***
Пока мама крутилась возле плиты Билл сидел в гостиной, на диване бессмысленно глядя в ящик, очередная мамина мелодрама, которую просили не переключать, действие происходит где-то в Нью-Йорке, говорят город хороший. Там всегда что-то происходит, наркотики, криминал и повсеместное насилие. А актеры стоят в каких-то искусственных трущобах, картонка не больше, парень — богач, девушка- представитель пролетариата, прол, как бы сказал Оруэлл, разделяет их, как можно понять — социальное неравенство. Кажется, этот сериал мама смотрит лет шесть или это другое, боже они все одинаковы. Богатый парень влюбился, а семья против, а общество против, вообще все против, но он любит, безумно любит простушку из гетто, вскоре возьмет ее в жены и одарит богатством. Оу, звучит как чья-то мечта, будто Сара только и ждет, что ее заберут и она начнет свою настоящую жизнь, а не вот это. Ни один мускул не дрогнул на лице мальчишки, Билл исподлобья поглядывал на мать, которая почти моментально застыла вслушиваясь в диалог, держала в руках белую тарелку, чуть покоцанную. — Знаешь, мне иногда кажется, что я вот-вот взорвусь и забрызгаю всех своими эмоциями и мыслями. Только ты, Алиса, можешь мне помочь, ты одна меня спасаешь… Моя маленькая Элис, — мужчина медленно опускался на колени, начинает всхлипывать, на удивление правдоподобно. Хотел бы Денбро такие проблемы. Хотелось бы чтоб какая-то Алиса помогла ему. Хотелось бы встретить богатого паренька, который влюбляется в тебя за просто так. Знаешь, столкнуться с ним в коридоре, выскочить из-за угла и врезаться в него. Разница в размерах будет существенная, падать, он извиняется и помогает подняться, убегаешь и по воле случая оставляешь там какую-нибудь выебистую книгу, а он ее поднимает, после задумчиво смотрит на обложку в своей квартире на 12 этаже и думает о тебе, ищет тебя под предлогом отдать. Встречает, глупо улыбаться ему, и ходить на свиданки, обниматься на прощание, после знакомить с родителями. Глупо. Но все что есть у Билла это — Роб. И это страшно. Парень поднимается с дивана и направляется в свою комнату, только на лестнице ухватывает как открывается дверь, и заходит отец. — …но я так сильно боюсь осуждения общества и последующего наказания, что просто кроме как молчать у нем нет выхода…- шипел телевизор.***
Уволившись на кровати Билл закрыл лицо руками, что-то из разряда «Если я не вижу проблем, то и проблемы меня не видят». Потертые плакаты Alice in Chains и Nirvana и чего там еще слушают обиженные жизнью позеры-малолетки? Однако у плакатов была свое предназначение — они закрывали порванные обои. Сейчас время чуть больше восьми вечера. И он что-то готов верить любому кто попросит, готов сейчас быть обманутым кем угодно. Наверно, в этом разница грусти от тоски, тоска тягучая как сыр в пицце, и ощущение будто готов расплакаться, либо рассмеяться, такое поглощающее чувство грусти, уже и не больно и реветь то ли не хочется, то ли нет сил. Обычно при таком раскладе улетают в Лос-Анджелес, забывают обо всем и просто отдыхают, тратят уйму денег, пью коктейли с пафосными названиями и уезжают из клубов с красивыми мальчиками, расслабляются тоже тягуче, всепоглощающие, тогда хочется ломать кровать, а не сердце. И вообще, надо бы, что всякая физика, математика не давала спать по ночам, а не Роб.***
