"Грехопадение"

      Холодность и отстранённость, зажатость. Редкие встречи, не считая занятий и факультативов. Я совсем не понимал, что происходит с ней, как и не понимал — где оступился, что появился этот холод в прежней теплоте. Лишь мучительно и молитвенно распахнутые глаза цвета рассветного неба и побег. Бесконечный побег как можно дальше. О конфликтах не шло и речи. Корить себя я мог бы, если бы знал причины. Быть может, кто-то взял на заметку наши встречи, и она решила их прекратить, дабы не подставлять наши головы под гильотину небесного суда. Но вопросы были, а ответов на них не появлялось.       Вики упорно наседала на учёбу, полностью погрузившись в недра учебников. Лишь изредка касаясь и позволяя касаться себя. Молчаливо, как прежде, но напряжение… напряжение появилось в энергии рассветного воздуха и незрелых яблок. Напряжение с ароматом и привкусом амарантов. Снова цвета пурпура в энергии. Тщательно скрываемые, тщательно осаживаемые. И молчание, тяготящее не хуже смерти… Привычными остались лишь отклики и всплески сил, от каждого прикосновения к почти безучастным полным губам привычная буря, знакомая каждым потоком и фактически управляющая мною.       Я наблюдал как она делает конспект из учебника с нескрываемым азартом. Карандаш порхал по пергаменту, периодически щекоча острый подбородок, который хотелось незамедлительно покрыть поцелуями, спускаясь к шее и ключицам. В кабинете пусто, но дверь открыта, и в коридоре бродят учителя и студенты. Вики хмурится, от чего появляется морщинка между бровей, и я невольно подавляю улыбку — почерпнула от меня избыточно много каких-то незначительных жестов, как и я заразился её юной импульсивностью. Было даже стыдно в какой-то мере… ведь молодость — бесконечный источник счастья, который я лишь смею вкушать с её дозволения и без права давить, требуя… большего.       — Мисселина будет не довольна… — тихо проговорила Вики, вчитываясь в учебник.       Я вскинул бровь:       — Почему ты так решила?..       — Я долго искала ответ на задание в одном учебнике, а он, оказывается, здесь… — она приподняла книгу, показывая обложку книги по мифологии.       — Если это единственная ошибка — не думаю, что Мисселина станет занижать оценку, — спокойно ответил я.       Вики чуть сморщилась:       — Завтра будет понятнее — единственная или нет. — Вики устало потёрла лицо руками, сложила их на парту и положила голову поверх переплетённых пальцев. — Иногда мне кажется, что я не справлюсь и меня просто выгонят из школы…       Я с нарастающим беспокойством смотрел на ссутуленные лопатки с подрагивающими в такт с дыханием всё более белыми крыльями. Предпринять очередную бесплодную попытку вызнать причины её холодности? Позволить перевести дух? Что?.. Я давно не испытывал волнения о ком-то, кроме собственного сына. Но он прирождённый ангел. Ему со всей привитой рассудительностью едва ли стоит беспокоиться о собственном будущем. Иронично, что мы поменялись местами столь резко. Отец, ведущий себя, как влюблённый подросток, и сын, способный в своей неколебимой жёсткости убеждений свернуть горы.       «Я дал ему воспитание, твёрдость, навыки, характер… А дал ли я ему любовь?.. Дал ли я ему то, что он утратил, лишившись матери?» — нередко отбивалось в разуме. Я оглядывался на своё прошлое и понимал, что ворох прежних ошибок исправить едва ли смогу. Слишком много упущений, слишком много того, что сделало из него конкурента Люциферу, но почти не оставило его таким, какой он должен был бы быть для себя самого и своего будущего.       По кабинету пролетел вздох, и Вики вернулась к конспекту. Я вынырнул из размышлений, созерцая свою любовь. Снова волнение, лёгкие оттенки пурпура. Напряжение от знания, что я смотрю на неё. Возможно, слишком пристально наблюдаю, пытаясь подобрать ключ к загадке её отчуждённости.       