Сборник всего, что трогает душу

Работать в магазине одежды не так страшно, как это описывал Намджун. Может быть неуютно… или ужасно, но не страшно. Сокджину здесь нравится, нравится консультировать, строить из себя приветливого экстраверта, улыбаясь всем направо-налево, а потом сидеть в комнате для персонала и жаловаться коллеге на очередную неадекватную женщину, возомнившую, что она со своим 5XL спокойно влезет в коктейльное платье размера 3XL. Когда он только пришёл устраиваться, Сокджин проходил специальное собеседование, о котором во время традиционной ночной трапезы вскользь упомянул Намджун: — Не парься, чел. Я тебе реально говорю, они там расспрашивать ничего не будут, ты главное лапшу им вешай на уши. Скажи, что ты реально хотел работать у них, ну короче, что-нибудь придумаешь. А ещё будь ост… Последнее, что хотел ему поведать Ким, утонуло в неразборчивом бормотании, пока Намджун поглощал куриный бульон. Сокджин так и не узнал, чего ему нужно было остерегаться… Или кого. Сокджин, уже сидя на собеседовании, ничего лучше не придумал. Он ухмыльнулся, вдохнул побольше воздуха и произнёс то, благодаря чему его всё-таки взяли. — Ещё со школы мечтал к вам попасть. Вот как сдал экзамены, так сразу решил, что пойду сюда. — Правда? — женщина удивлённо приподняла брови, смерив Сокджина внимательным взглядом. Они сидели только вдвоём в комнате для персонала. Его работодатель выглядела уставшей, она смотрела на Сокджина так, будто оценивала его внешность по шкале от нуля до десяти. Если бы не кривые пальцы, он бы по-любому дотянул до десяточки, Сокджин был в этом уверен на семьдесят семь процентов. Её взгляд же говорил о том, что он и без кривых пальцев дышал бы восьмерке в спину. — Откуда вы о нас узнали? — она поправила очки, что так и норовили спуститься на кончик носа. Её пальцы всё время находились в беспорядочном движении: она перебирала бумаги, царапала ногтём поверхность ластика, оставляя на ней глубокие борозды, а другой рукой параллельно со всем этим печатала сообщение на клавиатуре телефона. Может она нервничала? Хотя бояться по сути следовало бы ему, это же его берут на работу в качестве консультанта. — Эм… Узнал… — Сокджин замялся. Что нужно ответить, чтобы взяли на работу? Вариант с правдой никуда не годился. Он же не может сказать, что его друг посоветовал устроиться туда, потому что «там ничего такие шмотки дают… Форму я имею ввиду, а ещё платят неплохо. Загнуться можно, но не сразу, так что нормально. Потянешь.» — Одежду тут покупал. Да, наверное, это хороший ответ. Это же магазин одежды, он покупал здесь одежду, всё логично. Сокджин был горд своей сообразительностью. — Оу. Так вы у нас экспериментатор в стиле, у нас же сугубо женский ассортимент, — она слегка улыбнулась на то, как расширились глаза сбитого с толку парня. Её очки наконец-то оказались на столе, а перед Сокджином опустился лист с графиком его смен. — Вы настолько желаете у нас работать, что даже до уловок дошли… Что ж, похвально… У нас уже работает один консультант мужчина, будет и второй. Зато клиенток заметно прибавится, да? Сокджин чувствовал что-то неладное, когда получал форму. Он не знал, что с этого дня вся его жизнь медленно, но верно обратится в сущий кошмар. А всё началось с простого и совершенно безобидного знакомства. — Привет! — парень, до этого момента сортировавший груду тряпок, метнулся к Сокджину сразу же после его собеседования и получения формы. Он был невысокого роста, обладал не очень приятной внешностью и был страшно худой. Возможно, если бы у него не было такого вытянутого лица и слишком тощего телосложения, Сокджин бы абсолютно точно назвал его привлекательным. Во всяком случае его широкая светлая улыбка показалась ему приятной. — Ты теперь будешь работать у нас? — Да, только что устроился… Я — Ким Сокджин, а ты Хосок же, да? Мне советовали тебя в помощники, — Сокджин пытался быть дружелюбным, стараясь не выдать своего отвращения, когда кожи его ладони коснулась чужая, совсем грубая, очевидно