Дождь, будто небесное благословение, умиротворяет и опечаливает. Слышно лишь постукивание жидких капель о крышу здания — ничто не свидетельствует о причине разбитости двух братьев. Саске поднимает голову к небу, а после смотрит, как постепенно дождь смывает кровь Шисуи с его ладони. Больше ничего не имеет значения. Итачи с ослепшими глазами даже не имеет возможности взглянуть на своего друга в последний раз: ничего, кроме темноты. Потому ему лишь остаётся догадываться по ощущениям, что младший аккуратно взял тело Шисуи на руки, совершенно не обращая внимания на него. Действительно, разве теперь есть смысл во всей этой мести?
— Пойдём.
Немного хрипло и приглушённо, поэтому Итачи сначала не поверил, что брат обращается именно к нему. Странно. Никакой реакции. Настоящий Саске убил бы без промедлений и обвинял бы в смерти Шисуи кого угодно, но не себя. Сейчас он не испытывает ничего, кроме чувства опустошённости. Ни ярости, ни обиды, ни желания отомстить. Он молча роняет слёзы, становящиеся единым целым с идущим дождём, и крепко сжимает тело Шисуи в своих руках, словно только еле бьющееся сердце парня способно заставить Саске не сойти с ума. Итачи ориентируется по звукам, идёт вслед за своим младшим братом, однако чувствует себя тоже отнюдь не лучше: в таком состоянии он не может спасти своего друга, рискнувшего жизнью ради него же. Единственное, что в его силах — не умереть самому, хотя бы из-за уважения к Шисуи, поэтому он продолжает двигаться вперёд, ухватившись за бок и прихрамывая. Кашель понемногу успокоился. Интересно, здесь тоже замешан одноглазый? Ведь всё хорошее происходит лишь благодаря ему.
С последних событий прошло две недели. Саске с тех пор ни с кем не контактирует, не разговаривает и толком не ест, не покидая пределы своей комнаты. Отрешённый взгляд выглядит более жутко из-за синяков, появившихся под глазами в следствие бессонницы и постоянных кошмаров. Орочимару ещё тогда провёл срочную операцию Шисуи: длилась она семь часов, некоторые органы заменили на искусственные. Что из этого выйдет, неизвестно даже ему. Если бы не Клетки Хаширамы, хорошо прижившиеся к Шисуи, парня не было в живых. Они играют огромную роль, но, к сожалению, не являются всемогущими, как и сам Змей.
Все эти дни Итачи не отходит от своего друга, находящегося на грани жизни и смерти. Не отпускает его руку, держится за неё даже во сне, когда всё же случайно засыпает. Но теперь сны не особо отличаются от реальности: Учиха не в силах спастись от угнетающей тьмы. Он не жалуется — это плата за боль, доставленную не только Шисуи, но и Саске. Тот, кажется, сломлен окончательно. Не реагирует на внешний мир и происходящее вокруг, просто ждёт результатов, как бомба замедленного действия. Если те будут горестными, то за ними могут последовать разрушающие события, спровоцированные, причём, самим подростком. Он и так еле сдерживается, чтобы не прикончить своего старшего брата, переодически хрустя пальцами и истерически смеясь, чтобы отвлечься.
Организация в курсе насчёт случившегося. Все нукенины, в том числе и Лидер, приходили, чтобы проведать Шисуи, но были вынуждены уйти в скорейшем времени из-за плотного графика. Приказали сообщить, когда тот наконец очнётся, чтобы надавать за столь опрометчивый поступок. Он же чёртов Учиха, ну! Нет, чтобы как-то защититься, сразу полез под прямой удар. Безумие какое-то. Кисаме разрешили взять отпуск от миссий, поскольку он хотел составить компанию Итачи, зная, что тот совсем не будет о себе заботиться и в итоге подохнет раньше одноглазого. Выступать в роли мамочки совсем не в духе Акулоподобного, поэтому он не настаивает на трёхразовом питании и здоровом режиме сна. Его задача заключается в том, чтобы не позволить своему сокоманднику забить на себя, не более.
Первое, что замечает Шисуи — тепло.
