God is my only hope

      Такси затормозило в квартале от дома. Я не хотел давать Джерарду точный адрес, ведь однажды он мог бы взять и без предупреждения приехать сюда, чтобы сделать сюрприз или еще что-нибудь. К тому же, соседям тоже не стоило видеть меня, ведь они, хоть и редко, общались с отцом, а учитывая, как некоторые до ужаса любят посплетничать и рассказать, где и что видел, это также не безопасно.       За пару минут я уже дошел до «правильного места», нехотя проворачивая ключ в слегка заржавевшем замке. Свет в комнатах не горел, что не могло не радовать. Я быстро спрятал все свои подарки, отписался Джерарду о том, что прибыл, и развесил сырые вещи, из-за которых порядком замёрз и сам превратился в огромную холодную лужу.       Кажется, лёгкий сон от усталости накрыл меня, но сквозь него начали доноситься какие-то шаги, шуршания, шипения, звук выключателей, хлопки, и вот уже совершенно точно к комнате приближался громкий топот тяжёлых мужских ног. Я приподнялся на локтях, пытаясь проснуться раньше, чем кто-то сюда войдет.       -Привет, Фрэнки, как дела? — натянуто улыбнулся отец, врываясь ко мне, чуть не срывая хлипкую дверь с петель. — Чем занимался сегодня?       -Ничем, как обычно погулял, что такого? Сегодня же у меня свободный день, почему даже в него я не могу без угрызения совести чем-то заниматься?       -Нет, что ты, что ты, ну я же просто спросил, ты мой сын, мне это важно знать, я волнуюсь. С кем был? — я удивлённо покосился на него, потому что из его рта лилась откровенная ложь, он никогда не переживал.       -Ни с кем не был, у меня даже друзей нет, всегда один гуляю, и ты это прекрасно знаешь, — произнёс это так уверенно и твёрдо, будто правду, но дрогнуть было нельзя.              -Ох, вот как, печально слышать, малыш. Ну, ничего, отдыхай, — с подозрительным спокойствием он пошел на выход, остановившись в проёме.       Секунда и в ушах уже стоит оглушающий звон, в глазах задвоилось, его твёрдый кулак, готовый раскрошить мой череп, уже прошелся по лицу с такой силой, что этого хватило, чтобы свалить меня с кровати. Я упал на холодный пол, ко всему прочему отбив весь бок.       -Еще раз спрошу, где и с кем ты сегодня был?       -Ни с кем, был один, гулял по парку, — выдавил из себя, болезненно шикнув от режущей боли.       -Ах ты сука, по твоим сучьим глазкам всё видно! — тупой удар под рёбра. — Что со шмотками?! Куда вырядился? Почему всё сырое! Что ты, блять, делал, щенок?!       -Я уже всё сказал! Да мне же больно, блять! Убить хочешь собственного сына?       -Ну-ка, повтори, выродок, что там проскулил? Еще голосок не прорезался, — он взял меня за воротник, отчего футболка затрещала по швам, расходясь на рваные куски ткани и распускаясь на ниточки. — Еще чьи-то чёрные волосы на шарфе, на твоём блядском шарфе! И этот блевотный запах приторных сигарет, такое курят только дамочки, напыщенные, высокомерные, считающие себя настоящими леди, хотя по факту — потаскухи. А я прекрасно знаю, что сигарет ты не выносишь, сам бы курить не стал, тем более такую дрянь.       -У меня тоже они чёрные, если забыл! И раньше курил! Да отцепись уже! — я попытался его оттолкнуть, потому что еще чуть-чуть, и он бы меня задушил.       -Думаешь, сможешь играться со мной, как хочешь? Я не твоя мамочка. Ой, забыл, ведь даже ей ты не нужен, она убежала, оставив тебя. Что так смотришь? Обиделся? Наш маленький мальчик сейчас заплачет, ведь ему снова сказали правду. А может ты успел найти себе кого-то, м? Подумал, что сдался хоть кому-нибудь в этом городе? Не переживай, я приму меры, вряд ли о тебе кто-то вспомнит через месяц. Ты всего лишь игрушка, жалкая, недоразвитая, карликовая куколка. Ближайшие четыре недели для тебя будут действовать другие правила: никаких воскресений, никакой школы, никакого телефона, никакой уличной одежды. Ты будешь все 30 ебучих дней сидеть под замком, понял?! Скажу преподавателю, что ты заболел. Заберу нормальные вещи, оставлю только домашние, чтоб ты никуда не убежал, вряд ли додумаешься в такой холод появляться в одной футболке на улице. Ну а на воскресенье тебе дел порядком найдется, поживешь без своих прогулок по паркам. Даю тебе минуту, чтобы отдать телефон. И да, выходить я никуда не собираюсь, если хочешь схитрить и утаить что-то.       В голове была абсолютная пустота и ужасающий хаос одновременно. Четыре недели. Месяц. Без всего. Нет. Без него. Что будет? Даже сообщить не получится. Что он подумает. Имеет ли вообще смысл потом что-либо делать и к чему-то стремиться. Впереди лишь бездна без того маленького костерка, что потрескивал в его глазах. К счастью, я всегда выходил со своей тайной страницы и подчищал все следы, поэтому мог отдать телефон, не без стиснутых зубов, но всё же с осознанием малейшей безопасности.       -Давай уже сюда, почему ты такой заторможенный?! Может ты вообще умственно отсталый? — он выхватил телефон из рук, быстро вылетев из комнаты. Внизу слышался треск и грохот, он переворачивал половину дома вверх дном, пряча мою верхнюю одежду и обувь.       Несколько минут тишины. Комната снова открыта.       -Знаешь, Фрэнки, я вот всё думал, что подарить тебе на праздник. И подарок сам пришел ко мне в руки. Ну что за замечательная возможность начать жизнь с нуля? Только подумай, целый месяц ты никуда от меня не денешься, побудешь подольше со своим папочкой. Будем смотреть вместе баскетбол по телевизору, закажем пиццы, приготовим семейный ужин, помолимся перед ним, а потом я тебе прочитаю на ночь сказочку и укрою одеялом. Как тебе такой план? С подарком я, конечно, погорячился, для тебя жалко и лишнего цента потратить, так что принимай мою искреннюю и чистейшую отцовскую любовь. Не у всех есть такой замечательный папочка. Какой только ребёнок не мечтает прогуливать школу или проводить время в собственной комнате? Что-то ты притих, жив там вообще? Наверное, на тебя просто разом свалилось столько нового и приятного, что не знаешь, как реагировать? Ну, ничего, оставлю тебя наедине с собой, всё обдумаешь, всё поймешь. Уверен, что скажешь потом спасибо. Ведь родители всегда знают, что лучше для их детишек. Спокойной ночи, Фрэнки, не утони только в слезах и не утопи в них комнату, ремонт нынче дорого обходится.       Он оставил меня одного, отрезав от мира, отрезав от надежды и веры в будущее. Слезы щипали глаза с лопнувшими капиллярами, наполняя их с каждой секундой больше и больше, застилая всё как утренний влажный туман. В горле повис комок из нервов, боли и сдержанного крика, что так хотелось выпустить наружу, прямо в лицо отцу, забрызгав слюнями его надменное и полное сарказма ебало. По-другому назвать было нельзя.       Мне оставалось лишь ждать и терпеть. Интересно, что бы Джерард сделал на моём месте. Но у меня всё еще остались его подарки, а самое главное — его любовь жила в моём сердце. И пока мне его не вырежут, она никуда не денется.       -Прошу, дождись меня, — я тихо прошептал, стоя на коленях у стены, медленно сползая вниз, пытаясь усмирить протяжные всхлипы, что порой не давали даже вдохнуть, прерываемые лишь на разговоры с воображаемым Джерардом. — Пожалуйста, я ни в чем не виноват, ты мне нужен, я бы никогда тебя не бросил, пойми это.       Не знаю, сколько времени потребуется, чтобы я сошел здесь с ума.