Давно забытая мечта

Роб любил играть, обычно весело было только Робу.       Вот и сегодня он прибывал в лучшем расположении духа, весь такой улыбается, бровками играет, острит пуще прежнего. Смена началась слишком хорошо, вчера он разобрался со всей волокитой документов и сегодня был относительно свободен, Сизиф закатил булыжник на гору. Поступил вызов с другого конца города, Роб был готов снимать котов и бабок с деревьев, впечатать мордой в пол школьных шутеров, запрыгивать в горящие дома, искать потерянных собак. На деле оказалось не так интересно, какая-то школота украла пару банок содовой из магазина Стэна, мужчина активно жестикулировал руками, словно отпугивая рой пчел и начал рассказ: — Да я их, — Стэн был явно огорчен, ходил около кассы по кругу, — там этот был, ну как его, — щелкал пальцами, словно это действительно помогало для восстановления памяти, — пацан такой, — словарный запас огорчал, мужчина провел руками по волосам, тем самым показывая прическу одного из парней, — и был белобрысый такой, их было даже два, — кажется, он забрызгал слюной всю кассу. — Стэн, не переживай, найдем мы этих пацанов, — Грей доставал плотно скрученную папиросу, — успокойся, сейчас Бэк дело заведет, съездим в школу, все и всех найдем, — он отвел папиросу за спину, типа, мол, смотри, вот парень все решит, сейчас мы все быстренько, ты не нервничай. Мужик по чуть-чуть устаканивался, замедлил шаг, присел на стул, и выглядел он так, что у него не газировку украли, а грааль священный, Роб не любил суетных персонажей, но Стэн подарил ему поездку в школу, подарил ему непонимающий, запуганный взгляд крошки Б-б-билла. В голове Миссурийским торнадо крутились неоново-яркие картинки, как Грей выцепляет Денбро где-то в коридоре школы и под предлогом «тут кое-что произошло, надо поговорить» затаскивает его в обшарпанную кладовку, пахнет там лавандой туалетного очистителя и залежавшейся пылью, где-то в углу таиться заплесневелая тряпка. Билл весь такое красный, напуганный с его любимым «Р-ро-роб, нет, пож-пожалуйста, не з-здесь, м-м-мне на урок н-надо» ручки вперед выставляет, мол, пугай отойди, ах, если бы это еще работало. Из насыщенных фантазий выцепляет обожженный палец. — Блять, — Грей рефлекторно разжимает кисть и из рук падает дотлевшая папироса, от которой остался лишь почерневший фильтр. Из-за угла выходит раздраженный Бэк. — Грей, ты ахуел? Я тебя полчаса зову, поехали уже, — бормочет тот и уходит в сторону тачки. Без иронии, Роб любил школу, все качества лидера имел, хороший оратор, да еще и мордой вышел, был окружен вниманием и каждая тварь желала подлизаться, Роб любил школу, почувствовал власть, а эта сука манящая, искушает и уже не смог от нее уйти, теперь носит звериную шкуру, значок-жетон и показывая полицейское удостоверение просит вывернуть карманы. Все эти максималистские драки, ну а что? зачем он так на меня в столовке посмотрел, все эти интрижки и дешевые, вонючие сигареты в туалете, можно даже сказать, что Грей скучал, но это с большой натяжкой. Железно-бетонной фасад здания громоздился над миниатюрным школьным двориком, пахло от этого места неприятно, чуялось что-то нарастающее, противное. Старшеклассники при виде бравых копов тушили хабарики и пропадали за облезлым углом. Правильно, думал Грей, пусть щемятся. Лакированные туфли со звонким цоканьем неслись в покои директора. Человек этот набожный, суетливый, что-то прячет, крысеныш. Пока Бэк обсуждал дела с Мистером Харрисоном прозвенел звонок. Грей пошел гулять по коридорам, похищному выцепляя меченого, каждый считал своим долгом исподлобья глядеть на мужчину, здесь люди делились на два типа, одни зажимались, горбились, старались стать меньше, другие же, наоборот, расправляли плечи и показательно не смотрели на человека со значком, обо варианта раздражали Роба, но вторые чуть больше, видите ли все равно им, без разницы, я чист. Глазенками сверкнул, нашел. Его пацан великим мучеником стоял подпирая стену, запрокинув голову назад, креста только рядом не хватало, даже здесь, вроде бы в окружении близких людей его глаза нарочито грустные, моська будто вспоминает как его папаша топил котят, а поза расслабленная и спокойная, лирично-медленной музыки не хватало. Билл Грея не видел, даже лучше. Твердыми шагами Роб сквозь мальцов добирался до бледного парня, внутри все сжималось, слоило представить реакцию. — В полицейский участок, после шести, не опаздывай, — на выдохе произносит Грей, весь такой серьезный, стоит каменным сооружением, ни один мускул не дернулся, ждет реакции. Билли уже не доверяя своим ушам открывает глаза, черные туфли, штаны прямого кроя, синяя рубашка, значок, широкие плечи, жилистые руки, он окончательно поднимает глаза. Если бы Грей питался эмоциями — он бы сейчас кончил. Мальчишка ужался, глазища круглые-круглые, рот приоткрыл и вряд ли что-то сказать-то хочет, Роб стоял по струнке, но мимолетно заметно как тот скалиться-улыбается, всеми силами не показывая этого, и глазки такие честные, мол, чего так нервничать, я же тебе не приглашения на казнь выдал. Было в его образе звериное, пугало, как ни один фильм не пугал, Майк Майерс? Джейсон Вурхиз? хуйня, они сейчас пластмассовую, разноцветную пирамиду собирали рядом то с Греем, на лице у Денбро страх и предвкушение неизбежного. Грей ушел, стоял он там секунд 10, а по ощущениям часа три, не меньше. Нарастающая тревога десятиметровыми волнами надвигалась на пацана, ебанный Грей и здесь его достал.