Тепло, расположившееся у левого бока, так мягко заключившее его ладонь в свою. Он с большим усердием приоткрывает один глаз, чтобы посмотреть, кто это, и почему-то совсем не удивляется. Будто другого правильного ответа и нет вовсе. Уголки губ автоматически поднимаются вверх, расплываясь в улыбке.
Второе — прикреплённые к нему аппараты, поддерживающие жизнь.
Получается, получил серьёзное ранение и чуть не погиб. Парень ни о чём не жалеет, потому что в ином случае не чувствовал бы того тепла, что чувствует сейчас.
Третье — неприятный запах медикаментов.
Значит, они находятся в Логове Орочимару. А Шисуи так надеялся, что не попадёт в это ненавистное место вновь. Сколько раз его здесь пичкали отвратными препаратами, на деле лишь усугубляющее психическое состояние. В этот раз, похоже, обошлось без них, раз тот помнит всё в деталях, будто и не спал вовсе.
Итачи в полусонном состоянии приподнимает голову и по привычке щурит глаза, будто способен проверить, очнулся ли его друг таким способом. Выглядит довольно лохматым, потрёпанным и беззащитным, нечасто застанешь его в таком виде. Обречённый вздох, последовавший за попытками понять, очнулся ли Шисуи, неимоверно рассмешил последнего, поэтому он тихо хихикнул. Это не ускользнуло от внимания Итачи, на мгновение застывшего от неожиданности. Галлюцинации? Неужто всё дошло до такой степени? В негодовании озирается по сторонам, а затем чуть недовольно нахмуривается, когда не застаёт ничего подозрительного. Вроде больше никого в помещении нет… Или Зецу скрывается?
— Просил же ведь беречь зрение, ну и что с тобой делать? — издеваться над младшими не в стиле ответственного Шисуи, поэтому он решил успокоить Итачи тем, что тот не страдает шизофренией. Вопрос был задан с некой досадой, так как старшему Учиха известно, каково быть лишённым света, и он точно не желал бы такой участи своему другу.
Молчание.
Итачи в неверии поворачивает голову к Шисуи, а после, впервые не совладав с эмоциями, слепо бросается на него с объятиями. Обхватив чужую шею руками, утыкает носом в ключицы, чтобы тот ни в коем случае не стал свидетелем его слёз. Где это видано, чтобы сам Учиха Итачи проливал бесшумно крокодильи слёзы, как маленький ребёнок? Только он не учёл тот момент, что слёзы, вообще-то, скатываются по коже старшего, поэтому тот никак не может не знать о них. Последний умещает одну руку на талии друга, а другую — на его макушке, утешительно гладя по волосам, пока тот наконец не поверит, что его друг, всё-таки, пришёл в себя. Когда Шисуи облегчённо выдыхает, младший отстраняется и кладёт свои ладони на его щёки, отчего одноглазый нукенин начинает верить в чудо: Неужели с Изуми действительно была интрижка?
Только вот желанного поцелуя не последовало.
— И чем ты только думал?..
Снова этот упрекающе-благодарный взгляд, сведённые к переносице брови и полная готовность отчитывать старшего за неблагоразумие. А сам ведь недавно ревел от счастья, кому он вообще рассказывает? Раз желанного поцелуя не последовало, то Шисуи сам последует за ним, поэтому в следующую же секунду он наклонился к младшему и нежно настолько, насколько это возможно, поцеловал в губы, покрыв его ладони, умещённые на щеках, своими. Явно не ожидав такого развития событий, Итачи сначала немного дёрнулся от незнакомых ощущений, но спустя пару мгновений автоматически подался вперёд, слегка неумело отвечая на спонтанный поцелуй.
Итачи всю свою осознанную и неосознанную жизнь тренировался, оттачивая самые разные навыки, однако поцелуи всегда были для него чем-то недостижимым и интимным, разделить которое можно только с любимым человеком. Поэтому сейчас, когда Шисуи углубляет поцелуй, он краснеет из-за смущения и внутренней паники, вызванной отсутствием опыта. Тем не менее, он умело подстраивается под движения языка старшего и несильно прикусывает его за нижнюю губу, будто боясь сделать что-то не так и показаться глупцом в глазах своего
друга, хотя прекрасно осознаёт, что тот так считать не будет даже под угрозой расправы.
