На тебе ничего нет, но ты выглядишь прекрасно

      Геральт не носит своих любовных украшений. Медальон, по всей видимости, является принадлежностью ведьмака, а не омеги. Лютик полагает, что это имеет смысл. Геральт ведёт весьма активную жизнь и, вероятно, бережёт драгоценности для ситуаций, не сопряжённых с постоянным риском испортить или вовсе лишиться их. Разумеется, хороший набор серёжек куда более хрупок, чем простые гвоздики, которые он носит вместо них. Во всяком случае, многие омеги не надевают свои любовные украшения изо дня в день — по крайней мере, большую их часть. Геральт едва ли необычен в этом.       Это, однако, немного досадно, потому что Лютику хотелось бы полюбоваться на него в украшениях.       Впрочем, ему и без этого есть о чём беспокоиться, когда речь заходит о том, как ухаживать за Геральтом. Лютик, по правде сказать, не совсем уверен в том, сколько лет Геральту, однако он знает, что у последнего было — по крайней мере — несколько десятков альф, с которыми он, Лютик, теперь должен сравниться, и это немного... пугает. Ему совсем не нужно видеть постоянное физическое доказательство того, насколько лучше были те альфы, чем он.       У Лютика нет проблем с самооценкой — но хотелось бы знать, кто не был бы запуган несколькими десятками... воинов, магов, принцесс и бог знает кого ещё, окажись он на его месте.       На самом деле, Лютик не слишком-то склонен к броским демонстрациям любовных драгоценностей: он всегда полагал, что небольшие симпатичные вещицы омеги могут носить когда и где пожелают. Но, опять же — десятки... Трудно смотреть на кого-то вроде Геральта — великолепного, свирепого и такого по-жестокому доброго — и предлагать ему что-то незатейливое. К сожалению, бард не может позволить себе большего, когда речь заходит о любовных украшениях.       По правде говоря, в первый раз у него и вовсе нет драгоценностей.       В дороге холодно, и потому они ложатся спать рядом, что является единственным весомым оправданием для Лютика в то утро, когда он просыпается, прижавшись к очень красивой спине Геральта. Непозволительно тесно прижавшись к очень красивой спине Геральта.       И, конечно, у него утренний стояк.       Разумеется.       — Гхм, — выдавливает из себя Лютик, одуревший со сна и не могущий поверить в собственную глупость. Геральт оборачивается и смотрит на него. Лютик немедленно и с чувством вины осознаёт, насколько неуместно спать рядом с неповязанным омегой, за которым он даже не ухаживает. Обычно он не думает о подобном, но...       — Лютик, — произносит Геральт. Жар разливается внизу живота Лютика: по какой-то непостижимой причине Геральт позволяет ему схватить себя за запястье как раз в том месте, где находятся его пахучие железы... что ужасно неприлично.       — Извини, — торопливо говорит Лютик, почти сразу же отпуская его. Это было... нет, ему не следовало делать подобного. — Мне очень жаль, я не имел в виду...       Геральт кладёт руку ему на грудь. Лютик замолкает.       Затем он вновь приоткрывает рот, намереваясь продолжить, но Геральт целует его прежде, чем он успевает что-либо сказать. Лютик не идиот и потому целует его в ответ. Губы Геральта, прижатые к его собственным, мягкие и сладкие, — и от него пахнет лучше, чем от кого бы то ни было другого, кого Лютик когда-либо встречал.       Отвагой и разбитым сердцем, как он и говорил прежде.       Лютик прекрасно понимает, что его собственное сердце тоже может быть с лёгкостью разбито, если он продолжит в том же духе.       Но — даже если и так — оно того стоит.       Геральт стягивает с себя рубашку и седлает его бёдра. Лютик делает единственно возможную разумную вещь, а именно — целует его обнажённую грудь. Его соски проколоты, что немного старомодно, но не слишком удивительно. Сколько бы лет ни было Геральту, он определённо гораздо старше него. Его пупок тоже проколот, однако он носит лишь дешёвые заменители настоящих украшений — что, с другой стороны, имеет смысл. Дорога — не место для любовных драгоценностей.       Лютику отчаянно хочется, чтобы у него было хоть что-то, что он мог бы подарить ему. Он чувствует себя немного неловко.       Он на мгновение отстраняется, собираясь извиниться за это, но Геральт тянет его обратно прежде, чем он успевает сказать хоть слово.       Что ж, никто никогда не скажет, что Лютик отказался от столь щедрого подарка.       Он вновь целует Геральта в грудь и гладит рукой его бок, а тот издаёт очень тихий стон и дёргает его за одежду. Лютик не ожидал, что подобное будет позволено ему столь легко... Но это же Геральт. Какое ему дело до репутации или приличий?       Лютик сбрасывает дублет и рубашку, и их тела сплетаются вместе совершенно чудесным образом. Кожа Геральта на ощупь немного прохладнее, чем ожидал Лютик, покрыта шрамами, но всё равно красива, и Лютик старается касаться её как можно чаще. Геральт поощряет этот процесс. Это самое ободряющее, что он когда-либо делал, и если он решил выбрать именно этот момент, чтобы побыть таковым, что ж... Лютик не жалуется. Совсем.       Он стягивает с Геральта штаны и слегка удивляется, обнаружив, что на самом деле у того есть одно любовное украшение — золотой браслет на щиколотке. Прелестная маленькая вещица, но Лютик, конечно, ни о чём не спрашивает. Сейчас определённо не самое подходящее время. Он проводит руками по роскошным бёдрам Геральта, на мгновение задумавшись, но быстро отвлекается на открывшиеся ему щедроты. Геральт являет собой прекрасное — и весьма нетерпеливое — зрелище: он вновь тянет Лютика вниз и опрокидывает на спину, нависая сверху. Следующее, что осознаёт Лютик — то, что его член оказывается осёдлан с великолепным бесстыдством и впечатляющим мастерством. Он позволяет себе пару-тройку крепких словечек, проводя ладонями по рукам Геральта и по его телу, и тот издаёт какие-то очень тихие, но до безумия сладко звучащие звуки.       Лютик не думает, что когда-либо трахал кого-то с такой... лёгкостью? Определённо не то слово, которое он ищет. Быть может, прямотой и простотой? Геральт не тратит времени на флирт или кокетливое поведение, предельно ясно даёт понять, чего хочет, и Лютику подобное очень нравится. Это гораздо проще, чем то, к чему он привык.       Кроме того — опять же, — Геральт оказывается превосходен в сексе и, вдобавок ко всему, ненасытен. Лютик будет относиться к полученному дару с должным уважением и почтением. По крайней мере, он сделает всё возможное, чтобы не отставать и не слишком стыдиться себя, так что... так что.       В дальнейший путь они отправляются определённо позже обычного.       — Ты просто невероятен, — с лёгким восторгом признаёт Лютик после. — Это немного нелепо, но, кажется, у меня онемели ноги.       — Хм, — произносит Геральт и встаёт, чтобы привести себя в порядок и позаботиться о Плотве. Что ж, хорошо... На самом деле Лютик не ожидал от Геральта ничего особенного наподобие послесексуальных объятий, однако не возражал бы, если бы тот задержался в спальнике чуть дольше.       Но, с другой стороны, это же Геральт. Лютик тоже встаёт, приводит себя в порядок и начинает собирать вещи. Геральт не торопится с Плотвой, которая явно заслуживает его внимания. Лютик оставляет их наедине, всё ещё чувствуя себя расслабленным и довольным и стараясь не выглядеть слишком явно обожающим. Кажется, для подобного пока рановато.       Ему и правда очень жаль, что у него нет при себе подходящей вещицы.       Лютик плетёт из цветов венок — имитацию подарка, — а Геральт потакает ему и позволяет украсить этим венком свои волосы. Конечно, это не совсем подходящее любовное украшение, но существует несколько весьма романтических баллад, в которых повествуется о подобных временных заменах настоящих подарков, — а Лютик, по общему признанию, романтик.       Он подумывает о том, чтобы спеть одну из таких песен, пока они движутся по дороге, однако на этот раз в тишине есть нечто сладкое, и он не чувствует необходимости заполнить её.       По правде говоря, Лютик чувствует себя довольно... польщённым тем, что Геральт позволил ему вольности несмотря на то, что он не дал ему ничего взамен, и ценит, что Геральт не сердится на него из-за его слегка обедневшего положения. Хотя он определённо должен исправить это в будущем. Ну разумеется — он не ублюдок, собирающийся воспользоваться любезностью Геральта.       К сожалению, проходит довольно много времени, прежде чем он вновь встречается с Геральтом. А пока что он заводит ещё нескольких любовников — в конце концов, между ним и Геральтом нет ничего официального, и, кроме того, он действительно хотел бы проявить себя как можно лучше, если Геральт снова допустит его к телу, — и приобретает для этих любовников несколько ювелирных изделий. Он ещё не нашёл того, что действительно подошло бы Геральту — по крайней мере, такого, что было бы по карману, — потому у него всё ещё нет ничего особенного для него.       Кроме того, сейчас идёт очередная охота на монстра — не слишком подходящий момент, чтобы беспокоиться об ухаживании. Геральт весьма практичен, ему бы подобное не понравилось.       Лютик снова подарил бы ему цветы, но оказывается, что в жутких старых подземельях нелегко отыскать таковые.       После, когда чудовище мертво, а Лютик заканчивает делать пометки, Геральт снова целует его. Лютику отчаянно жаль, что здесь не найти цветов — нет, чего-нибудь лучшего, чем цветы, — но ничего, позже он всё уладит.       Они занимаются сексом всё в том же ужасном древнем подземелье, наполовину покрытые слизью монстра, — лишнее доказательство того, насколько красивым омегой является Геральт. Лютик всерьёз сомневается, что смог бы повязать кого-то иного при подобных обстоятельствах. С Геральтом же происходящее кажется вполне естественным.       Однако всё это определённо не оставляет ему времени на выбор любовного подарка, — равно как и спор с крестьянами о справедливой оплате труда Геральта, который занимает большую часть часа и не внушает Лютику желания поощрять местную экономику.       — Ей-богу, — фыркает он, когда они покидают город. — Можно подумать, они вовсе не слушают моих песен.       — Хм, — рассеянно откликается Геральт.       По пути Лютик находит на обочине дороги цветы и плетёт Геральту небольшой браслет. Тот снова ублажает его, позволяя надеть его себе на запястье. Лютику до ужаса необходимо раздобыть для него несколько подходящих любовных подарков, однако видеть Геральта и в маленьком, сплетённом из цветов браслете весьма...       Что ж, сказать по правде, они преодолевают не слишком большое расстояние, прежде чем останавливаются, чтобы вновь трахнуться.       В защиту Лютика — кто бы отверг Геральта из Ривии, снимающего с себя одежду? Только дурак, вот кто.       