Любовь с привкусом смерти

Ньют поперхнулся и умолк: девушка вдруг резко дернулась и села. Хватая ртом воздух, она часто заморгала и принялась крутить головой, дико глядя на обступивших ее людей. Оливия вскрикнула и повалилась на спину, Ньют испуганно ахнул и отскочил назад. Томас не двинулся с места, парализованный страхом, и продолжал, словно завороженный, смотреть на ту, что секунду назад была трупом. Горящие голубые глаза девушки были широко открыты, рот жадно хватал воздух. Потом она попыталась что-то сказать, но слов разобрать было нельзя. И вдруг девушка замерла. Внятным, легко различимым голосом прокричала: — Томас! Её тело рухнуло, приняв ту самую — безжизненную форму. Она лежала на земле и выглядела так, будто спала: грудь поднималась и опускалась в такт едва уловимому дыханию. Судя по всему, девушка, оказывается, не умерла и вовсе не собиралась этого делать. Повисла тишина, словно над Глэйдом пронесся ветер и забрал с собой все звуки. Оливия уже была готова получить кучу нотаций и обвинений в сторону Томаса, но парни молчали. Лишь их испуганные и злые взгляды перебегали то к девушке, то к парню. — Ещё считаете, что я перегибаю? — разгневанный голос Галли словно привел всех в чувство. Не обращая внимание на грозный взгляд строителя, Клинт спустился в ящик, проверяя девчонку на наличие какой-либо заразы и ран. — Она вроде в порядке. Дыхание и пульс в норме. Правда, немного замедленные. Физически она так же здорова, как мы с вами, но, видать, в коме. Ньют, — как бы спрашивая разрешения на следующие действия, спросил медак, — давай-ка отнесем ее в Хомстед. Джеф взял девушку за руки, а его напарник Клинт ухватил за ноги. Оливия хотела как-то помочь — с каждой секундой она все сильнее сомневалась в том, что не видела ее раньше. Она действительно казалась ей странно знакомой, она чувствовала с девушкой какую-то невидимую связь, точно такую же, что испытывала с Томасом и Инеей… хоть и не могла объяснить — какую. Подумав об этом, бегунья нервно оглянулась, словно посторонние могли подслушать его мысли, но ничего подобного не было замечено. Лишь Томас прожигал её взглядом, будто соглашаясь с ней. — На счет «три», — скомандовал Джеф. Его высокая, согнутая пополам фигура выглядела довольно нелепо. — Раз… два… три! Они рывком подняли незнакомку с земли и почти подбросили в воздух — девушка, очевидно, оказалась куда легче, чем они предполагали, — Оливия еле сдерживалась, чтобы не заорать на них. «Пацаны, совсем не понимают как обращаться с девушкой!» — Думаю, придется понаблюдать за ней какое-то время, — произнес Джеф, стараясь навязать себе собственное задание. — Если быстро не очухается, начнем кормить ее бульоном. — Позаботьтесь о ней, — крикнул Зам удаляющимся медакам. — Что-то в девчонке особенное. Иначе ее бы сюда не прислали. Томас уже не сомневался, что как-то связан с девушкой. Они прибыли сюда с разницей в один день, ее лицо показалось ему знакомым, и, несмотря на все ужасное, что Томас узнал о Лабиринте, он испытывал необъяснимую потребность стать бегуном… Что все это могло значить? Не уж то, долг за жизнь рыжей скребется в его груди, заставляя закончить её дело? Перед тем как медаки понесли девушку в Хомстед, Ньют еще раз внимательно всмотрелся в ее лицо: — Положите девчонку в соседней с Алби комнате и глаз с нее не спускайте! Обо всех изменениях немедленно сообщать мне! — Хорошо, — буркнул Джеф, и они с Клинтом понесли девушку в Хомстед. Ее тело безжизненно раскачивалось. Когда медаки ушли, толпа начала расходиться, на ходу обсуждая ситуацию и выдвигая все новые и новые предположения относительно произошедшего. Следом ушел Томас и Минхо, что-то бурно обсуждая, пока Оливия, Галли и Ньют стояли на месте, обдумывая все это. — В Инь тоже было что-то особенное, но вот жизнь её не смогли уберечь, а об этой все должны заботиться? Не думаешь, что это не справедливо? — грозный баритон разорвал воздух. — Смерть И… Инеи отразилась на нас всех, но этого предотвратить мы попросту не могли, — что-то в голосе зама было не так, а то, что он запнулся на имени рыжей, было чем-то невозможным и странным. — Отразилась? Что-то я не вижу в ваших глазах переживания. Нашли новую игрушку, да?! — прорычал куратор строителей, после резко скрылся из виду, направляясь вглубь леса и стараясь справиться со своими мыслями. — Он прав, — прошептала Оливия. — Мы не переживаем за неё, попросту забыли. Будто её и не было.

