Белое солнце пустыни

Пристал тут ко мне на днях один газетчик, мол, ему интересны мои воспоминания о Катастрофе, он сподобился хронику писать, и ему позарез нужен взгляд со стороны. Я так понял, он намекал на то, что я в Катастрофе меньше всех потерял, ещё и с прибылью вышел из неё: семьёй обзавёлся и славой героя. И чё-то обидно мне стало за такие намёки. Я тоже горя хлебнул, будь здоров, да и за планету свою, Серпею, я всей душой болею, все, кто погиб, и кто сейчас по кусочку прежнюю жизнь возвращает – все они одной крови со мной. Ему, землянину, не понять. Поналетели опять сюда, ходят везде, ничего не боятся, снова помощь предлагают! Ну, я и послал его к такой-то матери. Говорю, я ж не старик, чтоб в уголке мемуары писать да попёрдывать. Я ещё в самой силе альфа, у меня своих дел хватает, и у благоверного моего скоро течка, а я, может, захочу ему ещё одного спиногрыза заделать. Они у нас славные получаются, и через одного – омеги. Он мне визитку сунул и свалил. А я вечером, когда дети угомонились, отлюбил своего как положено, уложил его к себе под бочок… а сон не идёт. Вот ни в какую. Чё-то я задумался, а смог бы я этому газетчику разложить по полочкам всё, что произошло тогда, с чего началось и чем закончилось. Да и закончилось ли? И так рассказать, чтоб без эмоций, без ненависти, только правду. А кто прав, кто виноват, пусть сам решает.