Лисица и охотник

– Найр! - Кирай влетел в хижину, таща за собой большое глиняное блюдо. - Смотри, что я нашёл! – Что это? В блюде лежало несколько крупных тушек лосося и отдельно - свежий хлеб. Найр взял хлеб в руки и усмехнулся. Хлеб испечён Ринахи, матерью Мору и женой вождя Уруна. Это был не первый подарок, оставленный молчаливым охотником вот так просто - перед хижиной. Мору приносил их ночью, тайком, и поутру Найр то и дело находил рыбу, мясо и прочие охотничьи добычи. А вот хлеб впервые. Печь его было сложно и долго, но Ринахи делала это лучше всех. – Ладно, Кирай, сегодня мы будем варить рыбный суп, - улыбнулся Найр и потрепал мальчика по волосам. – Позовешь Мору есть с нами? Он ведь старался, ловя для нас эту рыбу. – А Мору ушёл. – Ушёл? Куда? - Кирай удивленно наклонил голову. – К морю! Сегодня утром. Кирай снова вытащил свой ножик и убежал на улицу. Альфы собирались в лес. Найр задумался. Есть только две причины, почему Мору мог пойти к морю. Первая - морская рыба на праздник Осенней зари. Вторая... Думать о ней Найру не захотелось, и он принялся разделывать свежепойманную жирненькую рыбку. Осень пришла быстро, а в заботах о заготовках Найр даже не заметил, как зажили все его раны. На икре теперь красовалось три крупных длинных полосы, как у настоящего охотника, а вместо нежной кожи на плече теперь грубый красный шрам. Глядя на него Найру становилось не по себе, уж больно он был уродлив - разорванные куски мышц срослись неровно, образовывая ямы, но в одном ему повезло - рука все ещё исправно двигалась, хоть и поднять её вверх до конца он так и не мог. Нари, ходивший к нему каждый вечер, хлопал по этому самому плечу и называл шрам «меткой хранителя». Глупо, но красиво. Дни текли плавно, и становились с каждым разом короче. Воздух становился холоднее, обозначая начало осени, и трава уже не была такой яркой и сочной. По вечерам, выходя к общему костру, Найр даже накидывал на плечи козью шкуру. На сегодня было запланировано много дел. Через десять восходов намечен праздник, которым в их племени отмечали начало осени. Это был самый любимый праздник в селении, ведь только к нему в дальних чащах лесов, ближе к топям, поспевала пьяная ягода. Именно за ней сегодня собрался идти Найр. Хотелось сделать ответный подарок Мору, ведь настой этой ягоды получался у него самым вкусным. Да и Нари порадуется... Путь был неблизким. День туда, и день обратно, а ночевать придётся под открытым небом. В такие дальние походы Найр всегда ходил с матушкой, но в последние года её ноги не могли ходить так далеко, а потому он смелился ходить один. По ночам в лесу страшно, всюду слышатся шорохи, вой волков, топот диких лошадей вдали... Ночью лес тоже живет, сверчки и совы поют свои песни. Дальняя дорога редко пугала Найра. Но в этот раз становилось не по себе. Каждый раз в лесу зажившие раны начинали неприятно зудеть, напоминая о том дне, когда он чуть не потерял Кирая и не погиб сам. Ранним утром следующего дня, собрав полный мешок припасов, Найр, окинув хижину и селение напоследок взглядом, двинулся в путь. Солнце светило ярко, но грело совсем не так, как было ещё недавно. Отделанная шкура, накинутая на плечи, отлично грела, а роса под ногами бодрила тело и душу. Так, в приподнятом настроении и держась курса, Найр прошёл полдня. То ли он шёл быстрее обычного, то ли топи расширились, но он уже успел набрести на маленький кустик спелой пьяной ягоды. Спустя еще четверть дня пути перед ним раскинулся целый кряж нужных ему ягод, чему Найр не мог нарадоваться. Это могло лишь значить, что он быстрее вернётся домой. Костёр медленно дохрустывал дрова, убаюкивая уставшего за день юношу. Он клевал носом, завёрнутый в шкуру, пахнущую его собственными травами, наевшийся жаренной рыбы с ломтями хрустящего корочкой хлеба. Ночь была необычно тихой. Уханье сов слышалось только где-то вдалеке, волков слышно не было совсем. Должно быть перебрались на юг вслед за ушедшей в эту осень слишком рано дичью. Найр, лаская довольным взглядом полное