Помоги: кажется, во мне — пожар

      — Ну, вот. Опять, — пробормотал Сяо Синчэнь, шлепая босыми ступнями по полу и морщась.       Несмотря на то, что он и раньше разговаривал сам с собой, окончательно в привычку это вошло в последние три дня, проведенных в одиночестве. С наведывавшимися медсестрами не хватало времени на разговоры длиннее приветствия и прощания. Максимум добавлялся вопрос «Как самочувствие?», на который полагалось отвечать неизменное «хорошо». В какой-то момент Сяо Синчэнь начал озвучивать накопившиеся мысли. Пустота перед ним заполнялась звуком, и становилось уютнее. Так как никто не мог услышать его, то вскоре он прекратил занижать голос до шепота. Да и подслушай кто короткие монологи, ничего страшного не случилось бы. Не тайны же Сяо Синчэнь рассказывал, а так, мелкие замечания о том и о сём.       Утро в эти дни начиналось одинаково.       Холодным пол оказывался из-за того, что работница ночной смены открывала окно, по ее заверениям, «на пару часиков, проветрить палату», как будто Сяо Синчэнь умирал от нехватки кислорода. Потом, забегавшись, она забывала закрыть его, а сам пациент благополучно засыпал. От ночного сквозняка защищало теплое одело, в которое он заворачивался с головой. Зато ледяной паркет после пробуждения работал как будильник. Сяо Синчэнь вздрагивал и мгновенно пробуждался, стряхивая остатки сна. Занятно, что после принятого решения поговорить с Сюэ Яном, его перестали мучить кошмары. Как будто одна из самых насущных проблем уже разрешилась.       Сегодня должен был состояться перевод в обычную палату, к Лань Ванцзи и Цзинь Гуанъяо. Сяо Синчэнь мог с уверенностью заверить, что соскучился, наверное, по обоим. Цзинь Гуанъяо он не успел узнать ближе, но человеком тот был интересным, со этим своим умением подстраиваться под собеседника, в мгновение изменяя манеру речи. Было забавно и немного жутковато, как по-разному звучал он, обращаясь то к Лань Ванцзи, то снова к Сяо Синчэню. Сяо Синчэнь немного завидовал. Он не умел менять маски и мог быть только самим собой. Сколько на эту игру затрачивалось сил? Вероятно, не меньше, чем вкладывал Лань Ванцзи в свою отчужденность.       Нащупав подоконник, Сяо Синчэнь поднял руку к окну, закрывая его, и повернул ручку. Щелчок. Скоро в комнате должно потеплеть. В палате Сяо Синчэнь ориентировался без проблем, изучив каждый сантиметр, поэтому он спокойно вернулся назад, к кровати, ни разу не запнувшись.       Он взял с тумбочки свежий пижамный комплект. Вместо рубашки в этот раз оказалась кофта. Видимо, родители передали новую одежду в свой последний визит, потеплее. Приближался конец осени. Протискиваясь через узкую горловину, Сяо Синчэнь порадовался, что без повязки на лице сделать это было куда быстрее и проще. Лечащий врач разрешил избавиться от марли, скрывавшей половину его лица на протяжении приличного срока. Как ни странно, после случившегося обострения, один из проблематичных швов разошелся, и процесс заживления ускорился. Пришлось снова оказаться в руках хирурга. Теперь Сяо Синчэнь не чувствовал боли, ни следа дискомфорта.       Сегодня он смог приоткрыть веки. Это и чудо, и подвиг. В простое, повседневное для любого человека действие, вложилось многовато сил. Яркий свет отозвался резью, заставив глаза слезиться, но Сяо Синчэнь был счастлив. Это укрепляло надежду, что он начнет видеть. Если так, то получится восстановиться на обучении в старой школе, не переводясь на дом, не выбирая вместо обычного университета какой-нибудь специальный курс для инвалидов. Нет, случись так, он бы смирился и попытался бы приспособиться, но все-таки… лучше не по-другому, а чтобы все встало на места.       — Опять проснулся пораньше? — медсестра пришла в палату раньше, чем разносившая завтраки санитарка. Приходившие утром женщины были, как правило, веселее и бодрее тех, кому доставалась работа в вечернее время, но даже с учетом этого, она звучала слишком заботливо, слишком весело. — Пойдем, главврач подписал разрешение на твой перевод, так что будешь сегодня завтракать с друзьями. Соскучился? — от переизбытка чувств Сяо Синчэнь не подобрал слов и только широко улыбнулся, кивнув в ответ. — Ну еще бы. Ну давай-давай, собирайся скорее.       — Спасибо… — начал было Сяо Синчэнь, но медсестра хлопнула его по плечу, не дав закончить.       — Благодари свой организм, что смог справиться. Я думала, что ты здесь минимум на неделю задержишься, а вон, уже как по палате скачешь, — медсестра прервалась на секунду. — Если хочешь по-настоящему меня порадовать, поскорее иди на поправку и возвращайся к родителям. Нечего тут киснуть.       