Они проводят в дороге ещё некоторое время, направляясь в следующий город. Дольше, чем это необходимо, потому что Геральт и вправду ненасытен, а Лютик — точно не тот альфа, чтобы ему отказывать. У Геральта были десятки альф, и Лютик собирается сделать всё возможное, дабы не отставать от предыдущих соперников.       Оказавшись в городе, Лютик отправляется по магазинам в поисках любовных драгоценностей — однако мало что может подойти Геральту по размеру и стилю, а то немногое, что Лютику удаётся найти и что, по его мнению, может понравиться Геральту, оказывается слишком дорогим для тощего кошелька барда. Не то чтобы он действительно знал, что понравилось бы Геральту: ведь всё, что он когда-либо видел на том — дешёвые заменители и один-единственный браслет. Негусто.       Он прерывает поиски, краем уха услышав обеспокоенный разговор двух бет о таинственных смертях за городом, и решает, что найти Геральту работу гораздо лучше, нежели принести ему украшения. В конце концов, это же Геральт.       Выслушав бет и недовольно поворчав, Геральт отправляется за город. Лютик бежит за ним, поскольку тот не приказывал ему остаться. После непродолжительных поисков наступает ночь.       — Возвращайся в город, — велит Геральт.       — В одиночку? — спрашивает Лютик. — В темноте? С учётом того, что поблизости, возможно, бродит кровожадный монстр?       Геральт хмурится.       — Да, это определённо не лучший наш план, — заключает Лютик. — Без обид.       Они продолжают поиски ещё некоторое время, пока Геральт, издав раздражённо-разочарованный вздох, не поворачивает обратно к городу.       К сожалению, они не успевают далеко уйти — вещи начинают принимать нехороший оборот. Геральт, услышав что-то подозрительное, сворачивает с тропинки, заставив Лютика ждать. Тот от подобного не в восторге, однако был бы в ещё меньшем восторге от перспективы ужасной смерти, и потому подчиняется.       А затем всё, разумеется, окончательно идёт к чертям собачьим. Он чувствует запах незнакомых феромонов, едва ли не самых сладких из тех, какие он когда-либо ощущал, и на тропинке рядом с ним появляется незнакомка.       Она прекрасна: гладкая тёмная кожа, чудесные косы и блестящие золотые любовные украшения, покрывающие её безупречное обнажённое тело. Она выглядит и пахнет, как омега, у которой вот-вот начнётся особо роскошная течка. Лютик чувствует себя... слегка ошеломлённым. Чуточку.       Она проводит острым ногтём вверх по мягкой впадинке под его челюстью, едва касаясь её, и он не совсем уверен, что ему следует делать.       Он вдруг ловит себя на отстранённой мысли о том, что она, по сути, выглядит полной противоположностью Геральта.       Странно.       — Что ж, полагаю, ты здесь, чтобы убить меня, — говорит он, и она смеётся. Чудесный звук, но не слишком обнадёживающий. При иных обстоятельствах он бы... он не знает, убежал или сделал бы что-то ещё. В данный момент, однако, он несколько отвлечён непреодолимым желанием позволить этой весьма милой омеге толкнуть его на землю и предаться жаркой страсти.       Вероятно, она вовсе и не омега, и она абсолютно точно намеревается убить его, однако очень трудно заставить пылающее тело прислушаться к любой из этих совершенно разумных точек зрения.       — Какой лакомый маленький кусочек, красавчик, — урчит она, вероятно, имея в виду «лакомый» в буквальном смысле, что определённо является плохим знаком. Тело Лютика вновь не желает следовать плану «сбежать», что он считает ужасно несправедливым. По его мнению, это вполне надёжный план. Уж точно лучший, нежели идея Геральта оставить слабого и уязвимого барда одного в темноте. — Почему бы тебе не снять эту удушающую одежду для меня?       — Чёрт побери, — выдавливает он из себя, когда его тело решает, что именно это та идея, к которой стоит прислушаться, и сбрасывает дублет. Омега вновь смеётся.       Из темноты с рычанием появляется Геральт, набрасываясь на омегу и вжимая её в землю. Она негодующе вскрикивает, а Лютик торопливо отскакивает назад. Он перестаёт испытывать непреодолимое желание раздеться, вместо этого начиная ощущать столь же непреодолимое желание залезть на дерево и спрятаться.       Новая странность — предполагаемая омега больше не выглядит как омега. Она становится крупнее и мускулистее, все её любовные драгоценности исчезают, а запах трансформируется в запах альфы — мужественность и порок, — когда она прижимает Геральта к земле, а тот борется под ней, всхрипывая от боли. Лютик решает швырнуть в неё камнем.       Да, звучит как хорошая идея. Он поднимает один с земли и бросает с такой силой, с какой только способен. Не-омега издаёт вопль, когда тот попадает ей в голову.       — Да как ты смеешь! — она рычит на него. О да, теперь она совершенно точно похожа на альфу — по крайней мере, голосом.       Вот только с другими альфами подобные трюки не работают.       — Если ты не хочешь, чтобы в тебя швыряли камнями, не стоит досаждать моему ведьмаку, — раздражённо отвечает Лютик, многозначительно поднимая с земли камень покрупнее. Геральт тяжело дышит под альфой, издавая очень странные звуки, которые совсем не нравятся Лютику, и — что более тревожно — не пытается пронзить её мечом.       — Я сожру тебя, — рычит альфа. Лютик мгновение смотрит на неё, затем кидает камень. Она уворачивается с яростным визгом.       — Геральт, — как можно спокойнее произносит Лютик. — Пожалуйста, сделай что-нибудь.       — Лютик, — стонет Геральт, нащупывая свой серебряный меч.       Альфа сердито смотрит на Лютика, а затем перестаёт выглядеть... ну, так, как выглядела ранее.       — Успокойся, мой ведьмак, — урчит она голосом Лютика, глядя на него сверху вниз лицом Лютика. Настоящий Лютик издаёт возмущённый вскрик.       — Прошу прощения! — говорит он. Она не обращает на него внимания. Из горла Геральта вырывается сдавленный звук. Здесь темно, но не настолько, чтобы Лютик не мог разглядеть, как странно тот выглядит: его глаза широко раскрыты, в них плещется отчаяние, и он совершенно не может бороться с оседлавшим его монстром.       — Мой послушный мальчик, — мурлычет эта... да чем бы, чёрт возьми, она ни была, касаясь ладонью щеки Геральта. — Я подарю тебе самые красивые вещи, мой ведьмак.       Геральт пронзает её лицо мечом. Лютик, и без того взволнованный, подскакивает на месте.       — Ну, ты управился довольно быстро, — отмечает он, когда тело монстра падает на землю, всё ещё немного возмущённый. В конце концов, у чудовища по-прежнему его лицо.       Геральт ничего не говорит. Весь перемазанный кровью, он лишь тяжело дышит и пристально смотрит на Лютика.       — Геральт? — осторожно спрашивает тот.       Геральт скулит.       — Ох, это нехорошо, — бормочет Лютик, торопливо направляясь к нему. Стоит ему дотронуться до Геральта, как тот буквально бросается на него, отчаянно цепляясь за его одежду.       — Лютик, Лютик, — он задыхается, и Лютику хочется что-нибудь сказать, но он немного больше встревожен тем, что от Геральта внезапно начинает пахнуть течкой. Это не предтечка, не ранняя стадия, а настоящая, полноценная течка — нежданно-негаданно. — Суккуб. Это... суккуб. Её кожа!       — Пожалуй, позже я сделаю некоторые предположения о том, что всё это значит, — вздыхает Лютик и морщится, ощутив, как Геральт рвёт его рубашку. — И буду очень благодарен, что меня она не тронула.       — Лютик!       — Я держу тебя, — произносит Лютик так успокаивающе, как только может, проводя рукой по волосам Геральта. Тот издаёт хриплый, жалкий стон и тычется ему в ладонь.       — Прикоснись ко мне, — умоляет он, прижимаясь губами к груди Лютика и стискивая в руках клочья его рубашки. Весьма серьёзный повод для беспокойства.       — Конечно, — соглашается Лютик, снова поглаживая Геральта по волосам. — Нам нужно вернуться в город. Ты сможешь сделать это для меня?       — Нет, — выдавливает из себя Геральт, и это вполне... справедливо. Совершенно справедливо, если принять в расчёт обстоятельства. Течка обычно не ударяет так, как сейчас — огромным ужасающим порывом, когда кто-то покрыт кровью и всё ещё облачён в броню. Лютик и представить себе не может, насколько это ужасно.       — Ладно, — говорит он. — Ничего страшного. Всё в порядке. Иди сюда, хорошо? Просто... Давай хотя бы уберёмся подальше от мёртвого чудовища. Рядом с мёртвым монстром не место для решения нашей проблемы.       Кроме того, вышеупомянутый мёртвый монстр по-прежнему выглядит очень похожим на него, что совсем не радует.       Серьёзно. Фу.       Лютик хватает свою брошенную сумку и дублет, помогает Геральту подняться на ноги и уводит его с тропинки подальше от мёртвого суккуба, под сень деревьев. Он надеется, что поблизости не обнаружится «друзей» чудовища. Геральт следует за ним — покорно, но с тревогой, с отчаянием, и Лютик переходит в особое мышление «партнёра по течке». В обычной ситуации он мог бы отметить, насколько отвратительна вся эта кровь или как темны и убоги лесные чащи — но в обычной ситуации разум Геральта не пребывал бы в сверхчувствительном состоянии и тот, вероятно, не страдал бы от внезапно возникших течных болей.       — Тебе больно? — участливо спрашивает Лютик.       — Да, — натянуто отвечает Геральт. — Я... Я убил. Я не... Да, больно.       — К счастью, я могу это исправить, — заверяет Лютик, бросая мрачный взгляд на тело суккуба. С Геральта достаточно, не следует доводить его до припадка.       Он представить себе не может, каких усилий стоит убить альфу в таком состоянии, — неважно, что она первой попыталась убить его. Омеги могут стать весьма свирепыми, если партнёр, которого они не хотят, касается их в период течки, но «свирепый» не равно «смертоносный».       Кроме того... Вероятно, ситуацию усугубило то, что она выглядела и пахла как альфа, которому он позволял ухаживать за собой всё это время. Лютик не питает иллюзий насчёт того, что Геральт любит его так же сильно, как он, Лютик, любит его, — но он знает, что нравится Геральту.       Это очевидно, если принять во внимание всё то, что Геральт спустил ему с рук.       Лютик помогает Геральту сесть, прислонив того к дереву, и начинает стягивать с него доспехи. Геральт вновь скулит, цепляясь за него. Не делай он этого, всё могло бы быть куда проще.       — Я держу тебя, — успокаивает его Лютик своим голосом альфы. Геральт не расслабляется полностью, но некоторое напряжение всё равно спадает. По крайней мере, тот уже не так отчаянно стискивает его руки. — Я позабочусь о тебе.       — Он мёртв? — спрашивает Геральт. Его глаза по-прежнему широко раскрыты, взгляд дикий, он тяжело дышит.       — Да, вполне, — говорит Лютик. — Разве что суккубы способны выжить, получив удар в лицо серебряным мечом.       Геральт расслабляется чуть больше, хотя и не совсем успокаивается. Лютик снимает следующую часть его доспехов. Должно быть, ужасно ощущать их на коже, горящей от течки. Геральт весь влажный от пота.       — Чего ты хочешь? — спрашивает Лютик, потому что, хотя и пребывающий в подобном состоянии, Геральт всё равно лучше разбирается в происходящем.       — Прикоснись ко мне, — говорит Геральт, морщась от боли.       — Это я могу, — заверяет его Лютик, обхватывая его лицо ладонями. Геральт, задыхаясь, тянется к нему. Его собственные руки сжимают руки Лютика — с силой, до синяков. Лютик не противится. Что особенного в нескольких синяках между... друзьями? Случайными знакомыми?       Любовниками?       Что ж, о сужении данного круга он может побеспокоиться позже.       — Что-нибудь ещё? — интересуется Лютик, стягивая последнюю составляющую доспехов Геральта. Теперь тот, к счастью, дышит чуть ровнее.       — Ещё, — резко отвечает он. — Коснись меня ещё раз.       — Всё, что пожелаешь, — обещает Лютик, скользя ладонями его по плечам и шее. Геральт стонет. Громче, чем ожидал Лютик, но он едва ли винит того за подобное. Впадать в течку вот так... Нет, он нисколько его не винит. Если уж на то пошло, он удивлён оттого, что Геральт не издаёт ещё большего шума.       — Пожалуйста, — стонет Геральт, раздвигая бёдра. Лютик, поцеловав его в мокрый от пота лоб, устраивается между ними.       — Я рядом, — говорит он и сбрасывает остатки своей безнадёжно испорченной рубашки, жалея о том, что их спальники сейчас в городе вместе с Плотвой. Здесь Геральту не на чем гнездиться, нет никаких удобств, которые Лютик мог бы предложить вместо дерева-опоры с жёсткой царапающей корой. Но он не думает, что Геральт смог бы проделать все необходимые приготовления — не говоря уже о том, чтобы добраться до города.       — Прикоснись ко мне, — в который раз просит Геральт. Лютик гладит его по плечам, и Геральт, метнувшись вперёд, крепко прижимается к нему, пачкая кровью. Лютик обнимает его в ответ, думая мрачные вещи о монстрах. Это помогает ему разбудить собственные феромоны, которые, как он надеется, хоть немного успокаивают ведьмака.       — Я держу тебя. Ты в порядке, — говорит он своим голосом альфы. Геральт стонет у него на плече, его тело сотрясается. Лютик гладит его по спине. — Что тебе сейчас нужно?       — Это течка, — шипит Геральт. — Какого чёрта, по-твоему, мне нужно?       — Я не хотел предполагать, — вздыхает Лютик, всё ещё поглаживая его по спине. Он прекрасно понимает, почему Геральт может не хотеть быть трахнутым прямо здесь и сейчас.       — Тебе и не надо, — напряжённо говорит Геральт, хотя и не ослабляет хватку. — Я... я могу с этим справиться.       — Звучит как ужасная идея, — откровенно признаётся Лютик.       — Я отвратителен, — бормочет Геральт, касаясь собственного окровавленного лица.       — Ох, это вовсе не проблема, — заверяет Лютик. Он и сам уже весь в крови. Да какая разница?       Ладно, на самом деле, смотрится отталкивающе. Весьма отталкивающе. Но он справится.       — Здесь кровь, — говорит Геральт, явно принуждая себя отстраниться. Лютик едва удерживается от того, чтобы потянуться за ним. — Везде. Я...       — А когда у нас обходилось без неё? — криво усмехается Лютик, сжимая его ладони в своих. — Всё в порядке. Правда. Я позабочусь о тебе так, как только ты захочешь.       — М-м... — Геральт, точно заворожённый, смотрит на его губы. Весьма многозначительно. Лютик вновь сжимает его руки.       — Всё хорошо, — снова говорит он, вкладывая в голос нотки альфы, и Геральт обмякает, привалившись к дереву, позволяя ему касаться себя. — Ты молодец. У тебя есть я. Можно мне снять с тебя рубашку?       — Пожалуйста, — стонет Геральт. Лютик стягивает с него рубашку куда осторожнее, чем Геральт сорвал его собственную, и аккуратно откладывает её в сторону, а Геральт вновь стонет. И поскольку Лютик — ужасный человек, вид Геральта — раскрасневшегося и полуобнажённого, с проколотыми затвердевшими сосками — очень... отвлекает. Да, даже несмотря на кровь.       — Что ж, ты по-прежнему являешь собой прелестное зрелище, — говорит он, прочищая горло и поглаживая рукой бок Геральта. По крайней мере, теперь, когда Лютик обхватил его руками и оставил на нём собственный запах, он кажется более спокойным. Хотя, возможно, Лютик просто льстит себе — особенно касательно запаха. — Вот только... Дай мне минутку.       Это течка, а не какой-нибудь случайный перепихон. Неестественно возбуждённый или нет, но Лютик должен оставаться порядочным человеком.       Он хватает свою сумку и начинает её просматривать, на всякий случай одновременно вполглаза поглядывая на Геральта. Тот наблюдает за ним с затуманенным течкой, слегка растерянным выражением лица. Лютик выворачивает сумку наизнанку и мысленно гримасничает, когда находит ровно одно любовное украшение. Обычно у него в запасе есть несколько вариантов для случайных свиданий, но всего одно? М-да, ничего выдающегося.       — Чёрт, — говорит он, покоряясь судьбе и осматривая упомянутую вещицу. Это кольцо, и оно не особенно впечатляет. Он купил его несколько месяцев назад — в составе разнообразного набора, — и это единственная составляющая, которую он не отдал. Крайне незамысловатая, даже на его вкус, штучка — просто тонкий серебряный обруч с выгравированными на нём абстрактными фигурными узорами. Ни сложных металлических конструкций, ни драгоценных камней — ничего подобного.       Определённо не то, что соответствует Геральту, но...       — Прости, — с сожалением вздыхает Лютик. — У меня нет ничего лучше.       — Что? — озадаченно произносит Геральт. Лютик догадывается, что это немного подло — отвлекаться, когда тот всеми мыслями по-прежнему в течке.       — Извини, — повторяет он и протягивает ведьмаку кольцо. По крайней мере, это лучше, чем ничего. — Могу я?..       — Я... Да?.. — неуверенно отвечает Геральт.       — Спасибо, — благодарит его Лютик, затем берёт за руку и надевает кольцо на палец. Геральт — крупный омега, и потому, к сожалению, оно подходит лишь его мизинцу, — но, по крайней мере, подходит, так что это не полный провал Лютика как альфы.       На Геральте кольцо смотрится куда красивее, чем в руке Лютика, но тот смутно чувствует, что это больше заслуга Геральта, нежели самого кольца.       — Вот, — говорит он и подносит руку собеседника к губам, чтобы поцеловать украшение. Геральт недоумённо моргает. — Теперь мы можем сделать всё правильно.       — Правильно, — медленно вторит ему Геральт, а затем обнимает и притягивает к себе, чтобы поцеловать. Лютик, разумеется, целует и обнимает его в ответ. Ладно, следует признать: он определённо заставил Геральта ждать достаточно долго.       Они трахаются у дерева — наверное, это глупо, — и Геральту в волосы забиваются листья. Лютик старается не рассмеяться, но, по правде сказать, это выглядит восхитительно. Геральт кажется немного... рассеянным, но он окровавлен, ранен — правда, легко, — и, вероятно, древесные сучки колют его в интимные места. Лютика так точно колют.       Он замечает, как Геральт раз или два бросает изучающие взгляды на простенькое небольшое колечко, и ему приходится подавить дрожь. В следующий раз ему определённо будет нужно что-то получше. И он подарит Геральту какую-нибудь вещицу в дополнение, чтобы компенсировать это.       К счастью, течка не в полном разгаре, так что им приходится провести в чаще лишь несколько часов, прежде чем они могут переодеться и вернуться в город с головой суккуба, которая, к счастью, расплавилась в нечто куда более чудовищное и в гораздо меньшей степени... лютиково. Геральт получает плату в надлежащем и своевременном порядке, а Лютик, слегка приведя себя в порядок, очаровывает находящихся в таверне местных жителей песнями и историями, в то время как Геральт принимает ванну наверху. Учитывая то, как обычно протекает их жизнь — просто идеальный исход.       Утром Лютик отправляется по магазинам и после непродолжительных поисков обнаруживает серебряный браслет-манжету, который, вероятно, подойдёт Геральту и не слишком истощит его, Лютика, кошелёк. К сожалению, он не вполне уверен, что подобное украшение в стиле Геральта, однако это, безусловно, симпатичная вещица с красивыми узорами: изящные ветви, листья и цветы, замысловато переплетённые вместе. Весьма неплохое дополнение к кольцу, если не больше.       Он предлагает его Геральту перед отъездом последнего из города, и тот как-то странно на него смотрит.       — Что это? — интересуется он.       — Ну, знаешь, кольцо — не слишком много для течки, — объясняет Лютик. Особенно для первой течки, проведённой вместе — вызванной чудовищем или нет, неважно. И, учитывая все обстоятельства, стоит признать — он был довольно нерадив, когда дело доходило до любовных подарков. Браслет — самое меньшее из того, что он задолжал Геральту на данный момент. — Тебе не нравится? Если нет — не беспокойся, всё в порядке, я просто...       — Всё в порядке, — бесцеремонно перебивает его Геральт, протягивая руку. Лютик отчаянно пытается не выглядеть слишком одурманенным, надевая на него браслет.       — Спасибо, — говорит он.       — За что? — спрашивает Геральт. Лютик недоумённо моргает.       — Что, разве альфы обычно не благодарят тебя, когда ты позволяешь им надевать на себя любовные украшения? — озадаченно спрашивает он. Чёрт, вот и поговорите о неблагодарности! — Это ужасно невежливо.       — Я... — Геральт прерывается на полуслове и прижимает запястье к груди. У него такое... странное выражение лица.       Может быть, обычно он сам надевает на себя украшения?.. Если подумать, это вполне в духе Геральта.       Что ж, если это и вправду так... Лютик польщён, что Геральт позволил ему подобное.       Они идут каждый своей дорогой. Лютик твёрдо решает, что в следующий раз, когда увидится с Геральтом, должен будет иметь под рукой лучший подарок — потому что следующий раз случится непременно — и тратит непозволительно большое количество времени на поиск любовных драгоценностей почти в каждом городе, через которые пролегает его путь. Чрезвычайные ситуации — это одно, но он хочет, чтобы следующая вещица была действительно хороша. Что-то, что произведёт впечатление даже на такого омегу, чья жизнь была наполнена десятками весьма достойных поклонников.       Что-то такое, что и вправду понравится Геральту. Украшение, только взглянув на которое, он, может быть, увидит причину носить его чуть чаще, чем остальные любовные драгоценности.       В одном из попавшихся ему по дороге небольшом городке он обнаруживает серьги с топазами — и они идеальны. Серебряные застёжки, увешанные маленькими гроздьями свисающих камней, таких же жёлтых, как глаза Геральта. Лютик тратит на них много денег, слишком много. Ну да ладно; можно пропустить один или два приёма пищи, чтобы купить Геральту что-нибудь действительно симпатичное.       Или даже три.       ... слушайте, всё в порядке — оно того стоит.       Он бережно укладывает серьги на дно сумки и ждёт новой встречи с Геральтом. Ожидание не займёт слишком много времени. Никогда не занимает.       На самом деле, проходит несколько месяцев — однако по ведьмачьему времени это всё равно что несколько минут, так что Лютик считает себя везунчиком.       — Геральт! — Он широко улыбается ему, проталкиваясь сквозь толпу незнакомцев на городской улице. Геральт безучастно глядит на него. Лютику на мгновение кажется, что его присутствие может помешать Геральту или попросту нежелательно, но затем он замечает браслет и кольцо, которые тот по-прежнему носит... Ладно, хорошо, тогда плевать на это смутное ощущение. Оно оказывается легко стёрто.       — Лютик, — отзывается Геральт, замедляя шаг, чтобы бард смог нагнать его, и Лютик окончательно оставляет то неприятное чувство за гранью всего сущего.       — Что ты здесь делаешь? — спрашивает он, сцепив руки за спиной под лютней. — Что-нибудь опасное? Ведьмачье? Что-нибудь, м-м, достойное внимания?       — Определённо нет, — с сомнением произносит Геральт. Лютик не может сдержать ласковой улыбки: ведь Геральт носит подаренные им любовные украшения.       — Означает ли это, что ты свободен на ужин? — спрашивает он.       Геральт медленно смаргивает и снова смотрит на него.       — Зачем тебе это? — спрашивает он. Прекрасный идиот.       — Потому что я хочу пригласить тебя, — терпеливо поясняет Лютик. Геральт вновь моргает.       — ... хорошо, — соглашается он. Лютик сияет.       — Ничего особенного, — говорит он. — Симпатичная традиционная таверна, как раз такая, на каких мы специализируемся. Если только у тебя нет иных предпочтений.       — Я здесь уже три часа, — невпопад сообщает Геральт.       — Что ж, расценю это как «нет», — резюмирует Лютик. Это приличных размеров город — достаточно большой, чтобы можно было заблудиться, — однако он уже знает, где находятся все респектабельные заведения. Нетрудно выбрать место, которое понравится Геральту. Эль и еда немного лучше, чем те, к каким они привыкли во время совместных путешествий, а углы достаточно тёмные, чтобы укрыться там от любопытных глаз, — так что эта таверна должна быть идеальна.       Геральт почти не разговаривает, в основном ест и пьёт. Лютик же явно не возражает против поддержания беседы. Никогда не возражал.       Он, однако, отвлекается каждый раз, когда Геральт тянется к чему-либо унизанной браслетом и кольцом рукой. Драгоценности тщательно отполированы: он явно заботился о том, чтобы поддерживать их в хорошем состоянии. Кажется, от этого зрелища Лютик слегка перевозбуждается, но, в его защиту — он никак не ожидал, что Геральт действительно будет их носить. Возможно, в течку — как он надеялся, — но не изо дня в день.       По правде говоря, он почти жалеет, что сейчас у него нет при себе большего количества украшений — однако вываливать на Геральта целую шкатулку с драгоценностями за раз было бы немного экстравагантно.       — У меня для тебя кое-что есть, — всё ещё несколько взбудораженный, говорит он, когда Геральт очищает свою тарелку. Тот склоняет голову.       — Работа? — интересуется он, теперь более внимательный. Лютик старается не рассмеяться. Геральт и впрямь полагает, что он будет тратить время на то, чтобы угощать его едой и алкоголем, когда всё, что ему нужно будет сказать, — это: «Я нашёл тебе способ заработать»?       — Нет, Геральт, — отвечает он. — Боюсь, что это кое-что немного менее полезное. Хотя я надеюсь, что это понравится тебе почти в той же степени, как рубить мерзких тварей.       — Хм, — произносит Геральт. Лютик достаёт из сумки небольшой мешочек, в котором всё это время хранил серьги с топазами, и протягивает ему через стол. Геральт с минуту тупо смотрит на него, затем приподнимает и открывает, заглядывая внутрь.       И замирает.       — Я подумал, что они тебе подойдут, — признаётся Лютик, немного более взволнованный, чем следовало бы, и гораздо более взволнованный, чем был бы с кем-то другим. Как он полагает, именно Геральт пробуждает в нём подобное чувство.       Геральт берёт одну из серёжек и разглядывает её, затем поворачивает. Камни красиво переливаются на свету — по крайней мере, Лютик думает, что это довольно красиво. Он надеется, что Геральт с ним согласен.       — Они очень подходят к твоим глазам, — говорит Лютик, складывая руки на столе и стараясь не выглядеть дураком, хотя он определённо таковым является. — Я решил, что они предназначены для тебя.       — Для меня, — повторяет Геральт, бросая взгляд на лицо Лютика.       — Да, — подтверждает тот. — Именно. Не могу сказать, что знаю других омег-ведьмаков с прекрасными топазовыми глазами.       — Они... — Геральт замолкает. Лютик старается унять нервную дрожь.       — Если они тебе не нравятся, ничего страшного, — с готовностью выпаливает он, хотя очень надеется, что серьги пришлись Геральту по душе. — В таком случае мне придётся найти что-нибудь получше. Как ты относишься к турмалину? Аметисту? Полагаю, аметист бы тебе подошёл.       — Тебе не нужно искать лучшего, — говорит Геральт. Лютик искренне не понимает, пытается ли Геральт сказать, что серьги ему нравятся, или же, напротив, мягко отвергнуть подарок.       — Значит ли это, что ты их примешь? — уточняет он, слегка ёрзая на стуле, поскольку Геральт не проясняет сказанного.       — Да, — чуть резковато отвечает Геральт, и Лютик чувствует, как тепло разливается во всём теле.       — Тогда... Могу я надеть их на тебя? — спрашивает он с надеждой, хотя это, возможно, немного чересчур. Геральт мгновение колеблется, но всё же кивает, и Лютик, трепеща, встаёт, чтобы обогнуть стол и встать рядом с ним. Геральт не наклоняет голову в его сторону, но ничего страшного — до него легко дотянуться. Он по-прежнему носит те же простые гвоздики, что и в последний раз, когда Лютик видел его. Они и вполовину не хороши для него.       Лютик осторожно вынимает гвоздики, кладёт их на опустевший мешочек и берёт у Геральта серьги.       — Спасибо, — говорит он и вставляет первую в мягкую мочку уха, аккуратно застёгивая. Это... немного интимно. Он не подумал о том, что пахучие железы на его запястьях окажутся непозволительно близко к лицу Геральта, и о том, как легко будет прикоснуться к таким же железам на горле последнего.       Возможно, ему следовало бы это сделать.       Однако Геральт сидит неподвижно и не проявляет никаких признаков беспокойства. Лютик вдевает вторую серёжку, а затем отступает, слегка взмахнув руками.       — Ну, вот и всё! — произносит он, чувствуя, как замирает сердце: камни и вправду идеально подходят к глазам Геральта.       Геральт слегка наклоняет голову, как бы примиряясь с тяжестью подвесок, а потом поднимает на него глаза. Он ничего не говорит. Однако он принимает его, Лютика, драгоценности, и потому ничто другое не имеет значения. Одно это говорит о многом — гораздо больше, чем любые слова.       Он прекрасен в них. Впрочем, ничего удивительного.       — Ты великолепен, — признаётся Лютик как альфа, никогда не видевший смысла в сдерживании подобного рода чувств. Ему очень хочется поцеловать Геральта. Ужасно хочется.       Геральт подносит ладонь к уху, касаясь свисающих гроздью камней с нечитаемым выражением лица.       — Они тяжелее, чем кажутся, — рассеянно произносит он. Лютик подавляет порыв забеспокоиться по этому поводу. Это Геральт. Говорить подобные вещи вполне в его духе.       — Слишком тяжёлые? — тем не менее, интересуется он, не в силах сдержать вопрос. Геральт качает головой.       — Нет, — тихо отвечает он. — Не слишком.       Лютик, вероятно, чересчур рад слышать это, но ему плевать. Он будет так глупо счастлив, как того пожелает, пока Геральт носит подаренные им любовные украшения. Более того, три украшения! Вместе!       С тем же успехом это мог быть какой-нибудь праздник, чёрт возьми.       — Не хочешь куда-нибудь сходить? Может, прогуляемся? — с надеждой предлагает Лютик, поскольку его внутренний альфа определённо хочет показать своего прекрасного, великолепного, украшенного драгоценностями омегу.       — Я хочу подняться наверх, оседлать тебя и оттрахать, — деловито отвечает Геральт.       — ... знаешь, Геральт, у тебя самые лучшие идеи.       Сняв комнату, они поднимаются наверх, и Лютика действительно седлают и трахают. Геральт, как всегда, ненасытен, а сегодня кажется ещё более нетерпеливым, чем обычно. Лютик задаётся вопросом: это из-за топазов? Что ж, он должен купить ему ещё топазов. Топазы оказались замечательной идеей.       Утром Лютик просыпается, услышав, что Геральт встаёт с постели, и вновь обращает излишнее внимание на тот факт, что ведьмак всё ещё носит свои любовные украшения. Это вполне очевидно и ожидаемо — он уснул в них, — но всё же.       Приподнявшись на кровати, Лютик мельком отмечает тускло поблёскивающий металл пирсинга Геральта и раздумывает, позволит ли тот ему заменить его. Может быть, какие-нибудь красивые серебряные колечки для сосков — и, возможно, подвеску с топазом для пупка. Они будут хорошо смотреться на нём.       Как, впрочем, что угодно. В конце концов, это Геральт. По мнению Лютика, на нём и простой кожаный ремень выглядел бы дорого.       — Доброе утро, омега, — мурлычет он слегка хриплым ото сна голосом. Геральт смотрит на него, потом вновь забирается к нему в постель и в очередной раз доказывает свою ненасытность. Лютик уже не впервые развлекает себя фантазиями о том, чтобы приобрести ему целую шкатулку достойных любовных драгоценностей. В конце концов, он не носит ничего из других своих украшений, кроме того браслета на лодыжке. Он — практически чистый холст.       Лютик мог бы долго заполнять этот холст, только дайте возможность.       — Давай сегодня пройдёмся по магазинам, — поддавшись порыву, предлагает он, когда они переплетаются в липкий клубок — да, он слишком нетерпелив. Геральт озадаченно смотрит на него.       — Зачем? — спрашивает он.       — Дам тебе две подсказки, и первая не считается, — сообщает Лютик, легонько щёлкая того по одному из проколотых сосков. Геральт хмурится.       — За припасами? — неуверенно предполагает он.       — ... ну, я сказал, что первая не будет считаться... — бормочет Лютик. Что ж, сам виноват. — Нет, я хочу сходить в ювелирную лавку. Прикупить пару-тройку вещиц. Ты не против?       На лице Геральта мелькает странное выражение. Лютик пытается понять его, но оно быстро исчезает, сменяясь безразличием.       — Звучит невероятно скучно, — констатирует Геральт, и Лютик старается не расхохотаться.       — Ты единственный омега, которого я знаю, кто мог бы сказать подобное, — усмехается он. Кому не нравится, когда ему что-то покупают?       — ... но мы можем сходить, — говорит Геральт, и на его лице снова появляется странное выражение, до сих пор неясное Лютику. Впрочем, оно вновь быстро исчезает, так что... ничего страшного, решает он, надеясь, что беспокоиться не о чем. Он полагает, что Геральт сказал бы ему, если бы что-то было не так.       — Чудесно, — произносит он, целуя того в шею, и они, приведя себя в порядок, одеваются и отправляются за покупками. Лютик очень хорошо понимает, как вызывающе они оба пахнут, и прекрасно видит, как переливается на солнце каждая из драгоценностей Геральта. Просто потрясающее зрелище.       Он борется с желанием взять ведьмака за руку, сомневаясь, что Геральт оценит подобные сантименты.       Обнаружив маленький ювелирный магазинчик, они заходят внутрь. Пока Лютик болтает с продавцом, Геральт разглядывает витрины. Однако он, кажется, не особо заитересован ни в одной из увиденных вещей: ничего не касается и не берёт в руки, чтобы рассмотреть поближе.       — Золото или серебро? — спрашивает его Лютик. Геральт отводит взгляд от тонкого, точно паутина, ожерелья, на которое смотрел, и моргает.       — Что? — переспрашивает он.       — Золото или серебро? — повторяет Лютик, растягивая губы в довольной улыбке. — Что ты предпочитаешь? Ну, знаешь, твоё мнение как омеги.       — ... серебро, — медленно произносит Геральт.       — Конечно, — со смехом соглашается Лютик. — Я полагаю, оно должно быть полезно?       — Могло бы быть, — бормочет Геральт. — Такое разве что выглядит красиво.       — Ну, оно может быть применимо в различных целях, — говорит Лютик, вновь улыбаясь. — Но красивый вид в данном случае — одно из наиболее ценных свойств.       Продавец вытаскивает несколько весьма симпатичных серебряных украшений, большинство из которых, однако, выглядят немного... вычурно, хочется сказать Лютику. Больше для особых случаев, чем для повседневного ношения. А ему, по правде, хотелось бы, чтобы Геральт воспринимал их именно так — по крайней мере, когда он не охотится на монстров.       Кроме того, эти изысканно украшенные предметы очень дороги, а он — всего лишь простой бард.       Ну, знаете, практичность и всё такое.       Требуется некоторое усилие, чтобы заинтересовать Геральта — как это ни парадоксально, — но в конце концов тот помогает ему выбрать несколько симпатичных вещиц, все — из серебра: пару обычных колец, набор колечек для сосков — точно таких, как он себе представлял — и пирсинг для пупка. В них даже есть топазы, хотя на этот раз не свободно болтающиеся. Лютик полагает, что это разумный компромисс. Он знает, что это, вероятно, слишком много за раз, но он действительно задолжал Геральту за то, как терпеливо тот с ним обходился, — и особенно за те вольности, которые ведьмак ему позволил.       — Ты тратишь слишком много, — говорит Геральт, с сомнением глядя на него, пока торговец подсчитывает итоговую сумму.       — Оно того стоит, — парирует Лютик, слегка пожав плечами. В последнее время он неплохо зарабатывает, и с тем же успехом он мог бы поделиться накопленным богатством. Во всяком случае, половину его составляют песни о Геральте. — Кроме того, я знаю омегу, который подобного заслуживает.       — М-м, — тянет Геральт. Он, как всегда, не слишком хорош в принятии комплиментов.       Они возвращаются в таверну. Лютик несёт купленные драгоценности и по пути лениво размышляет над тем, позволит ли ему Геральт надеть всё это на себя. Вставлять кольца для сосков — уж точно интимный процесс.       Если повезёт, это приведёт к дальнейшей ненасытности.       Они поднимаются в комнату, и Лютик колеблется между желанием поинтересоваться у Геральта, может ли он надеть на него украшения, и желанием спросить Геральта, хочет ли тот пообедать — поскольку они всего лишь мужчины, а он голоден. Кроме того, если Геральт действительно хочет заняться сексом... Прошлый опыт показал, что это, скорее всего, будет марафон.       Да, обед звучит как хорошая идея.       Поэтому он спрашивает о нём. Геральт коротко бормочет что-то в знак согласия, и они спускаются вниз и едят. Геральт молчит, что неудивительно, Лютик — нет, что столь же неудивительно. Однако Геральт по большей просто ковыряется в тарелке, что весьма странно. Он нечасто отказывается от еды.       — С тобой всё хорошо? — спрашивает его Лютик, слегка обеспокоенный тем, что Геральт, возможно, находится при смерти, просто не подумал упомянуть об этом.       — Я в порядке, — говорит Геральт. Это, однако, звучит неубедительно — в основном потому, что он всё ещё бездумно ковыряется в еде. Лютик не сводит с него подозрительного взгляда, но в остальном тот выглядит нормально, просто... подавленно? Что... ну, беспокоит, поскольку Геральт и впрямь кажется довольно подавленным.       — Не хочешь потом принять ванну? — предлагает Лютик даже не игривым тоном. Геральт поджимает губы.       — Я в порядке, — повторяет он.       Ладно, да, он умирает.       — Одну минутку, — говорит Лютик, хмурясь, и прикладывает руку ко лбу собеседника. Что ж, по крайней мере, он не чувствует лихорадки, глаза Геральта не остекленели и нет явного кровотечения. Кроме того, даже Геральт, вероятно, не мог получить удар ножом в центре города в середине дня — не без некоторой суматохи.       — Что ты делаешь? — интересуется Геральт.       — Вероятно, у меня паранойя, — поясняет Лютик, — но ты же почти не притронулся к еде.       — Гм... — Геральт опускает взгляд на свою тарелку, а затем методично начинает есть, как нормальный человек. Это могло бы показаться обнадёживающим, но на деле таковым не является.       — Хорошо, — говорит Лютик, с трудом сдерживая желание занервничать. Для альфы естественно чувствовать себя защитником по отношению к омеге, за которой он ухаживает — к любой омеге, которая ему нравится, если быть точным, — но он сомневается, что Геральт оценит, если над ним будут так хлопотать. Это не слишком-то в духе ведьмака.       Покончив с обедом, они возвращаются наверх. Лютик уговаривает Геральта принять ванну в надежде, что это немного его взбодрит, и моет ему волосы, тщательно расчёсывая их в процессе. Геральт позволяет ему это делать, что... во всяком случае, что-то да значит.       Он не утруждает себя тем, чтобы снять любовные украшения, прежде чем опуститься в ванну. Лютик сопротивляется желанию увидеть в этом приглашение.       А может, это и вправду так, думает он, когда Геральт поворачивает голову ровно настолько, чтобы взглянуть на него.       — Не нужно продолжать расчёсывать, — говорит он.       — Разве тебе неприятно? — спрашивает Лютик. Геральт молчит. Лютику хочется снять напряжение, сковавшее его плечи. Он довольствуется тем, что ещё некоторое время причёсывает его. Геральт больше не возражает — просто сидит очень тихо и неподвижно.       Лютик болтает — потому что кто-то должен это делать, — однако Геральт не отвечает, так что после четырёх или пяти тупиковых попыток завести с ним разговор...       Он начинает тихонько напевать — не одну из композиций собственного сочинения, а давнюю колыбельную из ранней юности, — и плечи Геральта наконец, наконец-то, расслабляются. Лютик продолжает мурлыкать песню, смутно надеясь, что это помогает, и аккуратно заплетает спадающие на спину мокрые волосы ведьмака, фантазируя о том, чтобы украсить их гребнем или заколкой. Может быть, это станет следующим подарком Геральта, думает он, стягивая пряди обычным дешёвым кожаным ремешком. Это хорошая идея.       Геральт вылезает из ванны, и Лютик оказывается мгновенно отвлечён от мыслей восхитительным видом мокрой обнажённой кожи, мускулов и шрамов, и ему приходится обмахнуть себя ладонью, как веером.       — Чудесное зрелище, как и всегда, — одобрительно говорит он. Геральт оглядывается на него через плечо. Лютик встретился бы с ним взглядом, однако он немного занят, наблюдая за тем, как капля воды пробирается вниз по его позвоночнику и пояснице. Весьма отважная капля воды, по мнению Лютика.       — Ты пялишься, — констатирует Геральт.       — Так и есть, — подтверждает Лютик, и они очень быстро оказываются в постели. Геральт распластывается под ним: красивый, слегка влажный, крупный. Он даже не знает, с чего начать.       Впрочем... На самом деле, есть одно очевидное местечко.       — Можно мне? — спрашивает он, легонько касаясь пирсинга в пупке любовника. Геральт чуть хмурится, приподнимаясь на локтях.       — Что? — спрашивает он. — Почему так чертовски долго?       — Я ценю твою целеустремлённость, однако я не законченный грубиян, — чопорно сообщает Лютик. — Ну, в общем, ты понимаешь. Итак, можно мне?..       — ... хорошо, — говорит Геральт, хотя это звучит до странности... насторожённо? Лютик не уверен. Он наклоняется, целуя пирсинг, а Геральт, судорожно вздохнув, многозначительно вскидывает бёдра.       Как уже было упомянуто, Лютик ценит целеустремлённость его натуры.       Однако это не совсем то, что он намеревается делать. Поэтому он выпрямляется и развинчивает пирсинг, затем кладёт его на тумбочку и выуживает из кармана небольшой свёрток с драгоценностями. Он опускает его на голый живот любовника, разворачивает, и Геральт делает резкий вдох.       — Спасибо, — говорит Лютик, осторожно заменяя временный пирсинг-гвоздик на топазовый и тоже целуя его. Геральт напрягается, но не настолько, чтобы скинуть украшения, лежащие у него на животе. Лютик смотрит на него, едва не мурлыча, наслаждаясь открывшимся видом. — Он действительно тебе идёт.       — Что ты делаешь? — шипит Геральт, стиснув в кулаках одеяло.       — Не тороплюсь, — отвечает Лютик, затем слегка тянет за гвоздик в его соске. — Могу я?..       — Да, — медленно произносит Геральт. Лютик улыбается ему.       — Ты так великодушен со мной, — выдыхает он, — и это самая милая вещь.       — Я не милый, — бесстыдно лжёт Геральт. Его руки по-прежнему крепко стискивают одеяло, пока Лютик осторожно вынимает гвоздики из сосков, стараясь не тянуть слишком сильно и не щипать. Он полагает, что они чувствительны — по вполне очевидным причинам.       — М-м, если ты так говоришь... — соглашается он, беря одно из колец для сосков и вдевая его. К полному отсутствию удивления Лютика, смотрится прекрасно. У Геральта перехватывает дыхание, и Лютик прижимается к колечку губами, а затем отстраняется, чтобы вставить второе и тоже поцеловать его. Геральт подавляет стон.       Надевать на него драгоценности и впрямь чудесно. Лютик мог бы привыкнуть к этому.       — Спасибо, — говорит он, игнорируя уже весьма сильно возбуждённый член, и, приподняв одну из рук Геральта, массирует её, пока та не расслабляется в его ладонях и он не получает возможность надеть ведьмаку на палец одно из колец. Может быть, ему следовало сделать это в первую очередь, однако Геральт выглядит не менее взволнованным. Его глаза широко раскрыты, и он неотрывно смотрит на него.       