ни разу не увлажнённая кремом. Он терпеть не мог неухоженных людей, а этот явно был одним из таких. — Оу, здорово, конечно, покажу всё, что нужно. Могу я звать тебя хёном? — Чон разжал рукопожатие, сделав вид, что не заметил нахмуренных бровей Сокджина, и вновь натянул на лицо улыбку. — Да, разумеется, мы же теперь будем работать вместе. Сокджин оглядел Хосока ещё раз и окончательно убедился в том, что даже улыбка его совсем не спасает. Неудивительно, что у них тут клиенток мало, но ничего… С приходом Сокджина всё изменится в лучшую сторону. Впрочем так и произошло… Не прошло и недели, как количество посетителей магазина было в разы увеличено. Сокджин здоровался с каждой девушкой, женщиной. Вежливо предлагал свою помощь, проводя экскурсию по новинкам коллекций, показывая исключительно вещи из дорогого сегмента. Хосок ему объяснил, как действует система процентов с каждой покупки клиентов, особенно если те оценивают работу сотрудников в специальном приложении на телефоне. Тогда они получают маленькие доплаты, совсем немного, но бонус безусловно приятный. Хия была третьим человеком, помогающим людям выбирать одежду. Она Сокджину понравилась сразу, её волосы постоянно были собраны в высокий хвост, а на лице не было ничего вызывающего. Ничего, кроме теней и туши на самом деле. Минимализм, одним словом, но вот маленькие браслеты из чистейшего золота, висящие у неё на запястьях, говорили о том, что она далеко не из простых. Это делало её в глазах Сокджина более интересной, загадочной. Кроме того, с ней всегда можно было что-нибудь обсудить. С Хосоком у Сокджина общих тем не было, кроме всего, что касается их работы, разумеется. Чон был из небогатой семьи, его отец работал на стройке, а мать — медсестрой в обычной поликлинике, об этом он рассказал на их первом небольшом корпоративе, посвящённому месяцу работы в лучшем магазине одежды для самых бестолковых и совершенно не разбирающихся в моде девушек. Если Сокджин и Хия пили виски со льдом, то Хосок ничего кроме простой колы себе не заказывал. — Не обязательно пить, правда же? Давайте каждый поделится историями из жизни, ну чтобы получше узнать друг друга, — Чон чувствовал себя неуютно в компании более обеспеченных, хорошо одетых коллег. Он не был неудачником, но глядя на их беззаботные лица и, казалось бы, бездонные кошельки, невольно возникало ощущение того, что он был здесь лишним. — А тебе есть что нам рассказывать? Или объяснишь нам, как правильно герпес лечить? Вы там, наверное, за столом только такие темы обсуждаете… Мамуля, наверное, с охотой просвещает, — Хия заливалась смехом, пытаясь удержать равновесие, чтобы ненароком со стула не упасть. Но Сокджин не смеялся, он издал тихий смешок, однако ему вдруг захотелось подавиться этим обжигающим горло виски. Он сжал пальцы вокруг талии девушки, практически впиваясь ими глубоко в кожу. Девушка проигнорировала боль, продолжая заливисто смеяться, она хлопала его по плечу, показывая, что всё должно было быть в порядке, что то было не больше, чем просто шуткой. Чон должен был обидеться, закатить истерику, ну или хотя бы уйти отсюда… Но он просто сидел, сжав пальцами свой стакан с колой, как будто искал в этом защиту, как будто эта обычная дешёвая кола была для него обещанием того, что этот кошмар скоро закончится. Сокджину было неудобно и… неловко. Всё же Хия перегнула палку, совершенно позабыв, где и с кем она находилась. Между ней и Хосоком чувствуется эта невидимая преграда, разделяющая их мир, если с одной стороны были развлечения и прожигание жизни, то с другой веяло пустотой и одиночеством. Ким не удивился бы, узнав, что у Чона нет друзей, он — классический закрытый интроверт с манией жертвы. Алкоголь вновь заиграл в крови, и Сокджин снова засмеялся, заказывая ещё больше выпивки и отвечая на горячий шёпот Хии полным согласием. Он не был намерен возвращаться к родителям, а идея того, чтобы провести эту ночь в компании хорошенькой девушки показалась ему слишком заманчивой. Он так и не заметил