К чёрту недостатки

Сильного человека ничто не нервирует так, как оказаться слабым.  — Ганнибал Лектер

За окном маленькой комнатки, забитой огромными шкафами со старыми книгами, было довольно душно. В лучах вечернего солнца, проникающих сквозь белые плотные занавески было отчётливо видно витающую в воздухе пыль, но её присутствие никак не мешало мальчику лет девяти сидеть на высоком стуле возле пыльного подоконника, бодро болтавшему ножками и наслаждающемуся такими редкими тёплыми деньками уходящего лета. Рядом со стулом почти всё оставшееся от шкафов свободное пространство занимал стол с ещё большей кучей книг и различных исписанных бумаг. Мальчик с любопытством разглядывал старую канцелярию, особенно ручку, которая не была похожей на те, которыми он так старательно ввписывал своё имя под портретами мамы и папы. Он в целом очень любил рисовать, поэтому после каждой поездки с родителчми в лес на прогулку, он с гордостью показывал ещё не высохшие акварельные грибы или немного кривую карандашную ель с большими, размером с само дерево шишками. Спустя несколько минут простое разглядывание вещей в комнате окончательно наскучило мальчику, поэтому, спрыгнув со стула, он незамедлительно выскочил за дверь, вновь заставляя подняться, казалось, многовековую пыль со всех статуэток, книг и бедной лампочки, одиноко свисающей с потолка. Он уже давно выучил школьный коридор и все пять кабинетов первого этажа. Плитка кирпичного цвета, на которую заменили треснувший в некоторых местах бетон, издавала забавное глухое цоканье от каждого шага мальчика в новых башмачках. Здесь оказалось намного светлее и свежее, дышалось легче и хотелось прыгать до самого потолка. Ребенок в джинсовых шортах и простой белой футболке прыгал по клеточкам плитки от кабинета к кабинету, стараясь не наступать на бетонные прожилки. От усердства и увлечённости он даже высунул язык, представляя, что он проходит сложнейшую полосу препятствий, чтобы выиграть большой приз и наконец поехать с мамой и папой на море, подарить бабушке новый холодильник и купить дедушкам лодку для рыбалки. Он перепрыгивал и оглядывался вокруг, замечая новые предметы и повторяя про себя стишок про цвета радуги. Наконец, он добрался до последнего кабинета возле стены, напротив него не было окна, поэтому дверь кабинета почти всегда находилась в полумраке и её было сложно заметить. Рядом с дверью стоял большой папоротник в белом горшке, и, обпрыгивая его, мальчик неожиданно столкнулся с девочкой возрастом как сам он. — Слава, что ты делаешь? — девочка возмущённо уставила руки в бока и надула губы, будто он хулиган, который отобрал её любимую куклу. — Я жду маму, она знает директора, — Слава похвастался этой ценной информацией, но девочка не собиралась отставать от него. Свет из кабинета освещал её розовое платьице в белый горошек и светлые кудри, которые аккуратно ложились на полные розовые щёчки. — Она просит, чтобы тебя оставили с нами, — она ехидно сложила пухлые ручки на груди, — ты же не такой, как мы. Слава чуть ли не отпрыгнул от неё после этих слов. Почему он не такой? Потому что любит красиво выписывать буквы и учить новые слова? Может из-за того, что он любимчик строгой учительницы рисования и всегда получает от неё пятёрки? Уже не обращая внимания на свою выдуманную полосу препятствий, он бросился прочь от девочки, внезапно начавшей тихо смеяться и показывать коротким пальчиком в его спину. Он хотел лишь поскорее добраться до другого конца коридора, чтобы выбежать в холл и найти маму. В лучах заходящего солнца белые стены школы залились оранжевой и красной краской. Двери остальных кабинетов резко открылись и из них посыпались другие девочки и мальчики которые так же показывали на одинокого Славу пальцем. Кто-то из них громко смеялся, другие строили злые гримасы или передразнивали плач, остальные же громким и страшным хором, будто не детскими голосами, кричали приговор, который сбивал мальчика с ног. Сердце бешено колотилось, а на глазах уже выступали слёзы обиды, которые не смог бы сдержать даже взрослый, тот слышал лишь одно: — Слепой! Слепой! Слепой! Ноги предательски дрожали и выдавали безумный страх. К горлу подкатил ком, но он наконец смог решиться выкрикнуть этой слившейся в единый организм из-за слёз толпе детей, что: «Я не слепой! Я вижу всех вас, я вижу школу! Я вижу солнце и деревья! Я знаю все цвета!». Но рот открылся в бесшумном крике. Он обернулся в сторону окон, чтобы доказать им, и окончательно