Сяо Синчэнь неловко рассмеялся, теребя край рукава. Да уж, мать и отец тут разве что не ночевали после недавнего инцидента, долго и нудно выпытывая у персонала подробности произошедшего, до самых мелочей. Наверняка они решили, что сын снова баловался с какой-то ерундой и решил свести счеты с жизнью тем же хитрым способом, что и в первый раз. Обычные инфантильные мальчики в порыве грустных чувств резали вены, а их сынишка почему-то выбрал глаза. Долго придется восстанавливать с ними доверительные отношения, если это вообще когда-либо получится.       Требовалось доказать, что он не наркоман, не псих, и вообще никогда не желал умирать по-настоящему.       От невеселых размышлений Сяо Синчэнь отвлекся, стоило приблизиться к неизменному столику в столовой, успевшей наполниться пациентами. Звучали десятки голосов, из которых он выделял смутно и точно знакомые. Ближе всего раздавалось два, перебивавших друг дружку. Когда он и медсестра подошли достаточно близко, спор утих, а Вэй Усянь, которого всегда было чересчур много, тут же подскочил со своего места, накинувшись с объятиями.       — Сяо Синчэнь! Ну наконец-то, я уже думал, что тебя заперли в подвале и растащили на органы, столько дней ни слуху, ни духу!       — Вэй Ин, ему требовалась неотложная помощь, — напомнил Лань Ванцзи, и Сяо Сичэнь беззвучно ахнул.       Судя по тому, с какой стороны на него бросился Вэй Усянь, сегодня эти двое сидели бок о бок, а не как обычно, наискось или напротив. Как Вэй Усяню удалось подобраться так близко к человеку, в лицо называвшему его бестолковым недоразумением? Неужели близкий друг прислушался к совету Сяо Синчэня, что сближаться с кем-либо — неплохая идея?       — А то я не в курсе! Как будто ты не волновался, что его оставили под опекой господина Цзинь, без присмотра, — не сбавляя тона, откликнулся Вэй Усянь, потрепав Сяо Синчэня по голове. Жест вышел каким-то отеческим, и, с учетом отсутствия какой-то серьезной разницы в возрасте, это было настолько забавным, что Сяо Синчэнь хихикнул. — Ничего смешного. Ты не в курсе, но он этого придурка даже не наказал.       — Нет-нет, тут я как раз в курсе. Это я рассказал, что Сюэ Ян ни при чем. Он ведь помог мне, — безмятежно пояснил Сяо Синчэнь, садясь. По правую руку от него оживился замолчавший Цзинь Гуанъяо. Стул скрипнул, пробороздив ножками пол, когда он развернулся к Сяо Синчэню. Жаль, что последний не знал ровным счетом ничего о его внешности, а то без труда бы вообразил распахнувшиеся глаза и приоткрытый рот. На секунды, конечно, пока самообладание не взяло верх.       — Ты, прости меня, рассказал что?       — Кто бы мог подумать, но я соглашусь с Цзинь Гуанъяо. Ты хоть понимаешь, кого выгородил? — Вэй Усянь плюхнулся на стул и тут же перегнулся через весь стол, заглядывая в глаза Сяо Синчэню. — У тебя амнезия? Точно, ты забыл, что он сам заставил тебя отключиться, прежде чем благородно дотащил в медпункт. Сяо Синчэнь, это чертов Стокгольмский синдром, если ты видишь в нем помощника!       Ложка в руках Лань Ванцзи глухо ударялась о края тарелки, выражая солидарность с негодованием остальных. Он почти всегда ел бесшумно. Такое единодушие могло порадовать, жаль, что оно держалось на взаимной ненависти к определенному человеку. Какое-нибудь светлое и рациональное чувство сплотило бы их лучше. Ощущение, что Сюэ Ян насолил всем вокруг, но не Сяо Синчэню. У кого из них имелись причины злиться?       — Вэй Усянь, Лань Чжань, Цзинь Гуанъяо. Спасибо каждому из вас за беспокойство, и все же. До обморока я довел себя сам, открывшееся кровотечение — заслуга криворукого доктора, зашивавшего меня в первый раз. Сюэ Ян хотел поговорить, он ведь не знал, как я отреагирую…       — Знал, — Лань Ванцзи отложил столовые приборы и тяжело вздохнул. — Как и ты знаешь, что он никогда не станет щадить твои чувства. Но это уже твой выбор: обжигаться.       Замечание было метким, но безжалостным. В груди заныло от обиды, пусть в сказанном не было ни слова лжи: Сюэ Ян действительно огонь, к которому так и тянет Сяо Синчэня. Конечно, ему хотелось поспорить, но не получалось подобрать ни одного аргумента. Любой из приходивших на ум он бы и сам разнес в щепки. Они пробыли наедине столько, что могли бы считаться сводными братьями. Лань Чжань был свидетелем всех событий, развернувшихся в стенах больницы. Конечно, Сюэ Ян паршивец и виновен во многом, и, подвернись удобный случай, он непременно сделает побольнее. Это то, что известно им двоим.       Есть то, что оставалось известным одному Сяо Синчэню. Воспоминания о первых днях появления Сюэ Яна в жизни, взгляд с его стороны.       Их много, запечатленных образов. Они, как вставленные в проектор снимки, сменяли друг друга: лишенные тревоги посиделки мальчишек-подростков. Сяо Синчэнь не смог бы вернуть это общение, вылези вон из кожи, не стоило и пытаться. Но ему, как воздух, необходимо разобраться во всем, чтобы не задохнуться внутри себя. Тут не спасут распахнутые настежь окна.       