Ещё несколько минут и она поднялась со своего места и шагнула к моему столу:       — Вроде бы всё. Думаю, этого должно хватить? По крайней мере, подготовиться к экзамену по такому конспекту проще, чем перекапывать учебник в поисках нужного.       Я с усмешкой пробежался глазами по пергаменту, делая отметки напротив тезисов, которые она отметила достаточно полно. Сказал бы, что корпение и зубрёжка приносят результат, но всё будет куда более понятно по результатам экзамена. Сейчас это лишь теория. Стоит погрузиться в практику и всё станет совершенно иным.       — Всё более, чем хорошо. Кое-где стоит развернуть чуть больше, но и это гарантирует допуск к экзамену, если всё выучишь и дашь ответы на вопросы экзаменаторов.       Вики улыбнулась и шагнула к парте, но я перехватил её запястье. Серые глаза встревоженно метнулись к распахнутой двери класса. Она сглотнула, не решаясь вытянуть руку из моих пальцев, и в то же время опасаясь быть пойманной посторонними за нарушением. Почти молящий взгляд.       — Отпущу, как только дашь объяснение, — спокойно проговорил я.       Она покачала головой с тяжёлым вздохом:       — Есть причины. Я… не хочу тянуть тебя следом…       — Вики, я уже говорил, что не позволю кому-либо вмешаться в твою судьбу. До экзамена Выбора стороны осталось всего ничего. Дальше будет… проще, я полагаю, — спокойно произнёс я, рассматривая милое лицо.       По кабинету вихрем пронеслась энергия рассвета и яблок. Пурпур стал насыщеннее. Я удержал себя в узде, чтобы не привлечь внимание со стороны тех, кто находился в коридоре. Девушка неожиданно зажмурилась, и из-под смеженных век скользнула пара слезинок. Кончик носа покраснел, и она всё же сделала шаг назад, вывернув запястье.       — Я всё же сделал что-то не так… — внутри что-то защемило.       — Нет! — она с горячностью покачала головой, — просто всё… стало слишком опасным.       — Тогда объяснись. Пожалуйста…       Вики вздрогнула, отступая к книжным полкам и вжимаясь в них спиной. Снова приторный виток энергии. Панический. Пурпур озарил внутренне зрение, больно задев что-то внутри, заставив меня вздрогнуть. То, что я принимал за лёгкий страх с отсветами предвкушения, оказалось уже существующей опасностью. Что-то уже произошло, и она всячески старалась меня оградить от того, что могло выпасть в наказание.       Энергия плеснула через край, и Вики зажмурилась еще сильнее опустив голову:       — Просто переутомление, это от нагрузок. — хрипло проговорила она, бледнея и покачнувшись ухватилась тонкими пальцами за полку, глядя на меня со страхом и мольбой. — Нужно немного отдохнуть и всё нормализуется.       — Ложь… — я поднялся из-за стола, подходя вплотную, и уже было совершенно плевать кто и что подумает, заглянув в класс, — оставить открытым окно или ждать тебя на парящем острове?..       Девушка сглотнула:       — Нам не стоит…       — Это будет просто разговор, обещаю. Я не собираюсь касаться тебя, если… — пришлось перевести дух, терять её я был не готов, но влюблённость слишком изменчива, — если ты больше этого не хочешь.       Вики всхлипнула, подняв болезненный взгляд:       — Фенцио… прошу, не заставляй…       — Просто. Разговор. — я чуть сжал её запястье. — Скажи, где тебя ждать.       Она провела пальцами по щекам, смахивая слёзы. Взгляд стал твёрдым и почти непроницаемым. Снова жёсткость, которой она опять же выучилась у меня совершенно невольно. Слишком много заимствованных друг у друга черт, слишком много того, что нам было не положено из-за возраста, из-за статусов, из-за Равновесия, будь оно неладно, и уже не одну сотню раз нарушенного запрета Неприкосновения. Нет, любовь не угасла, не исчезла. Было нечто другое, возводящее барьер именно в виде страхов.       — Окно. Когда стемнеет. — прохладные пальцы, чуть влажные от слёз, ответно скользнули по моему запястью. — Я люблю тебя…       Она выскользнула из угла, почти поднырнув под моё крыло, и шагнула к парте, собирая свои принадлежности и учебники. Страх остался, но движения… движения стали предельно чёткими и собранными. «Шепфа, что же я сделал с тобой… Невольный солдат армии света, родившийся из маленькой человеческой нежности… Позволят ли такому потенциалу остаться коротать века в школе?..» — промелькнуло в моих мыслях, когда она спешно вышла из класса, убегая в сторону жилого крыла школы. Лишь ореховые локоны мелькнули в переплетении закатных солнечных лучей, пробивающихся в класс.       — По меньшей мере на одну тайну станет меньше… — устало произнёс я, складывая пергаменты со студенческими работами, — и как минимум будет понятно, что делать дальше. Если мы найдём выход… Когда мы всё же вместе его найдём…       Каждый последующий шаг в башню комнат учителей давался с невероятным волнением и тревогой. Что, если нас действительно заметили? Что, если кто-то угрожает ей раскрытием секрета, принуждая к чему-то. Руки непроизвольно сжимались в кулаки, и осаживать энергию, готовую в гневе сорваться с цепи, становилось невероятно сложным. Мысли мельтешили тревожно и вызывали головную боль, которую я не испытывал уже много лет. Слишком давно не было в моей «спокойной» жизни потрясений. Слишком долго я жил в замкнутом цикле школы, едва ли решаясь на какие-то авантюры.       «До встречи с ней…» — с усмешкой напомнило сознание.       Это было правдой. Влачить существование лишенца, вынужденного коротать вечность в этих стенах, было премерзко. Однако сделанного не воротишь. Только лишь смириться и жить тем, что сосредоточилось в руках сейчас: внезапно появившимся в жизни счастьем, отдушиной. Побеги на землю, ощущение вновь взрезающих небесную ночную синь крыльев… Ветер в лицо, охлаждающий жгучие поцелуи девичьих мягких губ…       В уме всё равно встревоженно мелькали все моменты, что могли подставить Непризнанную, моего маленького будущего Ангела под удар. Ночные полёты? Факультативы, которые я раньше даже брезговал брать. Тем более с Непризнанными. Или что-то заподозрил Кроули и приставил наблюдателя за ней, слишком рьяного и услужливого для дальнейшего продвижения?.. «Что ты прячешь от меня, моя любовь, и как я могу тебе помочь?..» — отбивалось в моих мыслях.       В комнате было всё еще пусто и тихо. Багрянец заката заливал помещение. Я не напрасно выбрал закатную сторону, будучи сосланным в нижнюю цепочку иерархии. Привыкнув до последнего засиживаться и не теплить свечей для ночной работы, которая почему-то именно в темноте обретала необходимые темпы и качество, я упивался этим алым отсветом. Представляя, что моя собственная жизнь с каждым опускающимся к горизонту светилом так же заливает багровой кровью прошлое. Потери, падения, угасание амбиций… утрата всего, кроме себя…       Почему-то беспощадно не хватало воздуха. Даже распахнутое окно не спасало. Я стянул свою белую робу, неопрятным комом бросив её в изножье кровати, нервно меряя шагами комнату, далеко не впервые молясь о том, чтобы солнце село быстрее, и ко мне, как это не смешно звучит в условиях небесной жизни, снизошёл Ангел. Я почти с отвращением уловил своё отражение в зеркале: встрёпанный, с горящими от смеси паники и греховных желаний глазами, крылья, которые я уже не заслуживаю, которые снова способны поднять меня в воздух на закате и на рассвете всякого дня, когда я с Вики… Тот, кто похоронил свою молодость, силу, будущее… прошлое… обретший по воле Творца незаслуженное счастье.       