Выбравшие Дом

Когда это случилось первый раз, он перепугался до бешеного стука сердца, рвущего барабанные перепонки, и так и остался сидеть под кривым дорожным указателем, пялясь на пустынное шоссе, ко которому до самой темноты никто не проехал. Уже в сумерках рядом с ним остановился невероятно старый кабриолет весь в ржавчине, что осыпалась с автомобиля прямо на серый асфальт, оставляя грязно-рыжий контур. — Бедный прыгунчик, — прогундосила женщина с огромными глазами. — Слишком маленький для первого раза. Машина умчалась дальше по шоссе, громыхая и ревя дырявым глушителем, а он так и остался сидеть на месте до тех пор пока его не выкинуло обратно. Мало кто помнил свой первый прыжок на Изнанку, а некоторые моментально забывали и все последующие, но только не Мавр. Он не прыгал часто, боясь попасть туда, где не сможет контролировать ситуацию, но бывало и так, что его выбрасывало на шоссе у забегаловки против его воли в самый неподходящий момент. Сумерки, почему-то он всегда попадал сюда в сумерки — пограничное время, впереди ярко сияли огни у придорожного кафе, и он неспешно побрел к символу цивилизации посреди полей, наполненных стрекотанием кузнечиков. Здесь он мог ходить, а вот бегать не мог, только медленно идти на странных тяжелых и нечувствительных ногах. В этом кафе не бывало пусто или тихо, все время играла музыка в стиле кантри, грубые столы были облеплены клиентами, пьющими пиво и хлебом вытирающие облупленные по краям тарелки из-под жареной картошки. В углу под флагом с веселым Роджером сидел худой мужчина с длинными светлыми волосами прочерченными седыми прядями. — Странно всё-таки: здесь у меня нет пятен на коже, а у тебя не вьются волосы. — Странно, что ты входишь сюда тогда, когда я думаю, что нам надо бы поговорить. Пробегающая мимо официантка в длинном фартуке в красно-белую клетку бахнула перед ними тарелку с картошкой и по стакану пива. В этом заведении не интересовались, что хочет клиент, подавая всегда одно и то же, но публика не жаловалась. Воздух гудел голосами, наполненный запахом дыма с кухни и шипением пива в бокалах, они ели и пили молча, посматривая друг на друга. Считается, что Изнанка обнажает истинную суть каждого, его душу, что ж, тогда Седой был не самым приятным для взора человеком. И если здесь он был человеком. Когда он шел по проходу между столиками, большинство предпочитало отвернуться, чтобы не встретиться взглядом с шаманом. — Ты мне нравишься тем, что ты есть в Доме, — Мавр поморщился, глядя на лицо, покрытое рубцами старых, уже побелевших, и новых, плохо заживших, шрамов. Шрамоликий пожал плечами и отхлебнул из грубой глиняной кружки пива. — Он не придет. — Придёт, — Седой посмотрел на Хромого глазами, заполненными тёмно-красной субстанцией, которая казалось сейчас выплеснется из глазниц блестящими сгустками и потечет по лицу, прокладывая кровавые дорожки. Они не спешили, пили пиво и по очереди накалывали вилкой кусочки картошки, вылавливали колечки зажаристого лука. — Э, ну чё за нахер, — взвыл здоровенный детина с перекошенным неживым лицом за столиком у входа, — чё за детский сад-то? — Завали хлебало, — неожиданно низким голосом рявкнул невысокий паренёк в кожаной куртке на голое тело. — Всегда поражался твоему умению ладить с людьми, Череп, — приветствовал Мавр соперника, разглядывая его грудь. Посмотреть было на что: под тонкой пленочкой кожи билось нереально большое сизо-синие сердце, просвечивая всеми аортами и венами. Было видно как кровь, вливаясь в предсердие, скапливалась там и задерживалась чуть дольше, чем надо, прежде чем излиться в сердечный желудочек. Зрелище было не из приятных, но приковывало к себе взгляд, как игра язычков пламени у костра. — Бля, давай без стриптиза, — грубо попросил Хромой, морщась от анатомических подробностей. — Ох, ё-моё, а ты тут такой нежный, носатый, просто жуть, — пробасил Череп, подмигивая официантке и прося пива. Девушка в мятой наколке на голове с сомнением посмотрела на просящего, но Седой кивнул, и она убежала к барной стойке — Почему ты уходишь? — Мавр отодвинул от себя тарелку, на Изнанке Дома ему не хотелось есть. Здесь он не чувствовал потребности заедать все свои обиды любимой и ненавидимой колбасой или ещё чем-то. — Потому, что боюсь, потому, что это не мой путь, потому, что