О чем он помнил? Слайд-шоу. Первый кадр. Второй. Они сидели на кровати, обсуждая последние просмотренные фильмы. Сюэ Ян рассказывал о жизни в приюте, как ему доставалось от старших, пока он не осмелел и не поставил их на место. Сяо Синчэнь читал сборник Эдогавы Рампо, японского классика детективного жанра, а Сюэ Ян бурчал, как ему осточертели устаревшие слова, которыми кишел текст, но продолжал внимательно слушать, ожидая развязки.       — Мы все обжигаемся друг о друга, — Сяо Синчэнь нащупал булочку и отщипнул от нее кусочек, скатал из хлебного мякиша крохотный шарик. — Лань Чжань, у всех внутри пламя, нужно найти подход.       — Ага. И только у четы Лань внутри гребаные ледяные источники, — Цзинь Гуанъяо ударил о столешницу ладонями, поднимаясь с усилием, как будто почувствовал дурноту. — Удачного дня, ребята, мне пора на тренинг.       — И тебе удачи, — с неопределенным тоном ответил Вэй Усянь, провожая взглядом соседа. По голосу нельзя было определить, съязвил он или ответил искренне. Его глаза скосились в сторону Лань Чжаня, который не изменился в лице. Внезапный выпад на семью Лань его не пронял. — Нам бы тоже пора в библиотеку, после вчерашнего разгрома от мисс Чан влетело не по-детски. Нужно привести все в порядок.       — Господи боже… Вы что, подрались?! — уцепившись в возможность сменить тему разговора, выпалил Сяо Синчэнь, да так громко, что заинтриговал пару соседних столиков. Вэй Усянь цокнул языком.       — Не совсем. Почти, то есть… Нет, не переживай, Лань Чжань в полной сохранности, и я тоже, никаких синяков, кости-руки-ноги на месте. Выдыхай, выдыхай, пожалуйста. Расскажем, как-нибудь на досуге, а пока дела зовут, — Вэй Усянь и Лань Ванцзи поднялись. Сяо Синчэнь был готов поклясться, что услышал родное, знакомое до боли «мгм», тихое и неловкое. Интуиция у него была, честно сказать, паршивая, но он уверен, что если бы обрел зрение прямо здесь и сейчас, то увидел бы заалевшие мочки ушей. Слишком неловко, словно нервничая, Лань Чжань задвигал свой стул, собирал на поднос звякнувшую в руках посуду. Да и попрощался скомкано.       Чуть меньше, чем три дня отсутствия. Что за ерунда успела произойти?              ***              — Я все слышал.       Сяо Синчэнь не удивлен. Сюэ Ян подловил его в коридоре, в очередной раз использовав преимущество наблюдательности. Время шло, а слепые зоны камер наблюдения оставались прежними. Одна из колон образовывала удобный закуток для разговора с глазу на глаз. В это время все разбредались либо на групповые, либо на индивидуальные занятия, сеансы, либо отдыхали и готовились к ним. Свидетелей не могло быть. Сюэ Ян ниже, но сильнее, он схватил Сяо Синчэня под локоть, утаскивая за собой без всякого сопротивления в ответ. Теперь он стоял впереди, близко, полшага, чтобы оказаться вплотную. За спиной Сяо Синчэня стена, на которую он облокотился. После проведенного в постельном режиме времени, ноги чувствовались ватными и держали их обладателя нетвердо.       — Я слышал, что ты хочешь поговорить. И спасибо, что не стал стучать, — последнее предложение Сюэ Ян добавил быстро, как будто оно крутилось и кололось на языке, от благодарности хотелось поскорее отделаться.       — Я бы солгал, подтвердив Цзинь Гуаньшаню его опасения, что ты якобы в этом всем замешан. Мне стало плохо не из-за тебя, — принялся за объяснения Сяо Синчэнь, но Сюэ Ян остановил его, положив на плечо руку. Затем усмехнулся, заставив представить, как обнажились из-под верхней губы выпирающие клыки. Самое милое и запоминающееся проявление правильного прикуса, которое когда-либо Сяо Синчэню приходилось видеть.       — Как идиот тут головой качаю стою, а ты болтаешь. Блять, вот почему ты без повязки? Теперь кажется, что ты снова видишь, — Сюэ Ян нагло коснулся кончиками пальцев шрама, рассекавшего правую надбровную дугу. Руки были горячими. — Конечно, виноват ты. Не надо было вешать все грехи на меня, как будто я специально пиздел о твоем Сун Лане, сдался мне твой «бэд трип»… Но я не ангелок, Сяо Синчэнь. Я ведь знал, что болтовня о нем делает тебе больно. Что скажешь об этом?       — А-Ян, это, что, эмпатия? — выдохнул Сяо Синчэнь.       — Вау, это что, сарказм?       — Если честно, я так и не понимаю, сколько случайностей должно было произойти, чтобы все в итоге привело к этому, — Сяо Синчэнь с выражением усталости потер нахмуренный лоб. — Ты говорил, что вот будь Сун Лань осмотрительнее, он бы не поехал ко мне уставшим в плохую погоду, а встретился бы у метро. Ты говорил, что зря я не смог его переубедить, что он меня не послушался… Много чего было. Я думал постоянно, что это, ну, камни в мой огород. Я ужасный друг, который не смог помочь, и потихоньку умирал под грузом вины, — он откинулся назад, оперевшись в стенку лопатками и затылком. Сюэ Яну представилась вселенная, где Сяо Синчэнь пристрастился к курению, ему бы пошла струйка сизого дыма, выпущенная через приоткрытые губы, чтобы спуститься по подбородку и раствориться в воздухе. — Но я ведь не прав, да? Ты пытался мне показать, каким глупым был Сун Лань?       — Глупым? Да я, блять, ненавидел его, — скрипнул зубами Сюэ Ян. — «Сун Лань такой-то, Сун Лань то-то», ты говорил о мертвом больше, чем о ком-то, мамку свою вспоминал реже. Ты говоришь мне «А-Ян, ты же мне буквально лучший друг, спасибо, что понимаешь», и полчаса пересказываешь, как ты и этот «шумахер» ходили то в поход, то в какую-то заброшенную деревню. Культурное блядское просвещение. И что мне делать, нахуй, было?       — Ты много ругаешься.       — А ты многого не замечаешь, — Сюэ Ян вцепился в воротник кофты Сяо Синчэня, оттягивая его на себя. — Я хотел доказать тебе, что Сун Лань сам виноват во всем, чтобы ты наконец его забыл. Потому что ты, мать твою, мое, Сяо Синчэнь. Я ненавижу его потому, что он сделал больно тебе, понимаешь? Ты так нужен мне, что я хочу, чтобы ты стал ненавидеть его тоже.       — Нет, нет… боже, нет, А-Ян, — Сяо Синчэнь постарался как можно мягче накрыть ладонь Сюэ Яна, удерживавшую его за одежду на месте, своей. Прощупались выпиравшие венки, костяшки и сухожилия. Его руки слишком сильные, они точно также могли бы вцепиться и в шею, не придушив, а сломав гортань. — Люди так не чувствуют.       — Тогда как? Покажи мне. Как чувствуешь, вот, например, ты?       Сяо Синчэнь не целовался прежде. Он был уверен, что и это нельзя в полной мере охарактеризовать, как поцелуй. Сюэ Ян вцепился в его рот, как голодная собака в брошенный кусок мяса. Он наспех облизнул его пересохшие от частых вздохов губы, прижался к ним, толкнувшись в рот языком глубоко, не прекращая двигать им. Он красноречиво имитировал толчки, скользя по чужой слюне вперед и назад. Раз за разом острые зубы прикусывали опухшую нижнюю губу, и Сяо Синчэнь окончательно потерялся в чувствах, утонул в болезненности, которая почему-то не показалась противной или отталкивающей. Но когда рука Сюэ Яна с пояса опустилась ниже, сжав через тонкую ткань штанины бедро, голова удосужилась заработать. Сяо Синчэню пришлось приложить весь запас сил, чтобы прижаться руками к груди Сюэ Яна и отстранить его от себя хотя бы на пару сантиметров.       — Стой. Тебе следует остановиться.       — Вот как. Значит, так ты уже не «чувствуешь»… или чувствуешь слишком много, а, СяоСинчэнь? Ладно. Давай играть по твоим правилам, — этот ужасный, заносчивый мальчишка рассмеялся, хищно оскалившись. — Я буду делать то, что считаю нужным. Ты же говоришь мне, так или не так делают люди. Поможешь психопату, да? Ебанный тренинг, все, как вы любите…       Сущая бессмыслица.       — Да. Давай, — вдруг кивнул Сяо Синчэнь, удивляя самого себя, еще не переведя дыхание от выходки с поцелуем. — Давай сыграем так.       Сюэ Ян больше не спрашивал, ничего не уточнял, времени оставалось и так маловато. Ему рядом с ним времени всегда не хватало и не хватает.       Сюэ Ян растянул ворот сильнее, обнажая выпиравшие ключицы. К ним он прижался губами под слабый выдох Сяо Синчэня: «Так». Губы обхватили косточку, А-Ян лизнул ее кончиком языка, царапнул клыком, оставляя на бледной коже тут же растворившийся в ней алый след. Его горячее дыхание отзывалось мурашками на загривке. Ему было тяжело не сорваться. Сяо Синчэнь понимал, какое усилие над собой делал Сюэ Ян, благодаря его настойчивому притиранию к своему бедру. Это он тоже не стал останавливать: пусть так Сюэ Ян уймет очевидное возбуждение. Свое собственное контролировать легко, только у одного из них в заключении описаны «патологии эмоционально-волевого компонента психики». Пусть так. Пусть Сюэ Ян учится. Он сорвался, чтобы оставить на беззащитной шее засос, но Сяо Синчэнь, неожиданно жестко, запустил во взлохмаченные волосы пятерню и отдернул Сюэ Яна от себя.       — Нет. Не так, А-Ян.       — Понял, — довольно кивнул Сюэ Ян. Ему требовалась эта жесткая рука, единственная, с которой он готов на поиски компромисса. Для того, чтобы стать дрессировщиком, Сяо Синчэню нужно было пережить катарсис. Он не сломался, и теперь не позволит сломить себя в дальнейшем. Сюэ Ян потерся носом о впадинку яремной вены. — По легендам тут прячется человеческая душа.       — Если это правда, можешь забрать мою, — Сюэ Ян вопросительно поднял взгляд. — Она все равно развалилась, можешь выбрать кусочек, который понравится. Раз уж у тебя нет своей собственной.       — Значит, у меня нет души, по-твоему мнению? Сочту за комплимент. Но не получится. Давай я лучше сберегу твои кусочки, пока ты будешь сшиваться обратно? Типа второй шанс, без марок в туалете и прочего.       — Будешь, как сторожевой пес?       — Как собака-поводырь.       Сяо Синчэнь рассмеялся. Им тяжело, ничего не изменилось, и будет только тяжелее с каждым днем. Но он хотел бы попробовать пойти на мировую, пусть и каким-то не совсем ординарным способом. Потому что пламя внутри него гасло несколько раз подряд, ему нужен кто-то, кто смог бы поддерживать горение… А он не даст разрастись этому в очерелную катастрофу. Он попытается.       — Сяо Синчэнь? Хватит в прятки играть, слышала твой голос! Тебя вернули к нам? — тонкий голос А-Цин раздался поблизости, и Сяо Синчэнь обмер на мгновение, пока не сообразил, что девочка тоже слепа, как и он. Сверни она в закуток коридора, ничего страшного не случится. Она не увидит, как Сюэ Ян прижимал его к стене. Но кто-то из старших должен быть рядом с ней неподалеку…       — Беги к ребенку. Я в столовой только и слышал, как она скучает по старшему братику, обрадуй слепышку, — Сяо Синчэнь нахмурился, и Сюэ Яну пришлось продолжить. — Ей рассказали, что якобы я тебя отправил в коматоз, и она пришла выяснять отношения. Очаровательно бойкая дамочка вырастет. Так что удачи. И… увидимся за ужином?       — «Встретимся за ужином» уместнее. И нет, Цзинь Гуаньшань и мои родители запретили нам пересекаться.       — Точно, — Сюэ Ян поцеловал его в щеку, в висок, поправил смятый воротник кофты, придавая приличный вид. — Я буду учиться. Мне проще, когда я знаю, что ты — мое.       Даже не «мой». Учится придется многому.       «Вэй Усянь все-таки был прав», — подумал Сяо Синчэнь, на всякий случай самостоятельно поправляя одежду, прежде чем вынырнуть из-за колонны навстречу А-Цин, прокашливаясь, чтобы окликнуть ее не севшим от избытка чувств голосом. — «Все правда похоже на стокгольмский синдром, но я не знаю, что еще могу с этим поделать». В конце концов, он подросток, бывший чересчур правильным достаточно долго. Пора совершить парочку страшных ошибок.              ***              Говоря Сяо Синчэню об устроенном погроме, Вэй Усянь ничуть не преуменьшал последствия вчерашних событий: библиотека выглядела по-настоящему плачевно. Столик перевернут, бумага разлетелась по полу, залитая сверху опрокинувшимися клеем и чернилами, один из стеллажей сдвинулся назад, когда в него со всей дури врезались спиной… Пока Вэй Усянь извинялся перед библиотекаршей, складывая в молебном жесте ладони, Лань Ванцзи стоял с низко опущенной головой, чтобы не видеть устроенного ими беспорядка.       Официальная версия заключалась в следующем. Они повздорили из-за пустяка, началась перепалка, Вэй Усянь первым как-то неправильно дернул Лань Ванцзи, который под руководством отца и дяди с детства изучал боевые искусства. Благодаря рефлексам, он оттолкнул Вэй Усяня, но переборщил с силой. Во всем дальнейшем виновата приютская закалка. Правило «всегда бей в ответ» усваивалось новичками за первый год жизни среди таких же сирот и оставшихся без родительского попечения детей, разозленных на мир. Вот Вэй Усянь и ударил.       Выпустив пар, молодые люди перевели дух и пришли с повинной. Кажется, и мисс Чан, женщина средних лет в брючном костюмчике под накинутым на плечи халатом, и Цзинь Гуаньшань им поверили, хотя состряпанная наспех история казалась обоим неправдоподобной. Но на белые нитки, которыми она была сшита, почему-то никто не обратил внимание, и слава богу.       Как обстояли дела по-настоящему, Вэй Усянь все равно бы не смог объяснить, потому что из Лань Ванцзи объяснения приходилось тянуть клещами. Хотя беспорядок и впрямь походил на итог потасовки. Сам он, разумеется, ничего не помнил, кроме уговоров на очередной эксперимент, который и, очевидно, вышел из-под контроля. Лань Чжань только заявил, что больше Мо Сюаньюя видеть не желает и мнения на этот счет ни за что не изменит. Весомых причин он не озвучил, но они должны были быть. Лань Ванцзи ни разу не человек настроения.       Надо было подумать.       — Сяо Синчэнь выглядит иначе, ты заметил? — Вэй Усянь ползал по полу с тряпкой в попытках отодрать засохшие корочки клея, морщась от едкого запаха чистящего средства. Расставлявший упавшие с полок книги Лань Ванцзи глянул на него в пол-оборота. — Он стал увереннее. Не знал, что людям может пойти на пользу несколько дней в одиночестве.       — Не всем людям, — поджав губы, заметил Лань Ванцзи, рассматривая обложку той книги, которую держал в руках. Без какой-то определенной цели, как будто ему некуда было деть взгляд. — Сяо Синчэню нужно было все обдумать.       — Или ему нужно было встретиться с Сюэ Яном, чтобы появилось то, что можно обдумывать. В любом случае, — фыркнув, он попытался сдуть отросшую челку, упавшую на глаза, — я рад, что он стал прежним. Стал же?       — Мгм, — неопределенно пожал плечами Лань Ванцзи. Он не мог судить.       Впервые Сяо Синчэнь встретился ему потерянным юношей, изморившим себя голодом и бессонницей, который никак не мог справиться со смертью Сун Ланя, самого родного человека, наверное, ставшего ближе любого из членов семьи. Выкарабкавшись из острого состояния, он утрату так и не переварил. Они, оказавшись соседями, понемногу помогали друг другу, но Лань Ванцзи всегда был чересчур… размеренным, в своей болезни оставаясь тихим флегматиком. Появившийся позже Сюэ Ян привнес в их палату шум и веселье. Он нарушал предписанный режим, рассказывая до полуночи байки о мафиози, с которыми сталкивался на улицах трущоб, таскал из столовой сладкие пирожки, кушая их перед сном и угощая Сяо Синчэня. Смех Сюэ Яна всегда был самым громким и узнаваемым. И вот тогда Сяо Синчэню вроде бы стало лучше. Наверное, как раньше, до госпитализации.       