Хоть Шисуи и ведёт себя так, словно его внутренности не скручиваются от нарастающего волнения, но на самом деле чертовски переживает, что Итачи после этого отдалится от него, посчитает то ошибкой и волей случая, поэтому действует крайне аккуратно и не настойчиво, чтобы, дай Ками, не испортить момент. Хочет продолжить, но понимает, что слишком рано стирать ещё одну грань между ними, поэтому скоро отстраняется, всё так же держась за руки младшего.
— И не спросишь, что это за ребячество? — Шисуи чуть подкалывает Итачи, напоминая о его фирменной вездесущей фразе, но, похоже, последнему совсем не до шуток, он всё ещё пытается переварить, на что его подписали.
— Будь добр, отпусти мои руки… — проигнорировав вопрос Шисуи, достойно принимает поражение и вынимает свои ладони из-под его рук, когда тот ослабевает хватку, — Саске… — замолкает на пару секунд, чтобы собраться с духом, и шумно выдыхает. — Он переживает. Я постараюсь привести его сюда, но не уверен, что у меня получится.
— Сообщи Орочимару, что я в порядке, — не успевает Итачи возразить, как старший молниеносно выдёргивает все подключённые к нему устройства, чем чуть не доводит того до колеи, но, благо, всё худшее минует, так как Шисуи выглядит более чем здоровым. Твёрдо стоит на ногах, движения не скованы и, самое главное, швы всё так же на месте. Убитого снова не убьёшь. — Прости, что доставляю столько проблем, — виновато улыбнувшись краями губ, хлопает по плечу своего приятеля, прежде чем направиться к Саске.
Какой дурак. О каких проблемах он вообще говорит? Итачи, наоборот, убеждён, что проблемы возникают исключительно из-за его решения, принятого годами ранее. Когда Шисуи хлопает младшего по плечу, тот невольно вспоминает о былых днях, когда тот делал это каждый раз при уходе на сложную миссию, итог которой предсказать было невозможно. Вот наверняка и сейчас одноглазый немного нервничает, так как считает в состоянии Саске виноватым не Итачи, а самого себя. Вечная дилемма: С кого всё началось? Точного ответа на этот вопрос нет. Да и не важно, что послужило началом, если настоящее требует вмешательства, чтобы избежать негативных последствий. Итачи недоверчиво проводил взглядом (точнее, попытался сделать это, но из-за слепоты попытка вышла смехотворной) своего друга, так как думает, что тот чувствует себя далеко не так, как вынужден показывать — его ответственная черта и раздражает, и восхищает одновременно. Раздражает, потому что Итачи, хоть и являясь гением клана, не обладает железными нервами, поэтому постоянно переживать за благополучие Шисуи может плохо сказаться на его сдержанности в характере. Восхищает, потому что младший видит в этом великую силу: давать мотивацию не опускать руки и уметь преодолевать любые невзгоды, оставаясь в чужих глазах примером для подражания.
Если говорить о зрении, то и Шисуи не особо отличился дальнозоркостью. Любое сложное додзюцу в той или иной степени действует на зрячесть, ухудшая её всё больше и больше. При том, что парень не переусердствует, без активизации Шарингана мир расплывается в ярких, а иногда и не очень, пятнах. Больше нельзя оттягивать возвращение второго глаза.
Найти комнату подростка не составило труда — Шисуи когда-то детально изучил Логово Орочимару. Простоял немного у порога, сочувственно взирая на опустошённого Саске, а после, собравшись с духом, подошёл и сел на корточки перед ним, уместив свои ладони на его коленях, чтобы удержать равновесие. Плюс ко всему, прямой физический контакт позволит младшему выпасть из своего мира и вернуться в реальность. То, как медленно Саске поднял опущенную голову; То, как безжизненный взгляд постепенно наполнился искрами детской радости на грани с неверием; То, как подросток боролся с самим собой из-за непривычки показывать эмоции, тем более, проявлять слабость перед кем-то; То, как глаза его наполнились слезами, так и не удостоившиеся чести скатиться по впалым щекам; Всё это острым копьём влетело в сердце старшего, не ожидавшего такой трогательной реакции.
