Пазл любви

— Тебе двадцать один и ты не целовался? — Чонгук аж замирает, когда слышит это. Он не должен был, но Чимин с Тэхёном болтали так громко, что игнорировать их слова в принципе невозможно. — Это не твоё дело! — Чимин огрызается первым и выступает вперёд, прикрывая собой смущённого друга. — Подслушивать низко, Чон Чонгук, так что иди-ка ты, знаешь куда. — Нет, но вы же можете друг с другом, — выгнать его они не могут. Силёнок маловато, а ещё в Чонгуке много природного бараньего упрямства пополам с любопытством. — Или, не знаю, попросить Юнги-хёна. Намджуна, в конце концов! — Ага, — Чимин едко ухмыляется и складывает руки на груди, — или тебя. Нахер пошёл, Гук-а, и не лезь в наши дела. Ясно? Примирительно подняв ладони вверх, Чонгук затыкается, но не уходит — всё же они на кухне, и он имеет полное право тут находиться. Комната общая, а Чимин с Тэхёном сами виноваты, что обсуждают такие щепетильные темы в публичном, между прочим, месте. Уровень своей невыносимой громкости они понизили, но Чонгук всё равно слышит. И шипение Чимина о нём, как о молекулярной единице, и защиту со стороны Тэ, и обсуждение кандидатов на тренировку, и решительный отказ от «поцелуев без чувств», и куча всего такого от чего, честно признаться, горят уши. Чонгук целовался. И с девушками, и с парнями, и на овощах с фруктами тренировался делать всякое. Его личный топ неодушевлённых предметов возглавляет банан — длинный, вкусный, невозможно подавиться. Топ же одушевлённых… не предметов, конечно, хён не простит, но где-то близко — Мин Юнги. Безусловно понимающий, поддерживающий и не смущающийся из-за очевидных неловкостей, хён научил его многому. Такого что в интернете если и напишут, то непонятно, а в порно не покажут. Так что почему Тэхён не попросит его о помощи Чонгук категорически не понимает. Он медленно заваривает себе чай, неторопливо и демонстративно громко постукивая ложкой о чашку, выжидая, когда Чимин свалит. Слушать о том, что «с языком во рту лучше не торопиться» или что «руки клади на шею, а не как дурак вдоль торса» интересно, но порядком надоедает. — Все, иди, — чуть громче, чем раньше, говорит Тэхён и Чонгук оборачивается, — давай-давай, ты всегда опаздываешь, но даже на полтора часа для тебя это слишком. Я сам разберусь. Чимин смеряет их с Тэхёном подозрительным взглядами, но не спорит. Откидывает привычным жестом прядки со лба, проводя пальцами по волосам и уходит. После него на кухне повисает немного тревожная, немного неловкая — тишина, смешанная с шумом рисоварки на фоне. — Так, — Чонгук откашливается и делает глоток чая, — ты не целовался. — А ты целовался, что ли? — Тэхён огрызается, но весь вид портят краснеющие щёчки. — Да. Чонгука подмывает всё рассказать в подробностях и даже немного насладиться моментом хвастовства, но. Тэхён на его слова краснеет ещё сильнее и стыдливо смотрит на зажатые между коленками ладошки. Вся его поза — это просто демонстрация стыда: сгорбленная спина, сведённые ноги и опущенная голова, так, что чёлка закрывает глаза. Чонгуку становится неловко за свою борзость и, отставив в сторону чашку, он медленно подходит ближе и присаживается напротив. Там, где сидел Чимин. — Эй, слушай, — Чонгук осторожно берёт ладошку Тэхёна в свою, вынимая её из крепкого захвата бёдер, — прости, ладно? Я не хотел смеяться или как-то, м-м-м, обижать тебя. Просто удивился. — Тому, что я старше тебя, но менее опытный? — Тэхён не звучит с сарказмом, как ожидалось. Он кажется ещё больше закрывается, но ладошки не вырывает, наоборот — сжимает в ответ, словно в поисках поддержки. — Или тому, что я вообще обсуждал это с Чимини? — Я, ну… — Чонгук зависает на мгновение, действительно думая, что