погрустневшего взгляда Хосока и то, как сильно пальцы Чона сжали стакан с уже давно выдохнувшейся колой. Чон краем глаза взглянул на пьяную парочку, на то, как руки Сокджина блуждали у девушки под футболкой, только это заставило его вскочить со своего места и уйти оттуда, ни разу не обернувшись. Внутри резко похолодело… Захотелось сбежать или ещё лучше — совсем исчезнуть, как будто его никогда и не было, как будто они просто сидели там вдвоём и неожиданно заговорили с пустотой. Ким проснулся не в своей кровати и не в самом лучшем расположении духа. Мало того, что он определённо проспал, так его ещё и Хия придавила своим весом, несмотря на то, что на вид она была достаточно стройной. — Ну что, проснулся? Без макияжа и с распущенными волосами она была ещё красивее. Сокджину хотелось её целовать, хотелось остаться у неё подольше и лежать вот так, обнимая одной рукой её за талию, и вдыхать запах сладких духов. — Нам же сегодня нужно на работу? Почему не торопишься? — Сокджин лениво проговаривал слова, едва сдерживаясь, чтобы не закрыть глаза и ещё немного поспать. — Я проснулась на два часа раньше и сказала, что на часика три опоздаю. Начальница предупредила, что сегодня придут важные люди, наверное чиновники какие-нибудь… Я как раз успеваю, тем более нам премию обещали выдать. Сокджин проснулся мгновенно. Он видел вместо волнующей улыбки алых губ подобие злорадной гримасы. Естественно, если не будет троих работников, а только двое, премия будет выплачена в большем размере. Киму страшно как нужны были эти деньги, он же обещал своему отцу — доказать, что он умеет зарабатывать, что он может сам себя обеспечить. Если бы не вчерашняя выпивка, он бы уже сегодня всё отдал… Чёрт бы его побрал. — И ты, конечно же, не предупредила её, что я приду на работу? — Помнишь, что происходит, если ты не говоришь заранее, что опоздаешь? — Хия напоследок ещё раз улыбнулась и легонько погладила его по щеке, игнорируя холод во взгляде Сокджина. — Тебя увольняют. Она ушла, покинув разочаровавшегося в жизни Сокджина, у которого перед глазами стояла картинка того, как он приходит домой, сообщая своему отцу о том, что его уволили. Над ним будут смеяться, его будут порицать, делая акцент на его никчёмности. Кроме хорошей внешности, которой его одарила природа, он ничего собой не представляет, и сегодня он это докажет. Сокджин отправил матери сообщение о своём увольнении и приступил к поиску свих вещей, разбросанных по периметру всей квартиры. — Ало, Намджун! Эм, слушай, а ты не мог бы приютить меня на неделю, пока я не найду работу? Сокджин стоял около дома Намджуна, всматриваясь в его закрытые окна и пытаясь угадать дома сейчас он или нет. В трубке слышался непонятный грохот похожий на звук, который обычно издают поезда. И тут всё встало на свои места. Как он мог забыть… Намджун же сегодня уезжает к родителям… И что ему делать? — Чел, прости меня, правда, ты же знаешь, я всегда готов помочь тебе. Но я уезжаю, обещаю позвонить, когда вернусь — и ты приедешь ко мне, идёт? — извинения Намджуна всегда были искренними, он просто не умел врать. Сокджин и раньше оставался у него в гостях, поэтому подозревать друга в обмане и уловках не имело никакого смысла. — Я знаю, дружище. Хорошей тебе поездки. Сокджин отключил телефон, предварительно посмотрев, сколько заряда на нём осталось. Сорок четыре процента. Не густо. Больше друзей, которым он доверял, у него не было. Он не может поехать к своему однокласснику, потому что этот засранец ещё месяц назад должен был вернуть ему долг, а так получится, что возвращать ему ничего не придётся, потому что, так сказать, отплатил «бескорыстной» добротой. Этот вариант точно не подходил. Оставался… Чон Хосок, человек, который показался Сокджину странным с самого знакомства. Благодаря сплетням Хии, ему удалось выяснить район, где живёт это тощее нечто и точный адрес квартиры с номером дома. Ничего не оставалось, кроме как попросить Хосока об этой услуге. Он наверняка будет зол и выгонит его уже через