God is my only hope

      Звонок Рэю помог разобраться с вызовом полиции и расследованием, он сказал, что всё замнет и меня не осудят, хотя и без того моей вины здесь не было, я лишь защищался и выживал, спасая пусть и не тела, но души родных мне людей. Конечно, пришлось ехать на место преступления снова, и меня тошнило от валяющихся там трупов, приконченных собственноручно. Пусть следы крови отстирались с кожи и одежды, но они не смоются с пальцев и из головы, вновь и вновь возвращая меня в те секунды.       Похороны планировалось провести через три дня, тем более требовалось время, чтобы работники морга провели экспертизу и установили причину смерти. Я с трудом бродил по дому, разглядывая каждую вещь, вспоминая её историю. Вот фото сделанное на день всех влюблённых, а вот мы пошли все вместе в театр, такие молодые и улыбчивые, ещё полные жизненных сил и стремлений. Труднее всего мне давалось покинуть две комнаты. Первая — детская, теперь она казалась слишком опустошенной, плакаты одиноко висели на стенах, а исписанные тетрадки беспорядочно валялись на столе вместе с карандашами и ручками, на кровати, свесив одно острое ушко, сидел лисенок — его любимая игрушка. Я взял её и сжал в робеющих ладонях, мелко задрожав и заплакав.       -Малыш, не против, если одолжу её на немного? — начал говорить с его фотографией на полке, где он играл с собакой. — Обещаю, что верну сегодня, положу рядом с тобой, просто хочу на чуть-чуть почувствовать твоё тепло. Я так скучаю… Если бы ты знал… Оу, малыш, наверное, ты тоже скучаешь по мне и по Кингу? Вам с Джи хорошо там? Вот видишь, папа с тобой даже на небе. Скорее бы и мне с вами повидаться, — улыбнулся, прикрывая дверь в детскую, и направился в мастерскую.       Это была вторая комната, ломающая моё сердце раз за разом. За пару дней здесь всё умудрилось запылиться. Несколько испачканных краской кисточек оставались немытыми и лежали возле мольберта с незаконченной картиной. Я подошел поближе и провел мокрой от слез рукой по шершавому холсту, разглядывая мазки нежных тонов. Джи решил нарисовать нас всех вместе, но не успел.       -Теперь здесь больше некому работать, — поднял разбросанные свернутые ватманы и сложил в одно место, наводя порядок. — Зато ты осуществил мечту и устроил свою выставку, уверен, всем она понравилась, а как иначе. Помнишь, как учил меня чертить линии, практически с нуля помогал поступить в университет, иногда ругал, если я невнимательно слушал, а потом, после занятий, мы танцевали и целовались под музыку. Ты всегда был со мной так нежен, — я прикоснулся к своей щеке, представляя, что это делает Джи. — Вот так вот гладил и вечно обходился со мной, словно с пушистым котенком. Скоро сюда приедут твои родители и брат, знаешь, они тоже тоскуют по вам обоим. Мне было тяжело говорить с ними о произошедшем, но я не смог умолчать и не позвать на похороны. Твоё обручальное кольцо и браслет, который ты так берег, я оставил вместе с тобой, как ты и просил в письме. В спальне теперь так одиноко и холодно, постель не греет, потому что тебя больше нет. Сегодня я весь в черном, надел костюм, который тебе когда-то нравился. Эта скорбь скоро убьет и меня самого. Мне так плохо без вас, это невыносимо, — я поджал губы и развернулся к выходу, запирая и эту дверь на ключ, оставляя в ней всю память.       Через пятнадцать минут раздался настойчивый стук и звонок, заставляющий подняться с кровати и вытереть подступающие слезы. Это приехала семья Джерарда, такая же разбитая, как и я сам. Миссис Уэй стояла в темном свободном платье и шляпке с алой розой и сеточкой, мистер Уэй и Майки были одеты в брюки и рубашку, их лица заполнял траур и несчастье, а глаза застывали, словно стеклянные сосуды. Майк буквально подбежал ко мне, грубо толкая вглубь коридора.       -Это всё из-за тебя мой брат умер! Зачем ты появился в нашей жизни? Лучше бы ты исчез! Ненавижу тебя, Фрэнк! Я должен был отговорить его от идеи брать тебя замуж, от идеи вообще жить и встречаться с тобой! Это не могло хорошо закончиться! Он был моим единственным кровным родственником, моей опорой! А что теперь? Ты в ответе за всё!       -Майк, прости… — опустил голову и почувствовал, словно меня кто-то кольнул в самое сердце.       -Никогда не прощу, может тебе вместо него лечь в могилу?! — он полез драться, но я совершенно этого не хотел, и старался лишь прикрыть лицо.       -Живо прекратили! Мы должны скорбеть об утрате, а не разводить непонятно что! — отец Джерарда оттащил его брата от меня и строго посмотрел, явно негодуя. — Фрэнк не виновен в его смерти, хватить говорить ерунду. Всем нам здесь тяжело, и ему тоже. Джи и Марк не хотели бы видеть ваши перепалки, поэтому угомонитесь.       -Прощание будет в двенадцать дня, — пролепетал, отходя ближе к стене. — А сейчас давайте пройдем за поминальный стол, я приготовил немного того, что вам нравится и что нравилось им…       Сидеть всем вместе было неуютно, по большей части из-за Майка, который всё время с ненавистью глядел на меня, готовый придушить или влепить хотя бы пару увесистых пощёчин, это четко ощущалось, весь воздух словно электризовался и исходил напряжением.       -Майк, если хочешь, можешь ударить, давай, я готов, — встал из-за стола и сжал кулаки, подходя к парню поближе.       -Что?! — он вскочил и злобно задышал, фыркая носом. — Хочу ли я? Да как ты смеешь вообще хоть что-то говорить сейчас!       -Мне пришлось убить четверых, — я неловко обнял самого себя руками, поверженными тремором. — Убить их всех, чтобы отомстить, чтобы найти их тела и принести сюда для захоронения. Мне правда очень жаль, что я есть, что всё время порчу кому-то жизнь, что лишаю её, сам того не осознавая! Но я любил их, любил твоего брата, по-настоящему, и никогда не хотел причинять вред. Они были мне дороже всего, что только можно представить, дороже собственного отца, которого я застрелил и заколол ножом, а потом придушил, выплескивая всю злость за то, что он сделал с ними, — слезы защипали нос и глаза. — Может ты и прав, и мне было не место рядом с твоим братом, но он ни разу не жалел о том, что оказался со мной. Я тащил их до машины на своих плечах, думаешь, это было легко? Думаешь, легко видеть смерть собственными глазами?       -Фрэнки, присядь, пожалуйста, — рука матери заботливо погладила меня, призывая вернуться на место.       -И вы меня простите, мистер и миссис Уэй, может вам я тоже казался худшим вариантом для вашего сына. Но я правда не желал никому зла, я делал всё, чтобы он был счастлив, абсолютно всё, посвящал этому каждую секунду своей жизни. Нам уже пора ехать, — посмотрел на часы с бегущей стрелкой. — Поведу машину, если никто не против.       Мы ехали до кладбища не слишком долго, буквально пару десятков минут. И вот показались черные тяжелые ворота со статуэтками по бокам, туда-сюда сновали люди, видимо, пришедшие кого-то навестить. Я услужливо помог миссис Уэй выйти из машины, взяв под руку. Её элегантная сеточка прикрывала уставший материнский взгляд, который она так старалась спрятать. Издалека виднелся священник и ещё несколько работников, которые будут закапывать тела. Я поклонился пожилому мужчине с книжечкой в руке, и бросил взор на два открытых гроба разных размеров, они поблескивали на солнце своим коричневым дубовым отливом. Среди мягкой ткани обивки лежали они — мои навсегда ушедшие источники света и любви. Кроме нас сюда пришел только Рэй, он подошел и похлопал меня по плечу, сочувственно кивая и не произнося ни слова. В такие моменты слова действительно излишне, и только тишина по-настоящему отражает нестерпимую боль, тянущую на дно как привязанный к шее камень.       -Сегодня мы прощаемся с юными душами, покинувшими нас не по собственной воле, а из-за руки злостных людей. Теперь они будут покоиться здесь, среди усопших, навсегда обретая равновесие и оберегаясь от невзгод внешнего мира. Иногда смерть играет с нами злую шутку и не щадит никого, забывая про свою благосклонность. Никто не может знать точно, когда она придет и постучится в наши двери. Но даже тем, кто ушел в иное и неведомое нам место, нужна забота, они до сих пор готовы принимать нашу любовь. Все мы смертны, но кого-то злая судьба забирает раньше, поэтому цель живых не забывать о не уцелевших. Пожалуйста, вы можете сказать им последние слова, — мужчина отошел, освобождая место рядом с могилой.       Я долго стоял и смотрел на семью Джерарда, они горько плакали и что-то шептали. Миссис Уэй приподняла сеточку и страдальчески поцеловала сына, роняя на его побледневшую кожу пару слезинок. Майк всё никак не хотел отходить от гроба и бесконечно разговаривал с братом, спрашивал его о том, что ему теперь делать и как быть, и почему он ушел так рано. Они скучали по нему, потому что Джи давно не бывал в Нью-Йорке, а теперь кто-то сверху распорядился, чтобы они встретились только на похоронах. Рэй поклонился перед телами, лепеча слова об утрате и о том, что Джерард был его настоящим другом, а Марк любимым озорным мальчишкой и даже практически его сыном или племянником. Он вновь подошел ко мне и осторожно подтолкнул в сторону выкопанной ямы, наклоняясь к уху.       -Иди, твоя очередь, Фрэнки, — Рэй отступил назад и проводил меня взглядом.       Я достал два прощальных букета и приблизился к телам, присаживаясь на корточки и падая на колени, не видя ничего, кроме слипшихся ресниц и двоящегося от слез изображения перед глазами. Ком встал поперек горла, не позволяя произнести ни слова, память как бешеный механизм прокручивала события прошлого, заставляя то улыбаться, то скулить.       -Это тебе, мой малыш, — я положил на грудь мальчика белые лилии и игрушку. — Вот видишь, Лисенок тоже пришел тебя навестить, ему без тебя плохо спится, но теперь вы снова можете засыпать вместе и никакие кошмары больше не побеспокоят. Я люблю тебя, мое крохотное очарование, прости, что папа не постарался как следует и опоздал, но я торопился со всех ног, прости за то, что они причинили тебе столько боли, сколько не должен познать ни один ребенок. Представляешь, Кинг всё время кружится возле твоей комнаты и лает, ждет, пока вы пойдете гулять утром. Но как мне сказать нашему песику, что ты больше с ним никуда не выйдешь? Как мне смириться с тем, что я больше не повезу тебя в школу, и мы не сыграем еще один раунд на приставке. Я даже не успел взять реванш, как хотел когда-то. Теперь ты навечно победитель, — погладил его по волосам и приложился своим лбом к его. — Хитрик о тебе позаботится.       Нехотя расставаясь с телом ребенка я повернулся к Джерарду, рассматривая прикрытые глаза и его длинные ресницы, подергивающиеся лишь от дуновения летнего ветерка. Он выглядел таким спокойным, каким я видел его, когда просыпался по утрам и наблюдал за расслабленным лицом под падающими лучами солнца, пробивающимися сквозь шторы.       -А это для тебя, твои любимые, — положил возле него засушенные цветы, — Даже не знаю, что сказать, прощаться с тобой так сложно, словно умираю сам. Может так оно и есть. Даже сейчас ты так прекрасен, самое настоящее чудо света. Мы прошли слишком много, не ссорясь и не ругаясь, но время всё же разлучило нас. Черт, это так несправедливо, мы заслуживали лучшего конца. Мы должны были полететь в Париж или Берлин этим летом, но всё оборвалось и никогда не вернется на место. Больше никаких тыквенных пирогов на Хэллоуин или сладких конфет на Рождество. Нам больше не встретить рассвет, болтая свисающими с крыши ногами. И мы больше не покружимся под шипящий магнитофон, крепко держась за руки. Кому мне заваривать крепкий кофе со сливками по утрам? С кем делить мятую постель в лунном свете ночного города? Мои плечи не выдерживают груз свалившейся печали, одиночество гложет меня и, кажется, скоро сгрызёт до самого конца. Почему всё так происходит? Я так жду, что ты скажешь хоть слово, но понимаю, что больше никогда не услышу вживую твой сладкий голос. Можно я спою вам с Марком одну песенку? Я редко делаю это, но сейчас так хочется…       The hospital asked should the body be cast       В госпитале спросили, будут ли тебя хоронить.       Before I say goodbye, my star in the sky       Перед тем, как я попрощаюсь, моя звезда в небе,       Such a funny thought to wrap you up in cloth       Такая веселая мысль — укутать тебя в одежду.       Do you find it all right, my dragonfly?       Что думаешь, моя стрекоза?       Shall we look at the moon, my little loon       Может взглянем на луну, моя маленькая гагара?       Why do you cry?       Почему ты плачешь?       Make the most of your life, while it is rife       Бери от жизни всё, пока она всем полна.       While it is light       Пока она легка*       Голос так дрожал, что мне хотелось разорваться на части. Их лица отрешенно смотрели на небо, словно они слушали меня, словно подпевали каждое слово, с грустью улыбаясь сквозь сон. Я поцеловал Джерарда в похолодевшие губы, чувствуя, как теряю последнюю ниточку надежды в этом мире. Теперь оставалось лишь кинуть горстку в глубокую яму и проводить вас туда навсегда, мои чистые ангелы. Маленькая ладошка захватила немного сырой земли и уронила её на крышки закрытых гробов, погруженных в могилку. Я бросил ещё несколько красных тюльпанов, наблюдая за тем, как мужчины закапывают тех, кто никогда не проснется. Они скрывались всё больше и больше под слоями темной почвы, пока она не достигла уровня могильного камня. На нём были высечены их имена и фраза, которую Джерард пронёс сквозь время.       -Однажды, твоя жизнь пронесется у тебя перед глазами. Убедись в том, что это стоит посмотреть, — я прошептал себе под нос и, вытирая опухшие глаза, развернулся, подходя к машине и садясь за руль, чтобы поскорее покинуть это место.       Дома я всё наводил порядок до самого вечера, разговаривая с семьей Джерарда, которая ненадолго тут задержалась, не в силах сразу сесть на самолет после похорон сына. Всё делалось словно на автомате, будто в меня вживили механизмы, и теперь любое действие походило на движение бесчувственного робота. Я был полностью опустошен, даже слезы больше не катились по покрасневшим щекам. Уборка была лишь средством успокоения, но уже ничего не могло мне помочь. Сколько не пей алкоголя, не принимай лекарств, не изводи себя до изнеможения, ты не забудешь их мертвенно-бледной кожи и сомкнутых губ. Мне удалось упросить родителей Джерарда взять собаку к себе в Нью-Йорк. Кинг жалобно проскулил, когда мы сажали его в клетку для перевозки.       -Прости, малыш, — я погладил его за ухом в последний раз. — Там о тебе позаботятся, ты привыкнешь. Только сильно не хулигань, а то высадят прямо в процессе полета! — грустно хихикнул, задвигая щеколду.       -До встречи, Фрэнк, держись тут, мы всегда на связи. Это большая потеря для всех нас, но мы справимся. Думаю, тебе стоит пока что походить к психологу, чтобы немного отойти от происходящего. Уверена, они следят за тобой сверху, — женщина добродушно обняла, оказывая поддержку.       -Вы тоже со всем справитесь, знаю, Джи много для вас значил, но нам его, к сожалению, уже не вернуть. Не забывайте выгуливать Кинга по утрам, а то он может натворить разных дел. Спасибо, что прилетели и помогли организовать похороны, я бы один не смог.       Дверь закрылась, разъединяя последнюю связь между мной и этой замечательной семьей. Я еще раз оглядел дом, убеждаюсь, что тут на самом деле чисто и всё на своих местах.       -Знаю, Джи, ты любишь порядок, — кивнул самому себе и поднялся на второй этаж, доставая припасенный пистолет из прикроватной тумбочки.       В магазине был всего лишь один патрон, он пугал и привлекал одновременно, что-то шептал мне. Пуля мечтала о полёте, мечтала о свободе, как и мы все. Я взял оружие и поежился, выключая везде свет. Дом погрузился в пугающую тишину и темноту, лишь блеклый свет луны падал сквозь стекла незанавешенных окон, рассеиваясь в виде квадратных бликов. На улице даже в летний вечер всегда холодало, ветерок пробрал меня до мурашек, когда я вышел, устремляя в сад. Качели возле забора тихонько скрипели, колыхаясь от несильных порывов, задевая растущие рядом веточки зеленых кустов, которые Джи бережно высаживал, чтобы украсить площадку возле дома. Я лег на качели и протянул руку к небу, что-то усиленно ища и высматривая.       -Это созвездие Возничего? Помнишь, ты говорил, что по одной из легенд там сидит погибший сын Гермеса? — обращался к Джерарду, словно бы он сидел тут. — Может и наш сын там? Интересно, какой бы звездой были мы с тобой? Может вон той? — прищурился, указывая пальцем на яркое сияние. — Не знаю, как она называется, но её свет ослепляет меня. Уже несколько дней я только и делаю, что смотрю на звезды и думаю о вас. Тут на Земле слишком одиноко, тяжело быть человеком, если в тебе пустота. Надеюсь, вы веселитесь там и играете во что-нибудь? Марк, ты же не против того, что я отдал нашу собаку? Вам понравились цветы, которые я принёс на похороны? Все близкие пришли вас проводить… Видите, мы все вас так любим, почему же вы ушли так рано? Зачем так поторопились, уносясь туда, где мне вас никогда не найти? Я бы избил в кровь ноги и руки, голодал и мучился от жажды, но это ни к чему не приведёт, вы не прячетесь ни в одном из уголков Земли или в какой-нибудь пещере. Быть может даже звездам никогда до вас не достать… Бессонные ночи не дают мне увидеть ваши лица, только фотографии напоминают о том, какими мы были счастливыми. Я так скучаю, мои милые, так тоскую по совместным ужинам и походам в кино. Заберите меня с собой, мне больше не хочется здесь находиться, всё так бессмысленно и пусто, понимаете?       -Тебе еще не пора уходить, Фрэнки, — светлое пятнышко замаячило где-то впереди.       -Ждал тебя так долго и молился, но ничего не получал. Зачем ты дал мне их, чтобы потом забрать. Почему не уберег? Тебе всегда было на меня все равно, или только сейчас? Ты не сделал ничего, когда они убивали их, издеваясь и терзая тела. Разве можно назвать Бога справедливым, если он поступает подобным образом? Мама учила меня, что главное — это верить в чудо, и тогда ты обязательно поможешь. Я искал тебя много лет, чтобы найти ответы, чтобы поблагодарить за подарок судьбы. Но вместо исцеления ты разрушил меня, посмотри, мое сердце крошится и исчезает из груди с каждой секундой, его тепла не осталось, оно всё унеслось в могилу вместе с ними. Эта бесполезная побрякушка мне больше не нужна, — я сорвал с себя крестик и кинул его в траву, но размытый силуэт приблизился и поймал железку.       -Не стоит бросаться такими вещами. Ты обижен на меня, верно?       -Обижен? Ты был моей единственной надеждой с самого детства, я кричал о помощи в церкви и дома, но не получил защиты от насилия и смерти близких.       -Смерть и людская жестокость мне не подвластны, я могу лишь унять боль, что они причиняют.       -Тогда забери меня к ним! Отпусти из этих цепей, которые влачились за мной всю жизнь, — облик лишь покачал головой и начал растворяться, сливаясь с бегущими сизыми облаками. — Даже сейчас оставляешь меня одного… Думаешь, что у меня получится справиться? Но это не так.       Я взялся за холодную рукоять пистолета и приставил дуло к виску, глядя на переливающиеся звезды, где-то далеко-далеко одна из них начала падать, проносясь так быстро, что была практически неуловимой, она оставляла за собой хвостик, тянущийся вдоль небосвода. Джерард говорил, что в такие моменты нужно загадывать желания, и тогда они обязательно сбудутся.       -Хочу оказаться с ними, маленькая звездочка, больше мне ничего не нужно, — я закрыл глаза и выстрелил, не чувствуя никакой боли.       Теплая кровь стекала по лицу и капала на качели, она как-то успокаивала и усыпляла, словно напевала колыбельную. Не было страшно, не было желания вернуться на минуту назад, чтобы не делать этого. Всё произошло так, как и должно было случиться. Моя жизнь не стоила ничего без них, вы не продали бы её даже на черном рынке ни за какие гроши. Вся моя ценность заключалась в тепле, которое я был способен подарить своим близким. Умирать — это странно, не так, как представлялось, ты думаешь об одном, но всё приключается иначе. Судьба удивляет и вертит нами, как хочет, не давая и шанса что-то изменить, но мы всё время отчаянно пытаемся и плачем, когда она ломает нас в свою сторону, мы не можем смириться с тем, что нам когда-то уготовили. Но иногда находятся люди, которые сильнее любого пути, они гнут его под себя, выковывая счастье и проявляя непокорность. Мы платим за благополучие слишком много, но готовы заплатить ещё больше, готовы жертвовать собой ради других, ради их улыбок и приятных слов. Мы готовы даже умереть, чтобы обрести новую жизнь, следуя за старыми упущениями.       Откуда-то, сквозь поглотившую меня темноту, донёсся детский смех, такой звонкий и искренний, он отчаянно пробуждал разум, заставлял приоткрыть отяжелевшие веки. Вокруг всё казалось таким знакомым — это был наш старый дом в Чикаго, одиноко стоящий среди белоснежной пустоты. Я поднялся на ноги и побежал к двери, врываясь в неё и осматриваясь по сторонам. Старая мебель стояла на своих местах, фотографии висели на стенах вместе с картинами, а с кухни доносились звуки радио и запах вишневого пирога. Вдруг на сердце стало так уютно, как никогда не было, в груди что-то защемило, словно всё там сжимали чей-то крепкой рукой.       -Пусть ты завершил свою жизнь не так, как положено, я оставлю тебе возможность быть рядом с теми, кого ты любишь, — по щекам побежали слезы, я протянул руку, но не успел схватиться за силуэт, он исчез так же быстро, как и появился.       В гостиной на диване сидел Марк, вокруг него лежали тетрадки с недоделанным домашним заданием, пока он сам играл в приставку, высовывая от напряжения кончик языка. Кажется, у него не получалось выиграть компьютерный интеллект, и мальчик заметно расстраивался, делая новые попытки. Он выглядел счастливым здесь, не обремененный невзгодами и утратами. Его тело было абсолютно целым, без единого шрама или царапины. Я стоял в проеме и всё плакал, шепча себе под нос что-то неразборчивое. Наконец очередной всхлип обратил на меня его внимание.       -Папа! — он вскочил и подбежал ко мне, утыкаясь теплым носом в грудь. — Мы скучали! Где ты был так долго? Меня некому учить играть на гитаре, кроме тебя!       -Ты жив, мой мальчик, — стал гладить его щеки, заглядывая в блестящие глазки.       -Жив? — он непонятливо скосил голову набок. — Ты говоришь странные вещи! Джерард сказал, что ты просто ушел на работу. Я совсем ничего не помню с того дня, как поехал с Кэсси в парк. Она даже не берет трубку. Как думаешь, она решила меня бросить?       -Оу, даже не знаю, но если и так, то найдешь кого-нибудь получше, верно, парень? Какие твои годы, — потрепал по шелковистым волосам, отчего мальчишка расплылся в улыбке.       -Джи вообще-то сильно тосковал, больше никогда так долго не пропадай на работе со своими проектами… — он проворчал и сложил руки спереди, притоптывая ножкой.       -Где он, малыш?       -Хэй, ну я просил же так меня не называть, — Марк старался быть серьезным, но продолжал по-доброму хихикать. — Джерард наверху, играет на фортепиано.       -Прости, просто для меня ты всегда будешь маленьким, не обижайся на такого старика, как я, — поцеловал его в лоб и побежал по лестнице, тихонько, практически на цыпочках, пробираясь в комнату.       Джи сидел за инструментом, его лицо, в отличии от мальчика, выражало печаль, он бегал тонкими пальцами по клавишам, подбирая мелодию и напевая отрывки из разных песен. Казалось, что из его болотных глазок падали крупные, словно бриллианты, слезки, они пятнами осаждались на блеклой коже и разбивались о неё на сотни хрустальных осколков. Он… плакал? Его голос до необычайности дрожал, как и руки, иногда промахивающиеся и выдающие не ту ноту. Я заметил свою фотографию, стоящую на пюпитре. Джерард с тоской глядел на неё, поджимая тоненькие губы и поочередно их закусывая.       -When I start feeling sick of it all       Когда я от всего устаю,       It helps to remember I`m a brick in a wall       Мне помогает мысль о том, что я — лишь камень в стене,       Who runs down from the hillside to the sea       Которая тянется от склона холмов к морю.       When I start feeling that it`s gone too far       Когда мне начинает казаться, что всё зашло слишком далеко,       I lie on my back and stare up at the stars       Я ложусь на спину и смотрю на звезды,       I wonder if they`re starting back at me…       Я гадаю, смотрят ли они на меня в ответ…**       -Ты чудесно поешь, солнце, — я мягко обнял его, подкрадываясь со спины.       -Фрэнки? — он вздрогнул, оглядываясь и не веря своим заплаканным глазам. — Почему ты здесь? Я думал, что мы ещё не скоро увидимся! Что ты сделал с собой?       -Всё, что было там, уже не важно. Мне нет места среди пустующего мира, среди города, где вас не стало. Я сделал свой выбор и совершенно ни о чем не жалею.       -Казалось, что без тебя мне предстоит умереть здесь дважды, — Джерард сжал меня в объятиях, практически раздавливая и ломая ребра.       -Но теперь всё наладится, верно, моя самая настоящая звездочка? — он засиял, словно взгляд парящей птички над просторным полем. — Так как насчет романтического ужина с пастой в сливочном соусе, красным полусладким и свечами?       -И чем-нибудь горячим после? — Джи взял меня за подбородок и засмеялся в поцелуй, вновь давая ощутить эти мягкие и сладкие губы.       Может жизнь иногда ужасна и кромсала меня до хруста в костях, может смерть не была милостивой и забирала тех, кого не должна, может Бог не оказался достаточно справедливым и снисходительным. Но никто не сумел разрушить нашу с ним любовь. И теперь, пусть даже в пустоте, наш дом будет стоять вечно, а мы будем смотреть друг другу в глаза и верить, что всё хорошее ещё впереди.       *Sufjan Stevens — Fourth of July       **Passenger — Home