же его так удивило. Опыт равно возраст он никогда не считал за истину или правило, тот же Джин-и-хён был старше всех них, но до сих пор краснеет просто об упоминании поцелуев. — Пожалуй то, что вы обсуждали это на кухне? И не прекратили, когда я не ушёл? — Ты спрашиваешь меня или себя? — Тэхён робко поднимает голову, взмахом откидывая закрывающие глаза волосы. Впервые, пожалуй, за все время что они знакомы, Чонгук замечает крошечную родинку на веке и нелепо думает: мило. — Я, м, утверждаю, — свободной рукой он поправляет чёлку, чувствуя улыбку на губах — кожа у Тэхёна мягкая, тёплая, а волосы подобны шёлку, — вопросительная интонация потому что я удивлён. Пока ты не спросил, я и не думал почему именно я удивился. — Ты редко это замечаешь за собой, да? — Тэхён как-то странно склоняет голову и отводит глаза. — Причины своих действий. Я заметил… — он поджимает губы, решая говорить или нет. И Чонгук уже хочет посмеяться и сказать что не надо, но это было бы ложью. Он хочет узнать. — Я заметил, что ты часто делаешь все, словно… словно это порыв, сиюминутное желание, а потом ты его не анализируешь. Оно было — ты сделал — ты забываешь. Чонгук удивлённо распахивает рот, желая оспорить сказанное, но язык не поворачивается отмахнуться от слов Тэхёна. Может быть, иногда это и правда так выглядит, потому что причины своих поступков он никогда не обсуждает с кем-то. Но он делает выводы, меняет своё мнение, порой это может быть вплоть до радикального переворота в сознании. Чонгук всегда это оставляет при себе, считая, что большинству плевать на его размышления. Не будет же он спустя три недели как уже какой-то конфликт решился — подходить и просить прощения? Это тупо. — Нет, — хмурясь, Чонгук непроизвольно сжимает пальчики Тэхёна в ладони. Они всё ещё держатся за руки, и эта картинка побуждает в нём воспоминание. — Я не забываю, но иногда это всё теряется под наплывом новых впечатлений. Воспоминание мимолётное, что-то из первого курса, когда он только-только поступил на музыкальный и столкнулся на студенческой аллее с Тэхёном, рекламирующим их небольшой клуб. Они тогда тоже держались за руки, потому что Чонгука схватили, чтобы остановиться и что-то рассказать. Он и не вспомнит сейчас что, но вспоминает как красиво солнце оставляло блики-прикосновения на идеальном лице Ким Тэхёна. Красивый — вот, что подумал впечатлительный первокурсник, ошарашенно открывая рот и слушая поставленный низкий голос, рассказывающий о преимуществах клуба. Слишком красивый для меня — вот что осознал Чонгук спустя пару месяцев, когда он уже влился в свою новую тусовку друзей. Чонгук переводит взгляд с их рук на лицо Тэхёна. Он вроде не изменился, но стал намного красивее — линия челюсти стала более яркой, мягкие плюшевые щёчки втянулись, но так что оставили небольшой след, намёк на детскую припухлость, сейчас трансформирующуюся в зрелость. Взгляд скользит ниже к губам, идеальной античной формы, широким и просто сводящим с ума. Он говорит раньше, чем думает, как всегда: — Давай я научу тебя. В голове тут же вспыхивают злосчастное «я не целуюсь без чувств» и не менее едкое чиминово «этот дурак не заслуживает тебя» неясно о ком сказанное, но Чонгук уже всё решил. — Ч-чему? — Тэхён, только успокоившийся вновь вспыхивает до самых кончиков ушей, теперь выглядывающих между прядок волос. Он явно паникует и Чонгук чувствует пронёсшуюся лёгкую дрожь через его ладонь. — Целоваться, — Чонгук говорит это уверенно и подаётся вперёд, — если тебе не противно или там, не знаю, что-то ещё, что я не знаю или не могу понять. Я умею целоваться, и я лучше клубники или банана, — лёгкая удивлённая улыбка на «банане» радует, — хотя и хуже, чем