По правде говоря, это довольно лестно, думает Лютик, целуя кольцо, а затем повторяя процесс с другим. Это не самые дорогие или красивые украшения, и он сомневается, что они действительно могут соперничать с подарками прошлых альф, но Геральту, похоже, всё равно нравятся...       Что ж, Лютику очень приятно, что Геральту они всё равно нравятся.       И тот действительно прекрасно выглядит в них.       — Чудесное зрелище, — шепчет Лютик, осторожно потянув за одно из колечек в соске. Геральт шипит, судорожно сжимая пальцы. — Жаль, что ты не видишь, как красиво выглядишь, так что, полагаю, мне придётся наслаждаться этим видом за нас обоих.       — Лютик, — стонет Геральт ослабшим голосом. Лютик чувствует его возбуждение — действительно прекрасный аромат.       — Мой рот или мой узел? — коротко спрашивает он.       — И то, и другое, — говорит Геральт, всё ещё глядя на него широко раскрытыми глазами, и... ну что ж, разве может Лютик проигнорировать просьбу омеги? Он вылизывает его — до безумия чувствительного и стонущего, — а затем трахает. После Геральт отчаянно цепляется за него и зажимает в себе его узел. Лютик ещё никогда не чувствовал себя более желанным.       Пальцы Геральта оставляют на его теле синяки. Лютик восхищается ими почти столь же сильно, сколь его драгоценностями.       Остаток дня они проводят в постели — долгий срок, даже для Геральта, но Лютик доволен. Он наслаждается происходящим. Геральт носит свои любовные украшения, — украшения, которые он сам даже помог выбрать, и, похоже, он доволен, как и Лютик, что уже значит... много, по правде говоря. Чертовски много. Лютик намеревается насладиться каждой минутой происходящего.       Так он и делает.       На следующий день они возвращаются к привычным делам — охоте на монстров и сочинению баллад, — однако Лютик не может избавиться от странного тёплого чувства, которое продолжает испытывать, глядя на унизанные кольцами пальцы Геральта, браслет на запястье и болтающиеся серьги, и зная, что под одеждой у того есть пирсинг, украшения для которого купил он. Лютик никогда не ожидал подобного дара, но это прекрасно.       Может быть, Геральт просто не носит любовных украшений, когда не находится в стадии активных ухаживаний, размышляет Лютик. Некоторые омеги так и поступают, и это определённо объясняет временные заменители. И, опять же, охота на чудовищ...       Ну, в любом случае, Лютик очень, очень рад, что Геральт решил надеть его подарки. Это заставляет его чувствовать себя нужным, желанным, — честно говоря, он был не вполне уверен, насколько приветствовались его более... эмоциональные порывы. Но если Геральт носит его драгоценности, только его... Это больше, чем просто время от времени греть друг другу постель. Не явное обязательство — но всё же нечто большее.       Лютику — по понятным причинам — это очень нравится.       Он вновь начинает откладывать деньги, больше не покупает безделушки для других омег — и вовсе перестаёт проводить время с другими омегами. Если Геральт и замечает это, то ничего не говорит, однако его собственные визиты в публичные дома, похоже, значительно сократились, так что...       Так что.       Принимая в расчёт все обстоятельства, Лютик чувствует себя весьма неплохо. Возможно, они видятся не так часто, как ему хотелось бы — но когда они встречаются, Геральт пускает его в свою кровать или спальный мешок. И он всегда носит его украшения, независимо от того, собирались они встретиться или нет. Лютик искренне наслаждается всем этим.       — Когда у тебя следующая течка? — спрашивает он как бы между прочим несколько месяцев спустя, пока они ужинают в грязной маленькой таверне и он прикидывает в уме, сколько может потратить на очередной подарок Геральту. Он копил деньги с того времени, как они посетили ту ювелирную лавочку, но всему есть предел. Геральт хмурится, услышав его вопрос. — Я просто подумал, ну... Я хотел бы разделить её с тобой, разделить правильно, если ты не возражаешь против этой идеи. В противоположность течке, вызванной смертоносным суккубом, носящим моё лицо. Не то чтобы мне не понравилось, просто могло бы быть и более... романтично?       — Романтично, — эхом откликается Геральт.       — Я альфа-романтик, Геральт, что поделать, — сообщает Лютик, сцепляя пальцы и подпирая ими подбородок. — На этот раз я хотел бы, чтобы у нас с тобой всё прошло как следует. Если, конечно, ты согласен.       — Я... согласен, — произносит Геральт. Лютик широко улыбается.       — Замечательно, — с теплотой в голосе говорит он, потираясь лодыжкой о лодыжку Геральта под столом. Геральт терпит оказываемый ему знак внимания, но, похоже, он больше заинтересован в еде.       Что ж, таков Геральт.       Они договариваются встретиться в следующую течку Геральта. Лютик трепещет от волнения и восторга и с нетерпением ждёт знаменательного дня. Геральт... ну, остаётся Геральтом. Лютик не уверен, что когда-либо видел того по-настоящему взволнованным.       Он надеется, что, по крайней мере, ведьмак тоже ждёт этой встречи.       Он надеется, что сможет найти для него что-то достойное, а это оказывается непростым делом. Он искал с тех пор, как они условились встретиться, но ничего не обнаружил — по крайней мере, ничего доступного. Это подарок к течке, поэтому ему необязательно быть практичным — однако стоимость не должна превышать его, к сожалению, скудных доходов.       Не всем быть принцессами, так что...       В конце концов, однако, он находит очень симпатичное, крепкое кручёное ожерелье из серебра в небольшом, но роскошном магазинчике. Ценник успокаивает — это украшение ему по карману. По сравнению с некоторыми драгоценностями, что он видел ранее — более чем по карману. Ему даже не придётся пропускать обед или ужин.       Поначалу он беспокоится, что ожерелье может не подойти Геральту — везение могло бы подвести его, Лютика, — но, тщательно осмотрев украшение, приходит к выводу, что всё должно быть в порядке. Он всегда неплохо разбирался в подобного рода вещах. Итак, всё пройдёт хорошо, это подходящий подарок, и...       Хм, думает он, на мгновение отвлёкшись на блеск очень тонкой серебряной цепочки.       Торговец замечает это и переходит в наступление, а Лютик... Ну, Лютик проявляет слабость и покупает чуть больше, чем следовало бы. Впрочем, неудивительно.       Это для Геральта, значит...       Он надеется, что тому понравятся его приобретения.       Лютик покидает лавочку, унося с собой неразумно дорогие трофеи, и продолжает ждать течки Геральта. К счастью, осталось совсем немного, так что он умудряется даже не дрожать в предвкушении.       Они встречаются возле гостиницы, в которой собирались остановиться. Лютик едва сдерживается, чтобы не расцеловать Геральта прямо посреди улицы. Сейчас тот не в доспехах, но по-прежнему носит серьги, кольца и браслет, что переполняет Лютика гордостью и восторгом и заставляет его задуматься, носит ли Геральт пирсинг. Однако раздевать омегу на улице не слишком уместно, поэтому он сдерживает любопытство и, взяв Геральта за руку, подносит его ладонь к губам и целует.       После этого Геральт бросает на него странный взгляд. Лютик не может понять, отчего.       Он полагает, что мог бы просто спросить о пирсинге, но предпочёл бы увидеть его сам. Он, конечно, не будет возражать, если Геральт надел заменители, но если нет...       Это будет маленькое сокровище, что позже раскроется в полной мере.       — Ты выглядишь прекраснее, чем когда-либо, омега, — говорит он с улыбкой, отпуская руку Геральта. Тот на мгновение замирает, прежде чем опустить её. Лютик наблюдает, как блестят идеально отполированные кольца, и ему становится тепло на сердце.       — Вини течные феромоны, а не меня, — отвечает Геральт, явно не впечатлённый комплиментом. Он одет в старую потрёпанную рубашку и штаны — ничего такого, что Лютик не видел бы раньше, — однако его волосы аккуратно расчёсаны, одежда чистая и опрятная, и Лютик чувствует запах цветочного мыла и духов на его коже и в волосах. Замечательное дополнение к феромонам, гораздо лучшее, чем ожидал Лютик. Он и подумать не мог, что такой омега, как Геральт, будет знать, как усилить эффект феромонов. С другой стороны, Геральт более чувствителен к запахам, нежели большинство людей, так что, возможно, ему как раз следовало позаботиться об этой стороне вопроса.       Лютик не совсем уверен, как сказать «мне правда очень нравится, как ты подготовился к сегодняшней встрече», чтобы это не прозвучало ни нелепо, ни чрезмерно пылко, так что...       — Мне очень нравится, как ты подготовился к сегодняшней встрече, — наконец говорит он, смиряясь с тем, что ведёт себя нелепо и чересчур пылко. Положа руку на сердце — а когда было иначе? — Течные феромоны и всё прочее. Это сирень?       — Не знаю, — неловко признаётся Геральт. — Просто пахло... правильно.       — В любом случае, это восхитительно, — заверяет его Лютик и протягивает руку. — Пойдём?       — Хм, — бросает Геральт, однако берёт его за руку. Они заходят внутрь и направляются в уже снятую Геральтом комнату. Внутри пахнет сиренью, некоторыми более нежными цветами и Геральтом, — и это помещение сразу становится любимым местом Лютика в городе.       У кровати расставлены еда, вино и вода, на стуле сложены дополнительные постельные принадлежности, — всё готово для того, чтобы провести течку как следует. Подобные приготовления, как правило, обязанность альфы, однако Лютик не возражает. Геральт добрался сюда первым, так что вполне логично, что он всё устроил. Экономия времени и всё такое.       — Ты действительно прелесть, — говорит он, берёт ладони Геральта в свои и, склонившись, целует их. Тот пахнет слаще, чем когда-либо, — эти предтечные феромоны... Лютик никогда раньше не ощущал его запаха: очевидно, инцидент с суккубом не позволил ему проявиться, — поэтому теперь он смакует его.       Геральт с готовностью целует его в ответ, и Лютик крепче сжимает его руки в своих. По правде говоря, он полагал, что это будет лёгкий целомудренный поцелуй, но Геральт целует его гораздо более жадно, и... Ну, жаловаться Лютику не приходится.       — Прелесть, — мурлычет он между поцелуями, а Геральт тихо стонет ему в губы. Лютик испускает слабый вздох обожания. Он сказал бы больше, но ведь тогда Геральт может прерваться...       Они по-прежнему целуются. Геральт издаёт ещё несколько тихих полустонов-полувздохов, Лютик не отпускает его рук. Он чувствует тепло, головокружение и желание продолжать до тех пор, пока у него, чёрт возьми, не набухнет узел.       Подобное, однако, будет не слишком полезно для партнёра по течке, поэтому в конце концов он всё-таки прерывает поцелуй. По крайней мере, намеревается прервать — но Геральт снова впивается в его губы, и тут уж ничего не поделаешь. Они будут продолжать до тех пор, пока Геральту не наскучит или они не умрут — в зависимости от того, что наступит раньше. Привередничать Лютик в любом случае не намеревается.       