Наверное, Вэй Усянь, ничего не смысливший в психологии и психиатрии, интуитивно прав. Если Сюэ Ян помог найти равновесие и сам его разрушил, то восстановить все по новой он тоже смог бы.       — Лань Чжань. Может все-таки расскажешь, что вчера случилось? — Вэй Усянь сел на пол, скрестив ноги, подползя поближе к столику. Теперь ему предстояло отмыть его лакированные ножки от живописных черных разводов и брызг.       — Ты хотел, чтобы я увидел Мо Сюаньюя и объяснил ему, как надо вести себя…       — Чтобы все подумали, что никакого Мо Сюаньюя нет. Это можно пропустить. Лучше объясни, где моя гениальная идея дала сбой, и какого черта ты и моя вторая личность не поделили. Блять, — Вэй Усянь ругнулся беззвучно, одними губами, чтобы не раздражать тонкий слух Лань Ванцзи. ОКР сдавало позиции, но нелюбовь к нецензурной брани воспиталась задолго до него, как и другие привычки примерного отличника. — Он — истеричка-неврастеник. Ты буквально самый уравновешенный человек из всех, кого я знаю. Чего вы не поделили?       Лань Ванцзи молчал, замерев так неподвижно, что, казалось, задержал дыхание. Стрелки настенных часов сошлись на двенадцати, за окном светило солнце. Лучи, разделенные решеткой, падали на черные блестящие волосы, стянутые в тугой низкий хвост. Про себя Вэй Усянь успел досчитать до четырех, пока не заметил, как голова качнулась сначала вправо, затем влево. Волосы тоже метнулись из стороны в сторону, покачнулись в воздухе. Вэй Усянь повел напряженными плечами и ждал. За время общения с Лань Ванцзи он научился не давить на него, хотя собственная нетерпеливость оставалась шилом в одном месте и подначивала поторопить. Но спешка ни к чему не приводила.       Лань Ванцзи поставил томик, на корешке которого была выведенная римская двойка, к точно такому же, но уже с цифрой три. Первая часть затерялась в груде на полу и пока что не отыскалась.       — Хорошо. Тебе не понравится эта история, но хорошо, я расскажу, потому что тебе нужно быть осторожнее.       — Мо Сюаньюй взбесился? — осторожно уточнил Вэй Усянь. Он предполагал подобную возможность, как показал предыдущий опыт, вторая личность в его теле была вполне самостоятельной. То есть, со своим самосознанием, системой ценностей и тому подобной чепухой. Конечно, Мо Сюань мог возненавидеть его за предложение отказаться от собственного «Я», хотя бы на некоторый срок. Да, на неопределенный, но не навсегда. Это обидно, но Вэй Усянь рассчитывал на его сознательность. Не хочет же он потратить всю молодость на психушку?       — Да, — подтвердил опасения Лань Ванцзи, так и не повернувшись лицом к Вэй Усяню. Смотря на него снизу вверх, тот не мог разглядеть покрасневших мочек ушей, — но не по той причине, о которой ты думаешь.       — А по какой тогда?       Лань Чжань стукнул подушечками пальцев по полке, Вэй Усянь заметил движение, но не услышал отбитый ритм.       — Он ревнует, Вэй Ин.       Вэй Усянь в недоумении свел брови к переносице, а Лань Ванцзи продолжил, проигнорировав, как неуместно дрогнул собственный голос.              ***              Идти на поводу желаний у Вэй Усяня входило в своеобразную привычку. Лань Ванцзи старался собраться с мыслями, чтобы разложить по полочкам свои отношения с этим невозможным мальчишкой, но каждый раз что-то мешало. В первую очередь, это был, конечно же, страх обратиться к тому, от чего требовалось бежать, прятаться. Назвать Лань Ванцзи глупым ни у кого не повернулся бы язык. Если бы он дал себе возможность хотя бы на десять минут задуматься над тем, что испытывает на протяжении стольких дней, то непременно бы получил ответ, в котором никто не нуждался. Все было понятно и так, и лучше этому, всему происходящему, оставаться неназванным до самой выписки.       Там, снаружи, у него и правда получится, как сказал бы Вэй Усянь, спрятать голову в песок. Осталось, если верить словам Лань Сичэня, не так уж долго ждать, максимум пара недель, чтобы специалисты могли убедиться в ремиссии и закрепить результаты. Терапия помогла, Лань Ванцзи перестали ловить по ночам у раковин, а кожа на ладонях зажила, перестала шелушиться и трескаться от нажима. Семья и лечащий врач уповали на медицину. Лань Ванцзи не стал бы их разочаровывать, заявляя, что на самом деле помог упавший ему на голову Вэй Усянь, а не рефлексия и таблетки.       