Юнги-хён, но… — Мне не будет противно, — словно очнувшись, говорит Тэхён. Чонгук пытается поймать его взгляд, ему кажется, что это важно, но прелестные ореховые глаза смотрят куда угодно, но не на него. — И я точно не хочу целоваться с Юнги, фу, — он кривит лицо, но Чонгук всё равно видит, что это напускное, — он же перецеловал, наверное, весь институт. — Ну не весь… — Не важно, я уже уверен, что весь, даже с профессором Ким, наверняка, а это между прочим старый с мерзким характером дед и мне у него ещё сдавать отчёт и, о боже, теперь картинка того как они с Юнги целуются не отпустит меня и- — Так ты согласен? — Чонгук перебивает его поток слов, зная, что говорить Тэхён может невыносимо долго, плодя всё больше невероятных ассоциаций. Ему кивают. — Тогда… давай закончим с готовкой и можно у меня, по крайней мере, туда Чимин точно не ворвётся без стука. Тэхён кивает опять, плотно смыкая губы. Хочется спросить: а как же чувства, которые ты так отстаивал перед Чимином? Но Чонгук кусает себя за язык. Потом. Это можно спросить и потом, когда он уже ощутит каковы на вкус губы Ким Тэхёна. Они неохотно отпускают руки друг друга и без суеты приступают к тому, чтобы закончить общий ужин. Чонгук берётся за рисоварку, Тэхён проверяет готовность мяса и пышные булочки в духовке. Хочется завязать разговор, о чем-нибудь простом, может, о серии новой дорамы, которую Чонгук смотрит или же спросить какое аниме Чимин заставляет его смотреть на этой неделе, но все слова спотыкаются о мысли о поцелуе. Это нелепо — нервничать, потому что Чонгук в себе уверен, как никто. Однажды одна девчонка сказала, что от его поцелуев можно кончить и он ей верит, как и тому парнишке, который реально кончил только от его языка во рту. Но Тэхён — это нечто другое. При взгляде на него Чонгука охватывает паника, а все органы словно сжимаются невидимой рукой. Для того кто привык всё контролировать это невыносимо неприятное чувство. Но одновременно с тем, как его раздражает охватывающая паника — ему хочется. Это желание затмевает нервы, оно пронизывает лёгким бодрящим возбуждением и мурашками на загривке. Чонгуку даже приходится помыть руки и насухо их вытереть, чтобы скрыть что они вспотели. — Итак? — Тэхён неловко переминается с ноги на ногу. — Вроде всё, да? — он проводит пальчиком по столу, собирая несуществующую пыль и сдувая её с подушечки. — И чисто даже… Чонгук осоловело кивает и быстро, чтобы не передумать, хватает Тэхёна за запястье, боясь касаться его ладошки, и ведёт к себе. Даже если они забыли что-то погасить — пусть горит, чёрт подери, он будет целоваться. Представляя, как сочные вишнёвые губки сминаются под его собственными, как Тэхён наверняка пискнет или задрожит, или пропустит сладкий стон — Чонгук взвинчивается, загорается и с несвойственным пыхтением затаскивает Тэхёна в свою комнату. — Всё нор- Тэхён давится воздухом и словами, потому что Чонгук запирает дверь на замок и прижимает его к твёрдой поверхности, нависая сверху. Он и не заметил, что теперь они почти одного роста, даже не так — Чон немного выше, шире, массивней. И изящный утончённый Тэхён кажется крошечным, зажатый с двух сторон его руками. Его лицо так близко — не настолько что невозможно смотреть, но возможно целоваться — наоборот. Чонгук рассматривает его, пересчитывая реснички, но неизбежно сбиваясь — их так много; замечает блеклые, ещё не набравшие силу веснушки, горящие розовым скулы, крошечные родинки, спрятавшиеся то тут, то там. — Я могу? — Чонгук переводит взгляд на губы. Он вспоминает как действовал Юнги-хён, как он бережно положил ладонь на его щеку и спокойно спросил — можно ли. У Чонгука выдержки не так много, он слышит, как дрожит его