Демоны Луффи

— О-о-о-о, моя голова, — простонал я, а точнее прохрипел, стоило только «сознанию вернуться в тело» — а иначе это назвать просто сухой и распухший язык не поворачивался. Башка трещала не просто нещадно, а так, будто и не была башкой, и думать ей не полагалось, только трещать. Глаза слиплись, во рту было гадко, кровь по телу, кажется, едва шевелилась. И, в общем-то, было ясно… — Что, мой Король, перепил, да? — ввинчивался в мозг ехидненький женский голосок, обладательница которого — незнакомая или знакомая, но очень-очень смутно — игриво провела пальчиком по моим ключицам. Она же, судя по всему, отлежала мне руку. — Ну раз уж ты соизволил проснуться, почеши мне спинку под лопаткой. Ну, там, где вчера кусал. — Дай ему вспомнить, как его зовут хотя бы, — захихикала обладательница другого тела, прижатого ко мне, не укоряя, но и не сочувствуя. Хотя это я осознал уже потом, когда более-менее пришёл в себя. А тогда… мне было плевать, что я очнулся в объятиях двух незнакомых женщин после явно бурной ночки, а то и веселья нескольких дней. Всё, что я понимал в тот момент — то, что у меня трещала башка, и то, что я хотел этот треск прекратить, чуть не любой ценой. Ах, и ещё хотел, чтоб девки заткнулись: больно уж голоса у них были… то есть били по голове. Чувствовал, кстати, и Зоро в пределах того же помещения, в котором находился сам — это вообще-то кое-что проясняло. Тяжко было. Очень-очень тяжко. Пожалуй, впервые ТАК. Лежал я, зажатый между женщин, и мечтал о спасении. Чтоб раз — и симптомов как не бывало. Чтоб… Море, ветер и горизонт без конца и края, так далеко, как не заглянуть, если ты не часть мира, а мир — не часть тебя. Я лежал и понимал, о чём говорил Арв — его слова, сквозь боль и треск, всплыли в сознании внезапно: не стоило стихии ограничивать себя плотью. А может, просто мне, страдающему похмельем, хотелось такого избавления? Тем более что спасение всё не шло. И волей-неволей приходилось брать его, спасение, в собственные когтистые лапки. Одной из которых почесал-таки женщине спину, чтоб она отлипла, и я мог хотя бы буквально вручную открыть глаза. А дальше… Дальше дело неимоверного напряжения воли, с помощью которого, преодолевая головную боль и чужие ноги, выбрался из объятий девок, запустил, не глядя, подушку в дрыхшего на соседнем… ложе Зоро, игнорируя его скулёж, и попытался осмотреться. Соображалка шевелилась очень неохотно, но по четверым, живенько щебетавшим и посмеивавшимся над нами, женщинам, по всюду валявшейся таре, глиняной и стеклянной, из-под разнообразного пойла, а также по шарообразной форме помещения, я сделал один вывод и подтвердил другой, сделанный ранее: мы находились на Сабаоди и действительно славно повеселились накануне. До замеченной, похоже, чудом не перевёрнутой бутылки с чем-то алкогольным я дополз буквально, как животное, на карачках, тут же к ней присосавшись, а другую бутылку, пустую, приложил ко лбу — совсем чуточку, но легче стало. По крайней мере, для того, чтобы припомнить, как мы с Зоро решили исполнить очередное данное друг другу обещание и выпить вместе. Кажется, нам быстро наскучило пить вдвоём, но мы удачно наткнулись на Рейли и… Дальше всё как в тумане. Я поморщился, глядя на осоловело осматривавшегося Зоро. Он ещё так затылок почесал выразительно, глядя на наши и женщин разбросанные шмотки — явно состояние было не лучше моего. От бутылки с пойлом, с сожалением, пришлось отлепиться: она, похоже, была последней, а моему старпому тоже нужно было чем-то запить сухость в горле. Посмотрел даже оценивающе-мрачно на женщин, размышляя, можно ли было их послать за… чем-нибудь. И решил, что не стоило: не помнил, ни кто они, ни где мы их подцепили, а потому мало ли... Хотя, конечно, зачем — вопроса не возникало: и у Зоро, и у меня, да и у женщин тоже были все весьма характерные признаки пережитой страсти, а у меня ещё и спина саднила, явно исцарапанная теми самыми коготками, которые прямо у меня на глазах чистила наверняка от ошмётков моей же кожи одна из красоток. Кажется, заметив мой взгляд, она решила пожалеть меня: — Не переживайте, мой Король, вы щедро расплатились с нами ещё позавчера, вели себя, даже не отличая реальность от фантазии, обходительнее большинства и трезвых мужчин, не говоря уже о пиратах, и, — тут она лукаво мурлыкнула, бросив на меня довольный взгляд, — проявили себя гораздо более ненасытными. — Да-а, — сладко потянулась, обнимая Зоро, другая, — давно не чувствовала себя так хорошо. В ваших руках, господин, — слегка мазнула она губами по плечу моего старпома, — даже на миг забыла, что я всего лишь шлюха. Мы с Зоро переглянулись, хмыкнув одновременно, но и выдохнув с облегчением: раз девушки были представительницами древнейшей профессии и их услуги мы уже оплатили, к тому же, судя по всему, совсем не обидели — можно было расслабиться. Всё же не хотелось разбираться с последствиями случайных связей, скажем, с дамами, решившими заработать себе славы или улучшить собственное материальное положение за счёт Короля Пиратов и его верного старпома — таких было немало ещё до того, как королём я стал. И, в общем, пробуждение было непривычным. Не то чтобы подобного с нами не случалось прежде, просто… Неожиданно. Женщины, конечно, веселились от того, в каком виде им посчастливилось лицезреть столь знаменитых, почти легендарных, пиратов. Издевались, например, не давая одеться и дружно заваливая обратно в койки. Мы ворчали, но никуда не торопились, а потому позволяли, заодно давая время самим себе хоть немного очухаться — это было самое сложное. И хотел бы я иметь какую-то мысль, вроде «как всё хорошо начиналось». Но… Это был вполне предсказуемый итог очень и очень напряжённых, кажется, недель — упустил, сколько времени прошло со знаменательного вечера, когда я рассказывал накама о планах, а слышали их все. Тогда меня отчего-то открыто признали своим королём одни, рискнули довериться, как новому Главнокомандующему, другие, но… Но облегчения это совсем не принесло, потому что в темпе танца — как выразился Брук — пришлось организовывать пылающую решимостью толпу и самим вкалывать, как не в себя. Всем — не только мне и накама. Вникать в дела и структуру Революции, чтоб не только иметь представления, но и вполне конкретно распоряжаться; собирать сведения об уровне знаний и физических возможностей людей, чтобы понимать, какая сила была нам доступна, и составить план физической и умственной подготовки; разговаривать с королями и главами, объясняя, почему мы вынуждены их королевства и селения временно оставить на растерзание Мировому Правительству; отзывать часть уже разосланных по старым планам капитанов с командами, — это малая толика того, что приходилось делать сразу и чуть ли не одновременно. А ведь это я ещё не упоминал разборок с такими личностями, как Цезарь Клаун, например, которому Мировое Правительство ударом по нашему штабу в Новом Мире разнесло половину лаборатории, уничтожив огромную часть исследований — по крайней мере, так он утверждал, истерично требуя найти ему новое место для экспериментов, более безопасное. И как было хорошо, что на этот раз в задачи включились буквально все, вместо того, чтоб свалить всё на нас, Мугивар — то есть команду Короля Пиратов со мной во главе: у нас был целый город действительно желавших сделать хоть что-то людей, даже если дело сводилось к отгрузке припасов, уже распределяемых кем-то другим под бдительным контролем и командованием кого-то из нас. То ли отвлекались так от мрачных мыслей, то ли действительно «загорелись» общим делом, но работа кипела. Кипела так, что я быстро понял: если хочу сделать всё, как нужно и без особых проблем, то мне стоит поглощать информацию теми же объёмами, которыми поглощал её, обучаясь у Иренеи. Я должен был не просто думать, я должен был ЗАПОМИНАТЬ и УСВАИВАТЬ: лица, имена, способности, данные, названия, как всё это между собой было связано и к чему относилось… Но если моей отличной памяти более-менее хватало на собственный флот, то на три флота и Революцию требовалось нечто куда серьёзнее. Ну и… пришлось распотрошить собственные закрома в поисках той бадяги, которой пичкала нас с Эйсом Иренея. Сам пил, а потом, подумав, ещё и Зоро стал ею поить. Поил бы всех, но исследования Чоппера показали, что для людей варево было ядовито, почти смертельно, и от идеи пришлось отказаться. Хотя на Зоро, чем бы он ни был, оно никак не сказалось. Впрочем, заметил, будто от него стало родичем нести. Не так явно, как от Эйса или Рейли — близких родственников — но тем не менее. Выводов я делать не спешил, но, кажется, будто судьба дала ему шанс действительно разделить со мною жизнь. А Чоппер, получив от меня сведения о составе… зелья всё же, пожалуй, пообещал, что не только будет варить его для нас в лучшем качестве, но и подумает над созданием чего-то подобного для людей. Он вообще решительно взялся за мою «аптечку», «отдыхая душой», когда выпадало свободное от раненых пиратов и революционеров — которых было немало — время. И, в общем, все были, мягко говоря, при деле. Разговор с накама об их поступке, кстати, вопреки ожиданиям, не был тяжёлым. Благодаря Зоро. Они — Френки с Усоппом — оказывается, настроили несколько больших улиток Ден-Ден-Муши, блокируя возможность других Ден-Ден-Муши острова связываться с кем-либо на поверхности океана сразу, как прибыли в наш подводный штаб и «распаковались». То есть о моих планах никакие шпионы доложить врагам не могли. Но связь под водой всё же имелась — через специальные, подконтрольные нам улитки (именно через них Сабо руководил Революцией, а Марко связывался с пиратами и королями, пока мы с Зоро дрыхли). Да, конечно, этого было мало, потому что мы не могли всё время блокировать связь, отговариваясь тем, что это толща воды мешает. Как и удерживать пиратов в штабе — не могли. Но… Зоро легкомысленно заявил, что нужно всего лишь найти причину, по которой люди сами решат молчать, или заставить их это делать. Казалось бы, «ха-ха, легко сказать» или «а как же свобода воли». Но он весело напомнил о Дьявольском Фрукте, который контролировал людей Пиратской Службы Доставки Багги, и о котором я успел рассказать команде — он лежал у меня в клети. Хотя это было лишь вариантом, потому что он, посерьёзнев, глядя мне в глаза, заметил, что решение этой проблемы наверняка есть у демона, уже давненько менявшего судьбы мира. А если у демона нет решений — ответом станет Пятая Воля. И не сомневался ведь, Паскуда. Верил мне, в меня, в чёртову судьбу так, как я сам не верил. А что делать? Дело-то было сделано — поздно пенять на безрассудство. Значит, решение найти придётся. Без вариантов. Или рисковать. И рисковать. Я только неторопливо пришёл к осознанию, что Зоро-то и впрямь стал равным, кем и был всегда, просто не проявляя этого. А ныне — всего на демонстративные полшага позади, и то, чтоб подчеркнуть безусловную субординацию, преданность и уважение. Чёртов пират. С этим приходилось считаться. В том числе и потому, что сам на него повлиял — вынудил вольно и невольно стать таким. Его теперь открытое паскудство вообще вынуждены были оценить все, даже накама, и так немало знавшие: Зоро действительно сделал всё, чтоб показать, почему я за него готов был собственную шкуру отдать. Он прямо говорил, что думал, открыто издевался над теми, кто ему не нравился, обидно проходясь по «больным местам», всюду совал свой совершенно не любопытный, но лидерский — второй по значимости, после моего — нос и командовал. Командовал не только от моего имени, но и от своего. Доставалось всем. Даже мне. Ну… когда я позволял себе валять дурака в не слишком подходящее для этого время. Так, кажется, на третий вечер, когда, заметив моё раздражение, Зоро ехидно в моём стиле, но со своим неповторимым шармом и резкостью, взялся отчитывать офицеров Революции за непотребное соплежуйство и наглость, даже Санджи с ошеломлением на лице спросил меня: — И что, он… всегда был таким? Я, с флегматичным удовлетворением наблюдая за шоу — не мне же приходилось этим заниматься — только и мог, что подтвердить: — Ага. Только раньше ему это было неинтересно. Да и поводов особо не было. — Бараны, чёрт вас дери, и те адекватнее! — в фоне согласился Зоро, вовсю отрываясь на нервно дёргавшихся революционерах. — Зато даже мне теперь ясно, на какой почве вы так быстро спелись, — проворчала и Нами. — Вы же почти идентичны! — Не, ты не права, — качал головой Усопп с трагичным выражением на лице. — И я не верю, что говорю это, но… — он сделал интригующую паузу, прежде чем, сглотнув, сообщить, — Луффи, как выяснилось, и сдержаннее, и адекватнее. — Пугает то, что их теперь двое, — согласился Санджи. Я гоготал в голос. Правда, позже он же признался, что теперь ему вообще не обидно, что моим лучшим другом стал «Маримо», а не он сам. Для «красного словца» сказал это. Ведь он, если и обижался, давно об этом забыл. А Зоро… Ну, поначалу, и пираты, и революционеры, конечно, злились, что ими командовал и помыкал «шавка короля». Кое-кто даже мне жаловаться бегал. Другие бегали не жаловаться, а предупреждать, мол, Ророноа — парень амбициозный, меня и «подсидеть» мог. Но я неизменно с насмешкой напоминал всем, что у Зоро за плечом не кто-нибудь, а Король Пиратов и Демон Шторма по совместительству, и говорил он от моего имени, а значит, все наезды на него были наездами на меня. И… народ успокаивался от безысходности. Понимая, что пытаться воздействовать на него было делом гиблым, особенно, если припомнить, как я за него спину подставлял, народ, сначала недовольно бурливший, поутих и смирился. Злиться продолжал, но уже молча. И вообще-то однажды это могло выйти нам боком. Но я верил, что и пираты, и Революция Зоро со временем оценят как хорошего лидера, привыкнут, проникнутся, войдут во вкус… Тем более критиковал мой старпом жёстко, но, как и я, всегда по делу, решения вопросов и проблем предлагал, может, не идеальные, не всегда оригинальные, но рабочие, надёжные, действенные. Силу зазря тоже не применял, но показал и доказал, что был достоин быть моей Правой