Темнота никогда не пугала Саске. Она давно поселилась в его душе. Просидеть в закрытом помещении без единого источника света почти две недели, не роняя ни слова, также не является чем-то для него страшным. Саске действительно ничего не боялся, пока он чуть собственноручно не убил Шисуи. Словно его кровь, застыв на руках подростка, не отстирается никогда, невзирая ни на какие раскаяния. А будет ли Саске раскаиваться? Ему абсолютно все равно. Он не желает смягчения наказания или отпущения грехов — лишь надеется попасть в ад, чтобы сгладить вину перед старшим. Гореть столетиями синим обжигающим пламенем, не имея возможности кричать.
Так всё же получается, что подросток, в итоге, ищет раскаяния?
Под тяжёлым грузом мыслей о своей никчёмности до Саске не сразу доходит, что кто-то касается его колен. Злоба — первое, что охватывает его разум, следом за которой хочется разбить лицо пришедшего о ближайшую дверь, чтобы в следующий раз не забывал о её существовании. Но, тем не менее, подросток не спешит действовать так радикально — уж слишком много сил уходит на самокопание. Голова настолько тяжёлая, что просто взглянуть на гостя является трудновыполнимым делом. В фигуре напротив Саске еле узнаёт Шисуи, из-за которого и не может сдвинуться с мёртвой точки уже пару недель. Сознание будто застилает плотный туман, впервые за столько лет давая эмоциям возможность освободиться от вечных ограничений. Ему необязательно поплакаться в плечо, чтобы отпустить это всё. Он, в принципе, в этом не нуждается. Достаточно лишь понимания, что старший сам всё поймёт без лишних слов. Примет всё то горе, которое испытал Саске, и преобразует его в полезный опыт. Один короткий зрительный контакт – и им обоим стало ясно о впечатлениях от пережитого.
— Только очнулся и уже предстал передо мной на коленях? Отвали, придурок, – механично стукнул по лбу прибывшего, отчего тот потерял равновесие и плюхнулся на пол без какого-либо энтузиазма или попыток выйти из данного положения. – Ты пал от такого хилого удара. Слабеешь.
— Ты превзошёл меня в свои четырнадцать лет, чем не повод гордиться? – раскачавшись на месте, ловко подпрыгивает и встаёт на ноги, а затем скрещивает руки на груди. – Выглядишь хуже сморщенного змея.
— Хуже тебя ещё нико... – подросток замолкает, когда его внезапно заключают в объятия, положив ладонь на голову. Саске и не помнит, когда обнимался в последний раз, но уверен, что эти объятия самые искренние и тёплые из всех существующих. От незнакомого чувства хочется оттолкнуться, зарыться обратно в землю нарциссизма и неприязни ко всему живому, но он только на мгновение удивлённо распахивает глаза, после чего вновь надевает маску высокомерия. Хотя подросток, на самом деле, не думает, что это всего лишь маска... Ками, он никогда не сумеет разобраться в себе такими темпами. – Я не нуждаюсь в этих телячьих нежностях, просил же отстать наконец, – с долей возмущения. Тем не менее, старший отстраниться не спешит, собирается с духом, чтобы огласить новость, которая потрясла его самого.
— Саске... Пообещай мне, что сила, обретённая тобой, не принесёт зла, – Шисуи осторожничает с выражениями, чтобы не стать причиной всплеска агрессии со стороны неуправляемого подростка, от волнения поджимает нижнюю губу и сжимает в кулаке кусок ткани хаори Саске. – Я не прошу тебя быть героем. Не прошу творить добрые дела и быть благодетелем. Просто... не уничтожай хотя бы самого себя, ладно?
— О чём ты вообще моросишь..? – младший Учиха ненавидит, когда не понимает, о чём идёт речь, ему больше по душе прямолинейность, но почему-то Шисуи решил, что лучше будет ходить вокруг да около, а не говорить в лоб. – Какая ещё приобретённая сила?