****

Лес всегда казался странным местом. Многие боялись его — пройдя по самому безопасному пути, вполне вероятно, что твоя нога попадет в капкан. Глэйдеры недолюбливали это странное и опасное, по их мнению, место. В глубокой чаще находились жмурики, чуть ли не вся территория напичкана странными жуками, от которых приказ был — держаться подальше. Невысокая трава приятно щекотала ноги, заставляя чуть морщить лицо. Оливия медленно направлялась к своей цели, но сомнения каждый раз закрадывались глубоко в душе, от чего её становилось страшно. «Что-то меняется», — каждый раз эти слова с болью били по вискам, заставляя искать в этом тайное послание. Каждый раз догадка то появлялась, то исчезала на самый долгий срок. Меж стволов замелькала рыжая макушка. Цель найдена, а значит, пути назад больше нет. Парень медленное перебирал ногами, то и дело вздыхая и рыча. С его сжатого кулака каплями стекала кровь, оставляя за собой едва заметный след. «Его чувства были сильны», — отметила про себя брюнетка. — Молчать о чувствах больнее, чем поделиться с ближнем, — она подошла к нему со спины, осторожно касаясь его плеча. — Вали отсюда, — рыкнул строитель, скидывая руку со своего плеча. — Она была важна не только тебе! Ты забываешь о том, что рядом с ней были и другие! Ты забываешь о нас! Наши чувства схожи, — несмотря на грозный взгляд и превозмогая странный страх, она все же повернула его лицо к себе. Глаза его были полны боли, а огонь ненависти сжигал частички той любви, что бережно хранились в этом глубоком изумрудном лесу. — В тот день я испытал боль, оцепенение, волнение из-за практически незнакомого человека. Ощутил будто бы обещание огромного наслаждения, заставляющее дрожать кончики пальцев. Ощутил, как неловки мои разговоры с людьми, понять которых я могу неправильно и при этом не хочу потерять, отчего должен постоянно перепроверять свои догадки о каждом жесте. Нашел в себе отчаянное коварство в общении с людьми, которых хочу я и жажду, чтобы они хотели меня в ответ. Увидел ширмы, что я устанавливал между собой и миром, одну за другой, и это были не просто раздвижные двери из тонкой рисовой бумаги. Оказалось, я мог бороться и уступать в вещах, прежде неважных для меня. Они оба были удивлены данной ситуации. Он — тому, что так легко рассказывает об этом. Делится всем тем, что так бережно скрывал глубоко в душе. Ночь, день, а может и самое раннее утро — он всегда скрывал свои чувства, а что сейчас? Он раскрывается. Его рана медленно затягивается, а чувства, которыми он делиться в порыве странной откровенности, — действуют, как заживляющая мазь. Она была удивлена тому, что Галли открыт. Вероятно, через час-два она забудет об этом разговоре, постарается закинуть все в самый скрытый ящик. Просто забудет о том, что произошло в этой жизни, о ней — подруге, что так бережно обнимала её в самые страшные моменты, помогала справиться со слезами и выбором будущих действий. «Ангел», — повторяла она, смотря на странную записку. «Она спасла всех нас, пожертвовав собой. Мы не достойны…» — Ты слишком много думаешь. В твоей голове столько мыслей, и каждая из них хочет, чтобы её услышали. И в итоге ты теряешься. Твоя боль понятна не только мне, правда, — улыбка скользнула по ее лицу, заставляя куратора удивленно взирать на неё. Его взгляд стал как крошечная фотография любимого человека, которую солдат берет с собой на поле боя, не только чтобы помнить все хорошее этой жизни и верить в будущее счастье, но еще и знать, что это любимое лицо не простит, если он вернется в мешке для трупа. — Пока вы не приехали, нам всем было хорошо. В тот день, когда сирена лифта разрезала собой ночной воздух, я понял — что-то грядет. Этим «что-то» были вы, — он ткнул в неё пальцем. — Зачем к нам отправили вас? Сначала вы, потом этот стебанутый шанк, а что теперь?! Бен мертв, Алби ужалили, Инею убили в этом чертовом Лабиринте, — Галли дрогнул, но продолжил: — Сегодня к нам закинули девчонку, что имеет какие-то связи и информацию о Томасе! Она подскочила к куратору, легко обнимая того рукой и стараясь показать свою поддержку, тем самым усмирив его разгорающийся с новой силой гнев. — Я всегда готова взять на себя часть твоих чувств, начав переживать все это вместе. Мы ведь Глэйдеры? Семья, которую сплотили какие-то там создатели? Так давай проживем эту жизнь достойно, помогая друг другу даже тогда, когда от одного взгляда друг на друга хочется блевать. — Возможно, мы больше никогда не коснемся этой темы. Но, надеюсь, ты не будешь винить меня за то, что сегодня мы ее затронули. Я стал ужасным человеком, раз ты, отважившись поговорить со мной, почувствовала, что двери закрыты или открыты недостаточно широко. В молчании они покинули лес, оставляя там свой разговор и чувства. Вдалеке виднелись Томас, Минхо, Фрай и ещё двое, выходивших от ворот лабиринта. Оливия хотела что-то спросить, но не стала. Хотя, с другой стороны, что ей мешает? Разве мог хоть кто-нибудь ей помешать? Губы двигались, стараясь вымолвить хоть слово, но крик заставили её замолчать: — Лив, Галли, давайте сюда! — махая рукой, кричал Ньют.