минуту. Трудно забыть всё, что успела наговорить ему Хия. Интересно, это тоже являлось частью её плана? Сокджин уже собирался пойти по намеченному адресу, как его смартфон завибрировал, получив уведомление о новом сообщении от матери. «Тебе есть где жить?» Всего несколько слов, а из-за них столько боли внутри… Сокджин сжал губы, пробегая глазами по буквам раз за разом. Теперь вся надежда была на Хосока. Унижаться перед ним было бы чуть проще, чем вернуться с позором к собственной семье. Ким медленно брёл вдоль улицы, надеясь, что ему повезёт и дождь не начнётся до того, как он доберётся до Олимпа, потому что идти приходилось всё время в гору. Сокджин шёл через парк, потом переходил дороги, иногда по пешеходке, иногда — нет, но в итоге он всё же добрался до заветного адреса. Вокруг были сплошные кирпичные дома, как будто сделанные на скорую руку, кое-где отваливалась черепица, несколько окон были в совсем ужасном состоянии: стекло напрочь отсутствовало, а рамы видимо не меняли с даты постройки жилища. Каким образом семья Чон вообще живёт здесь? Хосок Сокджину открыл сразу, хвала Богам, что смена Чона ещё не началась. — Хён? — Хосок был в пижаме в полоску, в розовой пижаме в полоску. Она выглядела невероятно застиранной, наверное, перешла к нему от отца или старшего брата. На его голове было гнездо вместо волос, которое могло свести с ума любого перфекциониста, и это далеко не комплимент. Сокджин, к несчастью для Чона, относил себя к таковым. — Эм, я… Мне так неловко… — Ты под дождь не попал? А то так можно и простыть, — Хосок затаскивает обескураженного Сокджина в квартиру, плотно закрывая за ним дверь на ключ. Он осматривает хёна, проверяя, сухая ли у него одежда, что довольно необычно. Наверное, других вещей у него в шкафу нет, так зачем это делать? Чисто из вежливости? — Голова не болит? Не уверен, есть ли у меня аспирин, или что там помогает от похмелья… Сокджин смотрел на его попытки сказать что-то дельное и чувствовал себя полным придурком вместо него. Он спешно перебил его торопливое бормотание: — Слушай, ты голубой что ли? Чего так волноваться? Мне нужно у кого-нибудь пожить недельку. Я остался без крыши над головой, можно я у тебя перекантуюсь? Хосок молчал, но его шестерёнки упорно звенели, анализируя и сопоставляя. Может вообще надо было идти на вокзал? Ну живут же люди. — Как ты узнал? — Что? — Что я гей. Сокджин не знал. Сокджину было абсолютно плевать, кто он там… Главное — у него есть крыша над головой. Это единственное, что его по-настоящему волновало. — Ведёшь себя так просто… Ну, заботливо… Хосок на это широко улыбнулся и смущённо потупил взгляд в пол, как будто Сокджин его красивым назвал… Какой же он… Несуразный. — Оставайся у меня тогда, правда, не знаю где тебе постелить. Кровать у меня рассчитана на одного, а диван… Ты можешь на нём спать, конечно, но у меня нет… Ладонь Чона опустилась на губы и заглушила последнее слово. Сокджину этот бубнёж уже надоел, честное слово. Сначала Намджун со своим супом, теперь этот со своим пугающим поведением. — Чего? — Что чего? Ясно-понятно, он решил Сокджина выставить идиотом. Это хорошая тактика, вот только Ким не привык проигрывать, из любой, даже самой безнадёжной ситуации он всегда вылезал сухим. — Чего нет-то? — У меня? А, ты наверное, имеешь ввиду простынь. У меня нет второй. Извини, что не додумался сразу, — Хосок взял его за руку и провёл вглубь своей квартиры. Его извинения звучали точно так же, как у Намджуна. Это сбивало с толку. Он просто потерял нить разговора? Ни с того, ни с сего? Сокджин смотрел на него с подозрением, его искренность была полностью идентична искренности Намджуна. А Ким всегда считал, что никто кроме друга не обладал этим качеством, это ломало вдребезги все стереотипы, это разрушало выстроенный в его голове образ Хосока. Квартира была меньше, чем Сокджин себе представлял, он даже понятия не имел, что такие вообще существуют. Она была похожа на коробку: четыре стены, маленькая кровать, купленная в IKEA, напротив