до верху лукошко ягод, провалился в крепкий сон. В середине следующего дня он уже дошёл до селения. Там у хижины его встретил беспокойный Кирай. – Найр! Где ты был? - спросил он, но тут же радостно заулыбался, увидев переполненное лукошко в руках дяди. - Пьяные ягоды! – Ого, Найр, в этом году ты добыл их раньше всех. Угостишь любимого брата? - Нари выхватил корзину и сжал в объятиях хрупкое тело юноши. – Жди праздника как и все! - Найр рассмеялся и вошёл, наконец, в родную хижину, устало заваливаясь на холодную ещё постель. – Идём, Кирай, сейчас здесь будет твориться магия пьяноварения! - Нари оставил ягоды и потащил упирающегося мальчишку домой, оставляя Найра наедине с собой. – Стой, Нари! - окликнул он его, - Мору... Ещё не вернулся? Нари лишь пожал плечами и, хитро улыбнувшись, вышел. Хорошо отдохнув и досыта наевшись, Найр, наконец, принялся за дело. Тщательно вымыл каждую ягодку, чудом не смявшуюся в пути, выжал все соки в большой чан и поставил воду на огонь, выкипать. Дело было недолгое, а вот чем дольше ягоды будут настаиваться, тем пьянее будет напиток, а это в нем ценили едва ли не больше вкуса. Когда пришло время разливать готовый к настойке отвар, Найр удивленно почесал затылок. Кувшинов явно стало меньше, да и с прежним количеством их явно не хватило бы - настоя в этом году получилось много. – Кирай! - крикнул Найр, входя в хижину брата. Нари с женой сейчас должны были разделывать туши у главного костра. Но и Кирая дома не было. Найр вздохнул и полез за кувшинами Миды, которые та одалживала у него ещё перед прошлым осенним праздником. Взгляд упал на небольшую вырезанную Найром фигурку лисы, подаренную мальчику на третью зиму. В душе потеплело. Малыш Кирай быстро растёт. Скоро его седьмая зима, а ведь еще недавно он был маленьким завернутым кулёчком в руках совсем тогда юного Найра. И Найр помнил все. Его первые шаги и слова, первые проказы, его первое наказание... А сейчас его малыш уже ходит на охоту со взрослыми. Найр чувствовал давящую на грудь вину. Если бы он не таскал его в лес, может боги уберегли бы мальчика от встречи с волком. Себя Найру было не жаль. Он горько выдохнул и, не забыв прихватить кувшины, отправился домой - настой не ждёт. Главным секретом настоя Найра были вишневые косточки и веточки марина. Благодаря им несладкий напиток становился пряным и ароматным, а сушёный мятный корень прибавлял мягкую сладость. – Найр, запах твоего отвара заставляет пускать слюни всё селение! – Здрав будь, вождь Урун, - ответил Найр, мягко поклонившись. Вождь, крепкий альфа с сединой в чёрной бороде, вошёл в хижину радостно улыбаясь. В руках он нёс тушку убитого ещё днём зайца. – Этого поймал и убил Кирай! Я хотел принести его тебе, а то мальчишка хвастаться не захотел, - Урун рассмеялся, и щеки Найра загорелись. – Ну вот, вырастили охотника на свою голову... – Да, что там, Мору своего первого зайца убил только на восьмую зиму, а твой малец вот - первее всех. Вырастет и будет самым завидным альфой в селении! – Я бы не хотел, чтобы он так быстро вырос. Это ведь моя вина... - расстроенно ответил Найр, опуская голову. – Это не твоя вина, Найр, ты едва не погиб, защищая мальчика. Ты храбрый защитник нашего племени, - твёрдо сказал вождь, поглаживая по голове юношу, - Ты лучше скажи, выбрал ли ты себе жениха? – Что ты, вождь, - Найр всплеснул руками, - Кто же захочет со мной жениться? Да и я сам к альфам равнодушен. Мне и одному хорошо, с братом и Кираем. – Это ты зря! Найр вымученно улыбнулся и продолжил разливать настой по кувшинам, не забывая плотно закрывать их кожей и перетягивать ремешками. – А Мору что же? Ему ведь уже давно пора. - спросил Найр осторожно. – Тут ты прав, но и он отвечает то же, что и ты - равнодушен! Ты вообще единственный, кто с ним может рядом быть. Он же вечно молчит и сам себе на уме. Его не поймёшь. – А мне наоборот хорошо, что молчит. – Ну вот и женитесь! А то надоел он мне, хуже горького корня... Вождь снова рассмеялся и, махнув рукой на прощание, скрылся из хижинки.