Рукой. А это не могло остаться незамеченным. Дампир вон, кажется, восхищался Зоро. Даже так мне прямо и заявил, что, о том, насколько я «великий капитан», можно было судить уже по тому, какие люди добровольно мне подчинялись. А раз дозорный оценил моего старпома так высоко, то уж пираты-то должны были всяко. И вроде отношение к нему действительно менялось, по мере исполнения моего прямого приказа и методичного завоёвывания уважения. А я прикидывал, как бы половчее направить Смокера по тому же пути… Впрочем, этот бандит до такого ещё не дозрел. Ну а пока все были сильно заняты, объявлялись Рейли и Шанкс. Одновременно. Наверное, сговорившись. Навестили деду. Из-за гибели моего папаши. Проверили меня, конечно. В их глазах застыли горечь и тоска, но… ничего больше. Я знал, что они понимали меня в тот момент так же хорошо, как я их: такова была наша жизнь, с этим ничего было не поделать, ведь мы сами её выбрали, а потому сокрушаться, поддаваясь чувствам, было бессмысленно. К чему горевать о том, чего не вернуть, верно? Горе в такой ситуации вообще было непонятно. Но всё равно, глядя на них, я вспоминал, что ещё не так давно они с отцом, трое братьев, смеялись вместе. То была их последняя такая встреча — семейные посиделки. У новой семейной встречи был грустный повод. Мы посидели, помолчали, разделяя на всех какие-то невысказанные мысли и чувства да гадая, не случится ли так, что и эта встреча станет для кого-то последней. Так и разошлись. А что тут скажешь или сделаешь? Прежде чем уйти, Рейли предложил мне свои услуги в качестве этакого транспортировщика — связного с поверхностью в целом и с Сабаоди в частности. Мол, показывать пути-выходы из подводного штаба было опасно, а порталы-ключи позволяли перемещать в том числе и целые команды с кораблями. Он сказал, что, после гибели младшего брата, больше не может оставаться в стороне даже частично. Ну и я, разумеется, предложение его принял: так было проще, чем просить каждый раз. А его услуги в любом случае понадобились бы. Через несколько дней он, кстати, притащил в штаб целый мешок с кучей газет всего одного выпуска — того самого, с новостями, которых я ждал. На главной странице, конечно, было сообщение о «сокрушительном разгроме пиратов и Революции силами Морского Дозора». Иллюстрациями служили море и пара шхер на месте Маринфорда и развалины штаба революционеров — видать, успели сфотографировать до того, как я разруху уничтожил. Большими буквами было написано про смерть отца. «Долгожданное уничтожение врага мира, много лет терроризировавшего королевства». И, конечно, в статье подано это было так, будто Мировое Правительство его убило, а не он сам избрал свою участь. А я, «главный враг Мирового Правительства», конечно же, к сожалению, был жив, но «повергнут в позорное бегство». В общем, они написали о своей «победе» именно так, как я и предполагал. Даже читать было скучно от предсказуемости. Ага, особенно потому, что на той же главной странице редактор разместил анонс другой статьи, которую прочесть очень не терпелось: я был прав, и подозревая, что за нами как-то следили на «кровавом» острове, потому что на центральном — то есть главном — развороте газеты были наши с Зоро распрекрасные рожи. И поймали же такой удачный кадр, где мы спиной к спине, уже забрызганные кровью так, что текло с волос, но с ещё относительно чистыми лицами, скалились, мимикой выражая искреннее наслаждение… бойней. У меня рука вытянута вперёд, к читателю, человеческая, но не по-человечески когтистая, удерживавшая на мече только что отрубленную голову. Клинок Зоро в замахе незавершённого удара, как раз на выходе из перерубленного поперёк груди, но ещё не упавшего, тела. Нога моего старпома — на лице мертвеца. Но и у меня под ногами были тела. Они вообще были всюду в кадре вокруг нас. Красиво, ничего не скажешь. Особенно наши «милые» улыбочки выглядели шикарно. Я был более чем удовлетворён… Конечно, тем, что редактор рискнул именно нас, монстриков, сделать главной новостью выпуска, тем не менее не размещая её на первой странице. Ведь так получалось, в контексте, что новость о моём бегстве сильно преувеличена, и я не только жив, но и воевать готов — в статьях не уточнялось, что было раньше, удар дозора или наша с Зоро бойня. А о нас было написано так сочно, с восхвалением силы и опасности… Мы ведь, оказывается, вырезали шестьдесят три тысячи подопытных Вегапанка! Правда, сложно сказать, насколько число было точным. По ощущениям — пожалуй, примерно так и было. Но на нас ведь могли просто повесить другие смерти. Под шумок, так сказать. Как уже не раз случалось. Но это всё равно было… шикарно. Шестьдесят три тысячи взрослых боеспособных мужиков вдвоём. Каково, а? В общем, «победа» Мирового Правительства с их «многими погибшими пиратами и революционерами, включая Главнокомандующего последних» — без даже примерных цифр выгодно терялись на фоне моих с Зоро кровавых приключений. Я не переживал о том, что нас начнут бояться. Потому что, во-первых, как раз-таки цифры делали произошедшее не очень-то реалистичным в глазах обывателей, не шибко верящим газетам обычно — а мнение верящих в небылицы можно было и не учитывать. Во-вторых, лучше пусть боятся, чем идут во имя «победы над злодеями» во вражеские нам структуры, вроде дозора. В-третьих, вряд ли можно было лучше сыграть на руку нашей репутации, ведь, благодаря таким статьям, мы выглядели как будто бы даже действительно способными сравниться, а то и превзойти мощь Мирового Правительства. Короче, всё было хорошо. Ну, почти. Потому что после статейки даже накама вопросительно косились на нас с Зоро… Будто заново оценивая. Спрашивали, насколько это было правдой, хотя и, судя по глазам, понимали, что вопрос не имело смысла озвучивать: они ведь помнили, какими мы вернулись. А мы бы так и молчали, но… Нас сдал Дампир, рассказав команде про эксперименты с людьми и планы завалить меня мясом, а в случае, если сбегу — использовать живых мертвецов для уничтожения врагов Мирового Правительства. То есть гад сообщил, что у нас не было выбора, и побоищем мы, скорее всего, спасли много невинных. Ксанд рассказывал это спокойно, сдержанно, будто даже безразлично. Но руки у него тряслись. И не понятно было от чего: от того, что видел до того, как сознание потерять, или от действий Горосэи. И накама снова косились на нас, но уже с чётко выраженными гордостью и уважением. Особенно после того, как Зоро признался, что его внутренний демон нагулялся как бы не на года вперёд, а я добавил, что на кровь смотреть не могу без желания поморщиться. И ладно команда, но ведь газеты пришлось отдать и пиратам, и Революции. Реакция, конечно же, была такая же: статьи о нашем разгроме вызвали лишь ворчание, а вот о бойне… Скрипя сердцем и зубами пришлось рассказать всем об экспериментах Вегапанка над людьми. Врать и отшучиваться о том, почему мы с Зоро вырезали шесть десятков тысяч людей, после моей невольной откровенности о планах на будущее, казалось минимум глупым: мои люди должны были доверять мне, а потому понимать, кто их король, и как он — то есть я — мыслил. Но мы, конечно, не стали уточнять, что экспериментировал Вегапанк с кровью Д. На всякий случай. Ну, чтоб ни соблазнов, ни вопросов ни у кого не возникло. Зато Сабо и некоторые другие революционеры подтвердили, что и у них имелись сведения о пока неудачных исследованиях. Только не в курсе были, что они, эти самые исследования, имели такие многотысячные масштабы. В общем, выпуск газетки поспособствовал и тому, что мои «подданные» потихоньку прониклись и реальностью, в которой жили, и мною, в качестве их короля, и моей командой, в качестве моей свиты, вкупе с нашими принципами и мотивами. Кстати, а ведь с номером пришли и новые розыскные листовки на всю команду, включая Смокера, но исключая Дампира. И накама мои, видимо, перешли в статус «элиты», чья поимка была принципиальна, ведь они — свита Короля Пиратов. Прибавили награду всем. От пятисот миллионов до полутора миллиардов белли независимо от реального уровня угрозы. Поэтому меньше миллиарда не стоил ни один член моей команды, даже юнга-Энн. Собственно, они с Чоппером и оставались «миллиардными». А вот Моне, Морковка и Виви стали стоить полтора миллиарда. Нами, Робин, Бонита — по два миллиарда. Френки, Брук, Усопп, Фукабоши, Педро — по два с половинной. По три — за Джимбея и Момонгу. За них побольше, видимо, потому, что первый был Шичибукаем, а второй — вице-адмиралом дозора. Четыре — за Санджи, явно потому, что он был Винсмоком, чьих семейных технологий и результатов экспериментов над людьми серьёзно побаивались, но и хотели заполучить. Пять миллиардов давали за головы Марко, сына Йонко Белоуса, и Смокера, объявленного «предателем номер один», потому что, будучи аж адмиралом дозора, стал членом команды «врага номер один» — меня. Но, конечно, самые большие суммы платили за нас с Зоро. Причём нам изменили и фотографии на листовках, и подписи. Фото использовали, судя по всему, со всё того же «острова крови» — мы на них были в кровище со зловещими рисунками на коже и, конечно, оскалами, от которых в дрожь бросало. Под фото моего старпома так и подписали: «Ророноа "Буревестник" Зоро, также известный как "Охотник на Пиратов" и "Цербер Дьявола" — правая рука Короля Пиратов Демона Моря Монки Д Луффи. Только Мёртвым». И обещанная сумма награды в десять миллиардов белли. У меня было не менее впечатляюще: «Демон Моря Монки Д Луффи — Король Пиратов, Главнокомандующий Революционной Армией, предводитель мятежников. Только мёртвым». А стоил я… Суммы не было. Было обещание исполнить любое требование моего победителя. Впечатляло, конечно. Признание собственного бессилия таким вот образом. Такое истеричное: «всё, что угодно, только уничтожьте». Забавно. Награды уже, конечно, были почти безразличны. Разве что вопросы вызывали. Например, куда делось моё прозвище «Мугивара»? Могли бы подписать, хотя бы, что я ранее был известен под этим именем. Но нет, его убрали совсем. По ощущениям — вырезали огромный кусок моего пути к мечте. За шляпу было обидно, несмотря на то что действительно почти не носил её больше. Да и вообще, по сути, прозвища меня лишили. Даже «Король Пиратов» — в листовке значилось без кавычек, как реальное звание. Чувствовался в этом какой-то умысел. А может, мне мерещилось, потому что зваться Мугиварой привык?.. И всё же не верил, что прозвище с листовки убрали за бесполезностью и только. А ещё они меня обозвали демоном моря. Кое-кто из команды задался было вопросом, почему не «морской дьявол». Но ответ был на поверхности, его и взялся объяснять, как ни странно, потихоньку осваивавшийся Дампир: называя меня демоном, они говорили правду, но при этом не создавали мне образ… непобедимого, что ли. Мол, всего лишь демон — управа на такого найдётся, тогда как с дьяволом бесполезно бороться. Удивительным было и то, что демоном моря меня назвали до моего имени, как будто пытаясь сказать, что это — не прозвище, а факт. И… были правы, конечно. Только зачем? Какой смысл хотели донести до обывателя? Сказать, что, раз я демон, то априори мировое зло, с которым нужно бороться? Но почему не «шторма»?! Зоро говорил им, как я называл себя, точнее, к какому виду демонов принадлежал. Решили, что море — звучит мягче, чем шторм? Но зато масштабы разные. Демон Моря звучало как повелитель всего моря, а шторм… Сколько их одновременно бушевало в океане? Ах, да! И ещё меня обозвали «предводителем мятежников». Очень загадочно. Потому что… Каких таких мятежников? Я не знал никаких мятежников, кроме Революции, которую перечислили в листовке ранее, а значит, и повторять не стали бы. А я не являлся предводителем таинственных людей, с которыми даже не был знаком. Или это Горосэи соизволили так величать королей, демонстративно покинувших совет? Или… речь шла о новом дозоре? Тем более и Смокера обозвали мятежником. Но сомневался я что-то, что Горосэи рискнули бы обзывать так целые многотысячные подразделения дозора, которые, хоть и не выказывали враждебности нам, пиратам, но и Мировому Правительству — тоже. С точки зрения репутации это был достаточно сомнительный ход. Но, с другой стороны, Горосэи именно что начали поступать кардинально в таких вопросах, видимо, включившись в войну по-серьёзному. Но всё равно. Я — предводитель мятежников. Смешно. Нет, я, безусловно, им и являлся, но… Знавал я одну старуху в Гоа, которая любила болтать о своей молодости разные истории, половина из которых совершенно определённо были выдумкой. Но рассказывала она интересно, и мы, малолетки, впитывавшие в себя любые знания, до которых могли дотянуться, с удовольствием её слушали. Так вот, она особенно любила смаковать басню о том, как её замуж выдали в её отсутствие и без её согласия. И вот это как раз напоминало мой случай: без меня, когда я был даже не в курсе происходящего, мне втюхали каких-то мятежников. И теперь я сидел и гадал, кто мне мозги будет иметь просто за то, что идиоты во власти решили повесить на меня буквально все свои неудачи, беды и прочие неприятности. Я чувствовал себя ущемлённым по всем фронтам. Зато Зоро дали сразу три прозвища. И ладно, с «Охотником на Пиратов» я когда-то и познакомился. Ладно «Буревестник» — он и рассказал, и показал, за что дозор его так прозвал. Кстати, каким это образом мой старпом научился почти буквально проклинать — вопрос, требовавший разбирательства. Потому что без него я был склонен думать, что Зоро и впрямь был Удачей, потому и управлял ею. А сам он… Легкомысленно считал, что способность — между прочим, очень опасная — появилась у него потому, что я верил, что он — моя удача. И обсуждая это, оба побоялись озвучить мысли о Пятой Воле, суть которой и подозревали в вере. Так вот, ладно Охотник и Буревестник. Но вот откуда взялся «Цербер Дьявола»? Ни Зоро, ни я ни разу не слышали, чтоб его хоть кто-то так называл. Ну, кроме моего деды. Но не он же поспособствовал попаданию этого прозвища на листовку. Или он?.. А может, кто-то где-то называл его так, мы просто не знали? Или его так прозвали за верность