Blood // Water

Шум грязных улиц, создаваемый галдящей толпой на рынке и скрипом колёс дряхлых повозок, спёртый запах пыли, перемешанный со специями, людским потом и неприятной животной вонью. Кто-то пытается продать свой товар, кто-то спорит во весь голос и нечто доказывает, пока благородные господа расхаживают по главной дороге в окружении слуг, приказывая им купить то несколько рулонов ткани, то глиняные расписные сосуды. За столь загруженной и хлопотной жизнью на базаре никто и внимания не обращает на маленькую тень в подворотне, на худощавого мальчика, обхватывающего своё вялое тельце и лицо, пряча в разодранные коленки. Живот себя переваривает уже которые сутки, и сил остаётся всё меньше. Казалось, ещё чуть-чуть — омежка так и умрёт от голода здесь, такой грязный и ободранный, не способный шелохнуться и даже полной грудью вдохнуть затхлый воздух. Неожиданный звон монет заставляет его поднять вяло голову, как он обнаруживает их у своих ног. Глаза коньячные округляются, встречаясь с парой тёмных-тёмных и таких больших, точно оленьих. Мальчишка, старше его точно, в опрятном богатом одеянии смотрит с печалью и чуть уголки губ приподнимает в утешении, после сразу разворачиваясь и убегая к своему сопровождению, взволновавшемуся из-за его внезапной пропажи. А Чимин не умер в тот день от голода лишь благодаря красивейшему и, видимо, добрейшему маленькому господину, который не только помог ему не распрощаться с жизнью, но и протянул ему свою руку, уводя за собой в совсем иной мир за стенами императорского дворца. Если бы только омега знал тогда, что его будет ждать в будущем, то не обхватил бы ладонь мальчика в ответ, не пошёл бы за ним в это страшное место, где все строят козни за спинами друг друга, и не поддался бы обману тех невинных детских глаз...

***

***

***

Парень рвано хватает ртом воздух, со всех ног мчась по тёмному лесу, поддерживая трясущимися руками длинные одеяния в позолоченной росписи. Он то и дело испуганно оборачивается, пока сердце бешено в груди колотится. Мрак давит на него со всех сторон, как и страшные мысли, погружающие сознание в отчаяние. Чимин слышит сзади цокот копыт и собачий лай, отчего в немом крике рот раскрывает и ещё больше ускоряется, перепрыгивая через кустарник. Мешающий атласный пояс цепляется за него, отчего тот шатается и чуть было не падает. Парень с силой вырывает его, продолжая бежать от догоняющих преследователей. На глазах выступают слёзы и так противно на душе: за ним, точно как за какой-то добычей, собак спустили и людей верхом. По щекам хлещут ветки, но Чимин просто жмурится, голову в плечи вжав. Слишком резко рядом с ним стрела свистит и вонзается в кору дерева, заставляя испустить судорожный вздох. — Не сметь ранить его! — раздаётся громкий и жёсткий голос, от которого кровь в жилах стынет и ноги подкашиваются. Лошадиное ржание всё приближается, а пульс омеги выше подскакивает и в страхе внутренности скручиваются. Как замечает движение с другой стороны и тормозит, узнавая в наездниках людей Императора. Чимин разворачивается, чтобы бежать влево, но там из-за деревьев выбегают собаки, несущиеся прямо на него. Его окружили. Ему некуда бежать. Пятится назад от лающих свирепо животных, не позволяющих «жертве» сбежать. С других же сторон — высокие породистые лошади, фырчащие будто бы на него. Омега беспомощно крутится на месте, дыша громко и часто, чувствуя, что сердце из-под рёбер готово выпрыгнуть. Но после оно вовсе останавливается, когда к нему подгоняет чёрного жеребца широкоплечий мужчина, хищного взгляда с него не сводя. — Солнце моих омраченных дней, думаешь, второй раз тебе удастся сбежать от меня? — бровь выразительная изгибается, а на лице играет кровожадная ухмылка. И Чимин нервно сглатывает, плечи понуро опуская, на ватных ногах, сбитых в кровь, стоя перед ним. Перед своей жизнью и смертью, своим мучителем и спасителем. Перед Императором Чон Чонгуком.