обомлел — вместо красивого заката и пожелтевших берёзок за оконной рамой он увидел странную чёрно-серую пустоту с какими-то разводами на месте деревьев. Он закрыл глаза от страха и сразу же распахнул их шире, но в этом же непонятном сером шуме пропали стены и двери. Остался лишь пол и куча детей уже разного возраста, которая обошла Славу вокруг и выстроилась в коридор без конца… Только вытерев трясущейся ладонью глаза, он увидел вдалеке высокий силуэт женщины в длинном платье и платке. Сорвавшись с места, Слава пытался заткнуть уши в беге, но это горькое, холодное слово преследовало его, а чёткость окружающей толпы и квадратов плитки под ногами покидали его с каждым шагом и вздохом. — Мама, мама, — постоянно он повторял. Она точно защитит его, скажет, что его больше никто не тронет и он нарисует ещё много картин. Слава выиграет приз и научится плавать, построит замок из песка, поймает огромную щуку с дедами и купит для бабушки самое вкусное мороженное. Он увидит радугу. Но всё, что смог сказать мальчик, добежав до мамы и кинувшись на её шею: «Мама, я не вижу тебя.». Слава резко подаётся вперёд и садится, сминая и без того спутанное одеяло. Властвующую в пустой квартире тишину на короткий промежуток времени нарушает скрип многострадальной кровати. Холодная капля стекает по виску и падает на мятую простынь. Сердце бьётся оглушительно громко, фантомный звон в ушах дезориентирует. Ронжин поднимается с постели, прикладывая все усилия для того, чтобы удержать непослушное тело в вертикальном положении. На трясущихся ногах подходит к окну, безошибочно находя ручку. Жадно вдыхает отрезвляюще холодный воздух, позволяя мыслям проясниться. — Алиса, который час? — спрашивает устало, продолжая опираться на подоконник. — Пять часов и пятьдесят четыре минуты, — бодрым голосом послушно отвечает домашняя станция. Голос этой виртуальной помощницы стал уже настолько привычным, что казалось, она официально прописана в Славиной однушке, имеет все права собственника и личную полку в холодильнике. Вячеслав устало хмыкает, окончательно приходя в себя. Всем иногда снятся плохие сны, и это совершенно нормально. Пугает лишь то, что подобные пробуждения начинают входить в привычку. В таком случае возникает дилемма, стоит ли делиться такими привычками или как всегда начать играть в города с искусственным интеллектом в надежде отвлечься и забыться, вспоминая все города на «я»? Даже если решиться рассказать о былых страхах, которые до сегодняшнего дня почти каждую ночь заставляют сердце метаться по всей грудной клетке, жестоко разрывая все органы на своём пути, то кому нужны твои переживания? У окружающих своих полно. По крайней мере, у Лёши Ященко их было предостаточно. Слава до сих пор удивлялся, с каким ярым энтузиазмом парень жертвовал своим личным временем, дабы выслушать его истории из детства. Что удивительно, Ронжин никогда не слышал от друга шаблонные и бредовые фразы о том, как же ему жаль, что такое происходило. Он больше любил их анализировать, рассуждая о детской жестокости, иногда мог даже пошутить. Слава знал, что несмотря на все это, в глазах Лёши он не выглядит слабым. Друг давал ему надежду на то, что даже с подобной историей он остаётся сильной личностью, пусть даже и со своими травмами, страхами. — Алиса, набери Лёху, — только после первого гудка Слава вспомнил о времени и тихо выругался, понимая, что Ященко просто так не простит его за бесцеремонное вмешательство в свои отношения с подушкой. Закончив короткий разговор он устало потёр переносицу, не представляя, зачем вообще позвонил, но отступать было поздно. Чтобы прекратить череду сменяющихся сценариев разговора в своей голове, Слава решил отвлечься на домашнее задание с курсов. Проклятая программа со вчерашнего вечера не хотела запускаться, требуя найти одну маленькую и незаметную ошибку в уже трижды переписанном коде. Не прошло и получаса, как на небольшой кухне в однушке Ронжина материализовался сонный парень, тщетно пытающийся не уснуть над чашкой с горячим кофе. Он не был зол на друга за незапланированное пробуждение, хотя любой другой человек на его месте непременно задумался бы об убийстве, которое жёлтые газетёнки окрестили бы как «Преступление на почве раннего подъёма в воскресенье». Ященко знал, что Слава не слишком любил откровенные разговоры, а это значит, что он не позвонил бы, если бы не произошло нечто серьезное. С тоской вспоминая теплые объятья одеяла, Леша терпеливо ждал, когда его друг