Любовь — это болезнь. Любовь — такая страшная болезнь. Я, наверное, возьму больничный лист. Пётр Мамонов — Больничный лист Чем толще броня, тем меньше места внутри. Чем толще она, тем там темнее и гаже. Но мы заперты дверью, чтобы вы не могли Войти к нам и слиться со всем экипажем. Пётр Мамонов — Бронепоезд Как легко представить зиму, если холод внутри! Пётр Мамонов — Зима
— Привет, Сэм, чё делаешь? Это Майлз. Одиннадцать часов, а он бодр и весел. А ведь вчера до трёх ночи рубались с ним в приставку! А утром опять будет походить на неупокоенного зомби. С-с-ко-тина. — Хай. Да вот, знаешь, размышляю, — парень одной рукой прислоняет телефон к уху, а другой чешет в затылке, — о приоритетности задач на ближайшие минут шестьсот. То ли сперва разрядиться, то ли сразу и без отступлений заняться вращением с левого бока на правый. Майлз хохотнул: — А есть хоть на кого? Его собеседник осклабился: — Лучше бы тебе это не знать. Записи хранятся в отдельной папке на компе. Со стороны и не догадаешься: несколько мультфильмов, несколько фильмов, иногда — неполные фрагменты. Крамолы нет и с первого, и со второго, и с сотого раза. Однако есть разница, что именно смотреть в этих видео и как именно задействовать фантазию. Ковёр теперь не страдает: он, как и многое в этой комнате, был безжалостно выброшен. На помойку отправились и порножурналы: девицы из царства фотошопа были слишком раздеты, что не давало фантазии должного полёта.***
По комнате разносятся звуки Хиромицу Агацума. Светлый задумчивый эмбиент, пронизанный сямисэном. Нечто совершенно космическое, не похожее ни на что другое. Он может себе это позволить. Уроки на завтра сделаны. После звонка Майлза решил послушать музыку, ну так, тихо. Мандраж определённый есть. Всё-таки завтра среда. Доклад. И Чен. Да. Что-то она расскажет? И как обозначить то, что он чувствует, когда они находятся вместе? Гормоны не имеем в виду, ибо они чистая биология; как обозначить само ощущение правильности, естественности, органичности происходящего? Что-что? «Лю-бовь»? Тьфу. Это слово слишком заезженное и, надо думать, будет слишком пошлым для обозначения. Всего-то три слова — «я люблю тебя» — но они подменяют то, что происходит на самом деле. Нервной природы явления кардиалгии, повышенное сопереживание, повышенная же эмоциональность и увеличенное количество дурацких, на самом деле, поступков — и всё ради чего? Чтобы на тебя, как на услужливую собачку, обратили внимание и кинули сахарную косточку, мол, служи, дурачок, получишь значок? А сколько таких «виртуальных королевишен» водится ещё и в Сети — кто считал? Тихо звучала «Песня лодочника, плывущего по реке Могами». Он прислушался, пусть и не понимая ни слова. Она успокаивала возмутившуюся душу, разбережённую принявшими нежелательный разворот мыслями. Да даже если это и была игра — он достаточно «наигрался», и «игра» эта была в одни ворота. Хватит уж, достаточно. Каждый сам выбирает. Чен говорила о том, что глаза Микаэлы грустны, когда та находится в компании Трентона. Но ведь находится же, да? «Каждый сам выбирает», или как? Он здесь не советчик. Хотя да, с Трентоном надо что-то решать. «Профилактика», сделанная в конце лета в отношении одного из его прихвостней — Сэм даже не запоминал толком их имён, достаточно знать их омерзительные физиономии, а имя де Марко сознательно искажал, раз эти существа не могли запомнить его, Сэма, фамилию — помогла, по-видимому, мало. Ну что ж, тем хуже для них. А сейчас пусть пойдут и составят «гусеничку», как на той картинке, которую, найдя в Интернете вместе с описанием, он с естествоиспытательским интересом рассматривал аж целых четыре минуты. Сэм от души пожелал им успехов в этом поистине нелёгком начинании на пути к каминг-ауту и зафыркал, маскируя смех. Хватит того, что он понял: бывшее по отношению к Бейнс несколько лет подряд было влюблённостью или, как модно теперь называть, френдзоной, а то, что происходит сейчас между ним и Чен, нужно называть по-другому. Потому что это куда выше и чище. А ещё оно обоюдно. Симпатия? Пожалуй, да. Пусть будет симпатия. И он вновь увидел ставшие такими родными серые глаза в обрамлении чёрных пушистых ресниц. Хм, это что, уже сон? Да, похоже, определенно уже сон. Надобно признать — весьма приятный.