Стоит вспомнить с чего вообще все началось. Альтруистом Роберт никогда не был и не стыдился этого, не видел смысла жертвовать собой ради других, но все равно поперся в полицию, по-началу думал в юристы податься, но не сложилось. В среду он работал на выезд, и в этот же день ему на стол упала занимательное дело, так чисто «посмотреть», кто-то хлопнул по голове местной шпане, череп пробит, а самое замечательное, что парень ничего не помнит. Ничего у него не украли, не изнасиловали, что удивительно для местного контингент, значит были и другие мотивы его прибить, личные. Из отчета понятно, ударили битой, вечером, где-то в окрестностях леса. Роберт потер пальцами переносицу, мутно, остается ждать пока пацан чего вспомнит, либо придет виновный. Было в этом что-то странное. Первым делом расспросили друзей этого пацана, после недругов по-отдельности, конечно, а дальше родители. Все как один говорили «не знаю» или «о ужас! Кто так мог поступить с нашим мальчиком, да храни его Господь милостивый, да прибудет с ним…», ну, а этот Господь, видимо, вышел покурить, лет на 17, когда вы его растили, Господь изрядно забил хуй на вашего мальчика, миссис. Господь подарил мальчику-который-выжил сотрясение и пробитую башку, а также забрал пару зубов. Правда, «милостивый». Производился обыск на эту, сука, биту, также у друзей этого пацана, после недругов по-отдельности, конечно, а дальше родители. Все как один говорили «не знал», либо «о боже! Вы правда считаете нас виноватыми? Как вам не стыдно подозревать нас, самых близки и родных людей для этого мальчика?», но миссис не знала, что самыми «родными и близкими» для этого мальчика были сигареты и ебля в школьном туалете с Гретой, хоть лицом Крисс вышел привлекательным, миссис даже не подозревала, что близкими были шайка пизданутых подростков, которые тушили бычки о своих сверстников. В башке мальчишки нашли частички древесины и этого лака. Бита, по всей видимости, была старой, а лак давно потрескался. Но дело с мертвой точки и не двинулось. Было это 15 августа, примерно 10 часов вечера, дождливо, Виктор Крисс шел к своей тетке забирать методички по физике, казалось, что самое объемное из прочитанного этим мальчиком - содержание освежителя воздуха в туалете, но нет, еще он листал методички которые оставил на прошлой неделе, невероятное удивление, что данный индивид вообще умеет читать. Тогда и получил по макушке с размаху, скорее всего со спины. Вот и все. Вся история с хроникой, Роб закрыл папочку и отложил на край стола, что-то и правда напрягало, что-то вроде «как можно было не услышать шаги за спиной, которые резко приближались к тебе?» или «как можно было услышать шаги за спиной и не обернуться?», может «зачем парню методички в десять часов вечера, хотя физики на горизонте вообще не предвещалось, а если и забрать, зачем ждать неделю?» и это вопросы только к жертве, а к совершившему проступок гораздо больше, что за Раскольников появился в спальном районе, однако совсем не кажется, что его будет мучить совесть, если таковая вообще имеется.***
Стоит вспомнить с чего вообще все завязалось. Альтруистом Роберт никогда не был и не стыдился этого, не видел смысла жертвовать собой ради других, но когда шестнадцатилетний, угловатый пацан говорит, что сделает все, лишь бы ты, Роб, блять не рассказал об одном инциденте, как-то сразу захотелось помочь в такой ситуации. Можно и побыть мессией ради долгосрочных обещаний, тогда было очень сложно спрятать дурную улыбку, ладно, хоть Грей и не пытался. И если бы Роберт был котом, тогда он бы мурлыкал.***
Страшно стоять на коленях перед двухметровым мужиком, страшно в шестнадцать лет трогать других парней за яйца, страшно сидеть меж раздвинутых ног в полицейской тачке, страшно сегодня приходить домой, страшно смотреть ему в глаза, страшно оказаться в такой ситуации, страшно. Пахнет газировкой, стремными салфетками, которыми протирают панели и стекла машины, место не много, но и ты, пацан, много и не требуешь. Билли, как потом своим прекрасным друзьям будешь рассказывать невероятную, чудесную историю, о том как договорился с копом за просто так, о бескорыстной помощи служителя закона, пропустив