот. Это ему была нужна наша помощь, а не наоборот. Про Бега ходило множество слухов, и основным был слух о том, что если ты стал его целью — ты уже труп. Так говорить с ним решались немногие пираты или мафиози, только те, кого боялись больше, и те, кто был слишком самоуверен. Но пиратам, которые в открытую бросали вызов всему миру и не раз, просто не к лицу было опасаться Гангстера-Головореза. А на следующий день была свадьба. И все приготовления… так раздражали. «Ваше Высочество, вы должны… то, Принц Санджи… вы должны сё». Сотня слуг, не меньше, бегали вокруг меня, обмывая, одевая, читая нотации, говоря, что я должен сказать или сделать, зачитывая мне сценарий церемонии бракосочетания, будто это был спектакль и не больше. Конечно, это и был спектакль, но слишком явный. Меня знакомили с гостями, членами семьи и союзниками, меня таскали из помещения в помещение, повторяя снова и снова, что я должен. И конца и края этому не было. Но вот, наконец, я взял за руку коварную, но от того не менее прекрасную меллорин Пудинг-саму. Она свела меня с ума своим воздушным, совершенно эфемерным свадебным платьем так, что я готов был простить ей всё. И мы шли к алтарю через зал набитый умиляющимися и перешёптывающимися гостями к вершине гигантского свадебного торта, где и должна была состояться церемония, как вдруг… я почувствовал запах приближающейся грозы, запах озона, и мне вдруг стало так легко-легко. Я вдохнул полную грудь невероятно свежего морского воздуха, уже почти не жалел о том, что у меня на сегодня отобрали сигареты и запретили курить. На задворках сознания возникла мысль: быть может, это запах вовсе не грозы, а ощущение присутствия Демона Шторма? Мысль была обнадёживающей, и никак не желала покидать сознание. И всё вдруг стало бессмысленно. Зачем я шёл к алтарю? Почему позволял собой командовать не капитану? Отчего терпел все то, что мне было омерзительно и так раздражало? Вопросы эти заставили меня остановиться в трёх шагах от лестницы, ведущей на вершину торта, к алтарю. Я остановился, замер, медленно, словно неосознанно, поднял руку своей невесты, слегка опалив дыханием нежную и шелковистую кожу тыльной стороны руки, после чего сделал пять шагов назад. Мысли тут же просветлели, словно я сбросил с себя наваждение. Я не был уверен, что ОНИ тут, никак не мог быть в этом уверен. И я знал, что рискую всем. Но я знал, что я хотел сказать и сделать в тот миг. А ведь это и означало быть пиратом: говорить и делать то, что хочется. Я выдохнул так, как прежде выдыхал сигаретный дым, на миг почти почувствовав его эфемерную горечь, и посмотрел прямо в глаза Большой Мамочке, гордо вскинув подбородок. — Этот фарс меня достал, — сообщил я Йонко, мысленно понимая, наконец, почему мы считались психами с самоубийственными наклонностями. — Семейка Винсмок, к коим я давно себя не отношу, Большая Мамочка, и вы все, собравшиеся на мою свадьбу, я хочу, чтобы вы уяснили, — говорил я внятно и громко, чтобы слышали все. — У меня есть только одна семья, и это не королевская семья Джерма. У меня может появиться новая семья, но этой семьёй никогда не станет семейство Йонко Шарлотты Линлин, — и с каждым словом я, словно набирался уверенности, а потому голос мой звучал всё твёрже. — У меня есть только одна команда, и я не променяю этих паршивых ублюдков ни на кого другого. Никогда, — я говорил, и понимал, отдавал себе отчёт в вот, что это не просто слова, это — клятва. И я намеревался её исполнить. Я говорил, не спеша расстёгивая запонку на манжете левого рукава. — Существует только один Весёлый Роджер, с простой соломенной шляпой, повязанной алой лентой, под которым я ходил, и буду ходить по морям. И я ни за что на свете не променяю его, — и я резко поднял левую руку к потолку зала, за голову, двигая к плечу рукава рубашки и пиджака, чтобы все видели татуировку у меня на предплечье, — потому что этот Чёрный Флаг — символ моих убеждений. — По залу пробежался шум шепотков, и множественный вздох. Я прикрыл глаза, чтобы услышать такой знакомый рёв капитанского голоса: — ЧЕРТОВСКИ ХОРОШО СКАЗАНО! — Когда я открыл глаза, только с облегчением выдохнул, потому что был на своём месте, в кругу друзей, команды, каждый из которых держал левые руки поднятыми вверх, и на предплечьях почти каждой из рук были такие же татуировки как у меня: Весёлый Роджер в соломенной шляпе. Татуировка была даже на предплечье Джимбея, тоже стоявшего плечом к плечу с нами. Не было татуировок только на предплечьях двух минков, Минка-ягуара Педро, и Минка-крольчихи Морковки, но они тоже поднимали свои… лапы. И Луффи поднимал правую руку, ведь у него Роджер был именно на этой руке, и отличался от наших лишь короной на шляпе. Зоро, стоявший рядом со мной, хмыкнув и