— Мангекё Шаринган.
В воздухе повисла резкая тишина.
Время замерло.
Саске, не веря услышанному, чуть поворачивает голову к зеркалу, прикреплённому на стене, расположенной справа от них. Как и при активации Шарингана, напрягает глаза и в отражении замечает незнакомые узоры, коих не было ранее. Что он чувствует? Радость? Шок? Страх? Всё вместе, оттого и непонятно, как реагировать на данное явление. Он, наконец, стал сильнее без убийства лучшего друга, показал Итачи, что ничуть не хуже него, нет, даже лучше, но счастлив ли он в итоге? Разрастающаяся от ненависти дыра в сердце сейчас пуста, в ней нет абсолютно ничего, кроме спутанного замешательства насчёт того, что делать раньше. Убить старшего брата? Смысл? Шисуи был готов пожертвовать собой ради него, и Саске не сомневается, что тот поступит подобным образом ещё раз. Ему безразличен Итачи – всё, что с ним связано, вызывает рвотный рефлекс. Достаточно. Младший Учиха всего лишь ребёнок, на чьи плечи легла непосильная ноша в виде мести за клан. Его детство и часть подросткового периода была сосредоточена на убийстве одного человека, сонные параличи и сломанная психика давно стали для подростка верными союзниками. Он не может простить Итачи, нет, не за всю ту боль, которую ему пришлось испытать из-за эгоизма старшего брата, лучшим мщением будет забвение. Саске потребовалось пережить "смерть" Шисуи, чтобы понять это. Дни, проведённые наедине с собой и внутренними демонами, дали свои плоды.
Шисуи снова уйдёт.
Младший, как всегда, останется один. Что касается Орочимару... Змей отставил попытки захватить тело своего юного ученика, похоже, это тоже заслуга одноглазого гения клана Учиха. Саске не вдавался в подробности, потому и не знает деталей. Тем не менее, Орочимару не прочь тренировать его и дальше, поэтому подросток всё ещё не планирует возвращаться в деревню. У него нет дома. Есть лишь места, где можно проживать. Если слухи не врут, то его, к тому же, считают преступником, за чью голову отвалят не маленькую сумму денег. Благодаря Наруто всё ещё не ведётся массовое расследование и поиск для заточения Саске в тюрьму. Перед этим обязательно попытают, чтобы выудить информацию про Змеиного Саннина. Впрочем, глупо бояться боли.
Старший Учиха, сообщивший новость о Мангекё, поглядывает на затихшего подростка в преддверии бурной реакции, но в результате тот ограничивается хмыканием, словно совершенно не удивился новому Додзюцу. Как и ожидалось от Саске. Никогда не покажет, что поражён чем-то, предпочтёт сделать вид, будто знает всё на свете. Шисуи облегченно выдыхает, когда убеждается, что с младшим всё будет, в той или иной степени, в порядке, и отстраняется, мягко улыбаясь. Нужно вывести этого брюнета за пределы этой каморки, небось, ходить разучился за это время. Впереди самое тяжёлое – уговорить его на беседу с Итачи. Шисуи опять же искренне надеется, что не получит Чидори в и так пострадавшее солнечное сплетение.
— Вот и славненько. Слушай, Саске, у меня к тебе прось... — уже было начинает Шисуи, но его в ту же секунду перебивает Саске, поднявшийся с кровати, чтобы наконец сделать разминку.
— Нет, — строго отрезает младший, позабыв о тренировке, которую планировал провести, так как всё, что предлагает Шисуи – всякая гуманная ересь по типу "мир прекрасен, но ты мог бы улучшить его".
— Ты даже не выслушал меня, — разочарованно выдаёт Шисуи с нотками обиды, скрещивая руки на груди как-то по-родительски и взросло, чем вызывает усмешку у младшего. — Это не может продолжаться вечно. Вы – братья.
— Не смей называть его моим братом! — вспыхнув от одной фразы, Саске импульсивно ударяет кулаком о дверь шкафа, которая сотрясается под его ударом, издавая характерный звук падающих в нём вещей. — Он мне никто.