Насмешливо проскочившая в тысячный раз мысль об уборке заставила меня хмуро покоситься на пол. Рукописи по «человековедению»… которые можно было выбросить или вовсе сжечь. Обманчивость своих прежних суждений, обманчивость выводов, которые я делал из прочих Непризнанных, выдернутых «отбором» с земли… И только одна мысль Вики, произнесённая перед самым рассветом после встречи с Ребеккой: «Люди на земле куда реже позволяют себе решать за других кого любить, а кто этого не заслужил… любовь заслуживает всякий… вопрос лишь в том, хватит ли сил сохранить её и пронести через жизнь…».       Скрип оконной рамы вырвал меня из размышлений.       Я дёрнулся к подоконнику, привычно подхватывая возлюбленную из опасений, что крылья помешают ей попасть в комнату аккуратно. Луч закатного багрянца мигнул за её плечом и исчез, оставляя нас в серых сумерках моей обители.       Тонкие пальцы трепетно и до боли знакомо обхватывают в колыбель лицо, и губы снова приникают к губам. Требовательно, нежно, заполняя долгую разлуку, и голова начинает предательски кружиться от эйфории, которую я неизменно испытываю, удерживая её в своих руках. Но всё же, не время поддаваться столь желанной ласке. Прежде стоит выяснить причины страхов и подумать, как их избежать.       Я усадил её на край постели и опустился коленями на пол, чтобы лица были на одном уровне. Серые глаза обеспокоенно сияли, и волна сдерживаемой энергии плескалась, разливаясь по комнате едва уловимой рябью. Вновь пурпур. Еще более пронзительный.       — В чём дело? — заправляя выбившуюся от полёта прядь за ушко Вики, поинтересовался я.       Она сглотнула, опуская взгляд к переплетённым пальцам наших рук:       — Ты будешь в гневе…       — Возможно… — я усмехнулся, чувствуя, что мир начинает идти рябью от её сдерживаемой мощи и волнения, — но всё же, я бы хотел знать…       — Ты привык к моей энергии, верно?.. — она дождалась моего кивка. — И перестал замечать её дополнительную часть… Скрытую, которая появилась только… недавно. Скорее всего, принимая её за отголосок своей. Резонирующей во мне…       Тонкие пальцы чуть сильнее сжались на моих руках, и шквал плетения с ароматом рассветного воздуха и незрелых яблок всколыхнул маревом комнату. Из-под знакомой энергии пробился едва уловимый аромат… скошенной травы.       Я замер, удивлённо отмечая, что собственные потоки были спрятаны так, чтобы не появился ответный всплеск. Больше двадцати земных лет назад я улавливал подобное переплетение с энергией Ники. Всплеск едва уловимый, едва приметный. Для непосвящённых в связь меж двумя небожителями совершенно непонятный. Я действительно воспринимал это как отклик на свою собственную энергию. И впервые я ощутил его… во время встречи с Ребеккой. Она уловила плетение сразу. Слишком хорошо знала меня, слишком сильный всплеск был от Вики. Удивительно, что этого не уловил Кроули… А не уловил ли? Старый проныра мог просто умело скрыть понимания по каким-то личным причинам…       Втянув носом воздух, я несмело тронул пальцами живот своей маленькой Непризнанной, вслушиваясь в откликающуюся энергию. Встречный поток. На лёгкое плетение знакомых связок. Мерное биение новой жизни. Невероятно… уверенное, невероятно сильное. Привкус скошенной травы и яблок в жарком ветре, переплетающимся с рассветной прохладой. В нём был еще какой-то оттенок. Свой… Пока неуловимый, это проявляется лишь после рождения.       Вики зажмурилась и опустила голову, ожидая, очевидно, гневной тирады от меня, но…       Я неожиданно ощутил волну… благодарности. Какой-то недоверчивый уголок души разрывался непониманием — как спустя столько лет… не то что без надежды или какой-то мечты вспомнить что такое — вновь стать отцом. О проблемах, которые с этим связаны, я размышлял в последнюю очередь. Почему-то внутри все трепетало. В хрупком теле несвоевременный, но желанный плод, который я уже готов безгранично любить и беречь.       — Ты не…       — Нет, — чуть хрипло проговорил я, — и стоило сказать раньше…       Она со вздохом заплакала от облегчения, робко улыбаясь. Моя нежная Непризнанная опасалась злости, которой я в отношении неё не в силах испытывать с того момента откровения, когда появился отклик родной энергии. Однако страх всё же остался. И в ней, и теперь начал подниматься во мне.       Встав с колен, я подошел к шкафчику с амулетами за картиной. В запасах было нечто, способное частично решить проблему. Вопрос лишь в том, хватит ли моих навыков на то, чтобы зачаровать один из амулетов на скрытие энергии и физиологических изменений тела Вики. Над этим предстояло поработать. Выбрав нужный, я отложил его на стол, предвкушая кропотливую работу на ближайшие несколько суток, и вернулся к встревоженной девушке, продолжающей беззвучно смахивать непрерывно бегущие по щекам слёзы.       — Мы всё преодолеем. Я… рад. Невероятно рад…       Улыбка неуверенная, но ей было спокойнее от того, что необходимость скрываться хотя бы от меня пропала. Порывистое объятие, которое снова показало мне, что эту связь так просто не оборвать. От неё зависит теперь три жизни. Неосторожность соитий… я знал на что шёл, знал о последствиях, но бездумно отдавался бесчисленным порывам, нежась в тонких девичьих руках, оживая от каждого их прикосновения и снова желая жить полноценно.       — Я не знаю, как буду скрывать. — тихо проговорила Вики. — Еще пара тройка месяцев и живот будет заметным. Скрывать одеждой выйдет еще пару от силы. Потом… потом мы попадёмся и наверняка…       — Всё будет позади, как только будет проведён обряд Признания сторонами. Ты пройдёшь все экзамены — в этом я не сомневаюсь. И тебе помогут. Подстрахуют для того, чтобы обезопасить. Мне хватит, надеюсь, навыков на то, чтобы подготовить амулет для тебя. Но это мы обсудим несколько позже. — я осторожно погладил чуть встрёпанные ореховые локоны, словно уже боялся навредить. — Удивительно, что плод уже сейчас невероятно силён…       Вики с лёгкой усмешкой отстранилась, всхлипывая:       — Отец Престольный ангел, шутка ли… Силы-то прежние…       Я благодарно тронул губами её лоб:       — Прежние, любимая. Но и себя не стоит сбрасывать со счетов. Дети небес берут самое лучшее от обоих родителей. Всё, что делает ангелов ангелами, а демонов демонами.       Вики вздрогнула:       — А если… вечный Непризнанный?..       — Так не бывает. Здесь другие законы. И я могу сказать, что в тебе нашел их подтверждение.       — Какое?.. — она любопытно воззрилась на меня.       Я со вздохом утянул её на постель, смыкая объятия вокруг самого желанного и теперь вдвойне оберегаемого тела. Предстояло покаяться. Исповеди мне давались с величайшим трудом, как и принятие ошибок собственной зашоренности и беспросветной отсталости.       — Считать Непризнанных сором… заблуждение, которому я верил долгие годы после свержения. Прежде казалось, что людские души едва ли будут хоть на тысячную долю близки к небесной или адской части. Впрочем, к адской всё же человеческий род ближе в своих… стремлениях. Я не пытался переменить устаревшие взгляды до твоего появления. А после присмотрелся куда более внимательно, испытывая на себе влияние той, кто чище ангелов и способна пленять и искушать сильнее демонов. — она благодарно обвила меня руками, пурпур из энергии почти исчез, оставляя более привычные трепетные краски её существа. — Непризнанные — чистый лист, который заполняем мы, рождённые небом. И только от нас зависит: раскроется ли потенциал, чьи ряды пополнятся с выпуском лучших, кто сможет пробиться в ряды приближённых Шепфы или Сатаны…       Пальцы скользнули по плоскому животу, всё еще с каким-то смутным восторгом улавливая переплетение. Стоило прикрыть глаза, как появлялась даже лёгкая материализация — слепящий свет. Момент пробивающегося первого луча, первого от предрассветной мглы. Я улыбался, чувствуя мягкие губы и тёплое дыхание, касающееся шеи. Чувствуя эту волну какого-то бесконечного покоя.       — Как… всё будет дальше? — Вики прикрыла глаза, накрывая мою ладонь на своём чреве своей. — Меня не выгонят после обряда Признания?.. Ведь… срок будет уже поздним. Всё станет понятным и прозрачным. Что будет дальше? Нас… заставят его отдать кому-то? Или… позволят остаться в школе? Но как тут управляться с младенцем?..       Снова всколыхнувшийся пурпур ударил по нервам, но осел от движения пальцев на животе. Она умолкла в ожидании ответа, поглаживая мою ладонь и чертя на ней бесконечные спирали кончиками пальцев.       — Есть дом. Мой прежний дом… Не знаю, пожелаешь ли ты обретаться в стенах, где я жил с… Никой, но и этот вопрос можно решить без особых проблем. После обряда запрет Неприкосновения будет отменён. Равновесие останется неколебимым. Просто останется придерживаться субординации для вида на территории школы. И на этом всё. — я вздохнул, не до конца веря в собственные слова. — Главное — дождаться обряда. Тогда и ты, и младенец будете в безопасности. И всё же, от чего ты не решилась сообщить сразу? Чего боялась?..       Вики вспыхнула:       — Моя кара за любой грех здесь — небытие. Для тебя — ссылка более вероятна. Стоит ли ради Непризнанной стать смертным, утратив остатки ангельского? Стоит ли ради меня вновь испытывать утраты? Я не мать… позволить тебе пасть… не могу и не стану. — она отвела глаза, пытаясь подняться, но лишь приподнялась, перехваченная моими руками еще крепче, упираясь лопатками в изголовье; я усмехнулся удобству, прижимаясь щекой к её животу, вслушиваясь, словно там уже было шевеление или что-то помимо энергии. — Если суждено уйти, то я уйду одна. И еще надо изучить вопросы… позволят ли мне хотя бы выносить плод, если всё откроется?.. Позволят ли хотя бы оставить после себя жизнь?..       Горечь с долей истины. Прежде таких историй на моей памяти не бывало. Непризнанные не имели меж собой детей. Ровно до тех пор, пока не проходили инициацию. Дальше всё становилось опаснее. Ангелы и демоны же с ними брезговали якшаться, посему и прецедентов зачатия не случалось. «Вновь ирония… Какая же дьявольская ирония… Тот, кто должен беречь правила, блюсти их, бдительно следить за исполнением так отчаянно их нарушил… и не желал бы ничего менять…» — с насмешкой над самим собой подумал я, ощущая в волосах тонкие ласкающие пальцы.       — Мы оба знали на что шли. Оба знали риски и не желали прервать то, что приносило обоим покой и не только низменное удовольствие, но и нечто куда более святое, чем прежде могло видеть небо. Грех? Пускай… Греховна ли связь, которая приносит прекрасное и даёт жизнь? Целую новую жизнь… — я покачал головой, отмечая её чуть сбившееся дыхание от этих слов. — Законы пора менять, они безбожно… устарели… Что насчет позволения… ты права. Дети у небожителей появляются… не часто. Каждый рождённый ценится как признанный Ангел или Демон почти сразу. С Непризнанными такого не случалось, чтобы сказать с уверенностью. Но этот вопрос действительно следует изучить. Но не тебе, а мне. Тебе сейчас не следует привлекать к себе никакого внимания вовсе. Прошу, будь осторожна…       Вики кивнула, продолжая поглаживать мою голову. Куда более спокойная. Энергии привычными завихрениями переплетаясь в воздухе, с какой-то недоверчивой радостью вслушиваясь в третью. Я… млел от этого нового чуда, понимая, что смогу, действительно смогу всё, что потребуется для того, чтобы уберечь их обоих. И нерождённого, и Вики. А если ничего не выйдет… Ссылка мне будет не нужна вовсе и любое наказание я разделю вместе с Непризнанной, не раздумывая. Не от того, что опасался стать смертным…       Из-за того, что боялся вновь познать бесконечное одиночество…