Белое солнце пустыни

- Это что опять такое? Скоро утро, а он не спал почти, - сказал Илси, входя в гостиную и включая верхний свет. На руках он держал младшенького, трехлетнего альфу Турсу. Я незаметно закинул дневник в ящик письменного стола. - А вы чего встали ни свет ни заря? - Маленькому захотелось пи-пи. - И чего теперь? Горшок рядом с кроваткой. Звездочка моя, а тебе не кажется, что мы избаловали малыша? Он всё-таки альфа, ему надо давать больше самостоятельности. - Так, не переводи разговор! – приказным тоном сказал Илси. – Речь о твоей бессоннице. Теперь весь день сонным проходишь, с поля еле приползешь. - Ничего подобного! - Что это, Турса, твой па никак повысил голос? – обратился к малышу мой ненаглядный. - Это все нервы, а нервы от недосыпу. Придется снова попоить его травками на ночь. - Но-но, не буду я их больше пить! Что будет с моей потенцией? - Потенция восстановится, а я потерплю недельку. - А я не хочу терпеть. Илси, миленький, это всё газетчик проклятый, разворошил мне память. Я вот прям щас лягу и посплю ещё, – взмолился я. - Попробуй. Через два часа всё равно разбужу. Если не досеешь поле сегодня – завтра будешь работать под дождем. Ты не подумай, что мне тебя жалко, просто антикоррозийное покрытие на технику нынче дорого. А кроме того, завтра мы все вместе едем в пансионат к нашим омежкам, Турса соскучился по братикам, да, мой котеночек? У меня были немного другие планы, но я не решился спорить. Илси с годами становился немного раздражительным. Они с малышом ушли на кухню, где мой маленький обжорка попросил свои любимые печенья. Такое ощущение, что он всё время ест, а Илси это только умиляет. И проказы умиляют. А я вот смотрю на Турсу – внешне вылитый я, как будто меня клонировали, если и характер мой – мы ещё с ним наплачемся. Я улегся прямо в гостиной. Некоторое время еще слушал ворчание благоверного: - Опять газетчики, сколько можно! И что нам делать с таким знаменитым па, а, мой ильварчик? А вот мы запрем его дома и больше никому не покажем… А потом я всё же уснул. В Столицу я действительно прибыл супер-пупер знаменитым. Толпа альф собралась на антигравной станции, все прифранченные, гладко побритые и с цветами. Ага, это всё ради меня, можно подумать. Просто все были в курсе, что со мной прибудет двадцать омег. Ровно столько у меня осталось после вмешательства Совета Опеки, который работал очень интенсивно и менее чем за месяц разыскал кое-кому из омег выживших родственников. Тяжелым, хотя и где-то радостным для меня был день, когда приехал муж Клеси. Наш отважный, стойкий папочка, увидев его, потерял сознание. А потом проплакал весь день в объятиях мужа, с любовью глядя на него и горюя по двум погибшим сыновьям. На следующий день он уехал, прихватив с собой Трея, про которого точно было известно, что он вдовец и детей у него не осталось. Глени и Фай один за другим поступили со мной точно так же, как и их дружок Энатис. Но, правда, не сбежали, а притащили ко мне прямо с улицы каких-то зеленых юнцов с глупыми от счастья глазами. Сказали, что нашли свою пару. Спасибо Джону, что вмешался и не дал мне всыпать всем четверым горяченьких. Гнев мой смысла не имел, мне пришлось благословить их, хотя бы потому, что невинность свою они уже утратили и щеголяли метками на загривках. Уни отправили в столицу раньше нас. Он уже шел на поправку после ранения, но ему требовалась очень сложная операция для того, чтобы восстановить поврежденную пулей плодную полость. Оперировать взялись врачи с Земли, обещая полное восстановление всех функций. Землян на Серпее осталось совсем немного, и те вели себя ниже травы, тише воды. В основном медики, да еще миротворцы, в которых восстановленный Совет Кланов больше не нуждался. Джон пошел работать в центр реабилитации для омег. Их почти каждый день привозили из отдаленных племен, запуганных, сломленных и измученных частыми родами. Мы редко видели его. Ну а потом мою омежью армию было решено переправить в Столицу. Правительство выделило нам большой дом, меня поставили над омегами опекуном. Мне эта должность сразу не по душе пришлась, но моих омег моё мнение не интересовало. А с недавнего времени желание омеги стало законом. Теперь я вынужден был целыми днями принимать у одиноких альф их прошения о браке с подколотыми к ним личными делами, справками о полном здоровье и безупречности их генов, с фотографиями анфас и в профиль, с фото их усадеб, земельных угодий и т.