Красота как проклятие

Был теплый весенний вечер. Мы с Клеем сидели в открытом окне и лениво делились новостями. Берт передал о себе весточку, он ушёл далеко на запад, до самого Красного моря, и теперь устроился на корабль матросом. Может быть за морем он найдет свою судьбу. Меня снова хотел видеть генерал Саммерсон, хотя, я подозреваю, что на самом деле хотела меня его жена. Видеть хотела, а не то, что все подумали! Эта рыжая явно что-то затеяла. Даже интересно, что. Клея опять звали тренировать молодых крылатых-новобранцев. Но после недавнего покушения, он взял неделю в отгул и старался лишний раз не высовываться. Три дня назад мой крылатый чудом увернулся от арбалетного болта. Мы подозревали, что это, наконец, добрались до столицы наемники шайханата с приказом найти и отомстить белому крылатому. С этим мы тоже разберемся, есть у меня один вариант. А пока я сидел между его ног, откинувшись на его грудь спиной, окруженный коконом из перьев, и наслаждался теплом, покоем и близостью любимого человека, то есть крылатого. Да, мы стали очень близки и духовно, и физически. Клей, как вернулся тогда из шайханата, в тот же вечер показал мне мастер класс по гейской гребле. Не знаю, что на него нашло, но я вдруг оказался снизу, и мне, опять же вдруг, это понравилось. А Клей проявил себя как чуткий, нежный, неутомимый, дохера изобретательный, короче, очешуенный актив. Вот так внезапно. И больше мы не менялись. А я что? Я всегда нормально к заднеприводным относился. Главное, чтоб никто пальцем не тыкал с криками: «Ахтунг, пидорасы!» У них тут с этим, кстати, нормально все. Даже браки можно заключать в любом количестве и составе. Прогрессивная страна! А я может Клея люблю! Да! Мне с ним так хорошо… Вот и сейчас он уже не просто обнимает, рука пробралась под рубашку, ласкает, кружит по коже, рисует что-то чуть подточенным когтем, посылая по мне стада мурашек. Целует в ухо, дышит в него, прикусывает зубами, и я чувствую, как в штанах становится тесно, а в спину мне упирается его неподдельный ко мне интерес. Клей утаскивает меня в кровать. Он любит долго играть и изводить ласками, знает в этом толк. А мне нравится гореть и таять под его руками и губами. И вот я уже задыхаюсь и стенаю, а он опять обходит мой член мимо, лишь опалив его горячим дыханием и принимается выцеловывать внутреннюю сторону бедра. Меня до него здесь никто и не трогал никогда. Перья щекочут живот и ноги, пальцы обводят вход по кругу, дразнят, гладят, толкаются. Возбуждение скручивается тугим узлом, меня потряхивает от его прикосновений. И я не выдерживаю, начинаю жалобно скулить: — Кле-е-е-ей, пожалуйста, я хочу тебя! — Не спеши, я с тобой еще не закончил, — сурово говорит любимый и пропихивает в меня скользкий палец. — Да-а-а-а! Еще, пожалуйста, еще! М-м-м-м! Наигравшись вдоволь, Клей закидывает мои ноги на плечи и плавно входит. Омайгад! И начинает двигаться, а я подаюсь, толкаюсь навстречу. Он попадает, как всегда попадает куда нужно, и я не могу сдержать громких стонов. Ритм ускоряется. Клей загнул меня почти пополам и утрамбовывает в матрас. Волна подкатывает неумолимо и накрывает с головой. Кончаю с протяжным стоном, залив себе живот и грудь спермой. Клей догоняет меня за несколько толчков и со стоном падает сверху. Моя спина! По одной высвобождаю и распрямляю ноги, крепко обнимаю еще вздрагивающего крылатого и позволяю себе расслабиться. Я снова утянул его в сумеречный мир. Да, новый эксперимент. И если он получится… Должен получиться! Я пришел в себя все так же под Клеем, правда в полуформе. Отвлекся, выскользнул из тела, и оно распылилось. Пришлось быстренько склепать новое, а быстрее всего что? Конечно, няшка с шерстяной жопкой. Одного взгляда на крылатого мне было достаточно, чтоб понять — получилось! Клей, как и в прошлый раз потерял сознание, тяжеловато ему даются эти переходы в сумеречный мир. — Клей! Клей, ты как? — ласково потормошил я крылатого. — Я, кажется, опять немножко умер… — блаженно улыбнулся мне любимый и скатился с меня, лёг рядом. Я забрался на него верхом, навис, с интересом вглядываясь в его лицо, подмечая отличия. — Что? — Забеспокоился крылатый. — Даже глаза цвет поменяли… — Что?! Я схватил крыло и сунул ему под нос. Клей посмотрел, и его большие глаза стали просто огромными. — Как это?! Ник, как это возможно?! Он свалил меня на кровать, вскочил и бросился к зеркалу. А я что? Я ничего. Просто убрал признак отсутствия цвета, и естественные цвета вернулись сами-собой. Ну, то есть отнаследовались от родительской формы. Перед зеркалом крутился красивый, как все крылатые, и так же, как все крылатые, коричневый в рябушку Клей. Кожа потеряла фарфоровую белизну, теперь она была довольно смуглой, а глаза стали медово-жёлтыми. — Я… я больше не урод! — радовался мой крылатый. — Небо и ветер! Я даже не мечтал! Ник! Я нормальный! А я сидел и лыбился во все тридцать два. — А еще, знаешь что, Клей? Наемники шайханата могут до посинения искать белого крылатого. Его больше нет. Клей подскочил, схватил меня в охапку, крутанул вокруг себя и уронил на кровать. Я еще никогда не видел его таким счастливым. — Ник, я тебя обожаю! И поцеловал. Долгим, страстным, жадным, крышесносным поцелуем. У меня даже немного голова закружилась. Наверное, потому, что не сразу вспомнил, что дышать тоже надо. — Я хочу тебя таким. Можно, Ник? — прошептал он, подминая под себя. — Каким таким? — Вот таким, с ушками, хвостиком, шерстяной попкой… Давно хочу. — И он почесал меня за ухом. Блин, приятно-о-о-о. — Мы же только что… — Разве ты устал? — уже целуя куда-то в шею, посылая вскачь по мне сладкие мурашки. — Нет… но у тебя когти сейчас не сточенные… — Я осторожно, малыш, — и чуткие пальцы зарываются в мех на бедрах, раздвигая ноги, а губы накрывают маленький кружочек соска. — Ммгхххххх… да ты маньяк, Клей! Я понимаю, что няшку-меня сейчас лишат девственности. Опять. Да и пусть! Давно пора.