начнет говорить. — Я, блять, в полной заднице. Ященко внимательно слушал эмоциональную исповедь друга, периодически помешивая ложкой остывающий в чашке напиток. Ещё со времён школы Слава не любил две вещи: кофе и казаться слабым. Для Лёши же он всегда находил доверие на разговор по душам и пачку быстрорастворимой Арабики в своей квартире. Они познакомились на первое сентября, когда родители впервые привели маленького Алексея, от волнения постоянно дергающего лямки нового рюкзака, в школу. Родители умилялись, глядя на то, с каким восторгом их сын смотрел на маленькую девочку с бантиками, гордо возвышающуюся над всеми на плече выпускника. Наблюдая за звонящей его первый звонок школьницей, Леша невольно обводил взглядом и толпу других детей, что стояли чуть дальше, пытаясь угадать, кому посчастливится стать его новым другом. Мальчика, стоящего поодаль от других ребят он заметил не сразу. Он стоял рядом с мамой и забавно щурил глаза, пытаясь разглядеть первоклассницу с колокольчиком. Его смешные очки с поблескивающими стеклами привлекали внимание не только маленького Алексея, но и других ребят, которые, однако, не разделяли его восторга, предпочитая хихикать и незаметно показывать на сверстника пальцем. Леша осуждающе смотрел на них, грозно сведя свои бровки к переносице. В тот момент он без тени сомнения занёс странного мальчика в список своих будущих друзей. Так и случилось, на следующий же день, на первой в своей жизни перемене, Ященко Лёша и познакомился со Славой Ронжиным, ради которого совершил подвиг для первоклассника — решился сесть с ним за первую парту. Загадочный мальчик оказался очень общительным и совершенно не странным. Он любил читать книжки про приключения и рисовать яркими красками их героев. Книги были его главной страстью. Иногда друг жаловался, что плохо видит буквы, и тогда Лёша, не любивший читать от слова совсем, с радостью садился рядом с ним и читал вслух. Во время чтения он зачастую разыгрывал диалоги героев, придумывая всё новые и новые голоса и интонации, чтобы даже простые рассказы запоминались и не превращались с сухой и скучный текст. Они часто сидели у Славы дома, делая вместе ненавистную домашку. Его родители много работали и не могли помочь своему сыну с домашней работой, а Ященко было только в радость приходить в гости, вместе ведь намного веселей решать примеры. После нескольких часов кропотливой работы они непременно выходили на прогулку. Несмотря на косые взгляды ребят постарше, Лёша постоянно держал спотыкающегося Славу за руку, каждый раз удерживая того от неосторожного падения. Три года пролетели незаметно, мальчики повзрослели и их дружба только укрепилась. Они продолжали проводить вместе время и по вечерам гулять за ручку. Лишь одна вещь омрачала эту наивно счастливую историю: с каждым днём Слава видел всё хуже. Родители засуетились лишь тогда, когда ситуация дошла до точки невозврата. Слава Ронжин больше не видел букв в любимых книгах, не видел красочных линий на рисунках, гордо украшающих стены его комнаты. Мальчик не видел даже лица своего первого и единственного лучшего друга. После многочисленных совершенно не заинтересованных в здоровье мальчика докторов, многочасовых осмотров и непонятных медицинских терминов, которые пугали даже родителей Славы, его определили в школу-интернат, где обучались незрячие люди. Его смешные роговые очки с толстыми стеклами сменились на чёрные, и сколько бы Лёша его не уверял в том, что с ними друг похож на одного из «Людей в чёрном», Ронжин оставался безутешен. Всё лето они провели вместе, а в день Икс, когда Слава должен был отправиться в новую школу, они слёзно заверили друг друга, что продолжат общаться несмотря ни на что. И вот, спустя двенадцать лет Ященко, мерно покачиваясь, сидит на стуле в залитой солнечным светом маленькой кухоньке, прикидывая, как далеко его пошлет лучший друг, предложи он тому сходить на сеанс к специализированному психологу. Слава гордый как сокол и упрямый как осёл, а потому предпочитает, чтобы о его слабостях — а кошмары, по мнению самого же Славы, были именно слабостями — знал только Лёша. Лёша же, как лань лавируя между репликами, предпочитает, чтобы его друг не изводил себя и перестал отказываться от помощи. К тому моменту, когда кофе остался лишь на стенках одиноко стоящей в раковине кружки, на город успели спуститься сумерки. Алексей ушел домой, где скорее всего уже мирно восполнял отнятые часы сна, скорее всего забив на конспекты, которые