Было бы хорошо, выпишись Вэй Усянь вместе с ним, пусть их пути и разошлись бы сразу за воротами клиники. Оставлять его здесь в одиночестве не хотелось, это было, как будто, предательством. Он не обещал ему помогать во всем, даже не называл другом вслух, но так получалось, что Лань Ванцзи был все время рядом…       Поэтому, несмотря на весь скепсис по отношению к играм, которые Вэй Усянь затеивал со своим сознанием, Лань Ванцзи на этот раз согласился пособничать. Если вариантов оказывалось так ничтожно мало, то можно было отважиться на нечто рискованное. Он должен был побеседовать с Мо Сюаньюем, чтобы тот вник в обстоятельства, в которых они, он и Вэй Ин, оказались. Всего разок. Один-единственный, и больше, Вэй Усянь поклялся, он не будет пытаться манипулировать со своим заболеванием и специально вызывать приступы у диссоциативного расстройства. Лань Ванцзи ненавидел торговаться, но это было скорее компромиссом. Правда, без предложения альтернативных выборов.       Они встретились перед ужином. Каждый пункт в плане был обговорен по десять раз, прежде чем Вэй Усянь придвинул стул к стенке, поудобнее располагаясь на нем, и откинулся назад. Сначала он скрестил руки на груди, но вскоре обхватил ими себя, сжимая плечи пальцами. Лань Ванцзи оставалось смотреть, как Вэй Усянь хмурится, словно боролся с мигренью. Вдруг его лицо резко расслабилось. Морщинки на лбу и в уголках губ разгладились, а глаза широко распахнулись, удивленно уставившись на Лань Ванцзи. Тот молча оценивал перемены, сомневаясь, не придуривается ли Вэй Усянь. Молчание начало затягиваться, когда он все-таки решил поздороваться первым, но его перебили на полуслове.       — Нет, нет, — стоило Лань Ванцзи открыть рот, всплеснул руками Мо Сюаньюй. Тонкие пальцы вытянулись вперед, стараясь помешать собеседнику начать разговор. Жест показался жеманным, немного наигранным и карикатурным, как если бы был скопирован с фильма. — Подожди, много всего. Меня не было давно, я… мне надо разобраться, Вэй Усянь слишком много чувствует постоянно, я… я боюсь запутаться, подожди.       Лань Ванцзи удивился тому, что знакомый голос звучал тоньше обычного. Он не был выдавленным, специально завышенным, нет, Мо Сюаньюй говорил естественно, как ему было привычно, и не прилагал никаких усилий, используя природную пластичность голоса.       У Мо Сюаньюя не получалось быть скрытным. По нему легко читалось, в каком он был замешательстве. Кашлянув, он заправил за уши прядки и тяжело вздохнул.       — Ясно… фу, не… Хорошо, хорошо. Теперь я готов слушать, — не прекращая манипуляций с волосами, юноша обеими ладонями зачесал их назад и сложил руки на коленях, ладонь на ладонь, как прилежный школьник. В интонации Лань Ванцзи уловил недовольство.       — Нужно ли мне что-то объяснять? Если твоя память общая с Вэй Усянем, ты знаешь подробности лучше моего.       — Сообразительный ты, Лань Ванцзи, — Мо Сюаньюй грустно улыбнулся, прикусив нижнюю губу, — а я так хотел послушать, как ты будешь меня уговаривать. Притвориться, что меня не существует, да? То есть убить меня, как бы, не получается…       — Никто не говорил об убийствах.       — Я, может, наивный, но не идиот. Тебе самому не мерзко от этой грязюки, этой затеи? Вот поэтому я доверился только господину А-Яо, я же почувствовал…       «Господин А-Яо»? — Лань Ванцзи старался подбирать слова, чтобы не настроить Мо Сюаньюя против себя сильнее. Жаль, что не уточнить, как родилось такое чудаковатое обращение, смешавшее уважительную и уменьшительно-ласкательную форму имени. Ему не нравилось, куда сворачивал только начавшийся разговор, который Лань Ванцзи представлял иначе. Мо Сюаньюй казался раздраженным, как будто что-то особенно сильно не угодило ему во всей ситуации, в которую его поместили без спроса, но не торопился этого озвучивать.       — Вэй Усянь хочет нормальной жизни. И ты, скорее всего, тоже, — это Лань Ванцзи произнес на одном дыхании, чтобы подчеркнуть: они решают все во благо обеих сторон. — Договоритесь, подыграй ему, и потом…       — И потом нужно будет подыгрывать всю оставшуюся жизнь. Вэй Ин другой. Если я стану собой на пару секундочек, снова окажусь в больничке. Я хочу иначе выглядеть, тоже хочу флиртовать, влюбляться, а не так, чтобы все доставалось ему. Лань Ванцзи, мило помогать своему любовничку…       Какая-то лишняя граница была в одночасье пройдена.       — Что ты мелешь? — резко осадил его Лань Ванцзи, окинув взглядом с головы до ног, и Мо Сюанюй испуганно дернулся, прижав ладони ко рту, захлопнутому со стуком зубов друг о дружку. Лань Чжань мог быть убийственно пугающим иногда. Спустя секунду ладони отлипли от губ, и те сложились в букву «о». Мо Сюаньюй изумленно выдохнул, чуть улыбнувшись. Глаза слегка прищурились и заблестели от предвкушения. Такое поднявшееся без видимых причин настроение, в ответ на грубую реакцию Лань Ванцзи, ничего хорошего не сулило.       — Ах. Хах, — Мо Сюаньюй хихикнул в кулак и склонил голову вбок. Его руки постоянно двигались, меняли положение, занимаясь то одним, то другим делом. Внимание приковывалось к ним и к прическе. Сейчас, например, они принялись накручивать слишком короткую для этого прядку на палец. — Я сразу не понял, что все это придуманное. Это только в его фантазиях, верно? Божечки, как здорово, я ведь всерьез подумал!.. Вы не вместе, выходит? Ты первый мужчина, в которого он влюбился, и все безответно, ох-ох!       Лань Ванцзи почувствовал, что тонет. В том мире, в котором ему выпала честь расти, не было самой мизерной возможности услышать реплику, содержащую в себе эту часть: «он влюбился в мужчину». Речь не об осуждении со стороны или нарушении табу, это… за гранью всего перечисленного. Сам факт подобного невозможен. Поэтому серые глаза мальчика из школы вызвали в Лань Ванцзи исключительное желание: стереть себя, застирать до дыр. Но Мо Сюаньюй не стеснялся, как будто факт отношений был бы для него менее удивительным, чем их отсутствие. Он влюблен в него? Вэй Усянь влюблен в Лань Ванцзи?       — Я хочу, чтобы ты знал. Ты не в моем вкусе. Не только у вас есть чувства, понимаешь же? Мне нравится Цзинь Гуанъяо. Я не хочу, чтобы этим телом распоряжался только Вэй Усянь, это несправедливо, — Мо Сюаньюй шмыгнул носом и посмотрел на отмалчивавшегося Лань Ванцзи. — Ты его защищаешь? Знаешь, что он бы сделал, если бы был чуточку понаглее? — его улыбка не сочеталась с мокрыми от подступивших слез глазами. Она была скорее ухмылкой, издевка то ли над Лань Ванцзи, то ли над Вэй Усянем. Или над собой.       Мо Сюаньюй подскочил со стула. Хватило прыжка, чтобы он налетел на Лань Ванцзи, цепко оплетая руки вокруг его шеи, не соотнося свое ощущение тела и реальные параметры Вэй Усяня, не уступавшему по силе и росту. Лань Ванцзи от неожиданности покачнулся под напором, врезавшись в книжный шкаф позади себя и скидывая содержимое полок. Подтянутое тело прижалось к нему, горячее даже через все слои ткани. Мо Сюаньюй губами Вэй Ина накрыл рот Лань Ванцзи, с трудом оценивавшего сумбур происходившего. Поцелуй случился на секунды, жадный, мокрый, с пошлым причмокиванием, от которого сжалось горло. От подкатившего комка тошноты, от отвращения. К нему. К себе. Лань Ванцзи отшвырнул Мо Сюаньюя, заливавшегося звонким смехом, на стол, который тот с грохотом опрокинул. Все содержимое разлетелось по полу в стороны, одинокая кисточка подкатилась прямо к ноге Лань Ванцзи, который стоял с перекошенным гневом лицом.       Мо Сюаньюй поднял картонку, которой полагалось стать обложкой для книги, и метнул ее. Она пролетела в десяти сантиметрах правее Лань Ванцзи. Следующим Мо Сюаньюй бросил блок прошитых листов, большинство из которых разлетелось в полете, но тоже промазал.       — Ты не хочешь его? И правильно. Пусть тогда он убирается к черту и начинает пародировать меня, если это ему ничего не светит, с безответными чувствами! — в уголках глаз Мо Сюаньюя блеснули слезы, все-таки скатившиеся по щекам. Голос начал дрожать, истерика наступала все ощутимей. — Я не должен и не буду ни от чего отказываться, это он! Пусть он тоже немного пострадает, и перестанет прятаться все время за меня!       Когда Мо Сюаньюй, выплакавшись, отключился прямо на полу, Лань Ванцзи оставался стоять на месте. Его губы горели. Вместе с разумом. Вместе с сердцем. Шепча сквозь плач полнейшую околесицу, Мо Сюаньюй продолжал бросаться подвернувшимися под руку вещами, так черные капли разлитой туши украсили белую пижаму Лань Ванцзи, делая его похожим на долматина.       Не будь он таким потерянным и бледным, Вэй Усянь обязательно пошутил бы про пятнистых собак, которых помнил в первую очередь по любимому в детстве мультику. Но для юмора время было не подходящее, иногда даже такие, как он, способны это почувствовать.       — Все в порядке? — оценивая хаос, воцарившийся вокруг него, выдавил кое-как Вэй Усянь. Лань Ванцзи, что логично, отрицательно покачал головой. ***       — Ты хочешь сказать, что мы поцеловались? — Вэй Усянь по-прежнему сидел на полу, заслушавшись настолько, что пропустил момент, когда скрещенные ноги затекли до болезненного покалывания. Поднимаясь, чтобы размять их, он поочередно топал обеими, избегая смотреть в сторону не торопившегося отвечать Лань Ванцзи. — Что за бред… Мо Сюаньюй решил так рассорить нас, однозначно. Мелкий психопат, озабоченный…       — Вэй Ин, — Лань Ванцзи прозвучал слишком мягко и осторожно. Когда он оглянулся, его янтарно-карие глаза смотрели точно также, как и всегда, словно ничего не изменилось. — Это правда так? Мо Сюаньюй соврал мне, и на самом деле ты не влюблен?       На самом деле? Вэй Усянь возвел глаза к потолку, стукнув сложенным кулаком себя по лбу. На самом деле, он бы хотел, чтобы этого разговора никогда не состоялось таким образом. Он бы хотел запомнить его.       И их поцелуй он тоже хотел бы помнить. Правда, понял это исключительно сейчас.