неё стоял крошка-диван, кухни путём не было. Всё ограничивалось холодильником, который наверняка работал через раз, и старенькой плитой с двумя конфорками. Сокджину здесь было не по себе. — Ну вот, это мой дом. Места мало, но… Я не жалуюсь, — Чон по-хозяйски уже доставал продукты из холодильника, согнувшись в три погибели и явно намериваясь поразить гостя чудесной стряпнёй. — А родители живут отдельно? Что поразило Кима, так это отсутствие семейных фотографий, их не было ни на стенах, ни на маленькой тумбочке сомнительного качества. Такие обычно использовали в больницах, наверное родители постарались обставить квартиру своего ребёнка хоть чем-нибудь. Это так не похоже на то, как обставлена не то, что квартира, а одна комната Сокджина. Там вся мебель отличная, и то, он периодически умудрялся высказывать родным претензии по типу того, что ножки рабочего стола окрашены в светло-коричневый, а ему нужно было на оттенок темнее. Здесь как будто ярких цветов априори не должно быть, всё какое-то мутно серое. Из цветного только едва различимая розовая полоска пижамы и каштановые волосы Чона. — Да, но сейчас их нет, они ненадолго уехали в деревню — бабушке по хозяйству помогать. А почему ты спрашиваешь? Хосок достал из тумбочки миску, а затем поставил её на поверхность этой же тумбы, следом мелькнуло лезвие ножа и вот два яйца уже покоились на дне чашки. Всего два, на двух человек. — Да, так… Поругался что ли? Даже портретов никаких нет, — Сокджин забрал у Чона лопатку и встал у плиты, контролируя степень прожарки яичницы, если её можно было таковой назвать. Неудивительно, что он такой худой, ничего не ест совсем. Готовить Ким умел с детства. Смотреть на то, как обычная морковь из неказистого овоща приобретает значимость в приготовлении кисло-сладкого блюда всегда увлекало его больше, чем футбол, которым его пичкали родители ради идиотского пьедестала под названием «мой ребёнок всё равно лучше, посмотри на его медальку, ради которой он рвал себе одно место и которая, наверняка, ему никогда не пригодится». — Раньше я жил с ними, потом решил переехать. — Ну и дурак… Ничего не ешь, остался бы с ними, а так в этой дыре живёшь себе и тухнешь, — ручка лопатки уткнулась Хосоку в плоский живот. Ещё немного бы надавить и он по-любому бы проткнул его насквозь. — Ты думаешь я не хотел бы этого? Лопатка замерла. Она всё ещё была на грани того, чтобы случайно не нанести вред ослабшему организму Хосока. Сокджин смотрел в лицо Чона, в его отчего-то погрустневшие глаза. Ким ощутил острую потребность сказать нечто важное, то, что успокоило бы Чона, внушило бы ему, что его родители скоро вернуться, и он съедет отсюда. Яичница в итоге подгорела, им пришлось оторвать друг от друга взгляд и перевести его на уголь вместо белка с желтком. Ким ел, давясь и тихо ужасаясь бешеному аппетиту Хосока, который не обращал внимания на похрустывание на зубах и терпкий вкус угля. А потом, Сокджина затрясло, он поёжился, заметив, с каким старанием Хосок отковыривает прожарки, ни оставляя после себя абсолютно ничего. Ким так и не доел, отдав половину своей порции Чону и аргументируя это тем, что он уже ел, хоть это и не являлось правдой. Просто так было нужно. Когда Хосок собирался уйти на работу, предварительно переодевшись в рабочую одежду, Сокджин решился попросить его об одолжении. Всё же у него не было желания смотреть в глаза начальницы после своей выходки. — Слушай, ты не мог бы отдать мою форму? — Зачем? Ты собрался увольняться? — в голосе Чона было сплошное разочарование и что-то ещё… отдающее тоской и еле уловимой печалью. Он будет по нему скучать? — Нет, просто я… не предупредил свою начальницу о том, что я немного опоздаю, но всё-таки приду. Короче, я крупно так налажал. — У тебя сегодня отгул. Я звонил ей вчера после нашего корпоратива и на всякий случай сказал, что ты можешь не прийти по непредвиденным обстоятельствам. Так что завтра ты идёшь со мной на работу. Сокджин не знал, что сказать. Его грудная клетка готова была взорваться