фыркнув, сунул мне в руку пачку моих сигарет, и я, с благодарностью, смог, наконец-то, закурить. В зале от явления моей команды воцарилась оглушительная тишина. Мы стояли кружком спиной к спине, плечом к плечу, в окружении сотен врагов. Многие из них были прославленными пиратами, и очень опасными людьми. Они могли отойти от шока и воспринять нас враждебно в любой момент, и напасть, но вот уж кому было на это плевать, так это Луффи. Он осмотрелся, глядя на собственную команду подозрительным взглядом, задерживаясь на мне, будто удостоверяясь, что я это я и со мной всё нормально. А потом вдруг тихо, чтобы слышали только мы, выдал: — Эй, ну-ка быстро объяснили мне, откуда у вас на руках эти татуировки? — Я поперхнулся табачным дымом. — Луффи-кун, тебе не кажется, что сейчас немного не время для таких вопросов? — фыркнул Джимбей, и именно после его реплики, зал, наконец, отмер: — Джимбей? Джимбей предал нас?! — прокатилась волна шепотков. Растерянная и подавленная Пудинг села на пол прямо там, где я её оставил. Я поступил ужасно по-свински с прекрасной леди, и вряд ли смогу себе это простить когда-либо, но в тот миг мне было её почти не жаль. — ТЫ! — раздался громоподобный рык Большой Мамочки, разом перекрывая шум, и отвлекая меня от мыслей. — Я, — насмешливо отозвался капитан, надвигая шляпу на глаза. — Я ведь обещал, что надеру тебе задницу. И… — он усмехнулся так хитро, что я понял: всё шло так, как надо нам, — ты ведь не рассчитывала, что твои ловушки поймают хоть кого-то из нас? Все мои корабли и их командиры целы и невредимы. А вот ваши корабли горят. ВСЕ. — Зал ахнул. Кто-то побежал к окну, чтобы отдёрнуть тяжёлые портьеры, и увидеть зарево большого пожара как раз в стороне пристани. — Королевство Джерма вынужденно было распасться? Расплыться? — Луффи склонил голову к плечу, явно не зная каким словом описать произошедшее. Дело в том, что королевский замок и территория состояли из земли, и домов, расположенных на множестве кораблей, состыкованных между собой. Видимо накама вызвали расстыковку. Я улыбнулся, мельком увидев выражение лица Джадджи, короля Джерма. И о, как же мне было жаль, что я не участвовал в подготовке команды к появлению здесь, на моей свадьбе, сорванной уже окончательно и бесповоротно. — Несколько твоих баз, Линлин, захвачено моими людьми, — продолжал кэп. — Корабли Огненного Кулака окружили твою акваторию. Со стороны своих акваторий на границах стоят корабли Шанкса, Кайдо и Тича. Не сомневайся, они не упустят своего. Дозорные, само собой, тоже в стороне не останутся. — Ты, должно быть, шутишь… — с совершенно ошарашенным выражением лица, но находясь в боевой готовности, воскликнул второй сын Большой Мамочки Шарлотта Катакури. Слышал, что он настолько развил Волю Наблюдения, что мог ненадолго заглянуть в будущее. Но, кажется, нам удалось его удивить… — А разве похоже, что я шучу, Кури-кун? — усмехнулся, улыбаясь почти по доброму, Луффи. — Чёртов Мугивара, и как тебе удаётся проворачивать в тайне такие махинации?! — совсем уж взбесился Катакури, видимо, отреагировав на прозвище. Они с кэпом были явно знакомы со времён Войны белоусовцев за акваторию Белоуса. — Твоя мать просто всех достала, — пожал Луффи плечами. И в тот же миг мои барабанные перепонки чуть не взорвались от дикого визга Большой Мамочки, доходящего порой до ультразвуковых ноток: — Я ТЕБЯ УНИЧТОЖУ! — Верещала она, топая ногами. — Вряд ли, — фыркнул Луффи, ковыряясь в ухе. Его более чувствительные уши наверняка пострадали сильнее моих. — Но что насчёт поединка? — предложил он просто. — Ты и я. Размажешь меня — и всё. И твоя территория не пострадает больше, чем уже пострадала. А остальные пусть стоят и наблюдают, наслаждаются зрелищем, так сказать. — Но Луффи… — дёрнулась Нами, но тут же была прервана: — Тихо! — прикрикнул Капитан на неё. Линлин совершала какие-то странные действия над нами, но то, что она планировала с нами сделать, у неё явно не выходило, отчего она впадала совсем уж какое-то безумное неистовство. Похоже, она призывала силу своего Дьявольского Фрукта. Силу отнимать у людей их будущее, то есть годы их жизней. Это она и пыталась проделать с нами, наверное. Только у неё ничего не получалось. Джимбей чему-то фыркал… — Он не боится её. Никто из них не боится Мамочку… — шептались в толпе испуганно, будто тот факт, что мы не боимся — страшно пугал их самих. Я заподозрил, что в этом был какой-то ключ к силе Дьявольского Фрукта Линлин, но… — Мугивара, ты — покойник… — с искренней ненавистью, выдохнул Катакури. На губах Луффи расцвела почти счастливая улыбка. Мои друзья поудобнее перехватывали оружие, давно находящееся в полной боеготовности. Свадьба, кажется, закончилась, но самое интересное только начиналось…***