д., а ещё и кучу подарков моим омегам и лично мне… Голова шла кругом! Хорошо, что мои дисциплинированные омежки долго не кочевряжились, быстро отбирали себе альф по душе и разлетались по разным гнездам. Да, трудно в это поверить, но теперь омеги сами решали свою судьбу. Кредитки больше не имели значения ни для них, ни для правительства. Молодые семьи освобождались от налогов, за каждого рожденного ребенка им полагались денежные выплаты, а затраты на новорожденных омег полностью брал на себя Комитет по воспроизводству. Чтобы облегчить положение папочек, маленьких омег можно было отдавать в пансионы с полным государственным обеспечением. У омег были все права, у альф одни обязанности. За воровство омег закон предусматривал смертную казнь. И всё же прошло больше года, прежде чем все омеги были пристроены. Только тогда мы с Илси наконец-то решили узаконить отношения. Кстати, дальше тянуть было просто невозможно, животик моего любимого подрастал всё больше. Отпраздновать тихую свадьбу нам не позволили. Это было гулянье на всю Столицу, сколько пришло гостей - считать не имело смысла, свадьбу почтил Совет Кланов полным составом. Мне же было важным, что Джон смог вырваться на наше торжество, и было радостно видеть всех моих омег, счастливых в браке. Всё было не так, как представлялось мне, и вовсе не так, как хотел Илси. Но я был опьянен своим счастьем, я даже сомневался в реальности происходящего. Всё было как яркий сон: серьезный Илси, с венком на голове, маленький Джон, гордо вышагивающий перед нами и разбрасывающий цветы и семена лувайса по обе стороны дорожки. Мэр Столицы в лазоревом одеянии, который зарегистрировал наш брак и в качестве подарка от мэрии закрепил за нами право владения домом, где мы раньше жили всей толпой, а теперь остались втроем. Тут мой Илси оживился и повеселел, стало понятно, что он окончательно смирился с чрезмерно широкой свадьбой. Поначалу я устроился работать в космопорт, как мечтал ещё в детстве. Жизнь там била ключом, без работы я не сидел. Межпланетных рейсов стало больше, на спутниках наладили добычу руд, которые активно продавались землянам. А уж желающих там работать было море, всё-таки это было легче и прибыльнее, чем восстанавливать земледелие и скотоводство на Серпее. Отработав в порту месяц, я однажды увидел там Энатиса. Правда, не сразу узнал его. Он ещё больше расцвел, да и одежда его была яркой и далекой от традиционных бриджей и короткой омежьей курточки-дождевика. На нем была тончайшая зеленая блузка с ажурным воротничком, поверх нее была накидка из дорогого меха самасы, не боящегося сырости. Ткань брюк тоже была тоненькой и струящейся. Длинные локоны уложены волосок к волоску, на шее сразу несколько драгоценных цепочек, на мордашке – надменное и скучающее выражение. Энатис сидел в удобном кресле, сложив отманикюренные ручки на выпирающем животике, а позади стражниками стояли два огромных и суровых альфы. Но их я даже не заметил, а с радостным криком «Энатис!» бросился к нему, расталкивая толпу. Альфы дружно шагнули вперед и встали плечом к плечу у меня на пути. Омега замолотил кулачками по их спинам. - Это же Дис, тупые альфы, пошли прочь! Пошли, говорю вам! Альфы нехотя расступились, и я смог обнять своего непутевого предателя. - Дис, Дис, как я рад тебя видеть! А ты тоже рад? Ты простил меня? – говорил Энатис, слюнявя мне щеки. - Куда ж тебя денешь, омежья душа, - отвечал я, с осторожностью обнимая его за плечи. - Эй, полегче, - грубо сказал мне один из стражников, - чё ты руки распускаешь? Энатис оторвался от моих щек и с негодованием глянул на альфу. - А ты чего распускаешь язык? Мне не нравится, что ты так разговариваешь с моим другом, а по совместительству – с героем Серпеи. И не стой тут бестолку, принеси мне воды попить. У меня челюсть отвисла от такого обращения с альфой. Нет, сейчас омегам многое позволено, но всему же должна быть мера. А альфа только желваками задергал и ушел выполнять мальчишкину прихоть. Второй альфа сделал