Прощай и люби меня

Время неслось неумолимо быстро. С той новогодней ночи, о событиях которой ни одна не пожалела ни на секунду, прошло почти два месяца. Соня действительно перестала заниматься проституцией, и они с Алиной вместе пошли на курсы бариста. Казалось бы, у них начиналась новая жизнь. Со стороны всё было хорошо, но не внутри Сони. Из-за отсутствия работы её гнев не имел выхода и накапливался в душе, к нему клеились подавленные истерики, раздражённость. Софья просто не могла позволить этому адскому месиву выливаться на Алину. Крики дома, горячий душ, алкоголь, сигареты, таблетки и даже голодовки не помогали. Рыжая привязалась к подруге и остро реагировала на самые обычные вещи: общение Алины с друзьями, какие-то не слишком удачные шутки, длительное отсутствие сообщений и звонков… Какой-то частью себя Софья понимала, что ничего такого страшного не происходит и у неё нет поводов для волнения, но подсознание вело свою игру. Соне ошибочно казалось, что она не нужна подруге; ей хотелось кричать на неё, побить за то, что та не оказывает ей нужного количества внимания. Девушка не могла верно определить эмоции Олешевой и оттого металась из угла в угол, загоняя себя всё дальше. Из-за этого Сомусева сократила общение с розововолосой, боясь, что когда-нибудь сорвётся. Несмотря на то, что она сама пожелала не видеться с подругой так часто, как это было раньше, периодически Соня начинала истерить Алине в трубку телефона из-за долгого отсутствия встреч. Олешевой становилось тяжело. Она чувствовала, что не справляется с задачей, которую поставила сама себе — делать Софью счастливой. Девушка стала много плакать; особенно часто это случалось после встреч с друзьями. Алина видела, чувствовала, как Соня начинала нервничать, прижиматься к ней, как в её глазах появлялись слёзы, которые она так тщательно старалась спрятать. Олешева не знала, как внушить рыжей, что другие друзья вовсе не заменяют её и никогда не заменят. Розововолосая старалась почаще зазывать подругу к себе на ночёвку и тогда как можно больше её обнимала. Софья не говорила Алине, что теперь может хорошо спать только рядом с ней, что её уничтожают бессонницы. Часто Соне не удавалось скрыть своё раздражение. Гнев начинал закипать от любой неосторожной фразы, от любого действия, заставляя рыжую желать выплеснуть его. Софья мучилась. Она отходила от Алины, умоляя не идти за ней, и начинала курить. В дрожащих пальцах тлела первая сигарета, за ней сразу шла вторая, третья… Девушка возвращалась, когда ей уже не хотелось кричать, пустой и разбитой. Она устраивалась на плече Алины и, закрыв глаза, просто молчала. В объятиях подруги было спокойно, самой же Олешевой было больно и страшно. К концу марта Соня уже совсем не понимала, что ей делать. Она чувствовала постоянную тревожность, опустошённость, начинала и заканчивала свой день слезами. Девушка злилась на саму себя, на Алину, понимая, что поводов для злости нет, но ничего не могла с собой сделать. От безысходности рыжая стала бить стены, разбивая руки так, что потом не могла их согнуть. Эти следы и стали причиной того, что произошло в последние мартовские дни. Девушки проводили время у Сони дома за просмотром сериала. Было довольно спокойно и уютно; подруги шутили, смеялись, комментировали происходящее на экране. Однако Софья всё же потеряла контроль в один момент, не уследив за поднявшимися рукавами своего большого худи. Алина бросила взгляд на руку подруги, которой та обнимала её, и в ужасе схватила девушку за запястье, рассматривая повреждение поближе. — Сонь, это что? — недоумённо спросила она. — Ничего, — раздражённо буркнула рыжая, вырывая свою руку. Софья встала с кровати и, нахмурившись, пошла на кухню. Алина, у которой сердце забилось сильнее, последовала за ней. Сомусева достала из холодильника бутылку вина и громко поставила её на стол. — Сонь, объясни мне, откуда это у тебя, — требовательно спрашивала Алина нервно ищущую штопор подругу. — Не буду я ничего объяснять, — резко ответила та. Олешева решительно подошла к рыжей и, встав сзади, взяла её за оба запястья, ещё раз рассматривая повреждения. Соня кипела и метала искры из глаз. Она рывком развернулась и стала бить Алину ладонями по плечам. Девушка всё-таки сорвалась. Софья начала рыдать и с каждым разом всё сильнее ударяла Олешеву, не в силах себя контролировать. Розововолосая опешила и ничего не предпринимала, позволяя эмоциям подруги выйти. Вдруг Соня остановилась, продолжая громко плакать, посмотрела красными глазами на Алину и, закрыв рот руками, попятилась назад. Встретившись со стеной, девушка спустилась по ней на пол и опустила голову на голени, заливаясь слезами ещё сильнее. Алина сделала глубокий вдох и медленно подошла к подруге, присев рядом. — Эй, ну ты чего? — мягко спросила она, коснувшись плеча Сомусевой. — Прости, — сквозь рыдания извинялась Софья, — прости, я не смогла себя сдержать. — Иди сюда, Сонечка, — обнимая содрогающееся тело тело подруги, нежно говорила Алина. Потребовалось около получаса, чтобы рыжая успокоилась. Девушки так и сидели на полу. Олешева гладила Соню по волосам, шептала успокаивающие слова, целовала в лоб и чувствовала, как та постепенно переставала дрожать. — Так ты мне расскажешь, откуда эта красота взялась? — наконец, спросила Алина. — Стены била, — всхлипнув, призналась девушка. — Зачем? — Чтобы не срываться на тебя. Мне надо куда-то девать гнев, потому что сдерживать его постоянно внутри я не могу, а старые методы не помогают. — Сонь, ори лучше на меня, бей, но не надо себе увечья наносить, — как-то испуганно говорила Олешева. — Нет, — категорично ответила Софья, — я не позволю себе этого. — Я же вижу, как тебе иногда тяжело. Наори ты на меня, вместо того чтобы по половине пачки сигарет за раз выкуривать. Я всё понимаю и постараюсь как-то минимизировать твоё беспокойство, ты только не закрывайся снова. Говори, если что-то не так, мне будет спокойнее, если ты не будешь сдерживать свои эмоции. — Алин, я не хочу тебя обижать, — тихо проговорила Соня. — Я же понимаю, что тобой движет. Ты не будешь меня обижать. Может, тебе так легче будет, — уговаривала Олешева подругу. — Я не могу ничего обещать… Уютный вечер окрасился в серый цвет. В душе Сони шли проливные дожди, затопляя её внутренний мир, ещё совсем недавно дышащий полной грудью.