"Опасно, однако", подмечает Шисуи, глядя на недавно образованную подростком трещину. Благо, хотя бы предмет пострадал, а не живой человек. Неудивительно, что Итачи для Саске – всё ещё больная тема. Вмиг не изменишь то, что строилось годами. Жизнь – не карточный домик, способный разрушиться из-за одного дуновения ветра.
— Я не стану настаивать, но ты должен рано или поздно узнать правду. Это будет сложно, но уверен, ты справишься. Как никак, ты из клана Учиха, — ободряюще улыбнувшись, покидает помещение, чтобы дать подростку время на подготовку или приведение себя в порядок после двухнедельного бичевания. Сам парень, конечно, тоже не из самых свежих, но он хотя бы выспавшийся. Скоро явятся Акацуки, нужно вернуться во временную палату.
Странно, что Змей запускает всех нукенинов в своё Логово без каких-либо упрёков или проблем. Если Шисуи не подводит память, он считается предателем. Для предателя отношение к нему слишком... обычное? Предательство в Организации карается смертью, так какого чёрта Орочимару ещё жив? Все эти тайные встречи между ним, Лидером и Тоби тоже кажутся подозрительными. Парень не то чтобы в курсе о настоящей личности Тоби, но не сомневается насчёт её существования точно, поскольку в ином случае его бы не приглашали на такие важные переговоры.
По пути к Итачи, Шисуи решает спонтанно зайти в одно из хранилищ Змеиного Саннина, чтобы найти хоть какую-либо подсказку к разгадке волнующих его вопросов. Бумажная волокита отнимает больше сил, чем сражения, но нукенин не сдаётся до конца, перебирая одни свитки и записи за другими, пока не натыкается на весьма интересный заголовок "Подчинение сосуда". Сосуд... Саске? Ками, разве Шисуи не договорился с этим скользким Змеем о неприкосновенности этого подростка? Причём расплатился за это редкими травами из недоступного многим шиноби острова и своими мощными медицинскими техниками, способными к созданию нового искусственного тела с чакрой Мудреца, которое подходит на роль "сосуда" не меньше, чем Саске. Выдвигать теории ещё рано за счёт отсутствия доказательств, возможно, в документах речь идёт о чём-то другом, поэтому будет не лишним сохранить копии у себя. Текст можно прочитать и позже, в более безопасной обстановке.
Взгляд при выходе, как назло, зацепился за неприметные колбы, что привлекли внимание отражением проникшего в комнату света, и Шисуи, недолго думая, поддался своему внутреннему голосу, который твердил ему проверить, что находится внутри них.
Лучше бы он не делал этого.
Вид пары глаз с Шаринганом пробуждает смешанные чувства, не поддающиеся никаким описаниям. Внутри что-то горит от злости и горечи от представления ужаса картины той ночи и осознания, что кто-то решил вынести выгоду из этого трагичного события. Хочется забрать колбы с собой, чтобы спрятать там, где их не найдёт ни одна живая душа, дабы не осквернить обладателей этих глаз мерзкими экспериментами, но Шисуи лишь выдыхает, когда прикасается к нему, а затем отдёргивает руку и покидает хранилище, дабы не вызвать подозрение.
Как известно парню, Данзо присвоил себе далеко не один Шаринган и сейчас подобен изуродованному, но несомненно сильному монстру. Операцию по пересадке глаз и клеток Хаширамы проводил Змеиный Саннин, поэтому Учиха более-менее проинформирован об уровне Шимуры. Близится день, когда им придётся сойтись в схватке, которая может принести большие потери Скрытому Листу. Конечно, парень будет стараться минимизировать разрушения, как и сам Старейшина, но нужно быть готовым к любому исходу. Шисуи не желает, чтобы третьи лица пострадали от их многолетней перепалки. Это не месть. Это помощь родине, чьи граждане и шиноби устали от выходок Данзо, позабывшего о морали и нравственных ценностях. Тому яркий пример "Корень", в рядах которого нет ни одного шиноби, что служил бы от большого уважения к своему начальнику. Ими движет страх – не более. Те, кто управляет людьми насилием, не достойны своего звания.
— Божечки, Шисуи-кун!