Геральт, кажется, и впрямь готов продолжать целовать его так долго, как только сможет. Лютик, как уже упоминалось, не жалуется. Однако в конце концов ему приходится на мгновение остановиться и перевести дыхание. Дух может быть крепок, но человеческое тело немощно.       — Ты просто ошеломителен, — откровенно признаётся он, задыхаясь и отпуская руки любовника, чтобы погладить того по груди. Геральт издаёт низкое хриплое урчание, когда чужие пальцы цепляются за соски сквозь рубашку, — Лютик мог бы слушать его неделю напролёт, а благодаря касаниям он вдруг вспоминает... — Ох! Чуть не забыл, вот дурак. Хочешь взглянуть на свой подарок?       — Подарок? — переспрашивает Геральт странным тоном, точно это какой-то сюрприз или нечто, способное прервать их. Не то чтобы Лютик не ценит, что тот дал ему передышку — но он не сволочь и не настолько беден, чтобы явиться к любовнику в период течки с пустыми руками.       — Да, — говорит он. — Разумеется. Хоть я и не уверен, что он тебе подойдёт.       — Большинство украшений для омег не подходят, — произносит Геральт.       — Да, Геральт, я не слепой, — криво усмехается Лютик, снова поглаживая его по груди и лениво гадая, какой пирсинг скрывается у него под рубашкой. Он не может понять наверняка, касаясь его через ткань. — Я принял это во внимание, когда ходил по магазинам.       — Ты не должен тратить свои деньги, — говорит Геральт, вновь бросая на него короткий странный взгляд.       — В худшем случае заложу его и куплю тебе что-нибудь другое, — отмахивается Лютик, слегка пожав плечами. Поцеловав Геральта в подбородок, он отходит от него и скидывает сумку. Ему правда следовало бы вытащить драгоценности до того, как у ведьмака начнутся симптомы полноценной течки, учитывая все обстоятельства. В конце концов, того требует элементарная вежливость. — И я бы так и поступил, если бы тебе он не понравился, так что беспокоиться не о чем.       — Мне понравится, — обещает Геральт, и Лютику в который раз становится тепло.       — Хоть я и ценю твои чувства, но действительно куплю тебе что-нибудь другое, если ты предпочтёшь такой вариант, — сообщает он, роясь в сумке. — Я всё ещё не до конца понимаю, что тебе нравится, кроме серебра. И, к счастью для меня, ты, по крайней мере, не ненавидишь топазы. Я должен раздобыть для тебя ещё топазов.       — Не нужно, — вздыхает Геральт, наблюдая за его поисками.       — Ты очень добр, но я вполне способен соблюсти все приличия, правда, — заверяет его Лютик и издаёт торжествующий вскрик, наконец обнаружив завёрнутое в бархат кручёное ожерелье. — Вот оно! И, в любом случае, это очень важно.       — Очень важно? — Геральт хмурится и замирает, когда Лютик разворачивает украшение, чтобы показать ему. Действительно красивая вещь, думает он. Одна из лучших его находок.       — Я знаю, что ты уже носишь ожерелье, но... — говорит он, замолкая и пожимая плечами. — Я подумал, что оно будет хорошо на тебе смотреться.       — М-м, — тянет Геральт.       — Ты примешь его? — спрашивает Лютик, пытливо вглядываясь в лицо собеседника. Не вполне ясно, нравится ли тому подарок, хотя — по правде говоря — а когда было ясно? Он уже привык к подобному.       Геральт колеблется — но лишь мгновение, — а затем опускает голову в знак согласия. Лютик расплывается в глупо-счастливой улыбке, не в силах ничего с собой поделать.       — Тогда... могу я? — с надеждой спрашивает он, поднимая ожерелье, и Геральт снова кивает. Лютик, старается не выглядеть с головой охваченным эмоциями и протягивает руку, чтобы надеть украшение.       — Спасибо, — говорит он и, довольно мурлыча, застёгивает ожерелье на шее Геральта. Оно на самом деле выглядит замечательно. Просто прелестно. Геральт поднимает руку, дотрагиваясь до него, и Лютик улыбается ещё шире. — Погляди на себя. Какая красота!       — Хм, — коротко произносит Геральт, рывком стягивая с себя рубашку. Лютик не может удержать восхищённого вскрика: тот носит серебряный пирсинг.       — Ох, но мне правда нравится видеть тебя в украшениях, — говорит Лютик. Геральт, уже успевший наполовину спустить штаны, игнорирует комплимент. Как всегда: он наименее романтичный из всех омег, которых знает Лютик. С другой стороны, у него вот-вот начнётся течка, так что Лютик сомневается, что тот способен вытерпеть долгие прелюдии. Однако... — Есть и ещё кое-что.       — Ещё кое-что? — Геральт вновь хмуро смотрит на него. Лютик, робко улыбнувшись, вытаскивает из сумки второй бархатный свёрток и откладывает ту в сторону.       — Тебе не обязательно его носить, — говорит он. — Я просто, э-э... увидел это, когда ходил по магазинам.       Он разворачивает ткань. Геральт хмурится сильнее, глядя на открывшееся ему зрелище сверху вниз.       — Ещё одно ожерелье, — констатирует он.       — Нет... Не совсем, — осторожно говорит Лютик, приподнимая один из свободных концов цепочки за маленькую застёжку на конце. — Но носят её приблизительно так же.       — Тогда что это? — нетерпеливо спрашивает Геральт.       — Цепь для тела, — поясняет Лютик, жестом указывая на собственное горло. — Ты носишь верхнюю часть на шее, а свободные концы... — Он протягивает руку и многозначительно щёлкает кончиками пальцев по одному из серебряных колечек в соске Геральта. Тот вздрагивает.       — Она слишком хрупкая, — резко отвечает он. — Я сломаю её.       — Тогда я куплю тебе что-нибудь получше, — отмахивается Лютик. — Я имею в виду... если ты того захочешь.       Геральт безучастно смотрит на цепочку.       — Для чего она? — спрашивает он.       — Полагаю... Она просто должна красиво выглядеть, — отвечает Лютик, не вполне понявший вопрос, и пожимает плечами. — Что же ещё?       — Я не такой омега, — говорит Геральт, не отрывая взгляда от цепочки. Лютик, хмурясь, склоняет голову.       — Какой? Некрасивый? — с сомнением уточняет он. — Если ты имеешь в виду это, у меня есть некоторые аргументы в опровержение. И баллады. И, вероятно, где-то здесь имеется зеркало.       — Нет, я имею в виду... — Геральт прерывается, борясь с собой, а затем качает головой. — Подобные вещи... Они на мне не смотрятся.       — Что ж, в данном случае у меня определённо есть возражения, — парирует Лютик, поскольку он — альфа со вкусом, а также потому, что представлять себе Геральта в новых украшениях с тех пор, как он купил их, оказалось чрезвычайно волнующим.       Чрезвычайно.       — Тебе, конечно, не обязательно её носить, — говорит он. — Но мне бы очень хотелось, чтобы ты хотя бы примерил.       Геральт всё ещё смотрит на цепочку. Лютик сопротивляется желанию нервно заёрзать.       — С другой стороны, я могу просто убрать её, и мы притворимся, что этого никогда не было, — продолжает он, не в силах остановиться и замолчать. — А в следующий раз я просто куплю тебе... Не знаю, может быть, гребень. Я искал что-нибудь, чем ты мог бы украсить свои чудесные волосы. Пока, как видишь, безуспешно. Или, быть может, ещё один или два браслета? Что-то менее, эм...       — Красивое, — заканчивает за него Геральт.       — Нет, это определённо будет нечто красивое, — не соглашается Лютик, качая головой. — На тебе красиво всё.       Геральт кажется... почти взбудораженным, однако, по мнению Лютика, в подобном нет смысла. Можно подумать, что этому мужчине никогда не делали комплиментов... Ха. Да бога ради!..       — Я надену её, — немного неловко говорит Геральт. Лютик едва ли не светится от счастья.       — Ты уверен? — спрашивает он. — Это необязательно.       — Нет, я надену её, — повторяет Геральт. — Но если это будет выглядеть глупо, то сниму.       — Прекрасно, — соглашается Лютик, покачиваясь с пятки на носок. — Но если это не будет выглядеть глупо, я буду весьма доволен собой.       Геральт фыркает. Лютик тянется к нему, точно цветок к солнцу, стараясь не улыбаться чересчур широко. Геральт не слишком-то ценит столь открытую привязанность, и Лютик не хочет его отталкивать.       — В таком случае, могу я надеть её на тебя? — с надеждой спрашивает он.       — Хорошо, — произносит Геральт. Он неуверенно переминается с ноги на ногу, видимо, не совсем понимая, как следует себя вести. Лютик осторожно снимает цепочку с бархата и подходит к нему, чтобы надеть её через голову. Геральт насторожённо наблюдает за ним. Лютик не может понять, почему.       — Спасибо, — говорит он, осторожно поправляя цепочку, чтобы та не запуталась в волосах или медальоне. Это затейливая вещица: очень тонкая и красивая, в несколько рядов, — требуется разобраться, что к чему, прежде чем те будут правильно уложены. Геральт гипнотизирует взглядом свои руки.       — Она не смотрится, — произносит он несколько напряжённым голосом.       — Тут ты сильно ошибаешься, — возражает Лютик, отделяя один из свободно болтающихся концов и аккуратно прикрепляя его к одному из колец в соске Геральта. У того перехватывает дыхание. Лютик легонько дёргает за цепь, и Геральт издаёт судорожный вздох.       Чудесно, думает Лютик.       Он прикрепляет другой свисающий конец цепочки ко второму кольцу, а затем отступает назад, чтобы полюбоваться результатом. И без того очень красивая грудь Геральта выглядит великолепно: слои цепочки мягко сверкают на ней и слегка сдвигаются от его дыхания. Лютику приходится кусать костяшки собственных пальцев.       — Не смейся, ты, сволочь, — бормочет Геральт. Уши у него краснеют.       — О, и в мыслях не было, — заверяет Лютик, медленно покачивая головой. — Ни на секунду.       Геральт скалит на него зубы. Лютик смотрит на кручёное ожерелье, обвивающее его горло, на топазовые серьги в ушах, на сверкающие цепи на груди, на пирсинг в пупке, на унизанные кольцами и браслетом руки и чувствует себя совершенно... ошеломлённым. По правде говоря, это не так уж и много — но в то же время очень много.       — Я хочу сделать для тебя так много, — горячо признаётся он, с головой захваченный чувствами. — Неудивительно, что ты не носишь других своих любовных украшений — ты не смог бы пройти по улице без того, чтобы альфы не бросались к твоим ногам.       — Лютик, — натянуто говорит Геральт, сжимая ладони в кулаки.       — Только посмотри на себя, — благоговейно продолжает Лютик, отступая назад и проводя руками по груди собеседника. Это очень и очень приятно. — Если ты намереваешься и дальше быть таким великодушным со мной, мне, в свою очередь, придётся быть очень великодушным с тобой.       — Я намереваюсь приготовить постель, — резко отвечает Геральт, отступая на шаг и разворачиваясь к нему спиной. Лютик горестно вздыхает из-за внезапной потери. Впрочем... Ненавижу смотреть, как ты приходишь, обожаю наблюдать, как ты уходишь...       — Ты хочешь сказать, что собираешься гнездиться? — уточняет он, сцепляя руки за спиной, поскольку, как ему кажется, кровать уже полностью застелена.       Геральт сердито сопит, однако действительно начинает гнездиться с помощью лишних подушек и одеял. Лютик восхищается его видом — особенно тем, как цепочки на его груди плавно смещаются, когда он двигается. Цепь для тела оказалась очень удачной покупкой. Геральт выглядит чудесно, а пахнет ещё лучше, и Лютику хочется съесть его живьём.       Геральт устраивает весьма скромное гнездо: даже не использует все дополнительные принадлежности. Лютик привык к более роскошным вещам, но в то же время считает его вполне подходящим. Это очень по-геральтовски.       Он отчаянно хочет вновь прикоснуться к нему.       — После этого ты оседлаешь меня? — спрашивает он. Да, Геральт занят, но это не значит, что он не может с ним поговорить. И уж если он говорит с ним... — Я хочу посмотреть, как ты заставишь цепи двигаться.       Если быть точным, он хочет увидеть, как они, чёрт возьми, будут подпрыгивать — вполне естественно при учёте того, насколько обычно нетерпелив Геральт. Лютик представить себе не может, чтобы тот изменил своим привычкам в полноценную течку.       — Хорошо, — бросает Геральт. Можно подумать, ему не нравится скакать на нём столь же сильно, как это нравится Лютику. Он подавляет смешок.       — Спасибо, — говорит он. — Я правда люблю, когда ты это делаешь.       Геральт оглядывается на него. Лютик перестаёт восхищаться его задницей и бёдрами, чтобы взглянуть в глаза.       — М-м? — вопросительно произносит он.       — Тебе не обязательно всё это делать, — выпаливает Геральт.       — Говорить? — уточняет Лютик, не понимая, о чём он. — Если ты хочешь, чтобы я молчал, мы...       — Нет, — прерывает его Геральт. — Всё остальное.       — ... наблюдать? — пытается прояснить ситуацию Лютик. — Ты не хочешь, чтобы я смотрел на тебя?       Геральт хмурится, выглядя слегка раздосадованным.       — Нет, — говорит он. — Я про... комплименты и... подарки.       — Любовные подарки? — осторожно переспрашивает Лютик, не вполне понимая, что имеет в виду Геральт. Значит ли это, что он не хочет, чтобы за ним ухаживали? Что он не чувствует того же, что чувствует он, Лютик? Тогда почему он носит эти украшения?       — Мне это не нужно, — бросает Геральт.       — Я понимаю, что у тебя, должно быть, имеются груды драгоценностей, однако это едва ли означает, что я не должен вносить свой вклад, — говорит Лютик, слегка нахмурившись. Рот Геральта сжимается в тонкую полоску. — Они тебе не нравятся? Проблема в этом? Я могу раздобыть тебе что-нибудь получше.       — Мне ничего не надо, — сухо повторяет Геральт. — К чему так беспокоиться? Ты уже знаешь, что я лягу под тебя.       — ... Геральт, — говорит Лютик, приподнимая брови. — Я ухаживаю за тобой. Ты ведь понимаешь это, верно?       — Дело не в этом, — вздыхает Геральт.       — Не... в этом? — Лютик с подозрением косится на него. Он точно не ожидал подобного от его предтечки. Совсем не ожидал.       С другой стороны, омеги в этот период, как правило, становятся довольно... ранимыми. Так что, возможно, происходящее имеет смысл.       Одна лишь мысль о том, что Геральт может быть эмоционально уязвим, кажется очень странной. Но, в конце концов, такое случается со всеми. Он ведь не каменный.       — Ты думаешь, что я должен просто трахать тебя, ничего не давая взамен? — спрашивает Лютик. — Что, правда?       — Это не значит, что я ничего не получаю взамен, — возражает Геральт. — Тебе нет нужды постоянно дарить мне что-то.       — Не в этом смысл любовных украшений! — возмущённо протестует Лютик. — Я не считаю тебя шлюхой или кем-то в подобном роде!       — У меня нет груд драгоценностей, — говорит Геральт. Лютик хмурится. — У меня нет никаких других любовных украшений.       — Ты хочешь сказать, что продал их? — озадаченно предполагает Лютик. — Или потерял?       — Я имею в виду, что не слишком-то много людей готовы повязать ведьмака, не получив за это деньги, и они, чёрт возьми, не ухаживают за тобой в благодарность за полученный опыт, — напряжённо сообщает Геральт, глядя на свое гнездо. — Так что и тебе не стоит делать... всё это. В этом нет необходимости.       — Геральт, — выдыхает Лютик, потрясённый до глубины души. — С какими ублюдками ты спал? Конечно, это необходимо! Особенно в период течки!       — Нет, — в который раз слабо возражает Геральт. У него странное, почти страдальческое выражение лица, и ничто ещё не заставляло Лютика желать обрушить шкатулку драгоценностей на кого-либо столь сильно.       — Геральт, — повторяет он, подходя к кровати, и тянется к нему, намереваясь взять за руки. Тот отстраняется. — Геральт... Даже если бы я не пытался ухаживать за тобой, то всё равно дарил бы тебе украшения. Ведьмак ты или нет, не имеет значения. Ты заслуживаешь такой же учтивости, какую я проявил бы по отношению к любой омеге.       Проклятье. Так вот почему Геральт позволил ему повязать себя без любовных подарков? Проклятье. А он-то просто думал, что...       Что ж, по-видимому, он не думал. Он предполагал. Как идиот.       — Я же сказал, что в этом нет необходимости, — упрямо повторяет Геральт. Лютик не знает, что на это ответить.       — Для меня — есть, — произносит он наконец. — Я не хочу, чтобы ты чувствовал... Я не пытаюсь воспользоваться тобой.       Геральт фыркает, с сомнением глядя на него.       — Воспользоваться мной? — откликается он. — Что, думаешь, ты позволяешь себе вольности? Непохоже, что кто-то может оплодотворить меня. Или же пометить. То, что я подержанный товар, не имеет значения.       — Я почти уверен, что мог тебя пометить, — возражает Лютик. — Насколько я слышал, ведьмаки не неуязвимы для подобного.       Геральт свирепо смотрит на него. Его сладкий запах становится кисловатым. Вероятно, делать столь небрежное замечание было не лучшим решением, думает Лютик. Однако...       — А ты? — спрашивает он.       — Да какая к чёрту разница? — огрызается Геральт, что вовсе не равно утвердительному ответу. Лютику очень хочется вновь прикоснуться к нему, но он сдерживает этот порыв.       — Я ухаживаю за тобой, — напоминает он ему. — Что, по-твоему, я хочу из этого извлечь?       — Секс, — односложно отвечает Геральт.       — Помимо секса, Геральт, — раздражённо настаивает Лютик. — Если бы ты был для меня лишь удобным партнёром в постели, я бы не стал из кожи вон лезть, чтобы разделить с тобой течку, верно? Меня бы здесь вообще не было.       — М-м, — тянет Геральт.       — И я не просто покупаю тебе первое попавшееся барахло, — продолжает Лютик, хмурясь. — Я ищу украшения, которые, как мне кажется, могут тебе понравиться. Ладно, цепь для тела — то, что в большей степени нравится мне, признаю, однако...       — Ты ищешь украшения? — переспрашивает Геральт странным тоном.       — Разумеется! — горячо подтверждает Лютик. — Я не просто каждый раз вытаскиваю какую-то ерунду из своей сумки! Ты ведь ходил со мной за покупками!       — Это не так... — Геральт замолкает. Лютик отчаянно противится желанию вновь прикоснуться к нему.       — Именно так, — говорит он. — Я думаю о тебе, когда тебя нет рядом. Я много думаю о тебе, когда тебя нет рядом.       — Ты не должен, — вздыхает Геральт. Лютик воздевает руки к потолку. Спасите его боги от прекрасных идиотов.       — Тем не менее, я это делаю! — говорит он. — Вот и всё!       — Ты идиот, — сообщает Геральт. Да чья бы корова мычала! Лютик обиженно фыркает.       — Прошу прощения!.. — начинает было он, но затем Геральт целует его, и он — по вполне очевидным причинам — как бы забывает, что намеревался сказать.       — Идиот, — повторяет Геральт и целует его жёстче. Лютик кладёт руки на бёдра любовника, прижимаясь к нему. Он чудесно пахнет. Лучше всех, включая смертоносных сексуальных чудовищ. Геральт в ответ обнимает его за шею, тихонько урча, и Лютик мурлычет в поцелуй.       — Ты очарователен, — улыбается он. — И ты очень глупый. Я собираюсь купить тебе столько украшений...       — Не надо, — бормочет Геральт.       — Не надо, однако я собираюсь, — твёрдо говорит Лютик, снова целуя его. — К тому времени, как я закончу, ты, чёрт возьми, будешь увешан ими с головы до ног.       Геральт издаёт ещё один тихий стон. Лютик скрадывает его поцелуем.       — Я серьёзно, — говорит он. — Я куплю тебе столько драгоценностей, что ты даже не сможешь надеть их все сразу.       — Мне столько не надо, — упрямится Геральт, пристально глядя на ключицу Лютика.       — Очень жаль! — парирует Лютик. — Я альфа, я решаю, как много любовных украшений тебе нужно. Ты любишь серебро, так? И топазы? Что ещё? Если тебе понравились цветы на браслете, я мог бы найти тебе ещё подобных вещей...       — Заткнись, Лютик, — требует Геральт, вновь целуя его. Что ж, Лютик готов отложить обсуждение на данный момент, но оно определённо продолжится позже. Он будет делать пометки. Подробные.       Геральт стягивает с него дублет и рубашку, затем толкает в гнездо и проделывает то же самое с его штанами. Лютик, как может, помогает ему. Геральт по-прежнему не пахнет течкой в полной мере, но его аромат слаще и сильнее, чем был, когда он только пришёл сюда. Лютик утыкается лицом ему в шею, втягивая его запах.       — Восхитительно, — говорит он с довольным вздохом.       — Ляг на спину и дай мне тебя оседлать, — командует Геральт. Его идеи, как всегда, самые лучшие.       — Если ты настаиваешь, — соглашается Лютик, делая как велено. Он скользит руками по животу Геральта к цепям, натянутым на его груди, мурлыча себе под нос. Геральт раздражённо фыркает, а Лютик, зацепив пальцем одну из цепочек, соединяющую ошейник с кольцом в соске, легонько дёргает за неё.       Геральт шипит. Лютик растягивает губы в улыбке.       — Чудесно, — тепло говорит он.       — Не отвлекай меня, — требует Геральт.       — Я намереваюсь отвлекать тебя как можно больше, — обещает Лютик. — Отвлекать тебя — самое меньшее из того, что я собираюсь сделать.       — Идиот, — фыркает Геральт, склоняясь к нему. Его волосы падают ему на лицо. Лютику и впрямь нужно найти ему гребень или, по крайней мере, какую-нибудь заколку.       — Чудесно, — повторяет он с довольным вздохом, обхватывая лицо любовника руками. Геральт ещё ближе склоняется к нему, пристально глядя сверху вниз своими прекрасными топазовыми глазами. Лютик мог бы замурлыкать — в который раз.       Он так и делает.       Ему определённо есть чем заняться в ближайшее время. Следует вновь начать копить деньги на украшения, однако в данный момент... Ну, в данный момент ему просто нужно найти какие-то другие способы заставить Геральта почувствовать себя таким важным, каким он является для него, Лютика.       Он уверен, что сможет что-нибудь придумать, учитывая все обстоятельства.