На тебе ничего нет, но ты выглядишь прекрасно

      — О, какая прелесть! — удивлённо произносит девушка за стойкой, уставившись на серьги Геральта, поблёскивающие под капюшоном плаща. Он растерянно моргает, а она краснеет и, быстро поставив перед ним тарелку, убегает. Он на мгновение замирает, пытаясь осмыслить только что услышанное.       Геральт не был готов к тому, что люди начнут замечать его любовные украшения. Прежде он никогда не задумывался об этом: у него имелся лишь браслет Ренфри, почти всегда — да и по сей день — скрытый под одеждой. Однако подаренные Лютиком браслет-манжету, кольца, серьги и кручёное ожерелье от любопытных глаз спрятать не удаётся: все они очень заметны и бесстыдно сверкают. По сравнению с ними его медальон выглядит весьма и весьма блёкло.       Геральт не желает красоваться, выставлять себя напоказ. Разумеется, он видел куда более затейливые любовные драгоценности, чем у Лютика — но он осознаёт, что окружающие всё равно их замечают.       Вероятно, видеть любовные украшения на ведьмаке кажется людям довольно странным.       Он мог бы перестать носить их, однако...       Барменша избегает его взгляда, наливая эль, и выглядит взволнованной. Он не знает, как сказать ей, что всё в порядке, поэтому просто ест, пьёт эль и уходит. Это не первый случай, когда кто-то реагирует с удивлением, заметив его любовные украшения — и, по всей видимости, не последний.       Определённо не последний.       — Ты ведьмак, — говорит мэр, ошеломлённо глядя на кольца, унизывающие его пальцы. Геральт сопротивляется желанию отметить, что он, конечно, снимает долбаные украшения, когда занят убийством чудовищ. Он же не идиот. Кроме того, он может потерять или сломать что-нибудь из них в пылу сражения, а это было бы весьма... неудачным исходом.       — Да, — терпеливо соглашается он. — А теперь расскажите мне о своём монстре.       Подобное продолжает случаться с завидной регулярностью, так что Геральт больше не удивляется этому. Люди таращатся на него, отпускают неловкие замечания, порой даже делают комплименты. Последнее, однако, происходит крайне редко, и к такому Геральт привык меньше всего.       Но он продолжает носить драгоценности, потому что... Ну, он продолжает носить их по многим причинам.       Он может носить их, если хочет. Почему бы и нет?       Он может делать всё, что ему заблагорассудится.       К тому же... Лютик улыбается каждый раз, когда видит его в украшениях.       — Я принёс тебе кое-что, — говорит Лютик, приподнимая уголки губ, и дарит ему ещё один браслет. Геральт едва ли понимает, для чего тот нужен, но и это чувство становится всё более привычным. Разумеется, он надевает его, и улыбка Лютика становится ещё шире.       Геральт тянет его в постель: так гораздо проще. Утром они, как обычно, отправляются на поиски монстров, разного рода историй и прочего, а Геральт всё это время очень остро ощущает тяжесть нового браслета на своём запястье.       — На редкость много украшений для мутанта, не правда ли? — насмешливо произносит угрюмого вида дворянин. Геральт бросает на него непонимающий взгляд. — Напрасная растрата любовных драгоценностей.       Лютик рычит, его глаза опасно сужаются. Геральт едва успевает схватить его, прежде чем тот может устроить скандал и окончательно испортить это и без того не самое удачное дело. По правде говоря, он сбит с толку. Обычно Лютик не пытается бросаться на людей.       — Отпусти меня, Геральт, я должен кое-кого убить, — бушует Лютик, пока Геральт тащит его через зал, и его угроза звучит вполне серьёзно. Геральт заталкивает его в укромный угол. Лютик буквально кипит от злости. — Да как он смеет!       — Едва ли это первый раз, когда кто-то называет меня мутантом, — вздыхает Геральт.       — Он сказал, что это напрасная растрата, — рявкает Лютик, и Геральту приходится затаскивать его обратно, прежде чем он сможет вновь обнаружить того дворянина. — Этот долбаный...       — И меня не впервые называют шлюхой, — продолжает Геральт, а Лютик снова рычит.       — Я убью его! — шипит он.       — Разве мало знати хочет твоей смерти? — сухо спрашивает Геральт.       — Ещё один не повредит! — мрачно парирует Лютик.       Геральту, однако, удаётся убедить его не поступать опрометчиво: главным образом благодаря тому, что он затаскивает его в удобную нишу и целует, — одна из немногих вещей в мире, способная заставить Лютика свернуть с пути мыслей, которым он твёрдо намеревался следовать.       Итак, жизнь продолжается, список тех, кто желает Лютику смерти, не пополняется, а люди продолжают говорить разного рода вещи, потому что... ну, люди есть люди.       — О, это... разве ты не ведьмак?       — Всё это серебро помогает в борьбе с монстрами?       — Броско, не правда ли?       — Интересно.       — Хм...       — Для ведьмака ты выглядишь довольно... нежным.       Это нечто новое. Ранее никто и никогда не называл Геральта нежным, никто и никогда не ставил под сомнение его способность убить монстра из-за его статуса омеги. Но теперь... Что ж, похоже, это продолжится.       Конечно, он мог бы в любой момент перестать носить украшения, однако...       Нет. Он не намеревается этого делать.       — Твой альфа одобряет это? — спрашивает один из членов городского совета. Геральт безучастно смотрит на него и остальных. Это определённо что-то новое.       — Вообще-то да, — говорит он, чуть склоняя голову. Они недоверчиво хмыкают. — К счастью для вас. Расскажите мне о своём чудовище.       С течением времени подобный разговор повторяется, по меньшей мере, с полдюжины раз, но он по-прежнему не снимает драгоценности, если в этом нет необходимости. Это не имеет значения, пока он может выполнять свою работу — а он, разумеется, может. То, что Лютику хочется ухаживать за ним, не делает его в меньшей мере ведьмаком.       Люди и впрямь не знают, что об этом думать, однако это не его проблема. У него есть свой путь, и он знает, что должен делать, дабы ему следовать, а Лютик...       Лютик — это нечто другое, но он точно не тот, кто когда-либо ожидал, что Геральт изменится. Он никогда не думал о подобном — даже когда неправильно понимал что-нибудь или же чего-то не знал. Он каждый раз вновь появляется на его пути и никогда не сомневается в нём — это всё, что нужно Геральту.       Даже больше, чем ему нужно.       — У меня для тебя кое-что есть, — сообщает Лютик, протягивая ему небольшой бархатный свёрток. В голосе сквозит тепло, а глаза сверкают, точно серебро, — и Геральту всё равно, что подумают другие.       На этот раз это серебряный гребень — очень красивый, впрочем, как и всегда. Он позволяет Лютику вставить его себе в волосы, когда тот просит об этом. Он всегда позволяет Лютику надевать на себя украшения, какими бы они ни были. Он не может представить, что отказал бы ему.       — Спасибо, омега, — шепчет Лютик, нежно проводя пальцами по его волосам, — и Геральта правда не волнует, что подумают другие.