Парень, идущий по коридору к своей палате, чуть не подпрыгивает от внезапного появления нукенина, но вместо этого лишь поворачивается к нему, не отвечая ничего. То, что Шисуи не замечает приближения человека или другого существа при его-то способностях – редкость. Тоби обладает невероятной скрытностью, поэтому каждый его приход сопровождается маленьким испугом Учихи, не любящего подобные сюрпризы. Ему неприятно осознавать, что он теряет своё преимущество сенсора перед Масочником, и тот, похоже, с радостью пользуется своим положением, раз так часто проводит данные авантюры.
— Ну же, ну же, улыбни-и-ись! Тоби очень волновался о своём дорогом Шисуи-куне, для него он очень важен, — игриво прикладывает палец к области маски, где предположительно находятся губы, а далее по сценарию попытки обнять Учиху, но парень, как всегда, умело уворачивается от страстных порывов своего напарника.
— Добрый день, Тоби-сан. Я в порядке, не стоит переживать, — тем не менее, слова об его важности показались Шисуи странными, хоть он и предпочёл не показывать этого. Пора прощупывать почву. — Стоит признать, ко́му я давно считаю обычным сном, — самым оптимальным вариантом будет начать тему о снах таким образом, чтобы она не шла вразрез с предыдущей. Речь до сих пор идёт о состоянии одноглазого, но сейчас, благодаря болтливости Масочника, она перетечёт в нужное русло.
— Тоби рад, что Шисуи-кун в порядке! — радостно скачет, хлопая в ладоши, пока идёт наравне со своим напарником по направлению к палате, где собрались остальные члены Акацуки. — Сном? А что тебе снится, Шисуи-кун? Неужто эротика? — тянет голос, будто попал в самую точку, хотя, на самом деле, всё наоборот и никак не вяжется с реальностью. В его репертуаре. Шисуи даже привык.
— Давайте не будем обсуждать это? Такой бред не имеет смысла, — прикидывается, что вовсе не хочет рассказывать о своём "сне", ибо не верит в него и считает несуразным, хотя в действительности просто хочет избежать дальнейших подозрений и сгладить острые углы.
— Шисуи-кун! — грозно топнув ногой, Тоби дуется и тянет в обидном тоне, — Тоби хочет зна-а-ать! — активно размахивает руками, чуть не задевая мысленно ликующего Учиху. Наживка сработала. Теперь, главное, быть осторожным с высказываниями.
— Мне приснилось, что у Вас две личности. Забавно, правда? — для полной картины неловко смеётся и чешет затылок, чтобы сказанное и вправду казалось не более, чем нелепым абсурдом. Тем временем, Тоби останавливается на месте, и Шисуи готов поклясться, что ощущает на своей спине его тяжёлый взгляд, пронизанный сотнями отравленными иглами. Парень – не тростиночка, чтобы смутиться из-за этого или почувствовать себя некомфортно, как никак, он легендарный шиноби. Ну, отступник. Невозмутимо оборачивается, не снимая со своего лица наигранную улыбку, ничем не отличающуюся от настоящей, — Тоби-сан?
— Шисуи-кун, тебе действительно снятся странные сны! — расхохотавшись, вновь лепечет как-то по-идиотски, отчего Шисуи мысленно выдыхает и вновь продолжает путь, пока его не припечатывают к стене, схватив за горло. — Ты ведь давно догадался, верно? — несвойственным ему низким хриплым голосом и с сияющим красным огнём Шарингана в единственном отверстии маски.
Слишком быстрая перемена. Всё это произошло за секунду, из-за чего и Шисуи не успел среагировать на нападение. Умение скрывать свою чакру и скорость нукенина в маске воистину поражают, но тот факт, что он так легко раскрылся – немного напрягает. Конечно, Учиха планировал немного надавить, но никак не ожидал, что тот поступит подобным образом. Давит на горло с такой силой, что дыхание даётся с трудом, а сопротивляться нет смысла – сейчас не время воевать с напарником, с которым наверняка придётся пройти не через одну миссию в ближайшем будущем.
