it's not passing fascination now

Просыпается Томас, как и всегда, с рассветом. Солнце пробивается сквозь прорехи в потолке, и тогда он дает себе десять секунд. Десять секунд наблюдать неожиданно расслабленный вид спящего Дауда, каким он никогда не бывает днем. Десять секунд удивляться внезапной привилегии смотреть, как печально известный Клинок Дануолла пускает слюну на подушку. Десять секунд блаженства. Десять секунд, а затем он должен вставать — возвращаться в холодную пустую комнатку в глубине базы. Другим китобоям нежелательно знать, что их Мастер делит постель со своим заместителем, — это может еще больше расколоть отношения внутри группировки. Особенно после выходки Билли. Томас знает, как Дауд беспокоится о китобоях, каким может быть опустошенным, если что-то рухнет, и не хочет, чтобы их встречи послужили катализатором. Он осторожно вызволяется из чужих объятий, стараясь не разбудить того — и так с количеством сна проблемы. Кошмары, тянущиеся с момента убийства Императрицы, заставляют довольствоваться малым, хотя и приходят реже с тех пор, как Томас начинает коротать свои ночи вместе с Даудом. Но до сих пор он просыпается от чужих метаний, лихорадочного бормотания или — в особенно тяжкие дни — плача. Спокойные ночи случаются гораздо реже, чем хотелось бы Томасу. Едва он встает с кровати, его хватают за запястье. — Останься, — Дауд сонный, но искренний, и у Томаса екает сердце. — Я не могу, — шепчет он; это звучит разумно. — Китобои… — В Бездну Китобоев, — бурчит Дауд и тянет Томаса назад. — Вернись в постель. Томас пытается сопротивляться. — Они могут подумать, что у нас… — был секс. Он не заканчивает, но и не должен. Словно есть другие варианты, которые можно выдвинуть, обнаружь они Томаса в постели Мастера. Неважно, что они просто спали, ведь понятия Дауд и секс были такими же неразлучными, как китовий жир и сточные воды. Дауд насмешливо фыркает, но эффект портится тем фактом, что он все еще на подушке. — Какая разница, что они подумают? — хмыкает он, но отпускает, позволяя Томасу исчезнуть при желании. — Если это заставит их уйти после нескольких месяцев у Бездны в кармане, то могут проваливать. И это странно убедительный аргумент. — Уверен? — Великая Бездна, Томас, ложись. Он слушается, и Дауд немедленно сворачивается под его боком как ищущий тепла кот. Он засыпает за секунды, заставляя Томаса улыбаться. Дауд прав — пускай другие думают, что им нравится. Сейчас Томас именно там, где хочет быть.