вы заигрались, потому, что ещё немного, и ваша ненависть обратится и на меня, потому, что слишком слаб, потому, что моя магия больше не действует, — выбери любой ответ или придумай свой, и он будет верным. — Ты что скажешь? — Мавр повернулся к сидящему рядом Хромому. Помимо непривычной седины, здесь у того не было непоправимо искривленной спины, может, не было и хромоты, но Мавр никогда не видел его ходящим. Они всегда встречались здесь, на заправке за одним и тем же столом, и Хромой всегда приходил первым. — Прекратите войну вы оба, как вожаки. Никто не даст вам сделать то, что вы задумали, это не выход. — Эй, Мавр, компот-то будешь ещё? — его тормошил Комар, хлопая по локтю. Мавр не любил прыжки, после них у него болела голова, терялась резкость зрения и крутило в животе. Он откатился от стола, вид и запах еды вызывал приступ тошноты.       — А бутеров-то набрать? — Комар недоуменно смотрел на вожака. Его коляску тут же ухватил Завр и проворно покатил на выход. То, что Ведьма поднялась с места, не доев ужин, Мавр не видел, но чувствовал всей кожей, всем своим существом. Он всегда знал, где она, знал с самого детства. Как-то Гвоздь спросил, в кого бы он влюбился в Доме? Он тогда засмеялся, забулькал и замотал головой. Что значит влюбился бы? Его сердце навсегда отдано девчонке с чёрными глазами, как жерла двухстволки, белокожей и темноволосой. Только ей не нужны ничьи сердца: ни его — лилового чудовища, ни красавца с обезьяньим черепочком на цепочке, даже молодые воспитатели, от вида которых добрая половина девчонок в Доме покрывается румянцем, как торт глазурью, её не интересуют. Она бегает к Седому, но и там её сердце не стучит чаще и громче. Она всегда погружена в себя, и это делает её загадочной в глазах многих. Мавра это злит, он хочет, чтобы она хоть раз посмотрела на него по-настоящему, а не сквозь пленку своего отрешения от происходящего, чтобы она разозлилась или рассмеялась так, как она делала маленькой девчонкой. У нее особенный смех: бархатный, чуть с хрипотцой. Они ещё мальками замирали, когда слышали, как смеется Ведьма. Её смех считали колдовским, а он и был такой, от его переливов ноги прирастали к полу, а в груди болезненно и томно натягивалась какая-то струна. Он не мог рассмешить её, но мог сделать больно, заставляя на доли секунды стать настоящей, но этого было недостаточно. В их спальне шустрили две малявки братья-близнецы, похожие на гадких аистят с длинными суставчатыми ногами. Мальчишки протирали пыль, поливали цветы, составляли в рядок разбросанную обувь и стреляли глазами во все стороны в надежде что-то упереть, пока никто не видит. Маленькие вонючие крысята, хотя нет — падальщики. Мерзкие птицы с длинной голой шеей, от которых всегда несет мертвечиной. Мавр прищурился, рассматривая поподробнее добровольных помощничков. У одного, что чуть повыше из кармана кофты торчит уголок магнитофонной кассеты, у второго — одноногого — какая-то бумага топорщит задний карман шорт. Он терпеть не мог эту нахальную мелюзгу, что всеми правдами-неправдами стремилась проникнуть в жизнь старших групп и украсть себе какую-нибудь вещицу, желая приобщиться к их жизни. Мавр схватился за стек, чувствуя, как мутная волна злости поднимается изнутри.       — Мавр, — белая рука Ведьмы с чуть синеватыми лунками ногтей легла ему на плечо, — там Череп на Перекрестке хочет тебя видеть. Череп, как всегда, красуясь стоял у дивана с белым носовым платком в руках. Кругом площадки уже собралась жадная до зрелищ публика от мала до велика, даже вроде Щепка светил очечками за спинами.       — Предлагаю перемирие да самого Выпуска, — зычно объявил Череп, глядя сверху вниз на Мавра.       — Согласен, — Мавр протянул руку, криво улыбаясь, — всем разрешено общаться и ходить на территорию другой стаи без последствий. Народ, не ожидавший такого решения, первую минуту молчал, осознавая услышанное, а потом кто-то прокричал: «Ура Вожакам!» и всеобщее ликование понеслось по коридору во все стороны от Перекрестка. Кто-то уже договаривался устроить дискотеку в подвале, кто-то собирался идти за разрешением к директору, девушки смеялись и хихикали, планировали визиты и наряды.       — Где Хромой? — Мавр оглядел толпящихся. — Почему он не с тобой?       — Хотел бы я понять с кем он, Мавр.