мне уже после острова крови? Польстили, гады. Ведь если Зоро был Цербером Дьявола, то Дьяволом-то меня всё же прозвали, хоть и не в моей листовке. Ну и да, прозвище Цербер среди пиратов крепло прилипло к моему старпому всего за пару дней, в которые он, преданный мне, как пёс, строил всех остальных вокруг. Отдельной темой листовок был, конечно, Смокер. Он, кажется, только увидав свою рожу с надписью «в розыске», осознал, как круто поменялась его жизнь. Смотрел на неё без всякого выражения на лице, но с бурей в душе, будто листовка была «точкой» в чём-то одному ему известном. Мы, конечно, подшучивали, то ли пытаясь отвлечь от мрачных мыслей, то ли помогая понять, что уж чем-чем, а «точкой» листовка не была. Он, конечно, отмахивался, мол, так даже легче, потому что отныне путь у него был лишь один. Но смятение его всё равно терзало, как я подозревал, так же как меня титул короля: вроде и знаешь, что да, а осознание не даётся. Дампир ему завидовал. Говорил, что тоже хочет официально быть частью команды Короля. Даже спрашивал с горящим взглядом (что случалось, когда его очень увлекала какая-то мысль), не найдётся ли дельца, где он мог бы засветиться как мой накама. Я качал головой, ехидно напоминая, что сначала он должен стать накама короля для команды короля, самого короля, но, главное, для самого себя. Ксанд вздыхал, утверждая, что это сложно. Момонга ему активно поддакивал, внезапно с неподдельной печалью заявив, что офицерскому составу команды очень непросто соответствовать. Я охренел от того, что у меня в команде, оказывается, был офицерский состав. Собственно, услышав это, ошеломлённо пооткрывали рты все. Всё же капитан и два помощника — это не офицерский состав. Марко тут же с готовностью и искренним желанием предложил своё место Монге, а когда тот категорично отказался — Смокеру. После чего был обвинён в сумасшествии, явно полученном в результате заражения от капитана, и загрустил, никем не понятый в лучших чувствах. Смеялись. Но главное в наших листовках было то, что нам дали понять: договоров с нами больше не будет. Даже попыток. И с нашей стороны в том числе. Потому что на розыскных плакатах всех членов команды чёрным по белому значилось: только мёртвыми. А значит, никаких триумфальных шоу из казней не будет — они официально расписались в отказе от этой идеи, видимо, наученные опытом казни Роджера, попыткой казнить Эйса и затеей с ловушкой для команды, где наживкой были близкие нам люди, прикованные к эшафоту. Я думал, что это тоже было хорошо: нам отрезали пути к отступлению, а значит, не оставляли сомнениям и шанса. Накама этому особенно радовались, потому что, раз смертный приговор был вынесен всем нам поголовно, то я уж точно не смогу провернуть финт Гол Д Роджера. Одним страхом меньше. Наивные. Зоро, вон, не был так оптимистично настроен. С номером газеты было связано ещё одно событие. По иронии, именно в тот момент, когда пираты зачитывались статьёй о том, каким кровожадным монстриком был их Король, со мной через маленькую Ден-Ден-Муши связывался Юстасс Кид. Как он хохотал! Гоготал даже. Задыхаясь, молотя кулаком какую-то поверхность, от души. — Вот это я понимаю, вот это мои братья, — выдыхал он между приступами ржача, кажется, с искренней гордостью, но и признанием, требуя, чтоб Зоро его тоже слушал. — Слюнтяями вы, конечно, никогда не были, но я считал вас чистоплюями, которые лишний раз марать ручки в крови побрезгуют, — усмехался он, когда более-менее успокоился. — Не сомневаюсь, причина устроить резню у тебя была, король, — с долей издёвки не давал мне и слова сказать он, — плевать на неё. Но это так красиво, что сегодня я не погнушаюсь выпить в вашу честь. — О, это честь для нас, — с той же издёвкой саркастично и насмешливо прокомментировал это Зоро. А мы, переглядываясь, удивлялись. Впрочем, Кид действительно уважал тех, кто не ограничивал себя моралью. А я частенько ему мозги нотациями полоскал, так что… Возможно, он даже был удивлён, что я мог принимать и решения, ведущие к большому количеству жертв. — Тич в бешенстве с тех пор, как прочёл газету, — гораздо более глухо и тихо сообщил тогда Кид, игнорируя выпад Зоро. — Раздражает, знаешь, — признался он, — но это вызывает во мне грёбанное чувство гордости за то, как вы его бесите. — Усмехнулись мы все втроём. По разным причинам, конечно. — Да, Ророноа, — будто вспомнил о чём-то Кид, — я рад, что ошибся в тебе. Не знаю, что ты сделал, но Тич ненавидит тебя больше, чем нашего придурка-короля. Мне это по нраву. — Ты, главное, не торопись его убивать, — внезапно озаботился Зоро, обращаясь к Киду. — Удержаться… сложно будет. — Я уже понял, — усмехнулся Кид. — Но не идиот, врубаюсь, что он пока нужен для сдерживания той своры мразей всех мастей, готовых перегрызть друг другу глотки, которых он называет командой. — Он сказал это с таким презрением в голосе, что передёрнулась даже улитка связи. Я оценил, не удержавшись от насмешки: — Что я слышу?! А я-то думал, что тебе такое по душе. Да что там, полмира думает, что ты им под стать. Только сам Юстасс внезапно не стал огрызаться в ответ. — Ты так не думал, не лги, — холодно фыркнул он, — иначе не связался бы со мной ни в жизнь. А вот я думал, что и впрямь был, как они. Пока среди них не оказался. — Ден-Ден-Муши поморщилась. — Удивляюсь, что такого ты во мне заметил сразу, выделил из толпы ублюдков, иначе на встречу тогда, на Сабаоди, не явился бы… — выдохнул он, и жаль, не видел, как Зоро намекающе двигал бровями — Кид повторял его слова. Ага, а то, что он просто оказался в нужное время в нужном месте — это ничего, да? — И знаешь, я понял, чёрт тебя дери, всех твоих подпевал: чем быть таким, как они, лучше сдохнуть под властью Короля с его идиотской высокой моралью. Даже если король — себялюбивый идиот и задница, вроде тебя. — Я ценю это, — хмыкнул я и снова не удержался: — Но на состояние душевного здоровья тебе всё же не помешает провериться. Кто-то в фоне со стороны Кида заржал. Если я не ошибался — киллер: звук шёл глухо, как из-под маски. Но и сам Юстасс посмеивался: видимо, его это больше не задевало. А я думал о том, что окружающие меня люди всё чаще подчёркивали свою лояльность мне, как королю. Как ИХ королю. Будто это было очень для них важно. Будто я действительно делал для них нечто, что меняло как-то их жизнь. А вроде это было и не так. С моей стороны, по крайней мере. Потому что, вон, тот же Зоро любил приговаривать, что, если бы я не обратил на него внимания и не позвал бы за собой, он бы не стал тем, кем стал. Доля правды в этом, конечно, была: если бы я не позвал — он не стал бы Правой Рукой Короля Пиратов. Но, я был уверен, он стал бы кем-то другим. Не моё внимание делало людей особенными. Они сами были особенными. А я просто чувствовал их потенциал. Который, опять же, развивали они сами же, без пинков с моей стороны, хотя и чтобы мне соответствовать. Так, если бы Зоро не захотел свои таланты развивать — нам было бы не по пути, а потому и дорожки наши разбежались бы. Сам Зоро, правда, когда мы в последний раз говорили об этом — а это было на Балтиго — высказал другую мысль. Мол, если мы с ним были правы насчёт того, чем являлась Пятая Воля — силой веры, способной буквально физически менять реальность — то я мог, неосознанно применяя её, в том числе и увеличить потенциал окружающих меня людей. И это помимо того, что, возможно, под силой моей веры эти самые и окружающие, ну не против воли, но и не совсем добровольно, становились моими преданными соратниками и друзьями. Если это было так, то люди действительно были мне обязаны — если закрыть глаза на подавление свободы выбора. Но тогда становилось понятно, почему Эйс готов был меня предать — на демонов эта штука могла и не действовать. С другой стороны, быть может, от того, что верил я — люди сами начинали верить, и сила нашей общей веры что-то меняла? Однако во время разговора с Кидом, когда я мысленно поделился с Зоро заметкой о лояльности, которую мне ныне многие «совали в нос», он сказал, что ещё учитель ему говорил: «Перед настоящими Королями добровольно склоняют головы или теряют их». Фраза отчего-то зацепила за живое. Будто у людей, так или иначе пересекавшихся со мной, выбор состоял лишь из двух вариантов: склониться или умереть. Это неимоверно бесило, звучало как глупость, но… Если подумать, Зоро знал, о чём говорил, ведь, помнится, оказавшись практически именно перед таким выбором, «склонился», когда стал пиратом и… И теперь прямым, таким же как тогда, взглядом смотрел на меня. Взглядом, обладатель которого не жалел ни о чём. Но всё равно, я трепетно относился к свободе, а потому… Нет, я понимал, что всё равно насаждал свою волю, подавлял силой, властью, и по-другому вряд ли получилось бы в прошлом и получится в ближайшем будущем. Да и не представлял я пока, как это «по-другому» — тоже ведь привык думать… Ну не стереотипами, но так, как было принято людьми. И всё же мысль о том, что я вольно или невольно лишал свободы выбора кого-то, была отвратительна. Кид ничего толкового так и не сообщил. Констатировал, что, хотя и «внедрился», вряд ли ему верили. Просил не сообщать ему важной информации — например, о собственных планах или о том, где пираты и революция ныне скрывались. На всякий случай, мол, мало ли, кто и как мог достать информацию из его башки в стане врага. Конечно, демонстративно погордился новой розыскной листовкой сестры (между прочим, переплюнувшей стоимостью его самого), но и не скрывал опасений, когда просил присматривать за ней: вряд ли Энн физически была способна противостоять охотникам за головами, способным посоперничать с преступниками, чьи головы стоили так же дорого, как и её теперь. Она, кстати, слышала, но никак не прокомментировала: тоже понимала это. Брата только просила «держаться». Ну а из всего сказанного Кидом самым ценным, пожалуй, было то, что Тич собирался «залечь на дно», зная о каких-то планах Мирового Правительства и понимая, что его они тоже коснутся. Косвенно это подтверждало мои выводы о происходящем. И, раз уж даже Чёрная Борода, несмотря на активное сотрудничество с Горосэи, решил отсидеться… В общем, это само по себе говорило о многом. Кид, кстати, судя по всему, действительно признал Зоро и свою ошибку в его оценке. Они вообще внезапно поладили. И… меня это умиляло. Ну, то, что мои братья — новые братья — готовы были со взаимоуважением действовать сообща да и вообще быть заодно. Ага, в то время, когда самый кровный, самый близкий брат… В общем, обнадёживало меня это. Ощущение, что мне всё ещё было на кого полагаться. Несмотря ни на что. А ещё Кид был благодарен за то, что мои накама в моё отсутствие безоговорочно поверили его предупреждению о нападении на Маринфорд, о чём от Тича, в тот момент крайне довольного, предвкушающего, узнал. Юстасс обмолвился, что не ожидал, что ему готов был поверить не только «наивный легковерный идиот» вроде меня, но и команда идиота. То есть я не ошибался, когда предположил, что и этот придурок по-особому дорожил людьми, которые ему верили — а проблемы с этим были, как я посмотрел, у многих. По итогу вышло, что Кид связался со мной только затем, чтоб убедиться в нашей живучести, а ещё, чтоб сообщить о своём одобрении фактически нашей с Зоро резни. Это было… так по-пиратски, что я смеялся, уже закончив разговор, между вдохами и приступами хохота пытаясь объяснить Зоро, Энн, Марко и Робин, слушавшим нас, причину моего поведения. Накама, посмеиваясь, тоже понимали, чего я ржал. Кстати, о накама. Дампир ведь всё-таки удачно умудрился устроиться в команде… помощником кока. Это даже смешно. Гений аналитики, признанный Мировым Правительством, и вдруг помощник кока в пиратской команде. Вот казалось бы, ниже упасть некуда. Позор, да и только. Но… Один из дней как-то вышел настолько напряжённым для команды, что после него жрать, даже не есть уже, хотелось неимоверно. А Санджи тоже был занят с нами, потому заготовить ничего на ужин не успел. Он, конечно, соорудил закуски, но их было мало, и команда раздражённо и нетерпеливо хотела большего, хотя и понимала, что кок наш тоже устал. Девчата уж было собирались ему помочь, но… их совершенно внезапно опередил новичок, предложив свои руки. На коллективный шок Дампир только немного неловко пожал плечами и признался, что папаня-то его, сын пирата, был су-шефом какого-то ресторана, потому в кухню Ксанд был вовлечён с детства не меньше, чем в пиратство. Да и во флоте морского дозора, будучи кадетом, до того, как сумел проявить себя отличным аналитиком, он служил младшим коком. А это было… То, что нужно. По идее, я, наверное, должен был бы озаботиться безопасностью команды — всё же от еды и её качества были зависимы мы все, а Дампир ничем не подтвердил своей верности и, в случае её отсутствия, мог и травануть нас, например. Но… Он не лгал, когда говорил об опыте в кулинарии. И помочь хотел… Точнее не так помочь, как стать полноценной частью команды — о чём с безумно горящим взглядом твердил чуть не как помешанный постоянно. И Зоро ему верил, да и сам я, пожалуй, после Монги стал меньше подозревать дозорных… В том, что они способны меня обмануть — ха-ха. В общем, я разрешил Дампиру попробовать. Санджи тут же дал ему несколько заданий, с которыми тот справился блестяще. Не так профессионально, как наш кок, конечно, но достаточно хорошо, чтоб даже этот самый мой кок допустил Ксанда в святая святых — на камбуз. — Уверен? — спросил я тогда у Санджи, хотя и так знал, что помощь ему нужна была. Причём, давно уже. Да, он способен был готовить и на несколько сотен, а то и тысяч человек в одиночку (при наличии должного оборудования), но разово, а не обеспечивая людей едой круглыми сутками — то есть завтраками, обедами, ужинами и прочими чаями, десертами и перекусами. Двадцать человек с лишним (а ещё живность) было для него уже многовато, тем более что он не только готовил, а участвовал в делах команды наравне с другими. Успевал. Санджи пожал плечами, мол, он не откажется от помощи несмотря ни на какую гордыню, тем более что проверку у него