***

В один из апрельских дней, когда на улице светило яркое весеннее солнце, и у обеих было хорошее настроение, подруги выбрались на шоппинг после недельного нытья Сони о том, что ей совсем нечего носить. День обещал быть самым приятным из всех за последние несколько месяцев. Так и получилось. Девушки, словно подростки, носились по торговому центру, играя в догонялки, с заливистым хохотом бегали по эскалаторам против движения, целовались в примерочных, по-модельному вышагивали до большого зеркала и назад, выбирая себе новые вещи… С огромными пакетами они мотались по фудкорту, а затем, утолив голод, снова шли в магазины. Соня поставила цель — найти идеальное платье и не собиралась уходить, пока не найдёт то самое. Она перемерила десятка три разных и всё никак не могла определиться. Уставшая Алина из последних сил таскала себя по торговому залу и увидела в самом углу винтажное белое платье. Без всякой надежды она предложила его Соне, и у той загорелись глаза. Она примерила вещь и долго не могла оторваться от своего отражения. — Тебе очень идёт, Сонечка, — обняв подругу сзади, прошептала ей на ухо Алина. Платье было куплено и с тех пор имело прямую связь с Олешевой в голове у Софьи. А подруги, уставшие и безумно довольные, поехали к Алине. Несмотря на измотанность, девушки ещё раз примерили обновки, соорудив подиум из подручных материалов и вышагивая по нему под музыку из «Модного приговора». Они смеялись, пили чай, обнимались и совсем забыли, что в их жизни сейчас не самый лучший период.