он должен был перечитать к завтрашним лекциям. Вбитые в голову цифры номера «не похожей на обычные» группы поддержки, которую ненавязчиво предлагал друг в качестве альтернативы приемам у психолога, грозили выжечь дыры на подкорке сознания, раз за разом прокручиваясь в нужном порядке. Он не переступит через себя, не сегодня. Он снова один на один со своими демонами. ___________ — Тебе на третий этаж, двадцать пятый кабинет, — молодая девушка лет двадцати без капли интереса проинформировала парня и продолжила увлечённо подпиливать ногти, окрашенные в вызывающий яркий красный. Казалось, что она случайно проходила мимо больницы и решила немного поработать в регистратуре, попутно убивая чужие нервы и только подкрепляя стереотипы о невероятно приятном персонале больниц. Парень суетливо забрал несколько бумажек вместе со своим талоном к обычному терапевту, дабы наконец получать хоть какой-то заработок. Трость размеренно стучала по новой плитке первого этажа, не находя никаких препятствий на своём пути, звук быстро разносился по всему коридору, и вместе с ним послышалось язвительно, будто выпленное со всей человеческой и нечеловеческой желчью, кислое и острое: — Понарожают уродов, а нам потомки мучиться. Стук резко остановился, Слава переступил через порог и уже готовился к героическому подъёму, как прямо за спиной послышался детский смешок. — Зачем тебе палочка? — писклявый голос ехидно зазвенел и сразу же растворился где-то на лестнице. Парень задержал дыхание и остановился, пытаясь понять, стоит ли вообще что-то отвечать или проигнорировать его так же, как и обычная жизнь здорового человека проигнорировала его. — Ты такой медленный, ты что, меня не видишь? — снова захихикал тот же голос. Странно, что кроме самого голоса Слава совершенно не слышал звуки ходьбы ребёнка, но по голосу можно было определить, что это просто любопытная девочка, мамаша которой где-то сидит в своём телефоне и даже не будет пытаться угомонить своё чадо и избавить Славу от лишних контактов с людьми. Он отрезал глухое «да» и перешагнул порог на долгожданный третий этаж, как что-то будто подставило невидимую подножку и вынудили Славу полететь прямо на холодную плитку. Из рук вылетели бумажки, безвозвратно теряясь под стульями возле кабинетов, трость звонко упала где-то справа. В гробовой тишине парень встал на колени, нащупал трость и удачно наткнулся на какую-то бумажку, надеясь, что это талон, и как только он твёрдо встал на ноги, людская глупость и злость, ненависть в высшей её степени и болезненное осуждение вновь попытались вывести парня из себя. — Пил что ли? — Это всё из-за курения, молодёжь такая сейчас, видите ли. — А уж если не он, то мать, точно гулящая. — У нас и так уродов полно, пускай в свою заграницу едут, их там быстро. Того самого. — А почему у него палочка? Он злой? — Бедняга, он же ничего в этой жизни не достигнет. — А семья? Кто его хоронить будет, а? За такого и другая слепая не выйдет замуж. — Да какой из него мужик, так, на шее сидеть. — Ты хоть с тёлкой был-то, лошара? Или палка мешает к бабе подкатить? Хор женских и мужских, старых и совсем молодых голосов залили собой весь коридор вокруг Славы, который шёл по нему, как к своему кресту, нелюбим никем и ничем, кроме мыслей о скорейшей смерти. Трость отдавала стук в ритм биения сердца, пока не упёрлась прямо в дверь с уже не такой желанной цифрой, где ждал его ещё один великомученик системы. Слава медленно, уже почти оглохнув от кричащих голов, опустил ручку двери, как вдруг протяжный скрип заставил разом исчезнуть вакханалию унижения и позора. Холодный ветерок прошёлся по немного кудрявым каштановым волосам, потрепал измятую футболку и начал тянуть куда-то вниз. Парень осторожно сделал маленький шажок и половина стопы зависла где-то в воздухе, полагаясь только на твёрдо стоящую на плитке пятку. Только спустя мгновение яркий свет резко ударил по глазам и заставил Славу то ли от собственного желания и чувства, что к нему вернулось зрение, прыгнуть в безумно белую бездну, то ли свет обрёл физическую фотму и сам утащил парня, но тот явно не оказывал никакого сопротивления. Он просто устал от этого всего, нужно отдохнуть. ________ — Здравствуйте, это центр реабилитации на улице Куусинена, дом 19? Я бы хотел узнать о графике работы. Со стороны Слава выглядел спокойным, но рука, нервно трущая джинсы, с головой выдавала невероятное волнение и беспокойство со стеснением. Пора разобраться с этими призраками прошлого.