новичок уже прошёл. Так что дело оставалось лишь за окончательным решением, которое мог сделать лишь капитан, то есть я. — А ты, Дампир Ксанд, действительно хочешь, чтоб твои выдающиеся аналитические способности использовались на камбузе? — обратился я к новичку, лукаво провоцируя: — Такая растрата таланта… — Я не заметил, чтобы в нашей, — подчеркнул он свою причастность, будто себе пытаясь это доказать, — команде хоть кому-то недоставало умственных способностей. Скорее уж наоборот, переизбыток ума здесь на лицах каждого первого написан. — Он усмехнулся с некоей долей иронии в голосе, но не издёвки. Удивлялся тому, как я подобрал людей в команду. — Однако никто из вас не брезгует заниматься и простой работой, почему я — должен начинать? Я люблю готовить. Это похоже на медитацию, что помогает разуму разгрузиться от большого количества информации. — Тут хмыкали уже старые члены команды, но с уважением и пониманием. Ну, что разгружаться и отвлекаться — дело нужное и важное. — На моей прежней должности мне этого не хватало. И раз уж маэстро Санджи иногда нужен помощник — я буду очень благодарен и не подведу, если вы, мой Король, дадите мне шанс. — И смотрел прямо, спокойно, уверенно взглядом совершенно бесхитростным. Я и, покосившись на Зоро, махнул рукой, отдавая новичка под командование и пригляд Санджи. Тот быстро показал, где что у него находилось, и вдвоём они действительно достаточно споро приготовили сытный ужин. Ну и закуски, на пробу приготовленные Дампиром без помощи кока, оказались действительно вкусными. Хотя и недотягивали уровнем до «короля кастрюль» — как обозвал Санджи Зоро, за что едва не получил поварёшкой в глаз. А потом… Потом Дампиру нашлось и ещё одно занятие, в котором он был по-настоящему хорош. Дело было в том, что мы, пираты, совершенно не умели (точнее не заморачивались этим) вести управленческий учёт — так обозвал это сам Ксанд, объясняя, что эта штука обозначала вообще все обобщённые или точные сведения об организациях, начиная от личного состава и их навыков, заканчивая состоянием оборудования, например, статусах поставок припасов и так далее и тому подобное. Например, в больших командах, в которых было несколько сотен человек, часто даже не знали точной численности личного состава. Всегда считали плюс-минус десять: кто-то по дороге прибился, кто-то отстал или покинул в самоволку, кто-то при смерти и так далее. И это команды, не говоря уже о флотах. Даже в моём флоте, где, казалось бы, был относительный порядок, никто не знал, сколько точно состояло человек. Знали вплоть до сотен, в лучше случае, десятков, но точно не единиц. А ведь это была такая прекрасная прореха для тех же шпионов! У нас-то, Мугивар, этим занимались все понемногу. Как Чоппер отвечал за медикаменты и состояние врачебного оборудования, как Санджи — за съестные припасы и камбуз, и так далее. И этого хватало, чтоб я, капитан, знал, если это требовалось, что нужно пополнить или заменить, чтоб Санни оставался на плаву, а накама — в достатке. А часто я и не знал, потому что ребята сами заботились в своей сфере о том, чтоб у нас всё было. Однако, если такого подхода было достаточно для маленькой команды, то вот в командах больших, целых флотах или огромных организациях с десятками кораблей и десятками тысяч людей — нет. Например, о том, что корабль Джеймса Наварро нуждался в ремонте, я узнал случайно. И, если бы этого не произошло, неизвестно, сумели бы старики уйти из Маринфорда живыми или нет. А если бы я, как король, поручил бы им какую-то важную миссию, не зная об их проблеме с кораблём — мог бы и результата не получить, и команду стариков потерять. Непорядок. Вот этим Дампир и занялся. Ну, то есть управленческим учётом для меня, Зоро и команды. Он не только собирал сведения о численном составе команд, записывая их по именам, но и выяснял примерный уровень способностей и навыков каждого. Ну, даже вот для того, чтоб знать, кого лучше отправить в ближний бой, а кого придержать для дальнего, потому что они с врагом расправлялись лучше на расстоянии. Заодно Ксанд подсчитывал и фруктовиков, составляя список имевшихся в нашем, пиратском, распоряжении необычных сил. И о кораблях сведения собирал, сортируя их по классам, скорости, водоизмещению, изношенности. И о ресурсах, конечно же. И много ещё о чём на самом деле. Союзники, базы, схроны, поставщики, шпионы и осведомители, сочувствующие и прочая-прочая-прочая. Дампир же и структурировал все данные с целью облегчения даже тех же составлений планов. Пираты, разумеется, не очень охотно делились информацией о себе или кораблях. Опасаясь то ли удара в спину, то ли ещё чего. И понять их можно было, ведь так они теряли преимущество. Но… мы терпеливо убеждали, объясняя, для чего и почему. Да и работал Дампир не один, а с командными разведчиками. Там и Робин везде свои ушки и глазки отращивала, и Виви с Боши пускали в ход все свои уловки дип-ло-матии, — так они упрямо и уныло называли умение заговаривать зубы и вешать на уши лапшу, утверждая, что я был гением этой штуки. Ну и Брук с Зоро, один — призраком, другой — тенью обшаривали пенаты союзничков-подопечных. Нечестно? В какой-то мере, это так. Наверное, несколько лет назад я бы даже возмутился решениям, которые принимал ныне. Но власть, которой я не хотел, научила меня тому, что иногда приходится хитрить, чтобы добиться результата, выгодного всем. Сберечь жизни людей, например, не видящих глобальных угроз или не умеющих действовать сообща. Было в этом нечто печальное, на самом деле. Думая об этом, я понимал, что с годами совсем-совсем не изменился, но всё же, продолжая верить в свои идеалы, увидел, насколько реальность им не соответствовала, а потому был вынужден выкручиваться. А это было ой как нелегко, действовать, исходя из обстоятельств, не изменяя себе и тому, во что верил… Я не обманывал союзников. Просто не говорил им всего. И это было очень по-пиратски, — заговаривал я зубы самому себе. Мне всего-то и нужно было потихоньку, терпеливо идти к мечте, к тому, во что верил, утягивая за собой тех, кто мог поверить, хотел поверить или готов был уже верить. Ха! Ничего сложного! Ха-ха-ха. Меня, кстати, быстро прозвали вместо «ваше величество» — «твоё хитрожопство». Это очень импонировало, потому что было не как у обычных королей, а по-своему, опять же, по-пиратски. К чему я это вспомнил? А как раз к тому, что это был этакий шаг в сторону от общепринятых понятий о королях, а значит, шаг к моей цели. Это питало мою надежду на то, что смогу однажды всё изменить. Так вот. Дампир взвалил на себя обязанности, которыми, как я себе представлял, должны были заниматься кто-то вроде секретарей. Может, я и ошибался, но это не имело значения. Он просто впрягся, буквально всего себя вложил в это дело, прямо-таки пылая решимостью «привести дела Короля Пиратов в порядок». А мы и не возражали. Потому что, когда перед командой появились несколько аккуратных пачек бумаг с данными, разделёнными и помеченными закладками, обо всём вообще, что только можно было придумать, я понял, что накама именно с такими навыками нам и не хватало с первого дня существования моего флота. Потому что это действительно в разы упрощало даже банальное составление представлений о наших минимальных возможностях, не говоря уже о планах. И новичок, загрызи его баланусы, чуть не светился от гордости, раздуваясь собственной важностью так, что, казалось, вот-вот лопнет. Даже удивляло, что при этом он ни капли высокомерия или снисходительности не выказывал — действительно просто рад был, что нашёл себе дело, вписался, что его оценили по достоинству и очень высоко те, кем он восхищался. Да что там, его даже Революция оценила как гения, искренне пытаясь переманить! А ведь, казалось бы, уж кто-кто, а эти ребята были организованы на отлично. Но… Меня же удивляло, что ему такая работёнка не казалась невыносимо скучной, как большинству из нас. Нет, я поймал его как-то на усталом вздохе — а он сидел за столом и как раз корпел над бумагами. Ну я ему подставил кружку с чаем от Санджи — у меня на тот момент в руках было две по чистой случайности, ибо вторую я прихватил для себя, потому что Зоро увёл у меня термос. Так вот, подставил я Ксанду кружку под нос и заметил с ехидством провокационно: — Ага, значит, тебя всё-таки это выматывает, а?! Дампир, поднимая на меня напряжённые, даже покрасневшие глаза, демонстративно скривился: мы доставали его попытками вывести «на чистую воду» и выбить признание в скучности и занудстве работы с данными уже несколько дней на тот момент. Но на этот раз, как в предыдущие, язвить в ответ он не стал. То ли потому, что мы были вдвоём, без ушей команды, то ли ещё почему, он, подбирая свои каштановые волосы в хвостик, чтоб не лезли в глаза, ответил вопросом на вопрос: — Вы любите импровизировать, но даже в импровизации... разве вам не легче принимать решения и действовать, когда вы знаете все исходные данные ситуации? Я хмыкнул. Моего согласия в общем-то не требовалось. — Ты же понимаешь, что всё знать невозможно, и даже если ты знаешь многое, перепроверяя снова и снова, риск упустить что-то важное настолько колоссален, что бессмысленно об этом беспокоиться? — тоже вопросом на вопрос резонно ответил я. Дампир прикрыл глаза, устало массируя виски. И ответил не сразу, задумчиво. — Поэтому и сложно новичкам нашей команде доказать самим себе, что достойны быть вашими накама. Вы умеете верить и не беспокоитесь о том, на что не можете влиять, — шумно выдохнул он с некоей необъяснимой печалью. — А мне легче знать, понимаете? Это даёт мне иллюзию контроля за происходящим. Я посмотрел на него по-новому, понимая, что жили в моём накама какие-то страхи, которые он не мог отпустить. Немало их было. То есть, очень много. И в своей занудной работе с информацией, быть может, он пытался от них сбежать. И не сказать, что я не понимал его. Тоже ведь долго изводил себя страхом, ничерта с ним поделать не мог, да и не особо пытался, думая, что он меня спасал. И отвлекался, как мог, то самовнушением, то самоубийственными приключениями. — Не думаю, что тебе приносит облегчение знание того, что ты встал на сторону проигравших, — заметил я уже серьёзно. Всё же Дампир, пожалуй, как никто имел представление о соотношении противоборствующих сил в нашей войне, а потому понимал, что у пиратов, даже с восставшими королями, взбунтовавшимися дозорными и Революцией, не было шансов на победу. — Помимо этого, — Ксанд тонко улыбнулся, постучав пальцем по бумагам на столешнице перед собой, — я верю только в учащённое сердцебиение чувства надежды, которое дарили и дарят мне до сих пор истории и пророчества моего деда. На той стороне надежды нет, — покачал головой он. — Есть только клетка со всех сторон, прутья которой с каждым днём всё ближе. И она тоже здесь, — он снова ткнул пальцев в бумаги, видимо, имея в виду, не конкретные данные, с которыми он работал, а цифры в целом, в информации, которой он владел. — Я решил, что лучше сделаю, что смогу, пусть даже суждено сгореть в войне, как спичке, быстро, но даруя кому-то свет, чем медленно и мучительно тухнуть в клетке, пока она не раздавит. — Да ты философ, — оценил я, — и романтик, как Зоро и говорил. — Дампир, усмехнувшись, пожал плечами. И я, как не принюхивался, не чуял от него ничего, кроме глухой решимости человека, которому нечего терять, отчаяние которого и привело на край пропасти — ко мне, Королю Пиратов. Он напоминал мне этим… всех. Ребят, команду. Каждый из них испытывал это на себе. Изгои и одиночки, отвернувшиеся ото всех или вышвырнутые всеми в дикий враждебный мир, вынужденные выживать, рассчитывая только на себя, потому что отчаяния их никто не видел, а если и видел — не пришёл на помощь. Кто-то из них конфликтовал с миром, кто-то с самим собой — как, ха-ха, я, кто-то… Наверное, в тот момент я и принял Дампира членом собственной команды-семьи, такого мрачноватого, пессимистичного, боявшегося поверить во что-то, в кого-то, хотя и искренне жаждущего этого, отпускавшего себя, горевшего лишь тогда, когда забывался и увлекался… — Уверен, вы и сами любите выискивать взаимосвязи или разгадывать загадки, как и составлять мысленно картину каких-либо событий или ситуаций, — стряхнув головой, словно отбрасывая ненужные мысли, лукаво ухмыльнулся Дампир. Будто подбодрить меня пытался или же отвлечь, чтоб я не брал в голову его проблемы, с которыми он, конечно же, сам справится. — Иначе вы бы не были столь успешным пиратом, всего за несколько лет в море взявшим корону, а? — Я усмехнулся — снова в моём согласии не нуждались, прекрасно зная ответ и без меня. — Я чувствую в этом необходимость, и пока это так — я буду заниматься этим. А потом найду себе другое дело, — то ли пообещал он, то ли попытался угомонить моё беспокойство за него, которого, в общем-то, я не испытывал. Комментировал это я никак не стал, зато отправился дальше по своим делам. Но прежде, чем покинуть нового накама, я серьёзно бросил напоследок, хотя и хитро прищурившись: — Дампир, ты прекрасно вписываешься в мою команду, потому что каждый из нас, как и ты, в своё время был поглощён страхами и едва не выл от отчаяния в борьбе против мира, обстоятельств или самих себя. Даже я. — Ксанд замер, резковато посмотрев на меня, будто его застали врасплох — то есть я попал в яблочко. — Просто дай себе и нам время, чтобы осознать, что ты один из нас, — попросил я. Новый накама снова шумно выдохнул, а потом, хмыкнув чему-то, склонил голову в благодарности. Своё место он действительно нашёл, просто ещё не успел этого осознать, несмотря на то, как к нам стремился. Такое бывало. Мне ли, Королю Пиратов, больше половины жизни мечтавшему им стать, и потратившему месяцы на то, чтоб признать себя им, не знать. Покидая Дампира тогда, я был уверен, что обрёл нового брата. Что ещё происходило? Да ничего особенного. Зоро, например, всё время собачился с Сабо: меня поделить никак не могли. Одного душила ревность, хоть он и понимал, что сильно охладевшее отношение к себе заслужил, но всё равно всеми правдами и неправдами