шаг назад, но глаз с нас не спускал. - Слушай, малыш, а ты не того… палку не перегибаешь? – спросил я. - А, фигня! Пусть помнят своё место. Это младшие кузены Хагга, омег у них нет, да им и не светит, таким неотесанным мужланам. - Ага, а ты, конечно, пуп земли этого семейства. Энатис захихикал. - Вроде того. Видишь же – в положении, мне всё можно. - Не сомневался, что ты парень шустрый. - Так это уже второй будет, - похвастался он. – Первый – омега, сбылось твоё проклятье. Подрастет, отдам в пансионат, а то семейство его вконец избалует, особенно па. - А где, кстати, его па? - Вот, ждем его рейса с Белой Луны. Он торговый представитель ассоциации охотников. Мехом торгует. Два месяца его не ви-и-идел, - печально протянул омежка. В этот момент вернулся первый альфа с запотевшей бутылочкой воды. Он слегка запыхался. - Там такая очередь за напитками, еле пробился, - сказал он. - Почему холодная? – капризно сказал Энатис. – Хочешь, чтоб я заболел? Альфа втянул голову в плечи. - Я сейчас, я быстро, - он схватил бутылочку и убежал. - Мужланы, - вздохнул Энатис. – Ну, а как ты? Ты и правда женился? Как бы я хотел быть на твоей свадьбе! Но без Хагга как-то… А какой у тебя супруг? А он уже в положении? А где сейчас Фай? А Глени? - Малыш, не всё сразу! Да и времени у нас нет, слышишь, шатл с Луны уже присерпеился? Вот, возьми мою визитку, не теряйся. А это визитка Джона, позвони ему, он с ума сойдет от радости! - А кто такой Джон? – спросил Энатис. - Как… не помнишь? - Нет. И вдруг его хищные зеленые глаза ярко вспыхнули, он шустро вскочил. Я понял, что меня он больше не видит, и где-то там в пропускнике маячит дикая фигура его любимого Хагга. - Не теряйся, малыш, - повторил я. - А? Да, я обязательно позвоню, - он быстро чмокнул меня в щеку и поспешил к пропускнику. - Будь счастлив, - шепнул я ему вслед. Два года я отработал в порту. Время от времени нас навещали мои омеги со своими мужьями. А потом вдруг Илси надоела городская жизнь. Он так и не смог к ней привыкнуть. Я купил довольно запущенный участок в пятидесяти милях от Столицы. Больших моих трудов стоило привести его в порядок и построить на нем дом своей мечты. Вернее, дом мечты моего омеги. Но труды мои не прошли даром. Здесь нам было лучше, чем в городе. Я вдруг полюбил земледелие, хотя пахал от рассвета до заката. Семья моя прибавлялась. Через пятнадцать лет я был отцом семерых детей. Джон рано оторвался от семьи, он всегда был очень самостоятельным. А ещё он не спешил обзаводиться парой, что вызывало недоумение и протест его папочки. Каждая их встреча заканчивалась выяснением отношений. Я сочувствовал малышу, жалел его украдкой, но при Илси делал вид, что тоже сплю и вижу, как бы мне побыстрее стать дедом. Вот из-за этих ссор малыш отдалился от нас и прибился к семье своего тезки Джона Уилларда. Ах, да, забыл сказать, что к Джону прилетела его жена Одри, и осталась жить с ним на Серпее, в усадьбе недалеко от нашей. Она была еще не старой, да и Джона медики привели в порядок, но они больше не собирались заводить детей. Хотя я никогда до конца не понимал землян. А вот малыш Джон понимал, и как считал Илси, учился у тезки плохому. Ну, положим, учился он у него биологии и земной медицине, в чем я лично ничего плохого не видел. Да разве объяснишь это нашему папочке? Время, когда семья распоряжалась судьбой омеги, ушло в небытие. Два других наших омежки были папочкиной гордостью, Илси ждал от них в будущем крепких семей. Возможно, вы спросите, почему я так мало рассказываю о нашей с Илси любви? Ну, не умею красиво. А по-другому не стоит. Да и есть ли на свете слова, чтобы описать любовь? Сейчас мы уже немного угомонились, наши чувства не проявляются так ярко, а наши ночи уже не такие жаркие. Хотя можно сказать, что чувства больше не бьют фонтаном на поверхность, а ушли вглубь, проросли друг в друге, накрепко связав нас. И пусть Илси иногда брюзжит… нет, что придумал! Ему не я дорог, а техника дорога!... Нда, пусть этот доморощенный царек правит мной: я же знаю, он без меня не сможет, мы навеки – альфа и омега, начало и конец всего сущего, и этой истины не изменит никакая Катастрофа… Только зачем говорить об этом газетчику? Он землянин, он не поймет.