от такого количества совершенно разных эмоций. Он хотел улыбаться, обнимать этого странного паренька, который действительно спас его, но его хватило только на это скромное, но на самом деле искреннее: — Спасибо, Хосок. Хосок лишь кивнул, торопясь, чтобы обуться и выйти скорее из дома, несмотря на это волнующее желание остаться, побыть там ещё немного и почувствовать тепло, исходящее от внешне холодного человека. За всё время совместной жизни с Хосоком Сокджин убедился в том, что Чон не похож ни на одного знакомого Кима. Он был совершенно другим, особенным. Если Хосок приходил пораньше с работы, то сразу начинал готовить на двоих. Продуктов у них стало в разы больше, потому что Сокджин перестал откладывать деньги, предпочитая тратить их на еду для них. Единственное, что он приобрёл из несъедобного — простынь. Диван был жёстким и до жути неудобным, а тонкая ткань, хоть и немного, но создавала толику комфорта. На работе Хия одаривала Сокджина равнодушным взглядом, делая вид, что его вообще никогда не существовало. Она уже у себя в голове смирилась с его увольнением… К чему ей это общение? Сокджин не стал ей мстить и что-то доказывать, его беспокоили лишь её подколы в сторону Чона, который игнорировал наставления начальства и предлагал людям более дешёвый аналог выбранных вещей. Чон старался облегчить им жизнь, сделать их более счастливыми. И это трогало Сокджина. Из-за такого Хосока, он перестал считать проценты от покупок, вместо этого перед глазами стояла сумма, которую Хосок должен был получить за свой труд. Наверное, благодаря всем этим фактором, у Кима появился ещё один друг, пусть и неординарный. — Как ты понял, что ты гей? — Сокджину было любопытно, он не замечал со стороны друга попыток завести разговор с человеком своего пола. Да даже на улице он не смотрел на идущих навстречу парней, как будто для него всё это не имело никакого значения. Но геи же тоже, наверное, хотят любви, хотят чувствовать себя под защитой? Они уже лежали в темноте комнаты, вслушиваясь в тихое пение соловья за окном, а Сокджин снова наблюдал за бликами от фар на потолке. Это помогало ему успокоится после тяжёлого дня или наоборот, настраивало на серьёзный разговор. — Когда увидел тебя, — тихий ответ разрушил иллюзию тишины и заставил Сокджина подавится воздухом. Он вмиг повернул к нему голову, боясь, что Чон уже готовился наброситься на него с поцелуями или с твёрдым намерением сделать его своим. Все изнасилования примерно так и происходят же? Но Хосок продолжал лежать, смотря в темноту перед собой и, вероятно, угадывая силуэты своей немногочисленной мебели. Он говорил всё, как есть, казалось, что у Чона просто не было этой способности украшать правду, медленно продвигаться к её сути, обходя острые углы. Он был абсурдно непредсказуем в своей очевидности. — Спокойной ночи, хён. — Спокойной. — Сокджин всё ещё пялился на спину своего друга или… уже не друга, а кого-то другого. Он был хорошим парнем и, правда, симпатизировал Сокджину, но он уже столько раз был предан другими, что ещё одна такая же ошибка и всё… Он вновь останется с разбитым сердцем и раскуроченной душой. Воспоминание о Хие тому подтверждение. После той ночи, в их отношениях ничего не изменилось. Хосок будил его, затем они вместе шли на работу, где консультировали с самого утра и до вечера, а перед тем, как лечь спать, наслаждались просмотром фильмов на телефоне Сокджина. То был средненький ужастик, который ему по пьяни порекомендовал Намджун, потому что там был не маньяк, а маньячка, а это определённо было что-то новенькое. Примерно на середине у Сокджина попросили разрешения поцеловать его в губы. И это было неожиданно… Сокджин завис. Никто не целует во время страшных фильмов, это противоречило всем стереотипам, даже для Чона это было слишком. Хосок просто прижался к его губам и… всё. Вот и весь поцелуй. Сокджин растёкся на этом диване. Он не мог понять своих чувств к этому парню. Наверное, если хотелось чего-то больше мимолётного соприкосновения