Тем не менее, будет позором поддаться или бездействовать, поэтому парень, сложив печати Техники Подмены Тела, каким-то образом трансформируется в кусок бревна. Точнее, это выглядит так, но на самом деле тот успел подготовиться заранее, и на его месте с самого начала разгуливала подделка, а сам он скрывался неподалёку. Должно быть, Тоби успел это заметить, раз уверенно повернулся к углу, из которого неспешно вышел оригинал Шисуи.
— Ты прав, именно поэтому я хочу предложить временное перемирие, — устало потягивается, разминая затёкшие от двухнедельного отдыха мышцы, и одаривает своего напарника беспристрастным взглядом. — Согласись, наша вражда сейчас ни к чему. Как мне известно, я тебе нужен для какой-то цели. У тебя и так сейчас полно проблем, так что ещё одна в виде меня может испортить твои планы.
— Как самонадёжно, — усмехнулся из-за слов Шисуи и тому, как он легко перевоплотился из наивного дурака, пострадавшего от падения с обрыва, в истинного себя – человека, которому неведомо слово "страх" и замечает любые подводные камни, благодаря потрясающим аналитическим способностям. Да, верно, это именно тот Шисуи, ради которого Тоби прошёл через все сложности в течение нескольких лет. Мгновенно переместившись напротив парня, хотел коснуться его кудрявых волос, но тот резким перехватом остановил руку, тянувшуюся к ним, и угрожающе сжал её запястье. — Я ведь могу убить тебя и просто забрать глаза.
— Если бы мог, сделал бы это давным давно, — небрежно откинув чужую руку, на полном серьёзе выдаёт следующее. — Но можешь попробовать сейчас, — Шисуи никогда не сбежит с поле боя. Этот случай не станет исключением. Он не сравнивает свои силы с силами противника, это бесполезно, поскольку далеко не это играет первостепенную роль в сражении. Главное – умение руководствоваться тем, что имеешь.
— Как скажешь, Шисуи-кун, мы можем и дальше ломать комедию, притворяясь, что ничего не знаем друг о друге! — Тоби решил согласиться на перемирие, так как ему нравятся отблески азарта в глазах напротив, которые никогда не признают свою любовь к боям, ценой которой может оказаться жизнь. Так ещё он, чёрт возьми, абсолютно прав, у Масочника сейчас нет времени на перепалки с Учихой. Это не входило в его планы, но с данной проблемой можно разобраться и позже. Нет смысла спешить, — Тоби – хороший мальчик!
— Рад, что мы поняли друг друга, Тоби-сан, — если радость выражается в безразличном тоне, то да, одноглазый нукенин безумно рад. Он не жалеет о своём поступке, поскольку благодаря нему на их взаимоотношения наконец пролился свет. Это должно было случиться. Чем раньше, тем лучше.
***
Правда?..
О какой правде идёт речь?
Что представляет из себя эта правда?
Саске задаётся этими вопросами с момента ухода старшего. Получается, он жил в обмане? Ответы на всё это можно узнать из уст Итачи, так как Шисуи, хитрый чёрт во плоти ангельского пацифиста, специально отказывается рассказывать детали. Да и что сейчас может сделать Итачи? Если верить внутреннему предчувствию, он должен был потерять зрение ещё после боя. Не то, чтобы Саске остерегается своего брата, просто не имеет ни малейшего желания контактировать с ним. Забыть, как ночной кошмар – и всё.
Человеческой натуре невозможно противиться. Вопреки своим принципам и неприязни к Итачи, Саске направляется к нему, чтобы выяснить
правду.
***
В комнате, полной нукенинов, отсутствует лишь один человек, что свидетельствует о том, что план, всё-таки, удался. Шисуи молча выслушивает пламенные речи членов Организации, в особенности, матерный поток Хидана, записавшего Учиху в ряды мертвецов. Остальные ограничиваются или краткими фразами, или всего парочкой слов, но этого всё равно достаточно, чтобы в логове Орочимару было шумно, как никогда раньше. Удивительно, что все эти личности до сих пор уживаются вместе, а более странно то, что Шисуи начинает привыкать к ним и видеть в них своих товарищей. Надёжных ли – непонятно, но это и необязательно.