***

Оставшийся день тянулся липким пластилином, сердце неспокойно прыгало с одного угла до другого, что этот Грей вообще в школе забыл? А самое страшное зачем в участок его тащит? Решил сдать? Наигрался, наскучил его Билл и все? На полицейском столе выебать решил? Да, это больше на Роба похоже, легче от этих мыслей не становилось, после визита Грея есть не хотелось, кусок в горло не лез, предвкушение, пугающее, мрачное, тревожное, все варится в одном мальчонке, уже бурлило зелеными пузырями со дна поднималось и лопалось. Загнанным животным смотрел на часы, молил всем Богам чтоб эта мелкая стрелка просто остановилась, взяла, блять, и остановилась. Время такое выбрал «после шести, не опаздывай», знал, что Билл успеет домой забежать, придумать очередную ложь для матери и уйдет в логово хищника, как Сара вообще ничего не замечала? А может замечала? Виду не подает. А зачем? Не хочет еще проблем для домашних? Разве она меня так не любит? Почему молчит? Зачем? А может она все знает? Уже разочаровалась в непутевом сынишки и смирилась? Поэтому и молчит. Пытается отстраниться от истерик и ссор? Не хочет чтоб отец покарал за поступки? Такое ведь невозможно не замечать. Хватаясь за пустую голову, скатывается вниз по стене в кабинке туалета. Все скатывалось в паранойю.