губ, Сокджин не был стопроцентным натуралом? Возможно был бы на месте Хосока кто-то другой, у него и возникло бы отвращение от всей ситуации. Это почему-то расслабило Кима, стало его своеобразным оправданием случившемуся. Сокджин не хотел продолжать эти негласные отношения. Хосок — не Хия. Киму противна сама мысль, что Хосок мог бы стать развлечением на одну ночь, он не мог с такой же лёгкостью водить руками у него под футболкой, как это делал раньше с девушками. Он всё ещё позволял себя целовать, боясь случайно приоткрыть губы и дать свободу действий, разрешить ещё одному человеку воткнуть нож в его спину. А Хосок не давил, он терпеливо ждал, разговаривая с Сокджином на посторонние темы. От всего этого его спас звонок Намджуна. Ким пригласил Сокджина немного пожить у него и Сокджин… сразу согласился. Да, он убегал от проблем, убегал от влюблённого в него по уши Хосока, убегал от своей влюблённости, которая наверняка подарила бы ему счастье. Но он не мог отделаться от того, что за всю эту любовь ему придётся платить. Снова. — Ты нужен мне! — Хосок стоял в проёме, отказываясь отпускать Сокджина от себя. Он впервые смотрел на него с мольбой в красных от слёз глазах. — Не бросай меня. Ты — единственный родной мне человек. Их последний поцелуй был горьким, отчаянным. И впервые инициатива была со стороны Сокджина. — Вы все так говорите… Родители приедут и тебе станет легче. Их любовь и забота заполнят эту пустоту. Хосок рыдал, цеплялся за него руками и удерживал на месте. Сокджин внешне оставался спокойным, он убирал тонкие пальцы и отталкивал от себя Чона, но внутри его сердце осыпало хозяина проклятьями. Благодаря Киму, оно страдало и тянулось к дрожащему Чону. Сокджин спускался вниз по лестнице, всё ещё слыша надрывный громкий плач и голос, что умолял его остаться. Он должен был поговорить с Намджуном, попросить у него совета. Иначе он совсем с ума сойдёт. Намджун, увидев своего друга на пороге, немного опешил. Всегда уверенный в себе Сокджин был похож больше на призрака, чем на знающего себе цену мужчину. Он не будет переживать из-за пустяков, очевидно, случилось нечто ужасное. — Эй, чел, что произошло? — Хосок. — О, ну он же нормальный, зашуганный только. Обидел тебя, что ли? — Намджун усадил Кима за стол, поставив перед ним большую чашку чая. — Так-то он к людям нормально относится. Он, наверное, тебе что-нибудь сказал, да? Есть у него такое… Аппетита у Сокджина не было. Он неустанно кивал на слова Намджуна, пока не услышал: — Но его понять тоже можно, были бы родители, может он и получил бы должное воспитание. В детском доме любви же не дают… Исчез Намджун вместе с его монологом, исчезла кухня и стол, за которым они сидели, перед Сокджином появились погрустневшие глаза Хосока, его редкие упоминания семьи и слова, сказанные им в самый первый день переезда Кима. — Ты думаешь, я не хотел бы этого? Разумеется, он хотел бы жить с родителями, если бы они у него были. Он придумал себе семью, чтобы Ким не испытывал к нему большей жалости, чтобы он видел в нём не ущербного парня, а хотя бы немного похожего на Сокджина. И эта тумбочка уже не казалась такой уродливой, она была просто частью прошлого Хосока. У него действительно нет никого из родных. Сокджин должен был стать одним из них. — Вы все так говорите… Родители приедут и тебе станет легче. Их любовь и забота заполнят эту пустоту. Ничто не заполнит эту пустоту, кроме Сокджина, потому что Ким — первый человек, которому Хосок доверился и впустил в свой мир, чтобы снова потерять, как некогда маму. Ну разве Сокджин не последняя сволочь? Сокджин попрощался с Намджуном, резко встав изо стола и убежав по уже заученному маршруту, где стояли страшные дома, где до сих пор в квартире горел свет, потому что Хосок никогда не ложился без него спать. И осознание того, что его ждали, поставило точку в его решении. Он знал, что утром попросит Кима привезти ему сумку, которую он у него умудрился забыть, потому что больше не планировал возвращаться домой. Он уже дома.