завязку, кульминацию и окончание? Самое интересное. Денбро уперся пятками в педали, а тоненькими ручками в обивку кресла, головой несколько раз ударился об руль, поза неудобная и ноги уже затекли, как ты только мог на это согласиться? Оу, гланды после такого болеть будут сильно. Роберт даже не пытается казаться нежным, понимающим, раздвинул ноги насколько позволяли прямого кроя штаны и расстегнул ремень, тяжелая бляшка лежала на бедре, отсвечивала. Он хватает за волосы как последнюю шлюху и как бы уже намекая, подталкивает пацана к действиям, из-за которых они и сейчас и собрались. Только сука в глаза смотрит, наслаждается каждым моментом, пытается уловить каждую эмоцию, благо у Билла их было достаточно. Чутка страха, отвращение, даже непонимание, нарастающая паника, у пацана губы дрожали, как бы паршивец не укусил. Парень максимально неуверенно тянет руку к мужским хипсам перебарывая себя на что получает быстрый удар по руку, непонимающе смотрит на Роба. — Ртом, — послышался тяжелый, отрывистый вздох, казалось бы всего одно слово, но сколько эмоциональных всплесков оно вызвало у парня. Грею все нравится, даже слишком, снова подталкивает мальчишку к нижнему белью, понимая насколько это морально тяжело и невероятно стыдно, внизу было уже больно, член налился кровью и все в машине ожидали действий парня. Да именно такую плату за молчание Роб пожелал, мог с чистой совестью сказать пацану, что это некое искупление его вины, удивительно, правда? И кажется, что Роберт руководствуется принципом «доминируй, властвуй, унижай», к не-нес-несчастью для тебя, Б-билл, о боже, ты сейчас даже представить не можешь во что это выльется в самом твоем ближайшем будущем, а ради чего, скажи, Билл, ради чего? Стоило ли это того? Билл придвинулся ближе к мужчине, настолько близко, что Грей мог чувствовать его теплое, частое дыхание. Подросток дрожащей челюстью прикусил резинку от нижнего белья и потянул на себе, на лице так было написано «помогитемнепомогитемнепомогитемне», бровки свел и ручки напряг. Тогда Денбро начал по-настоящему тонуть в грязи, да, наверное, именно эта была отправная точкой. Именно эти действия были самым изощренным методом с-а-м-о-у-н-и-ч-т-о-ж-е-и-я. А сейчас вся твоя жизнь крутится возле одного вранья, которое обычно заканчивается противным н о р м а л ь н о знал бы отец. Грей продолжал давить, в любом смысле этого слова. Хватка у него пугающе серьезная, а ты, Билл, и дальше пытайся не заплакать. Грею бы это понравилось, к тому же интересный метод увлажнения. И только когда тебя насаживают на половой орган ты задумываешься, а был бы в такой ситуации Ричи, Стен, Бен или может Беверли, они бы тоже помогли бы так? Они бы тоже согласились на такое? Они бы тоже сейчас сидели вот так? Им бы тоже кончали на лицо? Спешу тебя огорчить, парень. Нет. Грей руководил процессом, добавляя темпа и сильнее вталкивая член в мальчишеский рот. Да, Билл, люди, конечно, могут ошибаться, но ты не ошибся, ты — ошибка. Отпуская руку на время дать прокашляться пацану и убрать слюни со своей одежды, а потом снова вдалбливать мальца в поперечную мышку. Откинул голову назад, добивая ситуацию поступательными движениями под тягучий звук хлюпанья. И Если бы Билл и хотел секса в машине, то скорее как в Титанике, смеясь и играя, такой секс с запотевшими стеклами от тепла юных тел и задорного: «Куда прикажите, мисс?». Хотелось бы провести ладонью в экстазе по стеклу, чтоб почувствовать влагу на руках, но все, что чувствовал сейчас Билл- отвращение. От ситуации, от Роба и от с е б я.«Сломай меня окончательно и сложи к себе в руки прям как разряженный дробовик безвредный и неопасный. Взорви меня. Убей меня. Уничтожь меня. Спрячь меня. А затем просто обними и скажи, что ценишь».