голос, чувствует, как он сам дрожит не до конца понимая причины, но сама мысль о том, что он будет целовать Тэхёна… Это выбивает почву из-под ног. — Да, Гук-а, ты можешь. Чонгук видит, как у Тэхёна подрагивают ресницы, когда он закрывает глаза ожидая прикосновения. Руки, налитые свинцом, не оторвать от двери, так что Чонгук наклоняется сам: касается кончиком носа чужого, замечая, как Тэ вздрагивает, но глаз не открывает, замечая, как он приоткрывает губы и тяжело дышит, замечая… Замечая, что для него самого это уже не просто поцелуй-обучение. — Сначала, — губы, неповоротливые, не хотят шевелиться, — я легко обхвачу твою верхнюю губу, — Чонгук смотрит на неё, видит как Тэхён тут же облизывает её, — а ты можешь… можешь… Их носы почти соприкасаются, но Чонгук всё же поворачивает голову как надо, чувствуя, как они обмениваются дыханием. Что-то ягодное, нотки чая, специй. Чужое дыхание приятно касается кожи, не раздражая, как порой бывало. Чонгук сглатывает, облизывается и, наконец, касается. Как он и говорил — обхватывает верхнюю губу, мягко посасывая её, касаясь внутреннего края кончиком языка. Нетерпение охватывает его новой волной, но Чонгук давит порыв накинуться на невинные губы с жадностью, присущей его манере целоваться. Чувствуя, как, дрогнув, Тэхён осторожно двигает губами в ответ, стараясь обхватить его нижнюю — Чонгук легко улыбается. — Вот так, да, — он отстраняется на мгновение, открывая глаза и удивляясь тому, что они у него были закрыты, — меняемся. С каждым новым прикосновением Тэхён действует смелее — он повторяет за Чонгуком, доверчиво открывает рот, встречает его язык своим. Его губы поистине славные — полные, мягкие, немного потрескавшиеся, но так приятно ласкать тоненькие ниточки трещинок, чувствуя в ответ дрожь. Руки Чонгука, отмирая и отставая от двери, занимают свои места на талии Тэхёна. Не сдержавшись, он приподнимает край футболки и проскальзывает пальцами под неё, касаясь бархатной кожи. Тэхён вздрагивает и немного отстраняется. Чонгук ловит его поплывший, нежный взгляд и обхватывает за запястье — он устраивает чужую ладонь у себя на груди, не решаясь на большее. — Да? — Чонгук оставляет невесомый поцелуй на губках и едва не упускает момента, когда Тэхён приветливо распахивает рот в ответ, предлагая продолжить. Эти поцелуи не похожи на все те, что были у Чонгука раньше. Когда прошёл первый жадный порыв навалиться сверху, грубо смять чувствительные губы и с непоколебимой уверенностью довести до крайней точки возбуждения — он понимает, что Тэхёна хочется нежить. Хочется ощущать, как его пальчики робко сжимают ткань у Чонгука на груди, как он сладко дрожит, как пропускает первый стон. Хочется узнать его: как он отреагирует на поцелуй в шею, как звучит, когда кончает, как выгибается в его руках. Чонгук прикусывает одну губу, наслаждаясь робким довольным мычанием в ответ. Тэхён, увлекаясь, ведёт одну ладошку вверх, добираясь до чонгуковой шеи и осторожно проводит сначала самими кончиками по участку голой кожи, а потом, смелее, обхватывает полностью. Чонгук, с наслаждением сминая полные губы, чувствует как длинные пальчики двигаются дальше по загривку, добираясь до волос и притягивая ближе. Поцелуй меняется. Только утихшая страсть вспыхивает с новым оттенком жадности и Чонгук с напором проникает языком глубже. Так хорошо. Он запоминает каждый тихий вздох, каждый стон, каждый слабый всхлип. Чонгук исследует пальцами тонкую талию, проводит вдоль позвоночника до самых лопаток, игнорируя то, как задирается тэхёнова футболка. Он наслаждается тем, как ловкие длинные пальцы Тэ путаются в его волосах совершенно убивая любой намёк на причёску. Отстраняться не хочется. Останавливаться тоже.