пытался хотя бы внимание к себе вернуть. Другой не мог простить первому того, чего даже не видел лично, и как пёс драный не упускал ни единой возможности даже мелочно «укусить» побольнее — отвешивал едкие и колкие комментарии, не оставлявшие равнодушным. А когда первый сам нападал — второй делал вид, что того просто не существовало. Нет, при мне они оба были почти паиньками. Только молча скрипели зубами. Но мне не обязательно было присутствовать лично, чтоб знать о том, что слышал весь остров. Я пока не вмешивался, но чуял, что придётся рано или поздно, потому что подвижек в сторону благоразумия не видел ни от Сабо, ни от Зоро. Вот что Зоро стоило прекратить провоцировать Сабо, бесконечно тыкая его в недостатки, о которых тот и сам прекрасно знал? Или чего стоило Сабо не вестись на провокации? Надо было бы спросить, чего Зоро добивался — бессмысленно маяться такой дурью, зная, как это меня нервирует, он не стал бы. Но… это действительно так меня нервировало, что я избегал темы даже с лучшим другом и первым помощников в одном лице. Даже малодушно подумывал ведь, что, если бы кто-то из них прибил второго, было бы проще, но как мог гнал эту дурную мысль прочь. И всё же, в целом, жизнь, как бурная горная река, вскипев, успокаивалась, методично, день за днём, пробивала себе русло, снося то, что можно было снести, и медленно, но верно истирая то, что не поддавалось её мощи сразу. Всё понемногу приходило к тому, что для нас, бунтарей, становилось временной нормой и даже обыденностью. То есть скучностью. Да и что весёлого могло быть в бесконечных переговорах, разработках планов, разборках с пиратами, революционерами и их проблемами, поисках каких-то решений и?.. Я погряз в этом, тонул, словно в той самой быстрой реке, не чувствуя ударов о камни, теряя себя и ориентиры, будучи не в силах противостоять течению. А у течения даже имя было, и не одно. Его звали «надо», «должен», «ответственность». И я терпел. Молча. Не позволяя ни взглядом, ни жестом, ни словом выдать то, насколько всё моё нутро, весь мой дух рвался… Нет, я гнал от себя даже мысли об этом. Знал, что, чем быстрее разберусь, тем раньше окажусь там, где хотел, займусь тем, чем желал. Но мысли возвращались. После тупых бессмысленных снов о стихиях, предках и короне совсем не той, которую уже носил, и даже не той, которую однажды во сне передал мне Арв и тяжесть которой периодически ощущал реально — особенно остро. Но время шло, и чувства глохли в шуме бурной горной реки. Передо мной вставали новые задачи, и я хватался за них, погружался в них, чтоб заглушить внутреннее напряжение. Накама, кажется, видели, что меня что-то угнетало, но то ли догадывались — всё же неплохо меня знали — то ли не торопились спрашивать, за что я им был благодарен. И всё равно. Но я искренне пытался найти решение и этой даже не проблемы, а именно напряжённости. Уговаривал себя сменить отношение, кардинально изменить мысли об этом — помогло же однажды с женщинами, когда я сменил тактику общения с ними. И вроде бы даже получалось. Я упивался серостью будней короля. Ну а когда становилось совсем невмоготу — отправлялся к малому пузырю, в который попадали корабли после спуска по водовороту, и подолгу, лёжа на воде, внимал мощи морской стихии. Это помогало держаться и терпеть, не теряя мотивации и рассудка. Но, кстати, проводя время вот так, вдали от всех и вся, но мучимый насущными вопросами, я смотрел в свод пузыря и думал о том, как же всё-таки предки создавали защиту для своих городов такого уровня: зеркальные миражи, огромные ураганы, подводные пузыри, водовороты, да даже просто переговорные амулеты или цацки-порталы, которые прекрасно работали даже через тысячи лет после кончины своих создателей. Зачем им нужно было создавать такую защиту, если единственная раса, могущая дать отпор, была у демонов в рабстве? Друг от друга спасались? Или последствия прокатившейся войны? Или было от кого ещё защищаться? Но вот сам факт этих постоянных явлений… Они бы очень и очень могли пригодиться нам в войне. Прятать базы, передвижения флота, защищать острова... Или вот даже более насущное, такое, как отсутствие на подводном острове банальной тренировочной площадки достаточных масштабов для того, чтоб на ней могли тренироваться сильнейшие из нас без риска снести половину города. Да что там, не было даже места, которое позволило бы тренировать массы! На островах демонов-то обычно было ещё место, помимо городов и замков, леса там, горы, пространство, в общем. Но по каким-то причинам древние зодчие не стали оставлять места на подводном острове, застроив всё. Теперь у нас это вызывало проблемы, вплоть до вынужденного составления расписания тренировок на имевшихся площадках. А как было бы хорошо просто создать ещё один большой пузырь, связанный с городом, на дне рядом! И можно было даже мне поменьше сдерживаться в учении и обучении… Вот я и думал. Отвлекался, забывался. Думал-думал. Думал. Мысль об этом не выходила у меня из головы. Мысль о технологиях предков. Они нужны были мне. Очень нужны. Очень? Нет, на самом деле, можно было и обойтись без них. Но я жаждал познать их. Это было желание, исходящее откуда-то изнутри, из глубин разума и… тела. Будто что-то звало меня, тянуло. Может, сны были виновны в этом, может, желание сбежать таким образом от рутины лидера, а может, были и другие причины. Объективно я понимал, что технологии предков были порожком в новый мир, этакой точкой невозврата, и незачем мне было заходить так далеко. Но отмахнуться от мысли не получалось, а доверять желаниям, чутью, себе я привык. Так что помимо прочего, в каждую свободную минутку я переворачивал вверх дном библиотеку замка. Никаких лабораторий-то ни в одном из селений демонов мне не попадалось — что, кстати, тоже было странным, ведь как-то же предки выводили те же многочисленные расы людей, а значит, должны были иметься и исследовательские центры, и информация об этом. Но… ничего. Ни крупицы. Ни намёка. Зоро ворчал, что, вместо того, чтоб заниматься делом, например, помогая ему освоиться со стихией тьмы, я торчал среди книг и свитков. Но это от того, что он скучал, составляя мне компанию, и не раз видел, как я, в раздражении от того, что ничего не находилось, разносил мебель, порой в труху. Другим накама тоже не нравилось, что я предпочитал поиски информации сну — а спал я действительно мало, в какой-то мере, просто не нуждаясь в отдыхе (чаще, только в тишине), в какой-то — избегая собственных снов. Но прошло немного времени, прежде чем я пришёл к осознанию: в библиотеке ничего не было. Ни в одной из доступных мне библиотек ничего не было. И информацию самостоятельно я не найду, иначе давно бы уже сделал это, причём, может быть, даже до того, как вышел в море. Искал ведь, когда Эйс меня покинул, что-то из того, что помогло бы мне стать сильнее. Но, как вдруг понял, ещё тогда я не находил ничего существенного. Только упоминания, теории, какие-то размышления, но не инструкции, например, о том, как поднять волну или открыть портал в другой мир. Однако отсутствие подобных записей казалось мне странным, невозможным даже. Не могли же демоны учить своих отпрысков, передавая знания из уст в уста, и это в то время, когда они буквально создавали новые виды людей и животных? Или могли? Я вспоминал собственное обучение, в котором не участвовало ни одного пособия: Иренея учила нас сама. Управляться со стихиями, вон, говорила, нужно интуитивно, следуя за силой. Говорила, что понимание того, что такое ветер, как он рождается, движется и гаснет, уже есть в нас. Но в вопросе создания воздушного пространства под водой этого явно было мало, и я не верил, что раса, записывавшая собственную историю и даже легенды, не фиксировала сведения о способах массового производства с помощью стихий тех же колец-порталов. Нет, я, продолжая ломать голову над этой загадкой, пытался и сам сообразить, как создать тот же пузырь. Шёл на берег, заходил в воду, подчиняя её своей воле, поднимая волнами над собой, оголяя дно, создавая пузыри, выделяя из стихии воды воздух, спускался всё глубже и глубже, уходил всё дальше и дальше в океан. Пытался прицепить волю хоть к чему-то, к камням ли, к пространству, удержать, полностью отпуская контроль, но… Воды снова и снова обрушивались на меня, пузыри лопались, стоило лишь мне прекратить их удерживать. Но найти подпитку и сделать основу бесконтрольной также не получалось. Не выходило. Никак. Совсем. Я не понимал чего-то, чему Иренея нас, по каким-то причинам, не стала учить. Наверное, я должен был оставить это. Или продолжать самостоятельные попытки поиска информации или овладения навыками. Но, якорь мне в глотку, на это не было времени. Моя жизнь не была расписана по минутам, но я так часто и надолго был кому-то нужен для решения вопросов и проблем, которые действительно мог разрешить только сам, что даже право пожрать и поспать мною, не без помощи накама, были выбиты силой. То королям я требовался, то революции, то пиратам, то в планировании, то в защите, то в тренировках, то в банальных насущных вопросах. Накама, да и не только они, помогали как могли. Но ведь последнее слово всё равно всегда оставалось за лидером, то есть за мной. В день я мог выделить себе от силы пару часов времени, часть из которых уходила на внимание команде, часть — на помощь Зоро в овладении тьмой. И что оставалось? И толку было это время тратить на поиски? Я мог и послать все дела, и, бывало, так и делал. Но много ли можно сделать за полдня или даже за день? Особенно, когда на следующий день приходилось навёрстывать упущенное. А потом мне пришла идея. Отчаянная без необходимости. Крайняя, время которой ещё не пришло. Я думал использовать её иначе. Думал, что не потрачу эту возможность на себя и свой эгоизм уж точно. Ради накама или семьи и их спасения от смертельной угрозы — да, но не так. Хотя, по правде говоря, мне вообще воспользоваться этой возможностью гордыня не позволяла. Думал, что лучше уж сам. И если суждено сдохнуть или потерять — так тому и быть. И вообще, всё что угодно, лишь бы не быть должным… ей. Но, наверное, именно эта мысль и сподвигла меня воспользоваться правом именно так. Потратить единственный шанс на то, чтоб самому стать сильнее, чтоб даже в самом крайнем случае не нуждаться в помощи, а справиться самому. Решение я принял спонтанно, помогая Сабо с вопросом о защите одного революционного королевства, которое окружил дозор. И… едва дождался ночи, когда большинство новых жителей подводного острова и накама предпочитали спать — самого тихого часа. День прошёл как в тумане. Меня раздирали сомнения, опасения и на самом деле многие чувства, потому что за прошедшее с нашей последней встречи время я слишком изменил отношение к ней. Потому, то ли для уверенности, то ли для гарантии, что смогу держать себя под контролем, на дело я взял с собой Зоро, почти ничего не объяснив. Дело решил провести в тронном зале — это было символично, заодно знающему… существу показывало мои амбиции. Однако пришлось потратить не менее получаса на то, чтоб взять эмоции и мысли под контроль, возвращая себе хладнокровие, но и заставляя Зоро нервничать — он ведь видел, что я серьёзно встревожен, а это само по себе было поводом для волнения накама, который нечасто видел меня таким. Зоро тогда, то ли чтоб отвлечься, то ли чтоб отвлечь, заметил, что я, сидя на троне, выглядел так, будто собрался свергать предыдущего владельца трона. Я не выдержал иронии и хохотнул, а это внезапно помогло. И вот разум был холоден, чист и готов к встрече. И я позвал её. Она откликнулась мгновенно и уже через секунду была передо мной. Королева демонов Иренея. Совсем не изменившаяся, всё такая же… нечеловеческая, опасная, всё так же отвлекающая взгляды шевелением длинных волос. Но нет, кое-что всё же изменилось: на лице ни капли прежнего снисходительного дружелюбия и натянутой теплоты. Весь её вид внушал собой высокомерную властность, а взгляд, направленный на меня, был остр, даже враждебен, хладнокровно оценивая меня в новом частичном воплощении — нужно же было показать, что я тоже полноценный демон. — Не рановато ли уселся на трон, малыш Лу? — искривила губы в ухмылке она. Сомнений в том, что она знала о моих догадках или выводах, что я больше не верил ей, не осталось. Я промолчал. Она посмотрела на Зоро, стоявшего по правую руку от трона и дрогнувшего, почти затрясшегося в тот момент, когда их взгляды встретились: испытывала, пыталась подчинить, как и всех нас в своё время. — Не мечтай, женщина, у меня уже есть повелитель, — сквозь зубы прошипел он, с трудом, но всё же выдерживая взгляд — я не сомневался, что справится, иначе и не позвал бы. Иренея цыкнула, но давить странно не стала, возвращая внимание ко мне: в конце концов, на Зоро ей было плевать. — Ты обещала единожды прийти на помощь, если таковая понадобится, — не стал ходить вокруг да около я, заодно и, на всякий случай, всё же отвлекая внимание от накама. — Зачем мне помогать тому, кто не верит мне? — королева сложила руки на груди, её лицо приобрело насмешливое выражение, но она напряглась не меньше меня. Напряжение между нами вообще едва ли не искрило. И я понимал, что наставницы у меня больше не было. А вот кто был — только предстояло выяснить. И точить лясы, притворяться и лукавить, да и просто избегать опасных тем не стоило. Но я усмехнулся тому, как она давала понять, что мой разум для неё не тайна: — Если ты знаешь мои мысли, то знаешь и их причины. Как видишь, как ты и хотела, я принял кровь и даже корону, — я поднял руку к рогам, чтоб тут же отдёрнуть её, обжёгшись о холод металла, и едва не склонить голову под тяжестью реальной короны, которую на себя не надевал, да и видел лишь в дурацких снах. Однако от моего взгляда не укрылось ни то, как она дёрнулась, ни то, что у неё расширились зрачки. — Не ожидала её увидеть на моей голове, верно? — риторически спросил я, усмехаясь. — Что-то не припомню её на тебе или хотя бы у тебя в руках, ко-ро-ле-ва… — протянул я со вкусом, почти издевательски, постукивая неосознанно