Сквозь время

Воспоминания из недавнего прошлого буквально стояли у Элен перед глазами. Казалось, только вчера она познакомилась с Барти, найдя в нем родственную душу, только вчера оживленно рассказывала ему о Палперро, ловя на себе его заинтересованный взгляд. Они говорили обо всем и ни о чем, но семейную тайну Льюис не спешила вначале раскрывать новоиспеченному другу. Она знала, что мать вряд ли одобрит подобное и, скорее всего, разозлится на то, что дочь проболталась и рассказала то, о чем пока не время рассказывать кому либо. Однако со временем все ее сомнения рассеялись, когда они начали постепенно доверять друг другу, рассказывая о самом сокровенном. Из разговоров друга Элен уже знала о трудных взаимоотношениях отца и сына и часто возмущалась поведением старого волшебника. Бартемиус не любил своего отпрыска, был практически всегда скуп на похвалу, постоянно пропадая на работе, складывалось такое впечатление, что именно на своей карьере он и был женат. Единственное, за что его уважала Элен, так это за то, что старший Крауч боролся за права магглорожденных. Но на сына, увы, времени уже не оставалось. В такие минуты Барти приходил к Элен и делился с ней своими обидами и переживаниями, зная, что она выслушает и поддержит. В один из таких вечеров, когда они, как обычно, сидели на ступеньках веранды дома Льюисов, девочка наконец решилась и открыла ему обещанную тайну, пустившись в долгое повествование. В Палперро разместился цыганский табор, на окраине деревни. Льюисы много лет были знакомы с цыганкой Джофранкой и были частыми гостями в ее доме. То, что Кальдарас была магглом, абсолютно не волновало ее друзей, однако при этом Артур и Ладесса боялись за приятельницу, так как в любой момент в Палперро могли нагрянуть Пожиратели Смерти, узнав о маггловских цыганах, но пока что все обходилось, и Льюисы старались никому не рассказывать о таборе. Сама же женщина ценила их беспокойство за свою жизнь и, как могла, успокаивала всех, зная, что в ближайшем будущем незваные гости ее точно не потревожат. Элен не раз слышала, как родители называли эту группу темных волшебников, и запомнила их название, которое внушало ей ужас и заставляло поежиться. Напевая на своем цыганском языке, малопонятном окружающим, Джофранка отгоняла от себя дурные мысли и заряжала окружающих своим бесконечным позитивом, кружась в очередном танце. Она гадала всем желающим, могла предсказывать будущее и видела человека словно насквозь. Цыганка обладала даром провидицы и нередко предупреждала о грозящих опасностях и трудностях, а порой даже кому-то предсказывала скорые радостные события. Люди тянулись к ведунье, часто спрашивали у нее совет и любили с ней просто порой пообщаться, между делом поделившись с ней тем, что их тревожило. Ее энергии и силе духа можно было лишь позавидовать. Многие из ее табора жили сегодняшним днем, а там, как будет. Эти люди предпочитали прямо в глаза смотреть всяческим неурядицам и неприятностям, стойко перенося удары судьбы. Льюисов Джофранка очень полюбила и старалась уберечь от бед, насколько это могло от нее зависеть. Малышке Элен цыганка подарила медальон с необычной формой листочка, заговорив его на удачу, но при этом предсказала, что девочку ждут нелегкие испытания впереди. И как девочка ни просила Джофранку растолковать свои слова, та лишь отмахнулась и ответила юной волшебнице, что всему свое время. Тогда Элен не придала ее словам значения, не сильно вникая в их смысл, да и что она могла понять, будучи еще ребенком.       — Теперь ты понимаешь, почему нельзя рассказывать об этом, — сказала Элен, глядя вопросительно на задумчивого Барти.       — Да, сложная ситуация, — согласился Крауч, взяв ее руку в свою, от чего Льюис стало спокойнее на душе. — Но на меня ты можешь положиться, я не выдам вашу тайну. Более того, я надеюсь, что мы с тобой еще побываем в Палперро. Я ведь никогда не был на море, и отец как-то пообещал мне, что если буду хорошо учиться, то он исполнит мою мечту.       — Обязательно побываем! — заверила его девочка. В ответ Барти лишь потрепал ее по шапке иссиня-черных волос. Каждый раз, когда она ему улыбалась, его настроение начинало заметно подниматься, а во взгляде ее голубых глаз он улавливал легкую горечь, когда заводил разговор об отце. Но Льюис никогда не перебивала его сбивчивую речь и не осуждала друга за выражение своих негативных чувств в адрес Бартемиуса, за что Барти ей был благодарен. Как не пыталась Элен отсрочить момент, когда Барти исполнится одиннадцать, и он получит письмо из Хогвартса, время бежало вперед неумолимо быстро, ничуть не обращая внимания на ее переживания от предстоящей разлуки. И даже то, что сама она, скорее всего, тоже поступит туда же, только спустя год, пока что не сильно радовало Льюис. Весь акцент ее был на скором отъезде друга, от чего девочка часто грустила. Родители и Барти как могли подбадривали ее, от чего становилось не так горько на душе. Вдобавок, необычный всплеск магии, который у Элен начал проявляться еще лет с пяти, периодически напоминал о себе. Благодаря своему магическому дару Льюис могла перемещаться в будущее, правда, буквально лишь на пару секунд, из-за чего она могла лишь вскользь упомянуть о будущих событиях. Вначале они были шокированы таким редким проявлением ранней магии у Элен и, наверно, уже не раз обращались к Джофранке за помощью и советом как к мудрой ведунье. И лишь когда цыганка объяснила Ладессе и Артуру, что этот дар останется с девочкой навсегда, волшебники постепенно смирились с таким раскладом. Наблюдая за дочерью, Артур по мере взросления Элен лишь угадывал, почему она не могла задерживаться в будущем при своих перемещениях. Пока Льюис была еще маленькой, отрезки времени, которые та использовала, были такими короткими лишь потому, что, скорее всего, для больших требовалось много энергии и сил. У Элен, естественно, ее и не могло быть пока что. В тот день, когда Барти должен был уезжать, магия Элен начинала вести себя непроизвольно, и она периодически исчезала на мгновение рядом с ним. Когда он только узнал об этом, то был удивлен не меньше, чем ее родители. Друг начал упрекать ее в том, что не рассказывала ничего об этом раньше, на что Льюис приводила аргумент, что боялась его неправильной реакции на свои магические выбросы. Она была почему-то уверена, что не все верили тому, что Элен успевала увидеть.       - Я мало с кем могу поделиться тем, что происходит с моей магией, - призналась девочка. - Мне бы очень хотелось переноситься на большее время, но пока не получается.       — Было бы из-за чего переживать так, — Крауч дружески похлопал ее по плечу. - В Хогвартсе тебя обязательно научат контролировать свою магию и она перестанет так хаотично проявляться.       - Мне еще так долго до поступления, - взгрустнула Элен.       - Поверь мне, этот день обязательно наступит, когда мы с тобой будем ехать до школы в Хогвартс-Экспресс, - Крауч дружески похлопал подругу по плечу. - Тебе только год осталось потерпеть и сама поступишь. Будем зато видеться так же часто, как и до школы.       — Но ты ведь будешь на каникулы приезжать?       — Разумеется, буду, ты еще сомневаешься в этом? — Барти с легким упреком смотрел на Элен. Он знал, что тоже будет скучать по ней, по их душевным беседам, по ее звонкому смеху и теплой улыбке, и лишь мысль о том, что время от времени они будут видеться, обнадеживала двоих друзей. А чего стоили их письма, адресованные друг другу. Барти писал ей с завидной регулярностью, рассказывая о своих делах и учебе в школе. Я не знаю, как ты воспримешь новость о том, что шляпа распределила меня на Слизерин. Отец был не в себе от злости. Он желал видеть меня на любом факультете, но только не на этом. По его мнению, мне просто необходимо было уговорить шляпу отправить меня на Райвенкло — это его родной факультет. Хочет, чтобы я пошел слепо по его стопам, но ведь шляпе виднее, куда и кого распределять. Только, пожалуйста, хоть ты не критикуй меня, Мерлина ради, за этот выбор. Пожалуй, ты и мама единственные, кто относится ко мне с пониманием и ни в чем не упрекает. Друзей у меня почти пока что и нет, я с головой зарылся в учебу и особого значения не придаю тому, чем другие живут буквально ежедневно, а именно всяческим приключениям и шалостям. Одноклассники считают меня нудным и скучным, вначале пытались звать с собой, но позже махнули рукой. Меня нисколько не тянет на их всякого рода интрижки и глупые насмешки над гриффиндорцами. Я ведь понимаю, что это, возможно, твой будущий факультет, и осознанно начинаю относиться к нему с уважением. Ни за что не угадаешь, какой у меня самый любимый предмет! Ладно, скажу, - это Транфигурация. Наука сама по себе довольно сложная, и на самых первых уроках мы начинали с азов магии. Как и предполагала мама, от первых уроков особо и нечего ждать, кроме вводных лекций и самых простейших заклинаний. Профессор МакГонагалл, декан Гриффиндора, никому не дает спуску. Уже со второго урока задала огромное домашнее задание, говорит, что именно так мы и будем закреплять выученный материал. Так что, если попадешь на ее факультет, приготовься заранее к огромным домашним заданиям. А я, если что, буду тебе помогать по мере возможности. Что касаемо самого замка, то я, верно, и не смогу описать словами свои эмоции от увиденного. Хогвартс словно сошел с картины художника. Я знаю, тебе здесь очень понравится. Старшие курсы все наперебой постоянно рассказывают о своих походах в Хогсмид. Вот где прямо изобилие всевозможных сладостей на любой вкус. К сожалению, мне путь туда пока что заказан, стану третьекурсником и тогда при первом же своем походе накуплю тебе много чего интересного… ….Мне уже не терпится попасть в Хогвартс, а после твоих слов и подавно. Когда я рассказала родителям о том, на каком ты факультете, папа почему-то на какое-то мгновение нахмурился. Но, сколько бы я его ни расспрашивала о причине такой реакции, он тут же уходил от ответа. До моего поступления остается уже чуть меньше года, а я никак не могу отделаться от ощущения, что впереди еще целая вечность. Каждых твоих каникул я жду как праздника. Ты будешь скрашивать своим присутствием мои невеселые ожидания. Жду не дождусь, чтобы узнать, на каком я факультете окажусь. Возможно, и на твоем… Вопреки ожиданиям Элен, время летело с головокружительной скоростью. Благодаря совместной переписке с Барти, Льюис не чувствовала себя одинокой или покинутой, он всегда был рядом, хоть и через письма. Она знала, как друг любил выделиться на фоне остальных, но, когда Крауч приобрел в Косом переулке черного ворона, который со временем и должен был стать их почтальоном, — Элен немало удивилась тому, что Барти пренебрежительно отнесся к совам, в отличие от остальных детей. В первые дни знакомства с птицей она немного настороженно относилась к ворону, чей угольно-черный небольшой силуэт был четко виден издали в голубом небе, но со временем девочка привыкла к Корби. Стоило ворону появиться на горизонте, как Элен тут же спешила распахнуть окно, и тот с важным видом, спикировав на широкий белый подоконник, приземлялся перед ней, выжидательно держа в клюве заветное письмо от Барти. Со слов Крауча Льюис уже знала, как Корби любил всякого рода блестящие штучки, будь то чья-то цепочка или ожерелье, которое поблескивало в свете солнечного света. Стоило ворону нечто подобное увидеть на шее или на руке девочки, как тот начинал тут же порхать возле нее, так и норовя дотронуться своим острым клювом до украшения, но Элен проворно уворачивалась от птицы. В ответ Корби обиженно отстранялся от Льюис и, усевшись обратно на подоконник, с невозмутимым видом наблюдал за ней с безопасного расстояния. Несмотря на то, что он принес ей письмо от друга, ворон не спешил доверяться Элен, а ведь она слышала от знакомых, что эти птицы нередко копируют поведение своих хозяев. Более того, ей непривычно было наблюдать за загадочным почтальоном с письмами в клюве.       — Лучше бы он сову завел себе, как и все остальные, — качала головой неодобрительно Ладесса, глядя на Корби.       — Оставь, Ладесса, — отозвался отец из-за газеты. — Мальчику просто захотелось разнообразия, — с усмешкой воскликнул волшебник. — Ворон несколько диковат и недоверчив к людям, но я уверен, что с Элен он подружится.       — Слава у них дурная, — парировала Ладесса. — Я читала о них. Считается, что вороны пророчествовали победы и поражения в битвах и нередко ассоциировались у человека с воплощением мудрости или войной и смертью.       — Да все это только легенды и ничего более, — уверенно сказала матери Элен. — Корби просто не такой, как все. В этом девочка старалась убедить и себя саму, иногда опасаясь птицы, когда она вокруг нее летала или находилась довольно близко, однако, вопреки страху Льюис, Корби абсолютно не причинял никакого вреда ей, скорее уж просто проявлял любопытство к той, к кому ему еще не раз придется прилетать с письмами от Барти. Крауч объяснил еще в первом письме о повадках ворона, признавшись ей, что и сам не сразу привык к новому питомцу. Но продавец в магазине его заверил, что это нормальное поведение птицы, такое, как недоверие к людям. По словам того старого мужчины, Корби он случайно однажды подобрал на улице. Должно быть, какой-то маггл, развлекаясь на охоте, едва не убил того, и ворон только чудом остался жив, ему задели только одну из лапок, но птицу быстро вылечили. Временно он так и остался жить у мистера Джокерсона в магазине, не желая улетать, пока совсем недавно Корби не увидел Крауч, сидящего на карнизе под потолком. И как отец не уговаривал сына, как ни ругался, но Барти остался непреклонен и выкупил в тот же день птицу. Достав мешочек с галлеонами, мистер Крауч недовольно отсчитал нужную сумму денег и протянул их мистеру Джокерсону.       — Что-то я сомневаюсь, что он способен заниматься почтовой службой, — Бартемиус недоверчиво и презрительно поглядывал на Корби. — Никогда не слышал, чтобы кто-то помимо сов был способен на такое.       — Что вы, мистер! — оскорбился продавец за стойкой. — Вы недооцениваете Корби. У него много талантов, и, поверьте мне, ваш сын не разочаруется в своем выборе. Это умнейшие птицы… Обещание свое Барти сдержал и, как только наступили первые рождественские каникулы, приехал домой. Радости Элен не было предела, стоило Краучам появиться на пороге дома Льюисов. Обычно Барти приходил с Мелани, самого мистера Крауча видели довольно редко, по словам волшебницы, муж буквально не вылезал из Министерства, заваленный кучей дел. Чтобы не мешать взрослым разговаривать, Элен и Барти, взявшись за руки, тут же убегали в свой любимый розовый сад, где и познакомились впервые. Благодаря специальному заклинанию Ладессы розы, вопреки погодным условиям, никогда не вяли и цвели вечно, от чего в розарии благоухало, как летом. Именно миссис Крауч-то иногда и разрешала оставаться сыну на ночь у Льюисов, и вначале Элен переживала, что отец Барти будет против такого своеволия. Однако, к ее удивлению, старый волшебник явно решил махнуть рукой на подобного рода пустяк, лишь бы ему никто не мешал работать или отдыхать, видимо.       — Он идет на уступки только потому, что я хорошо учусь, — как-то сказал ей друг, — если бы не это, меня бы тут не было.       — Я бы так хотела сейчас наколдовать что-то, но у меня даже палочки нет и прав на колдовство, — Элен отвела взгляд в сторону.       — Подумаешь, пока что нельзя! — оптимистично отмахнулся Крауч, — поступишь в Хогвартс, и можешь хоть до утра тренироваться с новыми заклинаниями. Именно в этом и минус, — нам запрещено колдовать вне стен школы, пока мы несовершеннолетние… Заветный день, которого так ждала Элен, наконец наступил. Проснувшись в отличном настроении, но еще лежа в легкой полудреме, девочка почувствовала, как ей прямо в лицо светит яркое солнце, заглянув в окно спальни. Солнечные зайчики, отражаясь от зеркала, игриво плясали на ее белом покрывале, то и дело перескакивая ей на лицо и обратно. Длинные густые черные волосы волшебницы выглядели несколько растрепанно от сна, а голубые глаза, в оправе таких же выразительных ресниц, буквально сияли от счастья. Накануне долгожданного события родители решили отвезти Льюис в Косой переулок, предоставив ей свободно выбирать себе любое животное. Отец даже готов был махнуть рукой, если дочь, повторившись за Барти, тоже приобретет себе ворона. Но, к их с Ладессой огромному облегчению, Элен вскоре вышла из зоомагазина, держа на руках пушистую белую кошку, глаза которой были в точь-точь такого же цвета, как и у ее персональной хозяйки.       — Невероятно! — всплеснула руками женщина при виде девочки и животного. — Вы так похожи, неудивительно, что она выбрала тебя. — Миссис Льюис протянула руку и погладила питомицу по мохнатой голове.       — Элен! — ловко лавируя сквозь шумную толпу, к Льюис приближался Барти с сияющей улыбкой. Как только они поравнялись, Крауч дружески потрепал подругу по смоляной шапке волос.       — Я знал, что рано или поздно мы здесь встретимся, — переводя дух, воскликнул Барти.       — Мы будем ехать вместе, здорово! — вторила ему Льюис, заражаясь его настроением.       — Думаю, мои однокурсники на меня не обидятся, если я поздороваюсь с ними и потом присоединюсь к тебе. Познакомившись с новоиспеченными друзьями Барти, Элен почему-то не испытала особого восторга при виде них.       - Элен, - Барти повернулся к волшебнице, - Знакомься, - Это Регулус Блэк, - указал он кивком в сторону черноволосого мальчика со слегка высокомерным выражением на лице, на что тот лишь сухо кивнул. - А рядом с ним Эван Розье, - Невысокий и рыжый так же, как и Блэк, усмехнулся Элен.       - Рад знакомству! - поздоровался Эван с девочкой. Аристократичные и холеные слизеринцы не вызывали у нее доверия. Окинув Элен любопытными взглядами, они переглянулись друг с другом, пожав молча плечами, словно тем самым рассуждая о том, сможет ли Льюис влиться в слизеринкий коллектив, если вдруг туда попадет.       — Хорошо бы всем нам оказаться на одном факультете, — сказал Блэк. — Слизерин самый лучший факультет.       — Не знаю, куда я попаду, — отозвалась Льюис. — Может быть, и в Гриффиндор. Там учились мои родители.       — Только не Гриффиндор! — отозвался из-за книги Розье, однако, поймав предостерегающий взгляд Крауча, тут же умолк.       — Ладно, ребят, мы в соседнее купе! Забежали поздороваться и заодно познакомиться. Увидимся в школе! — кивнув друзьям, Барти, пропуская Элен вперед, вышел вслед за ней в коридор. Под прицелом сотни взглядов школьников и профессоров Льюис решительно сделала шаг вперед, устремившись к табурету со шляпой, стоило профессору МакГонагалл объявить ее имя.       — Отправьте меня на Слизерин, пожалуйста, — взмолилась Элен, обращаясь к шляпе. Произнеся эти слова, девочка смущенно покраснела, представив себя со стороны. Хотя, наверное, в волшебном мире возможно и такое. Однако, к ее огромному изумлению, шляпа, словно усмехнувшись чему-то, на мгновение задумалась, и через пару секунд...       - Слизерин! - раздался громкий крик распределяющей. Подняв голову, Элен поймала откровенно изумленный взгляд Барти, брови которого поползли вверх. Крауч лишь кивнул ей, давая понять, что они все обсудят потом.