God is my only hope

      -Эй, как ты, Фрэнки? Как твоё невыносимое чувство вины и грызущая совесть?       -Им не за что карать меня!       -Но ты сам всё видел, или не веришь глазам?       -Жалкая подделка! Ты способен на всё, что угодно.       -Действительно так думаешь? Ха-ха-ха! Тебе их ни капельки не жалко? У них свои дети, которых они, как и твой отец, ненавидели, но всё же. Они будут переживать, плакать, через три дня наденут всё самое тёмное и пойдут стоять у камня, кидая землю в яму, вытирая глаза уже промокшим насквозь платком. Жалкое зрелище! А потом они либо поймут, что свободны и обрадуются, либо убьются, потому что ничего из себя не представляют и ничего не умеют, прям как ты, ха-ха-ха. Подделка? Они так по-настоящему стонали и захлёбывались в собственной крови, просили о помощи, просили оставить их, но ты не слышал, ты был беспощаден, так равнодушно смотрел на них, на боль, на страдания, был абсолютно хладнокровен. Ты доволен, Фрэнки? Или еще осталось что-то, может кто-то? Например, парочка людей из школы. И на этом всё закончится. Ты убьешь каждого, кто портил твою жизнь, остальные будут бояться, уважение, власть, боязливые взгляды и повиновение. Только подумай, ведь это твоя единственная цель — наказать обидчиков. Выполнив её, ты сможешь с достоинством уйти в многообещающий рай без этих уродов. Но есть и еще один выход. Может он понравится тебе больше? Выбирай: ты или жертвы? — он покрутил в руках автомат.       -Я, только я.       -Выбор слабака, но ты никогда не был сильным, что поделать, я разочарован. Никогда не доходил до конца. Может и до своего не дойдешь? Будешь трястись как маленький ребёнок. Пойдем, Фрэнки.       Он повёл меня семимильными шагами, больно дёргая за руку и постоянно нашёптывая.       -Ты чудовище, Фрэнки, я никогда таких не видел, кто мог подумать, тридцать трупов и отец в мешке, и всё это на плечах хрупкого мальчика. Мне очень грустно, что ты не захотел веселиться в школе, но я и без тебя бы справился, а потом просто бы сказал, что это ты. И все так начнут думать. Но ты не хочешь, чтобы на тебя показывали пальцем, тыкали. Ой, забыл. Ведь они и так делают это каждый день, хи-хи-хи.       Издалека показалась школа в самый разгар учёбы, все сидят по кабинетам и пытаются не заснуть под монотонный голос учителя. На улице лишь пара классов занимаются физкультурой и пинают мячи друг другу. Обеденные столики на свежем воздухе пустуют, значит и столовая тоже, но еще пять минут и все будут там.       -Давай, иди вперед, доставай свой пропуск.       -Зачем? Я выбрал себя, ничего не дам, у меня его вообще нет!       -Врешь, тварь, ненавижу, почему ты всегда врёшь, даже самому себе?! — он выхватил карточку из кармана и уверенно прошёл. — Раз не захотел идти, то останешься здесь. И, к слову, не стоило мне верить. Твой выбор никогда ничего не значил, всё шло своим чередом.       Через пару минут раздался звонок, толпа школьников выскочила из кабинетов и побежала в столовую. После тщетных попыток войти, всё же пришел охранник и пропустил меня без всего, потому что я учился здесь с самого начала, и он меня помнил. Я побежал на второй этаж и, переведя дыхание, уставился на него, не сводя глаз, пристально следя. Он стоял в самом углу, без всего, молча смотря в окно и странно улыбаясь.       Шумные подростки наконец-то утихомирились и сели за столы. К нему сзади подошла одна из многочисленных компаний, что обижала меня, и главарь дотронулся до плеча.       -Приветики!       -Ты чего какой весёлый, сегодня день клоунов?       -Да, именно он, почему вы не нарядились как следует? Это же ваш главный праздник.       -Айеро, я, конечно, всё понимаю, ты с головой не дружишь, но так…       -Могу себе позволить повеселиться, а вот вы… В общем, ребята, спасибо за всё хорошее, удачной вам дороги в ад, ха-ха-ха.       -Слушайте, он совсем с катушек слетел… — фраза оборвалась, оглушающий звук выстрелов разнесся эхом по зданию, все обернулись и застыли, компания медленно упала на колени, слабо дыша, сплюнув кровь и, в конечном итоге, упав лицом в пол или на спину, оставляя за собой лишь грохот мёртвых оболочек.       С улицы донёсся вой сирен, полицейский участок был совсем рядом и всегда работал крайне оперативно. Они приехали за мной? Кто узнает правду? Кто поверит, что это не я?       -Бежим!       Мы неслись, сломя голову, сердце бешено колотилось, ноги заплетались, никто не мог догнать, полиция ещё не успела подняться.       -Фрэнк! Зачем ты застрелил их, они же просто подошли! Теперь нас найдут и посадят, ты это понимаешь?! Понимаешь?! — он завёл меня в какой-то закоулок и стал трясти за плечи. — Всё кончено! Я не хочу гнить в тюрьме. Фрэнки, пожалуйста, помоги мне, помоги себе, давай со всем покончим?! Пошли на крышу, прошу, пойдем?! Да?! Скажи что-то!       -Я не знаю! Ничего не делал! — ком в горле застыл словно камень.       Люк, ведущий наверх, почему-то был открыт, хотя, сколько я себя помню, такого не было, его всегда закрывали, чтобы никто туда не лазил и уж тем более не прыгал.       Он насильно тащил меня, колени задевали крутые ступеньки, лодыжки подворачивались, ноги буквально трещали по швам.       Всё вокруг как-то стихло, будто никаких убийств, никакой полиции, никаких криков, лишь я и он, вставшие у самого края, тихий шёпот на ухо, завораживающий, с которым нельзя было не согласиться.       -Фрэнк, ты всё сделал, теперь ничего не осталось, ни семьи, ни друзей, потому что после такого с тобой явно никто не захочет иметь крепкие отношения. Теперь ты совсем один. Но что ты сможешь в одиночку? Они там, внизу, скоро найдут, знают, куда мы побежали, схватят, свяжут руки за спиной и отправят в душную клетку до конца жизни. Но стоит лишь поглубже вдохнуть и посмотреть вниз, маленький шажок и всё. Потом никакого страха, никаких обязательств. Пожалуйста, мы так давно мечтали об этом, так давно шли. Обещаю, больно не будет.       Хитрая и горькая улыбка — это всё, что я успел увидеть перед тем, как почувствовал толчок в спину и ушедшую из-под ног крышу, все органы сжались, поднимаясь к глотке, гравитация неумолимо тянула вниз, полёт в три этажа. Знаешь, загадочный G.W, моя жизнь проносится перед глазами прямо сейчас, но я не хочу её пересматривать, даже не уверен, что плёнка цела, а запись включена, но точно знаю, что через секунду чья-то тяжелая и холодная рука нажмёт стоп, убрав кассету в самый дальний угол.