пальцами по подлокотнику трона. И почти — почти — не сомневался в том, что говорил. — Хорошую ты сказку придумала для наивных брошенных всеми детей. И рассказала красиво, так, чтоб мы лжи не чуяли. Непонятно только для чего. Не хочешь поведать? — почти всерьёз спросил я, хотя на ответ, конечно, особенно честный, не рассчитывал. — О чём? О мальчишке, который, едва освоив азы собственной силы, возомнил, что сможет изменить мир и его законы? — вскинула бровь Иренея в тон насмешливо. А я с трудом удержал лицо, чтоб оно не вытянулось от пришедшей в голову мысли: уж не заодно ли она была с Мировым Правительством? Ей ведь, если подумать, выгодно было возрождение демонов или единоличной хотя бы человеческой власти. Но мысль возникла и я, под её оскалом, тут же её отмёл: нет, Горосэи действовали сами, как и Тенерьюбито, иначе у пиратов и у меня, демона, взбунтовавшегося против самозваной королевы, не было бы и шанса. Да, самозваной. Потому что, а кто в действительности сказал, что она была королевой? Мы с Эйсом сами сделали такой вывод по её россказням, а она не особо подтверждала и не очень отрицала это, хотя и явно подводила к тому, чтоб мы в своё время сделали именно этот вывод. Родня считала её таковой? А кто-нибудь до меня вообще был способен сопротивляться её Воле? Если ей хватало сил подавить Волю Д и она, так же как нас, всех подводила к нужным ей выводам, то… Я усмехнулся: да, я был мальчишкой, возомнившим о себе лишь от того, что на макушке вылезли маленькие рожки. Но корону мне передал великий предок, предыдущий её обладатель, сочтя, по каким-то своим параметрам, достойным. И это позволяло мне быть дерзким. — О мальчишке не надо, он сам о себе знает, — хохотнул я, и тут же осклабился: — Лучше поведай о том, кто убил родного деда и попытался захватить власть, воспользовавшись восстанием людей? Или о том, кто расколол клан Д, вызвав страшную войну, которая привела к власти в мире тех, чьи потомки по сей день душат свободу? А может, — я скорчил задумчивое выражение лица, а потом тут же разыграл озарение «гениальной идеей», — о том, как хотела воспользоваться наивными детьми, пробудив в них проклятую кровь? Иренея зашипела рассерженной кошкой, шагнув ко мне. Кулаки её сжались, лицо неуловимо исказилось… Она посмотрела мне в глаза, и… я почувствовал на себе всю мощь её воли, пытавшейся подавить мою. Перед глазами почти сразу потемнело, в висках запульсировало болью такой, с какой пуля, словно раскалённый нож в масло, входила в тело. Черепную коробку сдавило, будто действительно пытаясь раздавить. Но я смотрел в ответ. Прямо. И впервые не просто сопротивлялся, защищался, но и отвечал. Подавить чужую Волю своей? Легко! Если это, конечно, касалось, не демона, тысячелетиями остававшегося единственным на планете. Я выпрямился, смотрел с трона снизу вверх, но свысока, и давил, принуждая склониться перед Королём, давил, внушая уважение, почтение, давил, подавляя разум, подчиняя… Воздух между нами трещал, стены зала вокруг как будто бы ходили ходуном, Зоро вынужден был навалиться на спинку трона, чтоб устоять… И она отступила. Не склонилась, нет. Но отступила, потому что не в силах была побороть волю мою, как и я — её. А я её пока не мог. Пока. Поморщились невольно мы одновременно, что снова вызвало у меня усмешку: я ведь не знал, как подавлять Волю, по сути, но был рад, что мне удалось подарить столь же неприятные ощущения, какими и она наградила меня. — Я не стану тебе помогать, — категорично заявила она. И это было уже не слишком хорошо. — Потому что снова срываю планы? — ехидно уточнил я. — А первым, кто это сделал, был Д, не так ли? — Но она молчала, поджимая губы в недовольстве. Я решил сменить русло разговора, всё же пытаясь… ну не договориться, но убедить, что помощь мне может оказаться полезной хоть бы и для её планов, неизвестных мне: — Нас всего двое, ты и я, и по каким-то причинам я твой последний шанс, не так ли? — Не единственный, — фыркнула Иренея мрачно. — У тебя есть братья… — Ты не хуже меня знаешь, что ни у одного из них не хватит ни решимости, ни воли, чтоб зайти так далеко, как я уже зашёл, — в тон ей фыркнул я пренебрежительно, перебивая. — Мне нужна помощь, чтоб зайти ещё дальше. Думаю, бессмысленно говорить о том, что единожды помощь ты обещала оказать. Слова… тебе на них плевать, — кивнул я, обозначив, что понимал: для неё обещания ничего не значили. — Но, полагаю, мы можем договориться. — Договориться? — иронично переспросила она. — Ты недоговороспособен. — Потому что хватает ума не верить ни единому твоему слову? — снова парировал я, вскидывая бровь вопросительно, но и насмешливо. Она молчала, отчего-то решив не продолжать этот, в общем-то, бессмысленный почти что спор. Стояла, смотрела на меня и, кажется, о чём-то напряжённо думала. Это напрягало. Я ведь не знал, чего от неё можно было ожидать. Тем более и наговорил достаточно, чтобы вывести из себя, а ни одного подтверждения, по сути, лишь предположениям, не получил. — «Стоило ли злить, если нужна её помощь?» — спросил Зоро мысленно. — «Ложь обойдётся дороже», — лаконично ответил я. — Я была уверена, что ты позовёшь в ситуации, когда вопрос встанет о жизни и смерти, — всё-таки подала голос Иренея, уже спокойнее и сдержаннее. Сделала вид, что действительно удивлена. Это мне тоже не нравилось, потому что создавало впечатление о том, что она задумала нечто, что выйдет мне боком. — Неужели хотела героически спасти меня или то, что мне дорого, и тем самым связать меня неоплатным долгом, а значит, посадить на цепь? — снова ехидно поинтересовался я, не скрывая причин, по которым не стал звать её именно в такой ситуации. Она хмыкнула и вдруг развернулась ко мне спиной, бодро куда-то зашагав. — Идём, юный король, — с издевательскими нотками в голосе, позвала она меня за собой, не останавливаясь. Я, не ожидавший этого, не сразу сообразил, что, зная о моих мыслях, она, вероятно, знала и о том, что мне требовалось от неё. Так что и поспешил нагнать я её не сразу, и сделал это чуть ли не на самом входе во всё ту же библиотеку. Она остановилась возле пустой стены и, стоило мне подойти, схватила за руку, кинжалом рассекая ладонь и вырисовывая на ней моей же кровью символ, который я видел лишь единожды, а запомнил смутно — символ демонов клана Кровавого Рассвета, то есть королевского рода. Моей рукой она и махнула… сквозь стену. — Назвался хозяином, а замок себе не присвоил, — скривилась она презрительно, проворчав так, будто её этот факт отдельно бесил. Стена… исчезла, конечно. А мне по сознанию ударило ощущение множества новых пространств в замке, коих я прежде не ощущал. Но, главное, перед глазами было ещё одно отделение библиотеки или хранилища знаний — если переводить название с демонического наречия на всеобщий. — Я возьму свою плату, когда придёт время. Но и знания её возьмут, — предупредила Иренея, и почти пропела ехидно: — Ты всегда был умным мальчиком, даже слишком умным. Не сомневаюсь, знаешь, что это, — постучала она костяшками пальцев по входу в открывшийся раздел библиотеки, — означает для тебя. И она засмеялась. Совсем невесело. Угрожающе. Смех её эхом зазвучал под высокими сводами, создавая совсем уж неприятный звук, словно рокот судьбы. Она весело хлопнула меня по плечу на прощание и… исчезла, будто её и не было. Я длинно выдохнул, шагнув на в миг ставших непослушными ногах к одному из стеллажей со свитками, чтобы тут же рухнуть на помесь скамейки и кушетки или своеобразного диванчика: напряжение сказалось. — У меня чувство, что ты вляпался, как никогда, — прокомментировал Зоро с тяжёлым вздохом. — Чувство тебя не подводит, — отозвался я, запрокидывая голову, чтоб упереться в стену затылком. Но… лишь звякнул металлом не исчезнувшей короны. Меня так от этого переклинило, что я тут же сорвал символ власти с головы и отбросил прочь. Она громко обо что-то звякнула, прежде чем упасть на пол. Зоро проследил за ней взглядом… Видел?! Я невольно выдохнул, снова остро ощущая желание курить. Даже пачку достал. Но… повертев в руках, сунул обратно в карман. — Уверен, что оно стоило того? — участливо с толикой сочувствия спросил Зоро. Я с иронией покосился теперь на него: — В нашей игре слишком высокие ставки, но и приз ценный. Мы не выиграем его, если ничего своего не поставим на кон, — напомнил я, вздыхая снова. — Ты сделал такую ставку, при которой, даже заполучив главный приз, можешь проиграть, — покачал он головой, как будто я сам этого не понимал. — В любой азартной игре главное вовремя остановиться. — А ты стал бы отказываться от возможности приобрести силу, которая однажды может спасти друзей? — Зоро хмыкнул, опуская взгляд, но и улыбаясь: мы оба знали ответ. — Воля, конечно, у неё чудовищная, — пожаловался он, массируя себе висок, и сделал несколько шагов в сторону от меня, после чего наклонился, чтобы выпрямиться уже с короной в руках. — Если верить её утверждениям, то ты — второй за всю историю, кто смог противостоять её Воле, — кивнул я, тонко улыбнувшись брату: то, что он сделал, и впрямь, было невероятно. Я ведь привык думать , что один такой. — Но я огорчился бы, если бы ты не смог устоять, — признался я. Зоро фыркнул. — У меня есть Король. Другой мне не нужен, — уверил он, с долей насмешки слегка склоняя голову к плечу передо мной. И вдруг спросил: — Корона-то настоящая? — Я надеялся, что нет. Однако тот факт, что ты её не только видишь, но и держишь в руках, лишает меня всякой надежды, — больше картинно, чем действительно расстроенно, пояснил я, действительно смирившись. А руки Зоро вдруг дрогнули, будто от неожиданности, корона выпала из пальцев, исчезнув до того, как коснулась плитки пола, и голову тут же придавило тяжестью. Я снова сорвал её, но на этот раз отбрасывать не стал, с удивлением глядя на странный и не металл вовсе, а материал, слишком похожий на тот, из которого состояли мечи и кинжалы демонов. — И, похоже, передать эту штуку можно тоже только добровольно, — мрачно констатировал я, подумав о том, что она и принимать хозяином могла не любого. Всё же цацки демонов не были простыми. — Ты не говорил, — как бы невзначай заметил Зоро, внимательно с укором глядя на меня. Я пожал плечами. — Это уже не имеет значения. Некоторое время мы молчали, глядя на открывшийся проход в зону библиотеки, куда явно людям вход был заказан. Да и демоны могли пройти не все: не зря же Иренея воспользовалась моей кровью. Зачем столько защиты? Ради сохранения власти. Знания, доступные всем, это отсутствие преимущества перед соперниками и врагами, а у демонов таковыми являлись даже члены семьи. Впрочем, возможно, имелись и другие причины, только я о них не знал. — Эй, Лу… — позвал меня брат. Я оглянулся на него и без слов понял, что он просил позволить ему пойти за мной в ту же бездну, в которую собирался прыгать сам. — Да будет так, — с новым вздохом решил я: куда уж без него теперь-то?! — Ведьма с нас шкуру спустит, — ухмыльнулся Зоро весело, чем вызвал и мой смешок: очень уж она не любила, когда мы оба подставлялись. Но улыбка быстро сошла на нет. — Не говори им, — попросил я искренне, конечно, об Иренее и о «плате». Зоро испытующе глянул на меня исподлобья так, что я думал, опять будет возмущаться недоверием к команде. Но… на этот раз он удивил. — Не скажу, — пообещал он, — это — тайна, на которую ты имеешь право. Так для нас двоих началась новая жизнь, в которую, всего на пару часов в сутки от силы, мы погружались в мир, не предназначенный для людей. Хотя прежде, конечно, я кровью «пометил» все замки демонов, ныне принадлежавшие мне, тем самым открывая себе доступ в ранее скрытые помещения. И ожидания не были обмануты. Нашлись и пропавшие лаборатории, и подробные записи экспериментов, и технические характеристики явлений, скрывавших и защищавших селения, и многие другие знания. Они распределялись по разделам, а потому нужное найти было очень легко. Но прежде, чем изучать их, разумеется, я взялся за Зоро. Ему нелегко давался контроль над собой с новой силой, толкавшей к жестокости. Помочь ему научиться контролировать стихию Тьмы и собственные порывы было необходимо. Однако с этим возникли проблемы. Как ни странно, дело упёрлось в то, что Зоро был фехтовальщиком. Казалось бы, как это связано? А просто его, как и многих других, учили бою технично. Как встать, как замахнуться, как, с какой силой и скоростью атаковать. Он слишком привык к этому, потому и к изучению стихии подходил так же технично. Я удивлялся, как он вообще умудрился научиться сливаться с тенями и появляться из них. Нет, развоплощать конечности «по очереди» было вариантом, но больно уж много времени на это уходило. А «нырять» в тень сразу у Зоро не выходило, потому что «надо же понимать, как это происходит». Короче, шибко много он думал лишнего. А я… Я толком и не знал, как это делал. Впрочем, за несколько откровенных бесед мы разобрались в разнице, что была между нами. Дело то было в пустяке: он ощущал себя телом, в первую очередь, потому и цеплялся за его физическое воплощение, а я изначально воспринимал себя разумом, личностью. То ли потому, что я постоянно менял свойства физиологии на демонические, то ли из-за давно уж забытого Дьявольского Плода, позволявшего раньше не быть ограниченным, например, длинной рук, но так было. Зоро же… пришлось перекраивать собственное восприятие мира, чтобы научиться быстро сливаться с тенями. И дело со скрипом двигалось. Мы разбирали вдвоём мой опыт использования стихий и потихоньку находили пути для Зоро так, что уже вскоре он стал вместо десяти минут тратить две на то, чтоб стать тенью. В процессе, я, кстати, подумал, что если демоны — само воплощение стихии буквально, то можно было стать не только тенью, но и водой, и ветром, и молнией в моём случае. Интересная мысль, прямо таки просившая поэкспериментировать в этом направлении. Только некогда пока было. Сложнее контроля над стихией Тьмы Зоро давался контроль над собственным разумом. Стоило ему только призвать силу, как, вместе с рисунком на коже, у него совсем портился и без того скверный характер. У