***

Билл не любил веселого Грея, в таком состоянии от него можно ожидать все что угодно, Денбро давно решил для себя, что в Роберте нет ничего человеческое, дай ему волю — он бы детей ел. В нем от человека только оболочка, которую, как Билл считал, этот монстр скидывает когда, остаётся один, у этого рэкетира мантрой перед обедом было «Срубить дерево. Разрушить дом. Сделать аборт.» И Роб начал свои игры. И Билли с ужасом понял, почему в полицейском участке, почему после шести, ужасно разрывая сердце, чтоб оно уже успокоилось и не мешало, не создавало столько гадкой, склизкой и липкой боли. Грей в участке один. Ни души. Скверно лыбясь Роб впитывал эмоции, наслаждаясь безвыходной ситуацией. А после встречался с Денбро взглядом, поднимал начало бровей вверх и театрально сочувствовал, о Боже, ты только посмотри на этого бедного мальчишку, как ему не повезло, горесть-то какая. — Ты чего в проходе стоишь? Присаживайся. Любезно показал на офисный стул, что подозрительно-омерзительно стоял посредине кабинета. Билл знал, что это не просьба, совсем, скорее завуалированный приказ. Грей стоял спиной, что-то ищя в ящике, нутро сжималось, это можно сравнить со спазмом. Мальчишка нехотя наблюдал, косясь, что из этой черной шляпы вытянет фокусник. Кролик? О нет, Билли, к твоему больному удивлению медленно перерастающему в с-ст-страх, Роб медленно разворачиваясь держал в руках стальные, холодно звенящие наручники. И если бы можно было оглушить человека страхом, внутренней тревогой, то Грей бы хватаясь за черепушку валялся на полу. Дело пахнет жженым. Запуганным зверьком резко поднимаясь со стула, что кажется укатился до самой стены, Били смотрит по сторонам, ищет выход, это уже перебор, маленькое сердечко такого не выдержит, возьмет и разорвется. Грей остро улыбаясь стоял на месте, хищно наблюдая за действиями, день сегодня и правда чудесный, Денбро рванул к двери, вот она свобода, все равно на обязательства, на клятвы, убежит так далеко, как только может, ни за что не вернется сюда, домой, в школу, мальчишка хватаясь за скобную ручку, дергая на себя. Она закрыта. Дверь з а к р ы т а. Не веря в происходящее, Билл не видел как этот монстр закрывал дверь, не видел, Билл последний касался двери, этого не может быть, не может. — Малышка Билл, куда же ты? — также театрально сочувственно, ахая и охая произносит Роб, звенят наручники, их положили на стол. Билл не успокаивается, с еще большей силой дергает ручку на себя, будто думая, что с другой стороны кто-то делает точно также и эту битву он победит. — О-от-отпусти меня! — орет Денбро. Роберт быстрыми шагами добирается до пацана, крепкой хваткой дергает за руки и силком тащит к стулу. — Не ори ты так, тебя же никто убивать не собирается, — Билл руками-палками со всей силы пытается оттолкнуть Роба, вскоре к этому неравному противостоянию подтягиваются ноги. И что-то Грею уже не смешно, резкими и точными рывками он усаживает мальца на стул, ставит колено на ноги, придерживает. Тянется за наручниками. — Ох, Билл, Я думал, что мы прошли этот этап, — уже более серьезно, зловеще, Билл дергается, кричит-орет разрывая глотку, выставляя руки вперед, царапается. По носу ударил запах парфюма и табака, что в сочетании вызывало рвотный рефлекс, Грей отводит руку назад и замахивается открытой ладонью, Билл замирает, щемится, пытается ужаться до молекул, атомов, а после пропасть. Хлесткая пощечина решает спор, пока Денбро приходит в себя хватаясь за щеку, Роб ловко справляется с наручниками, что сдерживают тонкие-молочные кисти за спинкой стула, Грей успокаивается и любуется. — Ну что ж ты такой непослушный, я не хотел тебя бить, — он гладит пораненную щеку, — ты ведь сам меня заставил, считай, — он на уровне глаз Билла, которые вот-вот выпадут из орбит, такие сюрреалистично огромные, почти мокрые. Он смотрит так пристально, не моргая, у Билла истерика, это не та тревога, что была в школе, это даже не тот страх с потерей брата, это что-то сверхновое, он не думал, что такие эмоции можно испытывать, это не ор, не слезы, дрожь, тяжелое дыхание, кажется, Денбро понял, что испытывает Эдди без своего ингалятора. Наблюдая как Билл чуть успокаивается, больше не орет, не дергает ногами Грей остраняется и показательно расстегивает ремень и Билл, кажись, схватил третий по счету микроинсульт, дышит настолько глубоко насколько может, весь такой побитый, частями белый, словно уже умер, местами красный, будто его варили, хватается глазищами за действия Грея. — Н-н-н-не н-н-на-надо, — выплевывает слова, неразборчиво, гнусавит. — Малыш, ты чего так испугался? — и Грей то ли травит, загоняя еще больше, то ли, правда, переживает, играет он хорошо, сразу так и не понять. Наклоняется вновь до уровня глаз, гладит израненную щеку. — Не переживай ты так, я аккуратно, — точно, травит, теперь все стало кристально чисто, он наслаждается, ему действительно надоел апатичный Билл, безразличный, вечно грустный, здесь он улавливает каждую деталь, каждую слезинку сохранит в своей душе. Ремень все же расстегивает, а после кожаный вылетает из петель, Грей держит его в руках смотря в глаза. Билл жмурится, когда Роб закидывает за спинку стула путлище и что есть силы затягивает его на груди мальца, Билл пискнул, на что Роб тихонечко хихикнул, теперь мальчишка всей спиной прижимается к спинке холодного стула, дышать становится невероятно тяжело. — Ну вот и все, — смотря на свою работу констатирует Роб, — чего боялся. Он тянет свои провонявшие табаком руки, Билл жмурится.