Добро пожаловать в ...

      Середина лета, а уже хочется сдохнуть от этой душераздирающей духоты города. Вроде бы и солнышко приветливо освещает бетонную изгородь заросшего парка, и пташки щебечут свои незамысловатые трели, пробуждая глубоко в душе жажду жизни, и кожа постепенно приобретает такой желанный оттенок охры — казалось бы идиллия. Но ни одного спасительного дуновения ветерка, ни одного водяного фонтанчика на ближайшие километры нет. А ведь до соседнего водоема даже при особом рвении и удаче, которая даст тебе шанс не встретиться с бандой местных отморозков, не дойти и за пару часов. Поэтому жители выстраиваются в стройные метровые очереди перед фургоном мороженщика, ожидая целительной прохлады сладкого яства.       Изможденные жарой, которая душила похлеще фавнов и чудиков сумасшедшего циркача, девушки не исключение. Адель и Стефани сразу после всего ужаса, пережитого в Сентфоре, твёрдо решили бежать подальше от этого проклятого местечка вслед за О’Нил и Вишней, который не смог пережить расставания с брюнеткой, что предпочла молодому человеку не менее молодую рыжую мадам, и решил свалить вместе с Сарой в новую жизнь без преступлений и пророчеств вкупе с древней магией. Однако горячо ими любимая подружка на пару с джентльменом умотала в неизвестность, не оставив и прощальной записки. Как известно, горе и ненависть к общему врагу сплочают даже самые разные души, заставляя переживать напасть, крепко держась друг за друга. И вот уже больше года две симпатичные, очаровательные девушки живут совместно (не только в целях экономии, естественно) и скрашивают серый быт ослепительно сияющими улыбками, крепкими объятиями и рваными поцелуями.       Каждый день в этом безумном городе готов свести их с ума, оставив от девушек лишь дату рождения на надгробном камне да водительское удостоверение. Всюду снует народ, все толкаются, гудят, идут по головам в надежде обрести здесь своё счастье, забывая о том, что все это лишь эфемерно, иллюзорно, до тошноты неправильно и порочно. Нужно наслаждаться каждой секундой бытия, дать солнцу облюбовать личико, покрывая его еле заметными россыпями веснушек, бегать по лугам босиком, ловить ощущение свободы, когда нежный тюль платья намокает от воды, дышать йодированным воздухом полной грудью, чтоб от соли щипало в носу, наплевать на правила и запреты и просто жить… Жить по-настоящему, как чувствуешь, как хочется именно тебе, а не всем вокруг, ведь в этом и есть счастье.       Стефани достает из багажника машины сумку-холодильник, в которой, помимо фруктов и прохладительных напитков, приготовленных брюнеткой заранее, есть любимое обеими девушками лакомство — мороженое. Уединившись в старом, заброшенном городскими властями парке, молодые особы располагаются на лужайке в тени большого дуба, что раскинул свои ветки, скрывая местечко от остального мира. Сегодня один из самых важных дней для их маленького счастья — всего лишь два года назад они непосредственно сблизились друг с другом. Кому-то это может показаться мелочью, не стоящей внимания, но девушки помнят тот знойный вечер июля, когда они осознали, что дальше могут быть только с той единственной, которая дарит смысл одним звучанием своего имени.       Адель бережно стелет плед, что подминает под себя давно не кошенные травинки, и взгромождается на него в ожидании любимой, откидываясь на локти и подставляя лицо солнечным потокам. Почему-то до встречи со Стефани рыжая девица смотрела исключительно в мужскую, «правильную» сторону. И квотербек школьной сборной Майкл, и тупоголовый одноклассник Стив, и, да что уж таить, сам лидер Драконов Аарон Хилл посматривали на девушку с одним лишь желанием, причём самым примитивным из всех возможных. Стефани же была абсолютно другой. Полная противоположность всем этим мужланам, думающим лишь головкой. С ней не нужно было строить из себя неприступную крепость, которую осаждает любой в радиусе пары километров, так как сама смуглокожая одержит победу в этом неравном бою. Со Стеф можно быть и глупой, когда не понимаешь дурацкого рецепта из интернета, и застенчивой, когда во время близости она шепчет на ухо непристойности, что вгоняют в краску даже отъявленных матершинников, и грубой, когда брюнетка оставляет засосы на видных местах, что ни рубашку надеть, ни платье с глубоким декольте. С ней можно быть разной, но при этом оставаться собой. Вот почему они живут душа в душу, ничего не утаивают и все всегда делают сообща.       — Греешься, котёночек? — услышав это, Адель лишь прикрывает глаза, спрятанные за диоптриями солнцезащитных очков и улыбается подошедшей девушке.       — Разве это желтое пятнышко в небе может сравниться с моей очаровательной львицей? — брюнетка усмехается и ставит угощение на мягкий плед.       — Конечно-конечно, моя драгоценная, — хитрый блеск васильковых глаз искрится весельем, — Помнишь, почему мы здесь?       — Конечно же нет, — смеётся Адель, — Два года, два чертовых года прошло с момента, как я познала себя, открыто призналась в своей ориентации, — загибает она тоненькие пальчики, — отказалась от прошлого и обрела тебя. Думаю, что по этому поводу мы сегодня собрались такой дружной компанией, — указывая на бутылочку полусухого, произносит обладательница янтарных глаз.       — Почти корректно, умничка, — брюнетка ловко цепляет виноградинку и отправляет ее прямо в манящий ротик любимой, которая чуть ли не мурлычет от такой милости, — Все хорошо за исключением одного: не ты меня не обрела, а отбила от этого придурка Вишни.       — Я же сказала, что все в прошлом, что ты начинаешь, а? — встрепенулась Адель.       — Тише-тише, маленькая, не горячись, ещё не время, — Стефани любовно оглаживает молочную коленку, которая стала доступной для ласки благодаря разрезу, что оканчивался на середине бедра и визуально удлинял и без того длиннющие ножки девушки, — Могу ли я загладить свою вину? — игриво тянет она.       — Ты хотела сказать «зализать», да?       — Нет-нет, именно загладить, — Стефани достаёт фруктовый лёд для своей пассии, а сама выбирает фисташковый рожок.       Приняв амброзию из рук девушки, Адель улыбается и, поднеся ее ко рту, проводит острым язычком по палочке с мороженым, что на солнцепёке покрылось тонкой корочкой льда, приятно хрустящей на зубах.       — Очень вкусно, но я хочу попробовать твое, Стеф, — пока брюнетка наблюдает за своей девушкой, фисташковая сладость активно тает и начинает стекать вниз по вафле, оставляя после себя вердепомовый след.       Адель тянется к лакомству своей возлюбленной и как бы случайно задевает рожок, с которого на нежную кожу ключиц падают крупные капли прохладной подтаявшей жидкости. Струйка очерчивает каждую впадинку и выступ кожи перед тем, как замереть и впитаться в невесомый хлопок летнего сарафана. Наклонившись, рыжеволосая нежно проводит горячим язычком, собирая вязкую сладость с загорелого тела. От контраста температур брюнетка выгибается, прикрывая глаза и подаваясь навстречу влажному ротику кареглазой.       — Вку-у-у-усное, — тянет рыжая, хитро сверкая глазками.       — А теперь моя очередь.       Взяв инициативу на себя, девушка с голубыми глазами легким движением руки переворачивает подругу на спину и, опустив полосочку её топа к талии, начинает проводить сливочной массой ломаную линию от шеи к чувствительным соскам, что тут же отзываются на холод. Вязкое месиво переливается на фарфоровой коже жемчужным янтарем, практически ослепляя своим сиянием. Язык рисует абстрактные узоры на юном теле, не пропуская ни капли липкой кашицы, подбираясь все ближе и ближе к округлой груди. Адель, откусив небольшую часть от палочки с цветным фруктовым льдом, притягивает к себе брюнетку, не давая той и духу перевести. Сливаясь в требовательном поцелуе, девушки стонут от удовольствия друг другу в губы, а разгоряченные язычки изучают липкие от сладости рты изнутри, поочередно то всасывая, то выталкивая льдинку.       Погрузив свои губы в фисташковую сладость и напитавшись ею, девушка вновь притягивает рыжую и впивается в её губы с новой силой. Приторный вкус фруктового льда смешивается с освежающей прохладой фисташки, сочетаясь в казалось бы невозможном фейерверке вкуса, вызывая приятное покалывание на онемевшем от холода языке. Точно так же, как и девушки: они такие разные, порой невыносимые, несносные, невероятные, но вместе они уравновешивают друг друга, создавая рай на земле.       — Если ты сейчас же не остановишься, то я за себя не отвечаю, — лепечет Адель, когда Стефани отрывается от ее губ.       — Ты думаешь, я тебе это позволю, тигрёнок? — брюнетка прикусывает торчащий сосок девушки, чем вызывает кроткий писк.       — Простите, леди, но здесь не место для утех, — брюнетка резко отстраняется от Адель, а та в свою очередь спешит прикрыть наготу, — Вынуждена выписать вам штраф за нарушение общественного порядка.       Над ними возвышается фигура миловидной блондинки, которая явно не рада встретить два тела, окрылённых страстью, но что поделать, работа в конной полиции вынуждает, как бы ни было противно и тошно, наводить порядок даже в столь удаленных местах городка. Пока жеребец степенно уничтожает зелёную полянку, громко пережевывая одну за одной сочные травинки, она пронзительно смотрит на тех, кого застала врасплох.       — Это какая-то ошибка, — Стеф пытается найти хоть какое-то оправдание, но обнаженная Адель за ее спиной служит веским контраргументом на любой выпад.       — Не утруждайтесь, — девушка подаёт руку брюнетке, но та сознательно ее игнорирует и остаётся сидеть на пледе.       — На каком-таком основании? Значок вы нам не показали, права не разъяснили…       Полицейская годами отточенным движением отодвигает край формы и демонстрирует золотистый жетон.       — Что-то ещё? Если нет, то пройдемте.       — Ни с какой стати, — вступает в полемику рыжая, вскакивая на ноги и тыкая наманикюренным заострённым пальчиком прямо в грудь правоохранительнице, — Не пойдём мы никуда с вами, уважаемая.       — Какая же ты сучка, Адель Моринг, правду о тебе щебечут, — глаза девушки округляются до размеров баскетбольного мяча, но ловкая девушка в униформе одним резким движением скручивает ее. Удерживая девушку одной рукой, она вытаскивает шокер.       — А это за сопротивление, милочка, — электрический разряд проходит через каждую клеточку тела, глаза закатываются, а организм безвольно падает на мягкий покров парка.       — И тебе тоже, Стеф, — шаг, рассекающий удушливый воздух, и уже две девушки бесформенной грудой покоятся на земле.