меня-то хоть был сдерживающий фактор в своё время, коим по иронии являлся страх стать таким, какими считал предков — кровавым монстром. А Зоро сдерживал только я. Видимо, вот настолько он признавал меня капитаном или даже королём, что, даже почти теряя рассудок и отдаваясь на волю чувствам и инстинктам «внутреннего демона», он не мог ослушаться моего слова, пойти против моей воли. Случилось несколько прецедентов, когда Зоро выходил из себя, теряя контроль. Как-то его так выбесил один из пиратов, что он поддался новой силе и чуть не убил беднягу. Накама пытались остановить, Сабо — бестолку. А я случайно узнал и с трудом успел встать между пиратом и собственным старпомом. Хватило моего взгляда, чтоб Зоро очнулся и рухнул на колени от осознания того, как легко у него слетала крыша. Перед пиратом извиняться пришлось и мне, и Зоро, заодно и предупреждая всех, чтоб, пока один цербер не научится контролировать обострённые инстинкты, не злили его. Именно после этого случая, кстати, прозвище «Цербер» прилипло к нему особенно крепко. Ну а сам Зоро в тот день после инцидента места себе найти не мог. Его чуть не трясло от того, что все его тренировки по контролю и медитации, которыми он занимался почти всю жизнь, оказались бесполезными и напрасными. Но ничего, мой пример его успокаивал несмотря на то, что мои методы пришлись ему совершенно не по душе. Хотя для начала годились и они. Пришлось, конечно, срочно учить его договариваться с самим собой с помощью компромиссов. И накама, странно, почти не отреагировали на моё признание о том, что для меня-демона они сначала были не более чем личным ценным имуществом, которое портить нельзя, но которое в последствие стало свитой. Ребята только похихикали нервно, мол, спасибо и на этом, и раз это помогало мне не применять силу на них — плевать, что я там себе думал. Зоро мой опыт «мотал на ус», пытаясь подстроить его под себя, да и вообще искал «контакт» с той частью своей личности, которая вылезала под давлением крови. Вроде успешно. Но я всё равно его страховал на всякий случай. Сам я почти не тренировался. И времени не хватало, и простора, где я мог бы развернуться всей своей мощью так, чтоб точно никто не пострадал. Нет, ну игрался во время других дел с миниатюрными пузырьками воды, вихрями или молниями, помещавшимися на ладони. Но это так, несерьёзно. Пока больше обходился тем, что налегал на теорию и даже не думал о том, как перейти к практике: уверен был, что возможность подвернётся. Так проходили дни и недели. Пока в мире было достаточно тихо — дозор и Мировое Правительство тоже не слишком торопились геройствовать — мы отсиживались на дне. Буквально. Время, несмотря на насыщенность будней, напоминало мне годы, когда я остался один без братьев на Острове Рассвета и был вынужден ждать, занимая себя свитками и книгами, планами и бандой Дадан. Только масштаб был другой, конечно же. Совсем другой. И всё равно это был однотипный, но бешеный темп жизни. Не тот, который мы любили, но бешеный. Не удивительно, что, как только всё более-менее устаканилось, мы с Зоро вспомнили про данное на пирушке в честь меня же обещание и решили, что можем себе позволить загулять. Предполагалось, что это займёт не больше дня… Но любовь то ли к выпивке, то ли к веселью, а может, всё дело было в одном из моих дядюшек, скучавших без давно распущенной команды и казнённого капитана, своё дело сделали. И вот итог. Едва ворочающие конечностями мы и весёлые женщины. — Да ладно вам, Ваше Величество, смотреть так мрачно! — игриво проворчала одна из последних. — А то можно подумать, что мы вас не удовлетворили… — О чём ты, женщина? Я как сюда попал-то не помню, а ты о каком-то там удовлетворении, — проворчал в ответ я осипло. Глотку всё ещё драло от сухости, но пойло кончилось: последнее ведь Зоро отдал. — У вас есть уникальная возможность лицезреть Короля Пиратов и его Первого Помощника в совершенно не представительном виде, — хмыкнул Зоро, чтоб тут же поморщиться, то ли от собственного голоса, то ли от чересчур резкого движения языком — а казалось, что даже это могло вызвать головную боль. — Да-да, — закатила глаза одна из женщин, впрочем, хихикая в ладошку, — господин Рейли нам об этом уже все уши протрещал. Я мгновенно сел, игнорируя грозившую расколоться немедленно голову. — Рейли? Вы знаете этого противного старикашку? — Конечно, — вроде как удивились девицы, переглядываясь, — мы на него работаем. — Вернее он нас прикрывает, — поправила подругу, видимо, старшая или главная среди них. У меня же мгновенно безо всяких раздумий сложилась в головушке картина произошедшего: — Дядя… — прошипел себе под нос я. И зря. Потому что, стоило его упомянуть, как он и выскочил, как чёрт из преисподней. Ну нет, минут пять-то… или двадцать пять прошло. Но всё равно, он объявился, будто почуяв, что его помянули. Мы с Зоро как раз умудрились-таки выбраться из объятий девок и одеться полноценно, и тут он. Открыл дверь, встал в проёме, взглядом так «шух» слева направо, оценивая взглядом профессионального запойного алкоголика масштабы загула, и ехидненько удовлетворённо констатировал: — Смотрю, очнулись. — У меня дёрнулся глаз. Раз, другой. И в дядюшку полетела пустая бутылка, а потом и вторая. — Эй-эй, — наигранно возмутился он, пропуская одну из посудин над головой, а вторую перехватывая на лету, — разве так благодарят любимого дядюшку за прекрасно организованную индивидуальную вечеринку? — Я сейчас тебя почти ненавижу! — в отличие от Рейли, я возмутился совершенно искренне. — Фу, какая неблагодарность, племянник! — деланно скривился дядюшка, сетуя смеявшимся женщинам: — А я стараюсь, делаю всё, чтоб вы могли хоть где-то расслабиться и ни о чём не думать. — Просто признайся, что тебе приносит удовольствие мысль о том, что именно ты развращаешь племянника. — Не развращаю, а приобщаю к высокому! — сверкнув линзами очков и важно подняв указательный палец в назидании, поправил меня Рейли. И вдруг снова ухмыльнулся: — Ты сейчас мне своего зануду-папашу напомнил. И, зараза, знал ведь, что меня это заденет, потому что уж кем-кем, а занудой, подобной папаше, я быть не хотел. Так что насупился я недовольно. — Я лично готов всё тебе простить, Рейли, если ты притащил хоть что-то для опохмела, — просипел Зоро, кажется, поторопившись влезть, пока мы не продолжили спор. Дядя заржал: — Вот это уже деловой разговор! — воскликнул он, жестом заправского фокусника извлекая из-под плаща бутылку с широким горлышком и какой-то кашеобразной субстанцией. — Ваш добрый дядюшка любит вас, потому принёс вам варево, которое на вкус, как дерьмо, зато поднимет из могилы даже покойника после пьянки… — На себе проверял? — вскинул бровь я, не удержавшись от подколки. Но дядя, конечно, не повёлся: — Да, много раз, — убийственно серьёзно кивнул он, распинывая бутылки и проходя в комнату, чтоб налить в две кружки, принесённые с собой, непонятную бурду. — Теперь принёс спасать вас. Цените. Мы с Зоро переглянулись, но и хотя, пожалуй, предпочли бы кровь — она снимала последствия попойки совершенно точно не хуже, но к тому же была вкусна — в связи с её отсутствием, готовы были проглотить любую гадость. И сделали это, конечно. Но, чувствуя действительно отвратительный кислый вкус, я даже не знал, чего, мысленно делал себе очередную зарубку сделать БОЛЬШИЕ запасы разнообразной крови в клети. И в своей, и в той, что отдал Зоро — а её ещё, кстати, нужно было разобрать. Впрочем, и непонятная бурда начала действовать почти сразу, принося существенное облегчение. Так что я даже был способен усваивать информацию о том, что женщин, которые по разным причинам выбрали себе делом жизни удовлетворение мужчин, Рейли действительно защищал. Уж не знал, что должно было случиться, чтоб добровольно стать представительницей древнейшей женской профессии, но что-то изменить конкретные красотки и не хотели. Рейли, не без помощи и поддержки Шакки, приглядывал за ними. Помогал находить клиентов, которые не причинят вреда, прикрывал от бандитов, работорговцев и дозора, а иногда и содержал их. Короче говоря, дядюшка был этаким сутенёром. Ага, а ещё владельцем кучи заведений и организаций, занимавшихся на архипелаге незаконной деятельностью — как нам с Зоро сдала одна из девиц. А я-то всё думал, чем он занимался, как выдерживал жизнь, не вылезая с Сабаоди, и это после его-то приключений с предыдущим Королём Пиратов! Всё же гулять целыми днями, изредка подрабатывая смоляным мастером и покрывая на заказ корабли пиратам — это слишком мелко для такой личности. Всё оказалось прозаично, но… — Господин Рейли вас только королём и называет, а его король — наш король, — пояснила мне одна из женщин. — Да, племянник, ты извини, но так уж вышло, что у тебя тут не только куча подданных-пиратов, но и бизнес, — хохотал дядя, глядя на то, как дёргался у меня глаз нервно. — Только на проценты не рассчитывай… — Натурой оплатим, — кивали девушки, улыбаясь. — … Весь доход идёт на дело, — закончил Рейли. А женщины, две из четырёх, мне действительно были знакомы уже. Во всех смыслах. Потому что именно их мне подложил «заботливый» дядюшка, когда решил «учить племянника пиратской жизни». То есть именно они были первыми моими девушками, от которых, помнится, я, как-то очнувшись вот так же, с перепоя, сбежал. — Заговорщики, — вздохнул я, комментируя признание. — На этот-то раз зачем?.. — Вы двое не пили, а забыться в пойле пытались. Так и спиться недолго, — Рейли смотрел на меня серьёзно, даже без тени улыбки на лице, и предупреждал. — Поверьте старому опытному пирату, пережившему многое — это не лучший выбор. А вот женщина, живая, тёплая, лучше всего вернёт к жизни. Сказать на это было нечего. Особенно зная, о каком опыте говорил дядя: уж ему-то было от чего забываться. А напряжению повиснуть в комнате не дали всё те же женщины. — Да, мой король, приходи лучше к нам. Мы всегда отвлечём, утешим, поможем забыться… — призывно улыбаясь и лукаво сверкая глазами, заявила одна из них. — Тебе и твоим друзьям, — поддержала её другая, важно кивая. — Особенно, если они так же обходительны и ненасытны, — прикрыв рот рукой, захихикала третья. — Но пусть лучше платят, а то, сами понимаете, Ваше Величество, нам тоже на что-то жить нужно, — вытянула губки четвёртая. Мы с Зоро, снова переглянувшись, хмыкнули. А мне вдруг стало невыносимо жаль, что я ничерта не помнил. И захотелось повторить. Только уже без алкоголя или чего-либо ещё, что вызывало помутнение рассудка: девушки-то были, что называется, огонь, потому забывать таких было кощунственно. Кстати, а ведь это было подозрительно. Ну, то, что я не помнил. Сдавалось мне, что и тут без вмешательства дядюшки не обошлось. Как бы то ни было, а бурда его со вкусом гадости сработала неплохо, и всего через жалких полчаса я чувствовал себя почти свежим, почти бодрым, почти человеком. Но вопроса о продолжении банкета не стояло: мы с Зоро уже чуяли, что нас, конечно, хоть и не потеряли, но подзатыльников заготовили, так же как и лекций на тему безответственности. И не то чтобы хотелось вот на это вот нарываться, просто совесть действительно нужно было иметь. Хотя бы раком, да. И мы бы так и ушли, возвращаясь в штаб прямо из помещения, в котором славно провели время в женский объятиях. Но Рейли попросил, раз уж мы были на Сабаоди, захватить свежие выпуски газет для пиратов и революционеров, а также то, что просили достать мои накама — какое-то удобрение для Усоппа и что-то, я даже не понял что, для Френки. И, конечно, мы были бы не мы, если бы не вляпались в очередную историю, пока добирались до бара Шакки. Началось всё ещё когда мы вывалились, в обнимку с девчонками, на улицу, потому что именно в тот момент стало ясно, что загулом мы с Зоро не ограничились: нас ждали, можно даже сказать, пасли. Сотни людей, в основном мужчин, пиратско-бандитской наружности, облепившие местность сидя, стоя, лёжа, не только мгновенно обратили на нас внимание, но и встали, кто не стоял, как будто мы им чего-то обещали, но не дали. Ещё и лица у всех были серьёзными. Я покосился на Рейли, но мой вопрос задал Зоро, а точнее попросил, не скрывая опасений: — Только не говори, что Лу успел перед ними речь толкнуть. Рейли заржал. — До этого не дошло, но они очень хотели. Вы-то всех игнорировали, но так как и не думали скрываться… — он намекающие пошевелил бровями, мол, сами понимаете. А мы, видимо, судя по нашим лицам, не понимали. И ему пришлось пояснить: — Роджера не любили, считали выскочкой. Его смерти радовались. Но то, что, с подачи Мирового Правительства, началось после его казни, заставило многих понять, что этому миру и, особенно, пиратам нужен свой лидер, который будет способен сдерживать амбиции Тенерьюбито. Здесь, на Сабаоди, куда «боги» спускаются чаще всего, это чувствуется особенно остро. Сами знаете, здесь много отребья и пиратского, и бандитского, всякого, — Рейли усмехнулся, вторя нашим согласным смешкам, — и никого из них не радует необходимость гнуть спины, выказывая несуществующее уважение тварям куда хуже нас. — Я открыл было рот, чтоб выказать скепсис: всё же людей, которые сопротивлялись, хватало. Но дядя покачал головой, предвосхищая: — Власть Йонко ограничивалась Новым Миром, а Революции твоего отца никогда не доверяли, поэтому нового Короля Пиратов ждали. Не такого, как Роджер, — снова качнул он головой, — а того, кто открыто бросит вызов, и будет побеждать. За тобой и твоими действиями следили куда с большим интересом, чем думаешь, и ты даже представить себе не можешь, Лу, сколько на самом деле людей, — дядя кивнул в сторону толпы, — жаждут служить тебе и твоим идеям ради того, чтоб изменить хоть что-то. — Ради новой надежды, — ввернула одна из женщин, глядя невидящим взглядом куда-то в толпу. А я подумал, уж не этих ли мятежников предводителем меня назначило Мировое Правительство в розыскной листовочке?! Но что с толпой делать, я не знал, потому решил просто игнорировать её, как и ранее. И вот идём мы развесёлой компашкой — Король Пиратов, Цербер Дьявола и Тёмный Король с девочками — сквозь ожидающую