Кома

      Если бы однажды Сигму спросили о том, что же он не любит больше всего, конечно же, помимо стремящихся использовать его к своей выгоде людей, то он, ни секунды не сомневаясь, назвал бы единственную вещь: чужие прикосновения.       Как-либо соприкасаться с людьми управляющий казино почти не переносил, стараясь свести тактильные контакты с кем-либо к минимуму. А если не удавалось… Боже, с каким трудом удавалось подавить возникающую дрожь и рефлексы, заставляющие все мышцы судорожно напрягаться. Это было не столько неприятно, сколько… Сигма и сам не мог сказать. Чужие прикосновения вызывали тревогу, неприятные ассоциации, да и просто мгновенно портили настроение, из-за чего на обычно хладнокровное лицо набегала тень. Хотелось непременно высказать посмевшему дотронуться до него наглецу все, что он о нем думал, а думал немало. В основном нехорошего. Но Сигма лишь улыбался, потому что такова была его работа — он должен, обязан был улыбаться каждому клиенту своего казино, чтобы после хоронить дурное настроение под ворохом документов, хранящих информацию о все тех же клиентах. Потому что клиенты важнее всего…       Однако, никто у Сигмы подобным не интересовался. Да и кто бы стал? Персонал? Какое ему дело до того, что нравится и не нравится их руководителю, если это не касается работы казино? Клиенты? Им уж и подавно дела нет. Единственный человек, которому это действительно могло быть интересно, на мнение управляющего конкретно в этом вопросе плевать хотел. Гоголь, к огромному сожалению Сигмы, никогда не спрашивал разрешения, перед тем как вцепиться тому в руку, налететь с объятиями, ну или и вовсе завалиться к нему на кровать… И Гоголь же был тем единственным человеком, чьи прикосновения он был готов терпеть, если бы не одно крайне существенное «но»: Николай был до ужаса тактильным.       Сигма, наверное, и сам сказать не мог, в какой именно момент он стал спокойно относиться к выходкам все более наглеющего коллеги. Гоголь был совсем не глуп, навязывая свое присутствие мягко и постепенно, начав с обычных, но регулярных посещений казино, в котором гостем был, пусть и не слишком желанным, но и выгонять его не особо-то хотелось, пусть поводов и было немало. Надо сказать, в азартные игры клоун играл отвратительно. Конечно, если играл честно… Шулером, однако, Николай был непревзойденным, из-за чего поймать его на мухлеже редко мог даже самый опытный персонал, но, по указу Сигмы, на мелкие шалости все закрывали глаза, а до чего-то серьезного дело доходило редко. Что уж там, Гоголю больше по нраву было впечатлять людей карточными фокусами, нежели оставлять их без денег.       Удивительно было наблюдать за тем, как в облаченных в перчатки руках мелькают десятки карт, заставляя зрителей задумываться о магии. Но, что еще более удивительно, в фокусах своих, как и в шулерстве, Николай не использовал свою способность. Ее он, по его собственному выражению, демонстрировал более узкой аудитории, да и фокусы там были совсем иного рода… Как подозревал управляющий, упомянутая аудитория до конца представлений этого шута банально не доживала. Но задумываться об этом не было никакого желания, поскольку посетителям казино представления Гоголя нравились, а от того, что идет на благо его детищу, Сигма отказаться не мог. Да и сам он часто наблюдал за происходящим со стороны, с трудом скрывая появляющийся на лице детский восторг. Николай умел не только устраивать действительно впечатляющие шоу, но и прекрасно работал с публикой. Сигма по собственному опыту знал, что подобное возможно только в том случае, если человеку действительно нравится то, что он делает. А Гоголю, несомненно, нравилось — это было видно в каждом жесте и в каждой улыбке, мелькающей на его лице. Он любил приковывать к себе внимание и делал это мастерски. Правда, Сигма далеко не сразу понял, что представления свои коллега устраивал не для широкой аудитории, но лишь для одного зрителя. Все прочие были лишь… несущественным дополнением.       Когда регулярные визиты Николая в казино стали для управляющего обыденной вещью, Гоголь пошел еще дальше. С ворохом документации Сигма стал разбираться в ненавязчивой компании «небожителя», который, как оказалось, вполне мог быть тихим и незаметным. Конечно, желанию выгнать его это не мешало, но выкинуть из (а еще лучше скинуть с) казино Николая не представлялось возможным даже при полной активации всех систем безопасности. Уговоры, просьбы, откровенное недовольство… Не помогало ничего. Оставалось лишь смириться и вяло отмахиваться, когда шут напоминал о позднем времени — управляющий порой тратил на работу все свое свободное время, не оставляя на сон даже часа.       Пожалуй, именно тогда-то и стоило все же попробовать избавиться от присутствия Гоголя как в своей жизни, так и в своем казино. Тогда, наверное, это еще можно было сделать так, чтобы после не получить неприятных последствий… Но Сигма упустил момент.       Управляющий Небесным казино, как уже говорилось, не любил чужих прикосновений и, скорее всего, попробуй блондин к нему просто так прикоснуться, то непременно нарвался бы на долгую отповедь за свою наглость. Николай, однако, оказался намного хитрее. И куда как наглее, чем Сигме представлялось. Вся хитрость заключалась лишь в том, что прикасался клоун к нему в те моменты, когда возмутиться было невозможно — Сигма банально спал. А возмущаться поутру, уже постфактум, тому, что Гоголь просто отнес заснувшего над документами управляющего в его кровать, казалось как минимум глупым и нелепым.       И так было во всем. Из разных мелочей исподволь складывалась привычка, как оно всегда и бывает. Привычка к присутствию Николая, к ненавязчивой заботе, к глупым шуткам с двойным, а то и тройным дном… К проклятым прикосновениям. Клоун ничего просто так не делал и каждому действию была не только своя причина, но и подготовка к нему. Он был наглым, но хитрость позволяла ему не идти напролом к своей цели, а подбираться к ней украдкой. Поэтому, когда Гоголь просто взял Сигму за руку, чтобы привлечь внимание, тот даже не смог возмутиться. Странно было бы проявлять недовольство теперь, если мог сделать это и раньше… Но и тогда возмущаться казалось глупым! Управляющий попал в ловушку собственной логики, выбраться из которой быстро не смог. Да не особо-то и хотелось — он просто привык, сам того не заметив.       Пожалеть об этом Сигма успел сотни раз: если бы он знал, что у «небожителя» существует какая-то ненормальная потребность постоянно касаться тех редких людей, что были ему интересны, то расставил бы все точки над «i» сразу. Теперь же ему оставалось лишь принимать чужое внимание, проявляющееся в постоянных мимолетных прикосновениях, потому что… Возмутиться спустя столько времени было бы глупо, верно? К тому же, как начал замечать управляющий, не так уж все было и плохо…