Standing in the Way of the Light

      Ханно не смел и надеяться на доверие отца Элизабет, а потому вёл себя осторожно. Он просто шёл за Допплерами по пятам, не спуская с девочки глаз. Элизабет смотрела испуганно на следы разрушения в этом новом, в одночасье изменившемся мире. С каждым шагом движения её будто менялись, становились другими — какими-то более взрослыми, сдержанными. Девочка не плакала: плечи не подрагивали, как от частых всхлипываний, а спина оставалась прямой и ровной, но вот походка изменилась. Ханно понял сразу: жизнь её до этого злополучного дня была совсем иной — спокойной, размеренной, обычной, но Апокалипсис появился на пороге без спроса и предупреждения. У девочки не было иного выхода, кроме как пережить его и двигаться дальше. Элизабет казалась усталой, бессильной. Ещё бы, она ведь без вести потеряла своих близких. Волей-неволей младшей Допплер пришлось внезапно повзрослеть, как бы тяжко это ни было осознавать.       Элизабет привыкла к дождю, большими и частыми каплями семенящему по крыше трейлера — их нового дома, куда папа привёл её после небольшой разведки, выбравшись из бункера в первый раз после аварии на АЭС. Дом Допплеров сильно пострадал, находиться там было небезопасно, а вот трейлер на колёсах оказался пустым и полным еды. К тому же, вполне пригодным для жизни. Девочка не озвучила свой единственный вопрос, засевший в мыслях в тот самый миг, как они поселились там — «откуда папа знает это место и почему пошёл сюда первым делом?», она не осмелилась задать ему напрямую.       Петер Допплер тоже изменился. Он как всегда прилагал любые возможные усилия, чтобы сохранить в их семье (в остатках этой самой семьи) атмосферу надежды и веры в светлое будущее, но Элизабет понимала — как прежде уже никогда не будет. Особенно чётко это улавливалось при взгляде на отца: осунувшийся, похудевший и вечно не выспавшийся, лишённый покоя в последние две недели, он был постоянно погружён в размышления и казался безмерно грустным. Девочке было искренне жаль, что отец вынужден всё это чувствовать, но она не могла ничем ему помочь. Элизабет тоже было тоскливо. Кошки скреблись на душе всё активнее, а местами девочку мучили приступы паники, которые было почти невозможно скрывать от папы.       Они покидали трейлер каждое утро все две недели после аварии — делали вылазки на пункт опознания умерших. Походы в это мрачное место за это время ни разу не увенчались успехом, лишь причиняли боль обоим Допплерам, но Петер продолжал верить, что Шарлотта и Франциска живы, а Элизабет не позволяла ему в этом усомниться. Пока в них обоих теплилась надежда, оставались и внутренние силы, тлеющие, подобно огоньку. — Это хорошо. Раз их тут нет, значит… — Они могли перенестись.       Объятия отца были крепкими, тёплыми и немного успокаивали. Элизабет трясло от зябкого ветра и непрекращающегося дождя, голода, вида снимков с безжизненными трупами на досках в пункте опознания и чёрных запечатанных мешков на полу у противоположной стены, но пока рядом с ней был папа, казалось, нет ничего невозможного.       Ноа смотрел вслед Элизабет и верил — их с ней судьба непременно сложится. Для этого он и оказался здесь. А девочка всё поглядывала на часы с изящной гравировкой — единственное, что сталось ей на память о матери, поднимала глаза к небу, затянутому свинцовыми тучами, и думала о чём-то своём. Быть может, при иных обстоятельствах всё сложилось бы иначе, но судьба распорядилась именно так. Такой путь выбрал для них Бог. Ханно не намеревался ему противиться, и потому шёл за Допплерами до самого дома Канвальдов. В воспоминаниях юноши снова представал образ Йонаса: его рыжеватые волосы, потерянный взгляд печальных серо-голубых глаз, наполненных болью и опущенные вниз уголки потрескавшихся губ, которые так редко складывались в улыбку. Ноа хотелось знать, где теперь Йонас, как себя чувствует и когда они встретятся вновь. Теперь мысли Таубера были заняты не только Канвальдом, но и юной Допплер.       Ханно выждал пару минут, позволив Петеру и Элизабет осмотреться в доме, и бесшумно отворил дверь. Девочка стояла в гостиной и рассматривала поднятую с пола слегка смятую фотографию из альбома Канвальдов. Влажные пряди волос спадали ей на лоб, а капюшон брезентового плаща был опущен. Девочка повернула голову в его сторону и испуганно дёрнулась с места. Ноа опустил свою маску и открыл лицо, чтобы девочка больше не боялась. Элизабет напоминала ему испуганную птичку — очаровательного крохотного воробушка. Тауберу хотелось заверить её, что рядом с ним бояться совершенно нечего. Глядя на знакомое лицо, Допплер слегка успокоилась, но не спускала с него настороженного взгляда. — Я ищу еду, — Ханно сделал пару шагов вперёд, — а ты?       Юноша был ещё не очень хорошо знаком с языком жестов, но смог вполне доходчиво объяснить ей свой вопрос. Девочка быстро поняла его и потянулась в карман за блокнотиком и карандашом, а затем принялась писать ответ. Ноа улыбнулся, наблюдая за ней. — Маму и сестру, — написала Допплер.       Таубер медленно подошёл ближе и прочёл надпись на листочке. Элизабет выдержала паузу. — Где ты ночуешь? — жестами поинтересовалась она.       Ханно потянулся за её блокнотом, и девочка передала ему предмет. Допплер следила за Таубером исподлобья. Наблюдала за каждым его движением с осторожностью и внимательностью. — В пещере, — изящным почерком вывел Ноа на бумаге.       Элизабет понимающе ему улыбнулась. Она больше не боялась этого странного молчаливого мальчика с большими глазами и необычной привычкой появляться там, куда идёт она. Допплер больше не было страшно. В душе появилось ощущение, что они прежде встречались. Ему хотелось довериться. К нему хотелось тянуться.       Петер Допплер быстро сбежал вниз по лестнице и выскочил вперёд, заслоняя девочку. От неожиданности она испуганно приоткрыла рот. Ноа отступил на шаг, изменившись в лице, но продолжал поглядывать на Элизабет. — Что ты здесь делаешь? — встревоженно спросил Петер. — Следишь за нами? Я же сказал, мы не хотим иметь с тобой ничего общего.       Ханно был об этом осведомлён — догадаться оказалось несложно. Он не мог винить отца Элизабет в беспокойстве и настороженности — незнакомец, знавший о бункере, заявившийся туда без предупреждения вряд ли внушил бы кому-то безоговорочное доверие. Но сам для себя Ноа решил, что не отступится от изначальной цели — будет рядом со златокудрой девочкой, посланной ему свыше. — Вы хотите ᴇё защитить, я знаю. кᴀк и я. И я буду защищать её… Когда вас убьют, — произнёс он.       Петер Допплер смотрел на юношу с тревогой и непониманием, а сама Элизабет явно задавалась вопросом о том, почему отец так себя ведёт и что сказал её новый знакомый. Взгляды подростков встретились. Ноа улыбнулся ей на прощанье и покинул дом Канвальдов, оставляя после себя флёр загадки и сотни вопросов в головах Допплеров.