толпу, а навстречу нам… Тенерьюбито собственной персоной со свитой охраны и слуг-рабов. Не к нам, не наперерез, просто навстречу. Ну, пути совпали, пересеклись, и всё. А мы сначала даже и не поняли, какого хрена происходит, когда толпа начала вдруг падать ниц. Первая мысль — перед Королём Пиратов. А потом выруливает этот, в головном пузыре — или как там называлась та штука, которая защищала божков от воздуха смертных? Скафандр?! Тут стоит заметить, что, опознав друг друга, в первый момент тормознули и запнулись мы оба. Но, мгновенно оценив обстановку и ситуацию в целом, продолжили путь. Я сделал первый шаг, за мной двинулись девки (мы их приобнимали, так что деваться им, напрягшимся, было некуда) и Зоро, а потом уж и Рейли присоединился. Ну а что? Неприятно, конечно. Но не убивать же его, чёртового божка, на глазах у толпы? Хотя бы потому, что толпу потом придётся прятать от агентов Мирового Правительства, которых наверняка отправят «устранять свидетелей». Но и убегать было глупо: репутация, все дела. Поэтому я и решил с достоинством проигнорировать мусор под ногами. Ну и Тенерьюбито — старик, кстати — видимо, решил как-то так же, раз не затребовал издалека от меня преклонить колени: то ли понимал, что это также глупо и смертельно опасно, то ли ещё по каким причинам. И вот идём мы навстречу друг другу, по невольно организованному толпой коридору. Напряжение нарастает с каждым шагом. Народ от страха и предвкушения в ожидании того, что может произойти, потряхивает. Девицы в руках всё крепче прижимаются к нам. А меня так бесит видеть людей на коленях. Так вот прям, аж — ар-р-р — гнев в душе поднимается. Я стискиваю зубы и кулаки, но сдерживаюсь, сокращая расстояние до мудака. Тишина буквально гробовая. Даже океан как будто бы не накатывал волнами на берега мангровых островов. И так, пока мы, наконец, не поравнялись. И тут! Только я хотел продолжить путь, оставляя Тенерьюбито за спиной, как… Зоро резко поворачивается, останавливает божка и кладёт локоток ему на плечо. А потом, ехидно заглядывая ему в лицо, стучит костяшкой указательного пальца по пузырю скафандра и говорит: — Ну и каково это, дышать искусственным воздухом? — насмешливо интересуется он, игнорируя тот факт, что у сотен людей вокруг чуть разом не остановилось сердце. От ужаса, конечно. — Неужели никогда не хотелось избавиться от этой штуки, ограничивающей твою свободу, и просто надышаться в волю? — продолжает Зоро давить на психику, и вдруг, коротко занося кулак, разбивает пузырь скафандра, с некоей внутренней агрессией сдирая верхнюю его часть с головы Тенерьюбито. Я выдохнул, прикрывая глаза, и захохотал, отпуская себя: ну не могли мы разойтись молча, не-мо-гли. Бесполезно было даже пытаться. Кто-то всё равно начал бы это. И что оставалось делать? Только действовать соразмерно ситуации: моя Королевская Воля мгновенно лишила сознания всю свиту самозванного божка. Ну, во избежание. — Какого хрена вы на колени встали? — рыкнул я на ошеломлённую толпу, невольно повторяя своими словами сказанное дядюшкой ранее. — Вы, самые свободолюбивые ублюдки мира… Самим-то не противно, а, преклоняться перед жалким стариком, который даже защитить сам себя не в состоянии? — Тишина была мне ответом, конечно, но я уже знал, как с этим бороться. Всего лишь стоило высвободить ауру ужаса демона совсем чуть-чуть, и вместе с той же Королевской Волей слегка ударить ими по площади, как толпа тут же, чисто на инстинктах, подскочила на ноги. — Так-то лучше, — удовлетворённо кивнул я и покосился на Зоро: — Только руки потом с мылом помой, а то трогаешь дерьмо всякое. Не хочу, чтоб зараза этой мрази потом по команде распространилась. Тут не выдержал и захохотал уже Рейли. Он даже сел от смеха. Особенно после того, как Зоро посмотрел на свои руки задумчиво, а потом скривился в омерзении. — Эй, есть мыло? — спрашивал он у наших женщин, тех, с кем веселился сам. Одна из девчонок тут же начала судорожно дрожащими руками рыться в маленькой цветастой сумочке, чтоб минуту спустя извлечь из неё крохотную коробочку с обмылком розового цвета. Но Зоро не побрезговал, взял, чтоб тут же сделать с десяток шагов в сторону ближайшего берега и начать усиленно мылить руки. А Тенерьюбито стоял перед нами, беззащитный и беспомощный, как какой-нибудь голый и опозоренный король перед толпой. Но, по непонятным для меня причинам, не испытывал страха, не истерил, брызжа слюной и поливая нас угрозами немедленной расправы, то есть не вёл себя так же, как обычно вели себя его собратья. Отчего-то смеяться над ним не было никакого желания. — Наглые мерзкие юнцы, — осипло выдохнул он, — думаете, что вам всё сойдёт с рук! Но мы правили этим миром восемьсот лет и пережили немало таких, как вы. — Каких «таких»? — лениво спросил я, хотя интересно мне не было, да и вообще разговоры разговаривать с божком совершенно не хотелось. — Ищущих пресловутой справедливости, — презрительно скривился старик, возомнивший себя повелителем мира, — и не понимающих, что людьми надо управлять, а это невозможно, оставаясь «добренькими». Что будет, если мир будет справедлив, если воцарится «равенство»? — риторически спрашивал он. — Каждый будет думать, что он лучше других, достойнее, захочет богатства и власти, и начнётся хаос! Вы, Д, либо наивные идеалисты, либо мечтаете утопить мир в крови! — выплюнул он. Я смерил его взглядом с головы до ног и обратно. И вообще-то понимал, о чём он говорил, признавал, что в его словах был смысл. Человечество ведь так и было устроено, да? Алчных людей было слишком много. Да и править ими, даже с целью их защиты, невозможно было, не замарав ручек в крови. Но я был наивным глупцом и идеалистом… А ещё королём был. Не таким, каким хотел быть, потому что люди моих взглядов на власть не понимали. Тенерьюбито что-то сделал, нажал на какую-то кнопку в маленьком устройстве в руке, и в его бессознательной свите вдруг застонали, приходя в себя, люди. Люди в рабских ошейниках. Я мгновенно понял, почему Зоро не смог пройти мимо. — Справедливость? Равенство? Управлять людьми… — переспросил я, глядя на них, на рабов, и склоняя голову к плечу. И не мог не усмехнуться тому, насколько смешны были сказанные слова из уст рабовладельца. Внутри поднялась буря. Не негодования, не возмущения, просто сопротивления, отвращения. Сердце пропустило удар. Или два. Или вообще замолчало. По телу не ползли привычные ручейки холода, меняя его. Разум не застила привычная холодная ярость. Всё было не так. И страха сорваться… Я больше не боялся. Волна, очень похожая на ударную, разошлась от меня по роще и всему архипелагу. Но она не сносила всё на своём пути, а только неуловимо… меняла реальность. Тишина, повисшая над мангровой рощей маленького островка, стала совсем могильной. Но воздух отчётливо звенел, завывая ветром в щелях. Морские волны, словно отмерев, тревожно забились о берег, шурша пеной. Трещали электричеством молний металл, мои руки, хвост и, кажется, волосы. Зоро, покрытый чёрным изломанным рисунком, словно плащом прикрытый клубившейся тьмой, мгновенно оказался рядом — сунув женщине мыло, он почтительно склонил голову, синхронно с Рейли отступая на демонстративный шаг мне за спину. Я смотрел на Тенерьюбито, наконец, испуганного, но всеми силами пытавшегося сохранить лицо, и видел, как мне казалось, осознание. Осознание разницы, между людьми, возомнившими себя богами, и существом, которое не просто обладало какой-то там, пусть и огромной, мощью, а вполне было способно управлять миром, контролируя вещи, непостижимые для человека. Люди смотрели на меня, напряжённые, даже напуганные, ждали. А я… не знал, чего хотел, поддаваясь собственной сути. Убить? В тот момент я этого не хотел. Напугать? Теперь это казалось низостью, потому что, из-за разницы в силе, это было тем же самым, что запугивать ребёнка. Пусть ребёнок и был мразью, который сам замучил до смерти сотни, а может, тысячи. Я шагнул к нему. Потом снова и снова. Он отступил, запнулся о полу собственного плаща, упал на задницу. Я остановился рядом, смотрел сверху вниз, на испуганного, жалкого. Присел на корточки, чтоб заглянуть в глаза с расширенными от эмоций зрачками Тенерьюбито, и тихо констатировать: — Вы не управляете людьми, чтоб сдержать хаос, вы упиваетесь властью над ними. Это приятно, правда, ощущать, что ты «лучше других, достойнее», выше, верно? — насмешливо спросил я, повторяя его слова. — Я понимаю. Понимаю лучше кого бы то ни было. Я ведь демон, — напомнил я, поднимаясь на ноги, но только за тем, чтобы воздеть руку к небу, контролем над стихией воды отрывая от земли и поднимая в воздух божка, — в моей власти даже твоё тело. — Но силы от этого простого вроде бы действа утекали с такой скоростью, что контроль пришлось тут же отпустить, и Тенерьюбито, беспомощно сучивший ножками, рухнул оземь как мешок с песком. — А ты не бог, не святой, ты самый обычный человек, ничем не лучше, а скорее даже хуже толпы, окружающей нас. И, ты ведь знаешь, если бы не страх, они, люди вокруг, порвали бы тебя и всех Тенерьюбито. Не ради власти и не из зависти, а за то, сколько страданий, бед и боли вы навлекли на этот мир. Ты понимаешь это, может, в глубине души — если она у тебя есть — но понимаешь, — был уверен я, снова присаживаясь на корточки, чтоб заглянуть в умные глаза. — Потому вы и беспокоитесь, что понимаете: время их страха, — мотнул я головой на толпу, — прошло, теперь он поглотит вас. — Не демону говорить о боли и страданиях людей, — просипел Тенерьюбито, гордо вскинув голову, но и пытаясь отползти от меня. — Нет, боль и страдания — это как раз по части демонов, — покачал головой я, улыбаясь. — Именно из-за них я уничтожу вас один или вместе со всеми теми, у кого есть полное право покончить с вами. — Не слишком ли громкое заявление для того, чьи войска разгромлены? — со злой насмешкой попытался ответить божок. Я засмеялся. — Ты не глуп, а потому прекрасно знаешь, что это не так. Но ты прав: сейчас вы правите балом и можете зверствовать как никогда, — кивнул я согласно, — но этот тёмный час вашей власти — последний перед рассветом. — Убьёшь меня? — отползая совсем чуть-чуть, нервно облизал губы старик. — Ты знаешь, что будет потом. — Убью, — снова согласился я. — Когда придёт время. И если тебе не повезёт скопытиться раньше. — Они возненавидят и тебя, — Тенерьюбито бегло посмотрел на толпу, — предадут. Ты слишком чужд этому миру, а люди не любят то, что им непонятно, то, с чем не способны совладать. Тебя и твой клан ждёт судьба твоих предков… Меня снова пробрало смехом. Он прорывался изнутри, из глотки, булькающе-хриплый и совершенно невесёлый. — Мне на это плевать, — растянул я губы в усмешке и, больше не обращая внимания на божка, снова поднялся на ноги, чтоб обратиться к Правой Руке: — Зоро, прокляни его как-нибудь позаковыристей, чтоб я не пожалел о том, что сейчас его в живых оставляем, и идём. Хочу скорее вернуться домой, в море. Мой старпом ухмыльнулся понятливо, задумавшись на миг, пока я шагал к рабам божка, чтоб избавить их от ошейников Волей Разрушения. И, примерно в тот момент, когда я освободил последнего, за моей спиной раздалось искреннее пожелание: — Чтоб тебя молнией било каждый раз, когда думаешь, что ты чем-то лучше обычных людей или имеешь право ими командовать или их порабощать, чтоб не было тебе покоя ни во сне, ни наяву, пока ты зовёшь себя членом Мировой Знати — Тенерьюбито, чтоб тебя до конца твоих дней преследовали лица тех, чьи жизни ты сломал. Голос Зоро звучал непривычно низко, тоже хрипло, рычаще, и гулко разносился в тишине, делая её до мурашек зловещей. Тенерьюбито хохотнул было, но вдруг громко икнул, а в следующий миг из почти голубого неба в него с оглушающим треском ударила молния. — Отличная работа, — усмехнулся я холодно, и позвал за собой и Зоро, и Рейли, и женщин, развлекавших нас, и бывших рабов Тенерьюбито. — Идёмте. Так мы и покинули толпу. Молча. Но уже не в тишине, потому что за спиной раздавался электрический треск молний и раскаты грома. А стоило нам ввалиться в бар Шакки, как я тут же рухнул плашмя на ближайший свободный диванчик — в баре было непривычно многолюдно — и попросил у хозяйки льда в мешок, чтоб положить его на голову. Нет, не в похмелье было дело и не в моральной выжатости. Но я понял, что, по каким-то причинам, управлять водой внутри человека было так же затруднительно, как испепелять Волей Разрушения целые острова — кровь носом не шла, но к этому было близко. Произошедшее и то, к чему оно приведёт, обмозговать только предстояло. А на лицо всё равно лезла довольная и самодовольная улыбка. То ли в загуле было дело, то ли во встрече с божком, но что-то где-то меня отпускало. Какое-то внутреннее напряжение. И я предвкушал… Сам не знал что, но что-то однозначно очень интересное, стоящее того, чтоб пройти к этому интересному путь. И противостояние демона с людьми, возомнившими себя богами… Я вдруг осознал, что меньшим в жизни и не удовлетворился бы. Зоро беспардонно и нагло сдвинул мои ноги, чтоб рухнуть на тот же диванчик, где уже возлежал я. А в кресло к избранному мною столику подсел Рейли. — Я так понимаю, бесполезно спрашивать о том, что это было? — вскинул он брови. — Да мы просто балуемся и экспериментируем, — лениво отозвался я. — От ваших экспериментов слухи такие пойдут, что закачаешься, — действительно покачал он головой со смешком. — И в газетах об этом, наверняка, напишут сочно. — Ну и пусть. Нам только на пользу, — Зоро ответил за меня. — Ага, это явно очень поможет вам, двум пафосным себялюбивым ублюдкам, собирать ещё большие толпы народа вокруг себя, — ехидно согласился дядя, а потом заржал, как умалишённый. Мы с Зоро переглянулись: чтож, от самих себя никуда не деться, и ничерта мы не могли сотворить со своей харизмой и надеждами людей, а значит, эту ношу всеобщего внимания предстояло тащить, хотели мы этого или нет. И чуял я, что назначенный мною год, такими темпами, пролетит совершенно незаметно. Только… На задворках сознания брезжила едва уловимым беспокойством мысль: а не слишком ли хорошо всё шло?..